Смерть солнца начинается в полдень

“Born in grief Raised in hate Helpless to defy his fate Let him run Let him live But do not forget what we cannot forgive” ♫ Lebo M - Not One of Us

— Да что вы говорите?! Сам наследный принц Се Лянь? — Все вы верно поняли! Его Высочество Сяньлэ! — Как можно было опуститься до подобного? Ни стыда, ни совести! — Полно вам, его можно понять. Оказаться в такой ситуации, в бедственном положении после долгих лет жизни в роскоши, не зная лишений… Мурашки по коже! — Да, но ограбить смертного… — Мы сами сначала глазам своим не поверили! Он скрывал свое лицо, но разве мы не узнаем его даже в таком странном виде? Честно признаться, выглядел он жалко. Так исхудал… Ни тени былого величия. А сколько шума было при его вознесении, над моей головой в буквальном смысле содрогнулась крыша дворца! Собравшиеся на главной площади Небесной Столицы небожители рассмеялись. Вероятно, история с дворцом одного из Богов Литературы, связанная с вознесением Его Высочества, казалась им очень комичной даже спустя столько времени. Му Цин отвел взгляд, опустив голову и скрестив руки на груди. Небожитель Лао, тоже активно принимавший участие в этой беседе, вызвал его по сети духовного общения по какому-то важному делу, но так и не озвучил ни вопроса, ни приказа, занятый обсуждением небывалого события. Три дня назад группа небесных чиновников с Верхних и Нижних Небес, объединившись, загоняла злых духов в лесу. Это была обычная работа, которая и не требовала такого количества участников; небожителям просто нравилось болтать друг с другом, обсуждать последние сплетни на ночной охоте, вот и собирались нередко все вместе. Однако они и не представляли, насколько на самом деле их потрясет случайная встреча, о которой станут судачить без устали все в Небесной Столице от прославленных Богов Войны до последних писарей дворца Литературы. В лесу они наткнулись на самого низвергнутого в мир смертных наследного принца Сяньлэ! Да не просто наткнулись, не поделив тропу, дело было куда более неслыханным! От принца во всю прыть несся, голося, что его грабят и убивают, смертный, умоляя великих богов о защите. Разумеется, небесные чиновники не могли остаться в стороне и явились на зов, ожидая увидеть какого-нибудь бродягу, позарившегося на кошелек несчастного. И этим бродягой оказался… никогда не догадаетесь! Се Лянь! Его Высочество был в настолько плачевном, совершенно безвыходном положении, что решился на грабеж под покровом ночи, но, вот досада, — даже не смог удержать свою добычу. Несчастья так и преследовали бедолагу принца. Воистину, как изменчив нрав госпожи удачи! У Му Цина, который слушал все эти разговоры по третьему кругу, опять разболелась голова. Он молча стоял, стиснув зубы и не смея уйти, поскольку Бог Войны, которому он теперь служил, вызвал его по какому-то вопросу. Оставалось лишь дожидаться, пока он обсудит с коллегами более важные дела и обратит на него свое внимание. Небожитель Лао, наконец, с улыбкой повернулся к нему и широко распахнул глаза, словно не знал, что он стоял подле него все это время, хотя Му Цин, как и было положено, доложил о своем прибытии сразу. — Ох, вот и ты! — сказал Бог Войны и мотнул головой, указывая остальным собравшимся на своего помощника. — Мы были крайне невежливы, обсуждая при Му Цине его бывшего господина. Должно быть, тебе неприятно слышать подобное, ведь вы с принцем были так близки! Лица небожителей, как по команде, вытянулись и превратились в горестные гримасы. — Да-да, мы приносим свои извинения! — Его Высочество Сяньлэ можно понять, но мы ведь не могли не встать на защиту смертного, который убегал от него со всех ног! — Ты же нас понимаешь, Му Цин? — Му Цин? — Небожитель Лао снова пристально посмотрел на него, вероятно, представляя свой взгляд теплым и участливым. — Почему же ты молчишь? Разве тебе нечего сказать? Му Цин неслышно прочистил горло и тихо произнес: — Дела Его Высочества касаются лишь его одного. Вы же сделали то, что были должны. Скорее всего всем хотелось бы видеть более эмоциональную реакцию, ведь тогда у этой истории появилась бы еще одна сторона, еще что-то, что можно было бы бесконечно обсуждать несколько дней кряду, однако ответ Му Цина их явно разочаровал. Виду чиновники не подали, только закивали и продолжили разговор о тяжелой судьбе, постигшей когда-то великого Бога Войны, на которого возлагались такие надежды. Небожитель Лао хлопнул Му Цина по плечу. Он часто так делал, и это не имело ничего общего с редкими касаниями Се Ляня, когда тот мог приобнять в беседе или привлечь к себе внимание, легонько коснувшись рукава. Му Цин уже научился не вздрагивать от этих проявлений гордости своего нового благодетеля тем, что у него получилось призвать на свою сторону такой драгоценный талант. Первый месяц небожитель Лао только и делал, что хвастался каждому встречному, как ему несказанно повезло, что Му Цин принял предложение стать его помощником. Эти речи в конце неизменно сводились к тому, как повезло самому Му Цину, ведь его покровитель набирал популярность в мире смертных, овладевая все новыми и новыми территориями и безукоризненно исполняя свои обязанности. — Что ж, идем, — наконец, вспомнил о делах небожитель Лао, потянув за собой в сторону роскошного дворца с колоннами из темного дерева и золотой головой тигра над высокими дверями. — Мне за сегодня поступило столько молитв, без тебя мне никак не справиться. Му Цин не протестовал и молча пошел, куда велено. Задания от Бога Войны сыпались нескончаемым потоком, но все они были довольно привычными: разобрать молитвы, выполнить те, на которые хватало полномочий, доложить, если появится что-то срочное, выслушать донесения младших служащих, проследить, чтобы зачлись все добродетели и так далее и тому подобное. Оказавшись в роскошно обставленном главном зале дворца, небожитель Лао с наслаждением потянулся и зажег в курильнице сладкую смесь с лепестками лотоса, от удушливого аромата которой у Му Цина всегда тяжелела голова. — Есть ли какие-то прошения, требующие моего личного внимания? — спросил он, усаживаясь на пухлую подушку, обшитую тонким алым шелком. Му Цин остался стоять. — Я отобрал для вас несколько молитв о повышении по службе и удачной торговле, как вы и просили, — доложил он. — Хорошо! — воодушевился небожитель Лао. — От чиновников и торговцев всегда хорошие подношения! Что-то еще? — Жители рыбацкой деревни Юнхэ просят помощи в избавлении от водных гулей. Потонуло несколько лодок. Бог Войны поморщился и махнул рукой. — Разберись с этим сам. Там разве есть мои храмы? — Нет. Женщины проделали большой путь, чтобы обратиться к настоятелю вашего главного храма на севере, — сдержанно ответил Му Цин. Небожитель Лао покрутил торчавшую из волос золотую шпильку с крупным изумрудом. — Ясно. И откуда у них нашлись на это средства? — Собрали всем поселением. — Отправь туда кого-нибудь. Я тебе доверяю, уверен, ты во всем разберешься! Му Цин поклонился. — Слушаюсь. — Что-то еще? — повторил небожитель Лао. — Это все. — Прекрасно! — Бог Войны хлопнул себя по коленям и улыбнулся. — Отличная работа. Му Цин уже развернулся и собирался уйти, но тот продолжил: — Как здоровье твоей матушки? Надеюсь, ей уже стало лучше? Ноги приросли к драгоценному деревянному полу. Му Цин сглотнул и заставил себя снова повернуться к небожителю Лао. Чужое лицо выражало сдержанный вежливый интерес, но Му Цин прекрасно знал, что вовсе не в заботе о его матери было дело. — Пока без изменений. Благодарю за ваше беспокойство, — ответил он. Бог Войны кивнул и, наконец, разрешил ему удалиться. Оказавшись в комнате, где обычно принимал молитвы и выслушивал донесения, Му Цин закрыл дверь и прижался к ней спиной. Он уже не первый месяц служил на Нижних Небесах, и все это время небожитель Лао умело дергал за одну и ту же ниточку, напоминая, кому он обязан всем, что имел. А имел Му Цин немало, по сравнению с другими небесными чиновниками. Его покровитель действительно обладал большим влиянием и пользовался популярностью как среди смертных, так и среди других небожителей. Всем был приятелем, всем в меру угождал, поистине умело выстраивая отношения с каждым. Его благочестивая щедрость не обошла стороной и самого Му Цина. Небожитель Лао с легкостью дал ему разрешение навещать мать и даже помогать ей. Взамен потребовал сущий пустяк — ежедневно выполнять поручения, разбирать молитвы и, не покладая рук, заботиться о его территориях и последователях. Казалось бы, обычные обязанности, никто бы и не подумал ничего дурного. Вот только на то, чтобы совершенствоваться самому и уж тем более — помочь Се Ляню и Фэн Синю, как планировалось, у Му Цина совсем не оставалось времени. Небожитель Лао всегда находил для него занятие, даже если это было никому не нужное перекладывание молитв с места на место или вот такие беседы ни о чем. Это давало ему гарантию, что Му Цин сам не вознесется раньше времени и точно не примкнет, преисполнившись жалости и сочувствия, к бывшему господину, ведь он так нужен ему самому. Незаменимый служащий. Нарушение правила Небесных Чертогов не помогать смертным в личных целях обходилось дорого, но выбора у Му Цина не оставалось. Только не теперь, когда мать нуждалась в нем, как никогда раньше. * * * Лю Чэнь положила обе ладони на живот и вздохнула. Мама запрокинула голову. — Не волнуйся, А-Чэнь. Тетушка Цзинь очень хорошая повитуха. Твое дитя будет в полном порядке. Девушка слабо улыбнулась, хотя до этого сидела, глядя прямо перед собой бесконечно уставшим взглядом. Едва договорив, мама прижала ладонь ко рту и закашлялась. Му Цин, менявший травяную смесь в маленькой курильнице, сразу подошел к ее кровати и опустился на край, взяв ее за запястье. — Цин-эр, все хорошо, — запротестовала она, пытаясь увернуться от него. — Не нужно так суетиться вокруг меня! Это обычная простуда. — Я знаю. Му Цин не собирался с ней спорить, просто упорно делал то, что считал нужным. Для обычной простуды ее болезнь слишком затянулась. Долгая дорога и бесконечные переживания, пусть она и старалась о них молчать, сильно ослабили ее здоровье. В первую встречу после их вынужденного расставания из-за войны и бегства из столицы Му Цину показалось, что она просто исхудала от волнений и пережитых невзгод, что это поправимо, ведь теперь он сможет помогать и будет рядом. Однако время шло, а маме становилось только хуже, несмотря на хорошую еду, чистую воду и крышу над головой. Она все реже вставала с кровати из-за слабости, покрывалась холодным потом, если бралась даже за самую нетяжелую работу при храме, и кашляла по несколько минут до удушья. Лю Чэнь готовилась к родам. Ее ребенок должен был появиться на свет совсем скоро, и мама думала, что обеспокоенные вздохи девушки связаны с этим грядущим событием, но та куда больше переживала за ее состояние. — Мне кажется, у тебя будет мальчик, — справившись с новым приступом кашля, сказала мама. — Почему тебе так кажется, тетушка? — спросила Лю Чэнь. — Такой беспокойный малыш. Я чувствую, как ты вся вздрагиваешь, когда он начинает шевелиться. — Торопится куда-то, — усмехнулась девушка, усаживаясь поудобнее. Живот мешал ей сидеть, стоять, лежать, выполнять работу при храме, а иногда и думать, потому что ребенок, когда пинался, перетягивал на себя все ее внимание. Му Цин как-то пытался с ней поговорить в такой момент, но Лю Чэнь ни слова не запомнила из того, что он сказал. — Мы в такой спешке бежали из столицы, что ему и теперь кажется, что мы куда-то несемся. Мама с улыбкой вздохнула и прикрыла глаза. Му Цин погладил ее руку, которую все еще держал в ладонях, мягко, осторожно, по капле передавая ей свою духовную силу. Это было не просто нельзя — строжайше запрещено. Небесные чиновники не имели права помогать смертным в личных целях, а уж растрачивать свою ци для лечения и восстановления другого — и подавно. Мама могла бы помолиться небожителю Лао, но его храмы были слишком далеко от места, где они поселились с другими беженцами. Да и вряд ли тот захотел бы исполнять такие молитвы. Куда больше его интересовали прошения чиновников, купцов, военных и аристократии. Знал ли он или кто-то еще из небожителей о том, что Му Цин не только навещает мать, но и передает ей духовные силы, было неизвестно. Даже если и так, все охотно закрывали на подобное глаза, пока Му Цин оставался служащим Бога Войны, со всех сторон приятного, воспитанного и благочестивого господина. Маму воздушная ци успокаивала так же, как и Фэн Синя. На них обоих она действовала одинаково — убаюкивала, помогая заснуть. Му Цин на это и надеялся и только неслышно вздохнул, когда мама, и до этого нечасто открывавшая глаза, окончательно провалилась в сон. Лю Чэнь вытянула шею, не вставая со своего места, и тихо произнесла: — Заснула? — Да. — Хорошо. — Девушка потерла живот и покрепче прижала к себе скрученное покрывало, которое использовала как опору. Вдруг она нахмурилась и подняла глаза. — А ты можешь таким образом почувствовать, мальчик у меня или девочка? Му Цин перевел на нее взгляд. — Чэнь-цзе, я похож на повитуху? Лю Чэнь негромко рассмеялась и покачала головой. — Нет, ты похож на зануду! Я же просто спросила! При чем тут повитухи? — Пусть тетушка Цзинь и определяет, если это вообще возможно. — Му Цин скрестил руки на груди и уперся спиной в стену, к которой изножьем была придвинута кровать. — И зачем тебе знать заранее? Девушка пожала плечами. От курильницы шел слабый, свежий запах с легкой горечью. Му Цин купил эти травы у местных лекарей, и те не соврали, пообещав умиротворение, очищение разума и облегчение тревог. Беспокойство никуда не делось, он с ним жил и будет продолжать жить, но сейчас оно немного улеглось, особенно после абсурдного предположения Лю Чэнь, что при помощи ци можно узнать пол ребенка в ее утробе. — Хуань хотел дочь, — помолчав, произнесла девушка. — Говорят, все мужчины ждут сыновей, а он почему-то мечтал о дочери. Му Цин ответил не сразу. Просто не знал, что сказать. — Мне жаль. Лю Чэнь покачала головой. — Я уже оплакала мужа. Если бы я сейчас несла ответственность лишь за себя одну, я бы, наверное, и дальше тонула в этом горе. Но я уже не имею на него права. А-Цин… — Что? Девушка до этого смотрела на подрагивающую свечу у противоположной стены, но сейчас перевела взгляд на него. — Я не хочу, чтобы мой ребенок рос, как мы, — шепотом призналась она. Му Цин положил руку на худые ноги матери, накрытые грубым, но теплым одеялом. Никто не выбирает свою судьбу. Каждый приходит в мир смертных, имея то, что дано. Ни больше, ни меньше. И то, как именно сложится жизнь, с этих пор зависит от стараний и усердия. Так он думал раньше. Так старался думать и сейчас, однако собственный опыт недвусмысленно показал, насколько даже похожие люди с равными талантами, с одинаковой силой стремлений могут быть отделены друг от друга стеной неравенства, непонимания и социального статуса. — Думаешь, они хотели? — кивнув на спящую мать, произнес он. — Родители делали, что могли. — Знаю. — Лю Чэнь по старой привычке подняла глаза к потолку, словно хотела за ветхими досками рассмотреть вечернее восточное небо. Обняла живот, как корзину с ягодами. — Но ты доказал мне, что не все предрешено. Что нет ничего постыдного или плохого в том, чтобы желать большего для себя и тех, кого любишь. Му Цин молчал. Он не был уверен, что теперь пожелал бы ее ребенку идти тем же путем, ведь в нем была сплошная борьба с предубеждением и презрением окружающих. Хотелось сохранить хотя бы слабую надежду на то, что сын или дочь Лю Чэнь не столкнется с такими трудностями, пусть это и было наивностью, способной составить конкуренцию нежным взглядам на жизнь Его Высочества. Несколько лет назад, когда они жили в монастыре Хуанцзи, Фэн Синь рассказывал, что был отлучен от семьи еще мальчишкой. Его заставили забыть своих родных, будто их и не существовало, потому что защита жизни господина предполагала полное внимание лишь к нему одному. Любовь к кому-то еще — непозволительная слабость, которая могла проявиться в самый ответственный момент, затмить разум, заставить принять неверное решение по велению сердца. Хотели ли его родители такой судьбы для своего сына? Скорее всего единственного, потому что Фэн Синь не упоминал ни братьев, ни сестер. Раз они пошли на то, чтобы расстаться с ним навсегда, вряд ли у них оставался другой выход, кроме как надеяться, что так для их ребенка будет лучше. Даже без их участия и присутствия в его жизни. Порой Фэн Синь глубоко задумывался, словно уплывал в далекие воспоминания. Это случалось редко: он постоянно был занят тренировками или разговаривал с Его Высочеством, а в свободные минуты донимал вопросами Му Цина, но иногда вот так уходил в себя, смотрел в пространство, и взгляд у него в такие моменты становился странным. Размытым, темным и невидящим. Приносили ли крупицы воспоминаний о родной семье боль даже такому, как он, отдавшему свою жизнь в чужие руки без остатка? Способен ли человек, за которым он решил следовать до самого конца, мечтая умереть первым, потому что в этом и заключалось его предназначение, заменить объятья матери и одобрение отца? Фэн Синь не мог понять, почему для Му Цина существовал кто-то важнее и дороже Се Ляня. Кто-то, кто нуждался в нем куда больше принца, уже взрослого, физически крепкого и умного мужчины. Задумывался ли он хоть раз о том, что такие установки — не единственно верный взгляд на эту жизнь? Если Его Высочество пошел на грабеж, насколько же плохо у них все складывалось. Из разговоров небожителей Му Цин узнал их примерное местоположение, которое оказалось еще дальше на северо-востоке. Для господ, Высочеств и Величеств на Небесах поступок Се Ляня выглядел дикостью, пусть они и говорили, что понимают, на какие меры могла толкнуть нужда. Все эти полные сочувствия слова высказывались лишь с целью продемонстрировать свое безграничное милосердие. Му Цин видел выражения их лиц. Замечал презрение и жалость в их глазах. Им неведомо состояние человека, готового воровать, чтобы выжить. Для бедняков грабить купцов и торговцев — обычное дело. Для Се Ляня — сломленная воля и отступление от идеалов. Тревожность снова вернулась, окутав голову неприятным, стягивающим напряжением. Стоило попытаться навестить принца и Фэн Синя, пусть они вряд ли захотят его видеть. Если уж решились на грабеж, стерпят и короткое присутствие Му Цина. Он лишь планировал дождаться, когда матери станет лучше и ее болезнь, наконец, отступит. Небожитель Лао снисходительно относился к нарушениям правила, пока это касалось семьи Му Цина, но он точно не будет так же спокоен, если он начнет общаться с бывшим господином и стараться помочь и ему. Крепко задумавшись, Му Цин не заметил, как заснула Лю Чэнь. Она сидела все в той же позе, одной рукой придерживая покрывало под круглым животом, а другой — собственную голову. Боясь разбудить резким движением мать, Му Цин медленно поднялся с места, затушил свечу и вышел за дверь, придержав скрипящие петли, чтобы не издали ни звука. Снаружи было тихо и прохладно. Легкий ветер шелестел листьями кленовых деревьев, осыпая с них мелкие капли после недавно прошедшего дождя. В небе, как лезвие тесака, висела ровная половинка луны. На темном фоне изящными штрихами виднелись своды летящей крыши храма Бога Литературы. Здесь молились об успехах в обучении, освоении мастерства танца или пения, удачной и легкой дороге. Му Цин отвечал лишь за молитвы последователей небожителя Лао, но на деле все смертные просили об одном и том же — об облегчении своих тягот и о том, чтобы завтрашний день оказался лучше предыдущего. Уходя из храма, верующие преисполнялись надежд, и именно они дарили им чувство покоя и умиротворения, а вовсе не небожитель, которому они помолились и что-то преподнесли. В такие ночи Му Цин просто не мог не думать о Фэн Сине. Воспоминания начинали клубиться в голове густым плотным туманом, и их невозможно было прогнать ни усилием воли, ни попытками сосредоточиться на чем-то другом. Фэн Синь и Его Высочество были очень далеко. Скитались где-то в северо-восточных провинциях, продолжая бороться со всем тем, что на них свалилось. Му Цин уже давно смирился с последствиями своего решения, но это не означало, что тревоги и сожаления не набрасывались на него голодной сворой каждый раз, стоило хоть ненадолго остановиться во всей этой круговерти и подумать о людях, которых он оставил. Своим притворным сочувствием небожители лишь глумились над Его Высочеством, а у него не было выбора, кроме как молчать и стараться не вдумываться в их слова. Фэн Синь на его месте уже давно попытался бы всех заткнуть, стал бы браниться или даже бросаться на обидчиков с кулаками. Но Му Цин молчал. Он не мог позволить себе потерять свое место на Нижних Небесах. Теперь у него появился новый долг, который нужно было выплатить сполна. Время рядом с матерью и возможность помогать ей того стоили. Проводя редкие вечера с ней и Лю Чэнь, он лишний раз напоминал себе, ради чего все это делает. Но настанет ли когда-нибудь миг, когда он не будет никому должен? Пока Му Цин оставался простым слугой при монастыре, подслушивавшим учителя во время уборки опавших листьев, он стремился к знаниям, был готов на все ради своей цели и точно знал, чего хотел. Однако теперь, оборачиваясь назад, Му Цин понимал: тогда у него была одна драгоценность, о которой он и не подозревал. Возможность быть собой. Это ли имел в виду Вэй Чжилун, призывая задуматься о своей настоящей цели и напоминая, что умение защищаться от боли не заставит исчезнуть саму боль? Тогда Му Цин не понял в полной мере смысла его слов, как и после не мог взять в толк, на что так сетовал Фэн Синь после почти каждой их крупной ссоры, жалуясь, что он изменился. Теперь у него были статус, чтобы спрятаться за ним от чужих взглядов, силы, чтобы защищаться, знания, чтобы принимать взвешенные решения, и опыт, чтобы отличать то, что можно изменить, от того, что можно лишь принять. Но боль… Боль осталась. * * * Спустя несколько дней, посвященных поручениям и разбору молитв, небожитель Лао срочно вызвал Му Цина к себе по сети духовного общения. Дело настолько не терпело отлагательств, что Бог Войны потребовал бросить все, чем бы Му Цин ни был занят, чтобы явиться к нему лично и немедленно. Сам он ради этой встречи даже прервал беседу с самим Владыкой Шэньу, на которую отбыл лишь час назад. Му Цин не ожидал, что небожитель Лао обратится к нему так скоро, ведь чаще всего личные разговоры с Цзюнь У занимали куда больше времени. Не смея нарушить приказ, он прервал прием молитв, отложив те, что успел отобрать, и сразу направился ко Дворцу Шэньу. Бог Войны уже ожидал его у высоких ворот, украшенных серебряным узором в форме облаков. По выражению его лица Му Цин сразу понял, что случилось что-то из ряда вон. Глаза небожителя Лао горели, как у торговца, которому удалось продать весь свой товар, не простояв на улице и до полудня. — Му Цин! — не ответив на вежливый поклон, воскликнул он. — Тебе необходимо срочно отправиться на северо-восток в благословенные земли! Разумеется, Му Цин был наслышан о таких местах. Небожители тщательно поддерживали уровень своих духовных сил и много времени уделяли самосовершенствованию. Кто-то предпочитал одиночные тренировки, другие же объединялись в группы, чтобы поддерживать друг друга в этом нелегком деле. Так как небожитель Лао не очень ратовал за то, чтобы его помощник стремительно развивал свою ци, а потому заваливал его работой, ни в одиночестве, ни в чьей-либо компании Му Цин не наведывался в благословенные земли. Поручение было необычным и странным, к тому же Бог Войны все не мог объяснить толком, с какой целью требовал явиться туда. — Поторопись! — замахал руками небожитель Лао. — Тебя уже ждут! Возникло чудовищное недоразумение, и я хочу, чтобы от моего имени ты помог нашим друзьям разобраться. Кто-то посмел посягнуть на священные земли и вступил в спор с группой наших небесных чиновников! Я не могу надолго отлучиться, поэтому отправляю тебя! Му Цин удивился такому напору, но кивнул. — Хорошо. Я отправлюсь туда немедленно. Вам известно, кто именно помешал медитации небожителей? Бог Войны на мгновение отвел взгляд, но тут же снова посмотрел на Му Цина и замахал руками еще быстрее. — Не знаю, не знаю, ничего не знаю! — проговорил он. — Мы с Владыкой Шэньу обсуждаем важные вопросы! Он и посоветовал мне поручить это задание кому-то из моих приближенных, кто сможет выступить от моего имени и не ударить в грязь лицом. Ты ведь не подведешь меня и оправдаешь мое доверие? Небожитель Лао прищурился, но даже так его глаза не перестали блестеть от крайней степени эмоционального возбуждения. Му Цин не понимал, что могло так обрадовать и взволновать обычно степенного Бога Войны, столь тщательно следившего за своими изысканными манерами. Однако выбора у него не было. Поняв, что не добьется больше никакой информации, Му Цин склонил голову и ответил: — Положитесь на меня. — С радостью! — сцепив руки в замок и нетерпеливо поведя плечами, отозвался небожитель Лао и тут же исчез за роскошными воротами Дворца Небесного Владыки. В любой другой ситуации Му Цин сперва постарался бы собрать побольше сведений о задании, на которое его отправляли, связался бы по сети духовного общения с другими небесными чиновниками или заглянул бы во дворец Бога Литературы, чтобы расспросить вездесущих писарей, но небожитель Лао потребовал вмешаться немедленно, и он не имел права ослушаться этого приказа. Северо-восточные благословенные земли, наполненные духовной силой, находились высоко в горах в лесной чаще, где никто не мог помешать медитации совершенствующихся. Простые смертные, не достигшие определенного уровня просветления, не могли забраться так далеко из-за крутых склонов, так что небожители пользовались благами этих мест единолично. Му Цин уже не был обычным человеком, а потому без труда явился в нужное место, использовав заклинание Сжатия Тысячи Ли. Небожителей, ждавших его появления, искать не пришлось — их выкрики были слышны за несколько чжанов. Мужчины явно спорили и, судя по голосам, не на шутку злились. Кто же этот смельчак, решившийся бросить вызов самим богам? — Вот и ты! Поторопись! Только погляди, что тут творится! — Наконец-то пришел! — Долго же тебя пришлось ждать! Помоги нам, скорее же! Едва Му Цин вышел из зарослей, собравшиеся стали звать его на все лады и указывать пальцами на кого-то, кого не было видно за спинами и затылками. На этой горе собралось человек тридцать, и все они относились либо к младшим чинам Верхних Небес, либо к служащим Нижних Небес. Неужели столько прославленных совершенствующихся увязли в споре, который никак не могли решить самостоятельно? Зачем им потребовалось обращаться к небожителю Лао? И чем им мог помочь Му Цин, пусть даже от его имени? Вопросов становилось все больше. Каждого небожителя Му Цин знал в лицо, но ни с кем из них близко не общался, разве что перекидывался парой слов исключительно по делу. И вдруг стал им так нужен? Пробираясь между столпившихся мужчин, Му Цин уже ожидал увидеть перед ними либо сильнейшего демона, позарившегося на духовную силу этих земель, либо безумца. Других вариантов не оставалось. Каково же было его удивление, когда перед его взором предстал Се Лянь! Му Цин остолбенел, увидев принца. Тот тоже застыл в немом шоке, сжимая в руках длинную палку. По его позе Му Цин сразу понял, что Се Лянь намеревался броситься в атаку, но так и замер, когда узнал его. — Ты?.. Что ты здесь делаешь? — произнес Его Высочество. У Му Цина был точно такой же вопрос, но голос, чтобы озвучить его, куда-то пропал. Он не видел Се Ляня несколько месяцев и точно не ожидал встретить его, выполняя поручение небожителя Лао. Принц скорее всего ничего не знал о его планах вернуться на Небеса. Фэн Синь не стал бы расстраивать его еще больше рассказом о предложении Му Цина разрешить их ситуацию таким образом. Се Лянь был одет в лохмотья. Он исхудал. На осунувшемся лице отчетливо проступали скулы, делая знакомые черты резкими и тонкими. У него с собой даже не было оружия, кроме палки, что он продолжал стискивать пальцами так, что до слуха Му Цина доносился тихий треск дерева. Небожители молчали, затаив дыхание и предвкушая развитие этой немой сцены. Что за зрелище — неожиданная встреча бывшего господина и слуги, которые волею случая поменялись местами! Му Цин несколько раз моргнул и, с трудом заставив голос звучать ровно, спросил: — Что здесь происходит? Внутри уже занималась бесконтрольная дрожь. Он планировал отыскать Се Ляня и Фэн Синя, встретиться с ними, попробовать еще раз поговорить, узнать, чем может им помочь, но это точно не должно было случиться вот так, на глазах у трех десятков небесных чиновников! Небожители принялись, перебивая друг друга, рассказывать о том, что бывший наследный принц Сяньлэ вступил с ними в спор, желая единолично использовать эти земли для медитации. Он пришел сюда и стал угрожать им, даже напал на одного из Богов Войны. Му Цин пытался слушать их объяснения, хотя все голоса звучали будто издалека. Он не мог оторвать взгляда от лица Се Ляня, на лбу которого выступил холодный пот. — Помоги же нам! — воскликнули сразу несколько мужчин. Чем помочь? Му Цин и до этого не понимал, почему небожители не могли справиться сами, а теперь — тем более. Разве что… — Вы совсем стыд потеряли! — закричал вдруг Се Лянь, преисполнившись гнева. — Все… все было не так! Я не прогонял вас, я пришел сюда первым! Это уже не имело никакого значения. Учитывая, какие слухи ходили о Его Высочестве на Небесах, все просто не могли упустить случай уколоть его побольнее, а потому вступили в этот глупейший спор, который решался простой договоренностью. Окажись на месте Се Ляня кто-то другой, все уже давно разбились бы на группы, разбрелись по углам и погрузились в медитацию. Теперь же это стало вопросом принципа. Охваченный яростью из-за этой вопиющей несправедливости принц в пылу спора снова замахнулся палкой на стоявшего перед ним Бога Войны. Тот отшатнулся и заголосил: — Му Цин! Чего же ты стоишь?! Разве не видишь, что происходит? — Да, чего ты застыл? — присоединились к нему остальные. — Не за тем ли тебя прислали, чтобы помочь нам? Небожитель Лао потребовал действовать от его имени. Му Цин мог даже не пытаться разбираться в ситуации, чтобы выяснить, кто на самом деле прав, а кто должен уйти, предоставив право медитировать в этих землях другому. Его прислали сюда не за этим. Не для того, чтобы решить все по справедливости и выступить сторонним судьей. От него ждали помощи. А именно — прогнать Се Ляня, чтобы никто не марал свои руки и не портил себе репутацию нелепой ссорой. Послышался чей-то ехидный смешок, а следом слова: — Понятно, почему Му Цин медлит и не желает вмешиваться. Он ведь бывший приближенный Его Высочества наследного принца. Нелегко забыть теплые отношения господина и слуги, даже если этот самый господин опустился до грабежа и захвата благословенных земель! Разве нам стоит ожидать от него помощи? Му Цин стиснул зубы, но продолжал молчать. У него не было времени хорошенько подумать над тем, что делать в этой ситуации, пусть он и пытался хоть как-то его выиграть. Он хотел помочь Се Ляню все эти месяцы, но не таким способом. Едой, деньгами, чем угодно, но не поручительством в очевидно проигранном споре. Если он сейчас вступится за него и займет его сторону, честь небожителя Лао окажется запятнана. Такого позора Бог Войны не простит. К тому же идея отправить разбираться в споре из-за благословенных земель именно Му Цина принадлежала самому Владыке Шэньу. Это уже не просто слухи из-за совершенного свергнутым богом грабежа. Такое Небеса точно не забудут. Это станет предметом обсуждения на ближайшее десятилетие. И что от этого выиграет Се Лянь? Чиновники все равно не отступятся. Двое против тридцати трех. Вопрос не в физической силе и умении сражаться. Да и с кем сражаться? С представителями Небес? В таком случае путь обратно будет закрыт и для принца, и для Му Цина. Навсегда. Никакая медитация этого не стоит. Се Лянь же должен это понимать! Почему не уйдет сам? В этот момент принц, словно уловив какие-то одному ему понятные изменения в выражении его лица, посмотрел ему в глаза. — Му Цин… — тихо произнес он, едва шевельнув губами. Что? Что — Му Цин? Разве ты не видишь, что этот бой был проигран с самого начала, как и война, из-за которой ты здесь и оказался? Почему ты упорствуешь? Почему? Почему? Лезвие чжаньмадао не издало ни звука, когда рассекло воздух и перерубило палку, что принц все это время отчаянно сжимал в руках. Затаив дыхание, Се Лянь опустил потерянный взгляд на оставшийся в его пальцах короткий обрубок. — Прошу тебя уйти, — произнес Му Цин, сам себя не слыша. Небожители хранили молчание. Стало так тихо, что можно было уловить скрип рукояти сабли, так сильно Му Цин сжимал ее в пальцах, чтобы не дрогнула рука. Се Лянь вновь поднял на него глаза. — Ты же знаешь, что я не лгу? При чем здесь это? Отступи хоть раз, хоть один-единственный раз, Ваше Высочество. Тебе не выиграть этот бой. Смело выступить вперед и призвать собравшихся к справедливости, заключавшейся в том, что все имели равное право на эти земли, раз уж пришли сюда в одно время, было бы благородно и честно, но очень глупо. Этот неоправданный риск приведет к тому, что и Се Лянь, и Му Цин вновь окажутся на самом дне, и уже никто не сможет им помочь. Все было предрешено с самого начала. Вот, почему у небожителя Лао так блестели глаза — он ждал от Му Цина доказательства его преданности. И что могло послужить этим доказательством лучше, чем столкновение с бывшим господином в такой ситуации? Но ведь Се Лянь знает Му Цина столько лет. Куда дольше, чем небожитель Лао и все собравшиеся на этой горе чиновники. Даже ослепленный яростью и старой обидой, он должен суметь понять, что из этого спора просто не существует другого выхода. Он ведь в курсе, как устроены Небеса! Он не может не понять! Сердце колотилось так, что лишь ци сабли помогала рукам не дрожать. Ни разу в жизни Му Цину не требовалось столько усилий, чтобы держать лицо и не позволять ни единой эмоции отразиться на нем. Он все объяснит Се Ляню после. Он найдет его, и они поговорят. Не здесь. Не сейчас. Просто уходи. Умоляю, уходи. Не выдержав потерянного взгляда принца, который все еще в неверии смотрел на него, Му Цин отвернулся. В этот момент раздался шорох земли и тяжелый звук удара. Се Лянь, не устояв на ногах на рыхлой почве, повалился вперед, рухнув на глазах небожителей в грязь. Он даже не пытался подняться, так и лежал, растерянный и потрясенный до глубины души. За Му Цином внимательно наблюдали тридцать три пары глаз в ожидании, что он дрогнет, сломается, признает свою ошибку и бросится помогать принцу встать. Когда к этим взглядам добавился и взгляд поднявшего голову Се Ляня, кожу будто начали сдирать с тела по кусочку, пытаясь добиться хоть одного отчаянного крика. Все, чего Му Цину хотелось, это оказаться как можно дальше от этого места, чтобы на него не смотрели как на предателя. Или как на друга, не имевшего никакой возможности поступить в этой ситуации как друг. Все эти годы Се Лянь воспринимал его как безоговорочно преданного ему человека и не скупился ни на доброту, ни на милосердие, ведь этого у него было в избытке. Ему за такие жесты не приходилось платить безопасностью своей матери, собственной жизнью и положением. Му Цин помнил каждый этот поступок, но именно сейчас у него не было ни единого шанса ответить принцу тем же. У него появился другой долг. На кону стояло слишком многое. Настолько злой шутки Му Цин от судьбы не ожидал, хотя полагал, что она уже успела продемонстрировать ему все свое коварство. Получив такое неопровержимое доказательство преданности, небожитель Лао хоть на какое-то время забудет о своих подозрениях, ослабит контроль, и это развяжет Му Цину руки. Эту пятиминутную несправедливость, этот позор можно обратить в преимущество, если немного потерпеть и отринуть свои идеалы, принципы и гордость. Смолчав сейчас, Му Цин получит шанс сделать намного больше, чем этот благородный, но бессмысленный жест, который отбросит их так далеко назад, что шанса подняться уже не будет. Зачем эти красивые поступки, если они так дорого обойдутся и ему, и Се Ляню? Разве за все это время принц еще не осознал всего этого? Разве то, что он осмелился ограбить какого-то богача на дороге, не означало, что он одумался и решил пересмотреть свои приоритеты? Тяжело позволять другим окунать себя в грязь, но выдержать можно все, что угодно, если знать, ради чего. Спустя, по ощущениям, целую вечность, Се Лянь все же поднялся с земли и, не удостоив сразу напрягшихся небожителей взглядом, забрал мешок, с которым пришел, и направился к спуску с горы. Лишь тогда мужчины заметно расслабились и стали переговариваться между собой, обсуждая произошедшее. Кто-то хлопнул Му Цина по плечу: — Отличная работа! — Да, все решилось самым лучшим образом! — подхватили остальные. — Молодец, Му Цин! Му Цин продолжал стоять, сжимая в пальцах рукоять чжаньмадао, и не вслушивался в чужие разговоры и хвалебные речи. Ему еще терпеть радость небожителя Лао, который точно не упустит шанса сообщить всем о том, как хорошо его помощник справился с заданием и прогнал с благословенных земель своего бывшего господина. Какая преданность… Вскоре небожители забыли о его присутствии, ведь Му Цин никак не реагировал на их слова и не участвовал в обсуждении. Воспользовавшись тем, что они отвлеклись и вспомнили, наконец, с какой целью изначально прибыли в этот горный лес, он незаметно ушел той же тропой, что и Се Лянь. Принца Му Цин обнаружил далеко внизу. Тот сидел прямо на дороге, перемазанный грязью и глиной, и смотрел перед собой невидящим взглядом. Это был их шанс нормально поговорить. Ни небожитель Лао, ни другие небесные чиновники сейчас не хватятся Му Цина, слишком заняты, так что вот она — возможность, наконец, объясниться. Подойдя ближе, Му Цин наклонился и протянул Се Ляню руку. Он запер в себе все эмоции настолько глубоко, что голос прозвучал хрипло и едва ли не безразлично: — Ты в порядке? Се Лянь посмотрел пару мгновений на его ладонь и поднял на него глаза. Он молчал и, казалось, вообще не понимал, что происходит. Му Цин и не ожидал, что принц будет рад его видеть даже без всей этой ситуации со спором из-за земель, но не разговаривать же, сидя в грязи! — Поднимайся, — отведя взгляд, произнес Му Цин. Его Высочество не пошевелился. Не дал руки и не попытался подняться самостоятельно. Му Цину было знакомо это состояние ступора после эмоционального потрясения, но уже очень давно чужие насмешки, попытки задеть его и поиздеваться не вызывали в нем подобной реакции. Для принца же эти вещи не назвать привычными. Он не умел бороться с таким отношением и противостоять ему, не подавая виду, что ему больно или обидно. Му Цин вздохнул и собирался опустить руку, чтобы присесть перед принцем и все же поговорить хоть так, но Се Лянь внезапно схватил ком грязи и швырнул в него, испачкав одежду и даже лицо. Это был настолько неожиданный, если не сказать ребяческий поступок, что Му Цин оторопел. Его Высочество никогда себя так не вел. Да, он чувствовал себя униженным, и у него были на то причины, но еще ни разу принц не отказывался выслушать, даже если в результате не мог принять чужую точку зрения. — У меня тоже не было выбора, — медленно произнес Му Цин, глядя на задыхающегося от злости Се Ляня. Принц не ответил и не попытался вдуматься в его слова. Он снова и снова собирал вокруг себя землю и бросался ею с такой скоростью, что Му Цин вскоре и закрываться перестал. Не в первый раз. В него и не таким швырялись. В детстве он очень быстро сделал выводы, что можно получить яблочным огрызком по затылку или перемазаться в тухлятине, если на тебя вдруг выльют помои, зато наполнить вечером скрученный от голодных спазмов желудок. Конечно же, он не хотел возвращаться в те времена, и поступок принца разозлил его вовсе не поэтому. Столько месяцев Се Лянь познавал другую сторону жизни, но так и не научился подстраиваться под обстоятельства! — Ты из ума выжил?! — воскликнул Му Цин, сорвавшись. Давившее изнутри напряжение превратилось в волну, которой уже невозможно было противостоять. — Я ведь объяснил — у меня не было выбора! Разве не по той же причине ты решился на грабеж?! Се Лянь его не слышал. Как слепой, он шарил вокруг себя руками, кидаясь всем, что ему попадалось. Пытаться разговаривать с ним было бессмысленно. Принц не хотел разводить беседы и слушать оправдания. Когда-нибудь Му Цин останется без голоса, пытаясь достучаться до людей, которые сделали о нем собственные выводы и захлопнули перед его носом дверь, решив, что их нравственность слишком высока, чтобы опускаться до его уровня. Да что там уровень? Даже в ситуации, когда Му Цин оказался способен помочь Се Ляню по-своему — так, как мог он сам, не обладая от рождения царственным титулом, — у этой самой двери только появились новые засовы. Поняв, что ничего не добьется от обиженного до глубины души принца, Му Цин молча развернулся и ушел. Убравшись подальше от тропы туда, где его точно никто не мог бы увидеть, он отряхнул испачканную в земле одежду и вытер лицо. Голова гудела. Нужно было успокоить разум и подумать. Небожителю Лао, вероятно, уже доложили обо всем случившемся. Пока Бог Войны не связывался с Му Цином, занятый общением с Цзюнь У. Получив то, чего так хотел, он будет долго упиваться своей победой. А пока у Му Цина был шанс хотя бы какое-то время побыть без постоянного неусыпного контроля за каждым шагом. И он был обязан распорядиться им с умом. Вспомнилась их первая встреча с наследным принцем. Се Лянь процитировал строчки о созвездиях Шан и Шэнь, которым не суждено вместе сиять на ночном небе, даже не подозревая о том, насколько точно опишет этим их дальнейшие отношения. Тогда он с легкостью дозволил Му Цину оставить найденный на дороге золотой листок у себя. Его совершенно не заботила судьба этой драгоценности. Се Лянь помог Му Цину, подыграв ему, соврав советнику и тем самым отведя от бедного слуги всяческие подозрения в воровстве. Из-за этого поступка многие ученики Хуанцзи были недовольны принцем и считали его избалованным глупцом, заставившим весь монастырь искать свою игрушку, а потом вдруг вспомнившим, что потерял ее давно где-то во дворце. Тогда Его Высочество не беспокоили эти слухи. Никто не смел высказывать что-то ему в лицо, и Се Лянь считал, что так будет всегда. Намного легче сносить недоверие и косые взгляды, когда знаешь, что эти люди никак не смогут повлиять на твою судьбу. Не осмелятся ни издеваться над тобой, ни окунуть тебя головой в грязь. В тот вечер, закапывая золотой листок у тропы, ведущей к главным воротам пика Тайцан, Му Цин думал, что созвездия Шан и Шэнь ничего не могут знать о тяготах и бедах друг друга, ведь они никогда не окажутся в одной точке и не разделят между собой небосвод. Теперь они с принцем лишь поменялись местами. С виду все так и выглядело. На деле же Му Цин по-прежнему не мог позволить себе поступать так, как хотел, не рискуя при этом всем. У него оставалось не так много времени на то, чтобы принять решение. Он должен был отыскать хотя бы Фэн Синя. Пока Се Лянь добирается до их убежища, у Му Цина будет возможность поговорить с ним, раз небожитель Лао еще не придумал для него нового задания. Даже если Фэн Синь не станет его слушать, он поможет тем, что в его силах. По-настоящему поможет — делами, а не красивыми жестами, которые повлекут за собой сплошные беды. У Му Цина не было с собой ни серебра, ни медных монет. На Небесах деньги были ни к чему — небожителям их заменяли добродетели. В мире смертных на это не купить ни еды, ни одежды, ни лекарств. Расходы на помощь матери и Лю Чэнь Бог Войны Лао тщательно контролировал, называя своей огромной щедростью эту плату за время Му Цина, посвященное его делам. Однако Му Цин уже давно продумал шаги, которые предпримет, чтобы поддержать Се Ляня и Фэн Синя, когда ему, наконец, выпадет такая возможность. Он не стал и дальше тратить драгоценные минуты и отправился в путь. Пришла пора вернуть один очень давний долг. * * * К охотничьей хижине, в которой нашли свое новое пристанище наследный принц и Фэн Синь, Му Цин пришел уже поздним вечером. Он истратил достаточно много духовных сил на перемещения, но позаботился о том, чтобы небожитель Лао ничего не заподозрил. В это время родители Се Ляня обычно уже спали. За грязным, мутным окном Му Цин различил свет свечи в основной комнате. Сердце предательски сжалось от мысли о предстоящей встрече с Фэн Синем. Несмотря на прошедшее время, в памяти были свежи воспоминания об их последнем разговоре перед его уходом на Небеса. Фэн Синь был в недоумении, зол и растерян. Зная его, Му Цин мог предположить, что, едва его фигура исчезла во мраке ночи, тот разразился проклятьями и не замолкал всю дорогу до следующего на их пути поселения. Можно ли было хотя бы надеяться на то, что Фэн Синь успокоился и нашел способ объяснить для себя его поступок чем-то, кроме желания спасти свою шкуру? Собравшись с мыслями, Му Цин открыл дверь и вошел внутрь. За столом, на котором горела оплавленная до половины свеча, сидел Фэн Синь, склонив голову и подперев ее рукой. Перед ним лежали две горстки медных монет. В одной было чуть больше, чем в другой. Раньше Му Цин всегда сам вел денежные подсчеты и держал в голове все расходы, теперь же Фэн Синю приходилось делать это самому. Скорее всего эти жалкие крохи — все, что им удалось заработать за долгое время. Земли, в которых планировал заниматься медитацией Се Лянь, находились далеко от этих мест. Если принц преодолевал это расстояние пешком, скорее всего отсутствовал уже несколько дней. Все заботы о том, чтобы добывать пропитание и заботиться о его родителях, легли на плечи Фэн Синя. И это было заметно. Фэн Синь сидел, сгорбившись и навалившись на собственную руку с обломанными кое-где до крови ногтями. На его рубахе тоже виднелись засохшие разводы крови и грязи. Му Цин с трудом сглотнул и тихо позвал: — Фэн Синь? Юноша вздрогнул всем телом и тут же вскочил на ноги. В следующий момент он попятился на несколько шагов, широко распахнув глаза. Его брови до боли знакомо сошлись у переносицы до глубокой складки. — Ты?.. Заметив, что он уже набрал в грудь воздуха и открыл рот, чтобы продолжить говорить — и вряд ли о том, как рад его видеть, — Му Цин выставил перед собой раскрытую ладонь и мотнул головой, указывая на дверь. У порога ровными рядами стояли мешки риса. Фэн Синь посмотрел в том же направлении, закрыл рот, но потом снова распахнул губы, провел по ним языком и хрипло выдохнул: — Что это? — На что похоже? Рис. Будто не поверив на слово, Фэн Синь подошел к мешкам и, развязав на одном тесьму, заглянул внутрь. Му Цин закатил глаза и сдернул с пояса тканевый кошелек с монетами. Фэн Синь вскинул голову, когда они звякнули друг об друга, стоило положить его на стол. — И… как это понимать? — спросил он, выпрямившись. У него были синяки под глазами и кровоподтек на скуле. По переносице шла маленькая припухшая царапина. Му Цин старался не вдумываться в то, что видел, потому что каждая такая деталь ранила хуже стрелы в спину. — Я же говорил, — неслышно прочистив горло, ответил он. — Объяснял тебе еще тогда, зачем ухожу на Небеса. Чтобы суметь помочь. Фэн Синь горько усмехнулся, запустив пальцы в растрепанные волосы. — Спустя месяцы? Му Цин ожидал этого вопроса. Фэн Синь не мог его не задать, и это было справедливо. — Да. Я предупреждал, что все может получиться далеко не сразу. За мной постоянно следят. Ты был на Нижних Небесах и знаешь, как там все устроено. Какое-то время Фэн Синь молчал. Он медленно, заторможенно моргал, глядя куда угодно, но только не на Му Цина. Поворачивался к мешкам, потом снова к нему, скрещивал руки на груди, но почти сразу вновь ронял их вдоль тела, сжимая пальцы в кулаки. Наконец, он поморщился, как от резкой боли, и произнес: — Теперь ты вернулся? Му Цину хватило сил только на то, чтобы покачать головой, когда, не услышав ответа сразу, Фэн Синь все же поднял на него глаза. — Но… еще придешь? — снова облизав губы, спросил он. Му Цин медленно кивнул. Тело будто сковало цепями, и каждое движение, каждый жест вызывал болезненную дрожь в груди. — Его… Его Величество болен. — Фэн Синь прикусил губу и указал на котелок на краю стола, рядом с которым лежала развернутая тонкая бумага, в какой лекари продавали травяные смеси. — У тебя получится… достать снадобья? — Я постараюсь. В комнате воцарилась тишина. Были слышны лишь потрескивание свечи и неровное дыхание Фэн Синя. Му Цин же не мог нормально вдохнуть вовсе. Не в силах смотреть на него, он обвел взглядом ветхое жилище. Полы были все в разводах, в углу лежали какие-то глиняные черепки от разбитой посуды. Циновка, на которой Фэн Синь спал, утопала в покрывалах, будто он постоянно мерз. Рядом черным комом была свалена пыльная одежда. — У меня не очень много времени, — сказал Му Цин негромко. — Давай приберусь, у вас жуткий бардак. Где метла? Фэн Синь указал взглядом на угол у двери, но ничего не ответил. Так и стоял у порога, уронив руки вдоль тела. Му Цин подошел ближе, наклонился, чтобы поднять и отнести рис к холодной печи, но Фэн Синь внезапно резко подался к нему, словно хотел ударить, но, вместо этого, дернул за локоть, заставляя выпрямиться. В следующее мгновение вокруг талии плотным кольцом сомкнулись руки. Фэн Синь притянул его к себе и крепко обнял. Сам вздрогнул так, что у Му Цина споткнулось и оборвалось сердце. — Ненавижу тебя, — произнес Фэн Синь в сгиб его шеи. Му Цин зажмурился, пытаясь хоть что-то сказать, несмотря на сжатое спазмом горло. — Знаю. Фэн Синь втянул носом воздух, стискивая его обеими руками и цепляясь пальцами за одежду на его спине. Ухватил охапкой прядь волос, снова отпустил, царапнул шею и затылок. — Я устал… — пробормотал он сиплым шепотом. — Я не мог больше… — Фэн Синь замолчал. Му Цин почувствовал, как дрогнуло его горло. — Не знал, что делать. Мне было так хреново без тебя. Му Цин закрыл глаза. Он не думал, что когда-нибудь еще раз вот так ощутит его запах и тем более — почувствует его объятья. Но что-то изменилось. От волос Фэн Синя шел слабый, сладковатый аромат, который показался смутно знакомым, но при этом ощущался чем-то чужеродным. Голова отказывалась думать, так что он просто стоял, утопив лицо в смятой рубашке на его плече, и гадал, сколько сил потребуется, чтобы отстраниться. И получится ли их вообще найти. — Почему ты не связался со мной? — спросил Фэн Синь глухо. — За все это время... — Что бы я тебе сказал? — прошептал Му Цин. — Ты бы не стал со мной говорить. — Стал бы. — Нет. Фэн Синь шмыгнул носом. — Обними меня, — вдруг попросил он. — Пожалуйста. Му Цин действительно стоял, так и опустив руки по бокам, словно кукла. Поколебавшись, он положил ладони Фэн Синю на поясницу. Услышал и ощутил кожей чужой неровный выдох, щекотно колыхнувший волосы у шеи. Оба молчали. В голове и под ребрами разлилась почти священная пустота и тишина. Му Цин не чувствовал ничего подобного так долго, что боялся, что подогнутся ослабевшие колени, и он просто осядет на пол от накатившего облегчения. Он не имел права даже скучать по Фэн Синю, но на деле тосковал так, что эти чувства были слишком сокрушительными, чтобы выдержать их, не спрятав глубоко-глубоко в душе. Му Цин планировал поговорить с ним, рассказать ему о встрече с Се Лянем в благословенных землях, хоть раз дать ему то, о чем он так просил каждый раз все эти годы, — объяснения, но не мог выдавить из себя ни слова. Фэн Синь продолжал обнимать его так, словно цеплялся за ускользающее сновидение, больше всего на свете боясь лишь одного — проснуться. — Ты нашел свою мать? — спросил он, перебирая пальцами волосы Му Цина. — Да. — Как она? Му Цин не ответил, только качнул головой. Фэн Синь ткнулся теплыми, искусанными до шершавой корки губами ему в шею. — Я был уверен, что ты не придешь. Ты… ты просто сбежал. В один день, в один момент. После всего, что мы… Что мне было думать? — проговорил он. — Я пытался объяснить тебе. Ты не захотел слушать. — Ты об этом небожителе Пао? — Лао. — Без разницы! — Да. Фэн Синь сглотнул и выдохнул ему в плечо, послав по телу горячие мурашки. — Небесным чиновникам ведь запрещено помогать смертным? Му Цин сжал в пальцах складки ткани на его пояснице. — Поэтому я здесь, лишь спустя несколько месяцев. Дошло? Тон получился язвительным, хотя до этого Му Цин говорил тихо, опасаясь, что голос подведет его и дрогнет в самый неподходящий момент. Услышав его последний вопрос, Фэн Синь усмехнулся и с тихим стоном уронил голову на его плечо, стукнувшись лбом об ключицу. — Сказал бы кто раньше, что я когда-нибудь буду так рад слышать твои ехидства, убил бы эту сволочь на месте. Му Цин слабо улыбнулся. Собравшись с силами, он отстранился от Фэн Синя и тут же опустил взгляд, приготовившись все же рассказать ему о случившемся в горном лесу. — Сегодня я… Договорить он не успел. Внезапно дверь распахнулась так стремительно, словно по ней изо всех сил ударили ногой. Фэн Синь вздрогнул и от неожиданности едва не подпрыгнул на месте. Му Цин развернулся. На пороге стоял дрожащий Се Лянь, грязный с ног до головы, со ссадинами на лице. Принц тяжело дышал, захлебываясь воздухом. — Фэн Синь! — проговорил он хрипло. Как такое могло произойти? Му Цин не ожидал, что Его Высочество доберется сюда за такой срок, ведь расстояние было очень большим. Однако, судя по виду Се Ляня, тот несся к хижине со всех ног без остановок. — Ваше Высочество? — потрясенно произнес Фэн Синь. Он обошел Му Цина и шагнул к принцу. — Зачем ты вернулся? Ты ведь ушел совершенствоваться, я не ждал тебя так рано. Или у тебя получилось быстро добиться прогресса? Се Лянь даже не взглянул на него, буравя темными, как грозовые небеса, глазами Му Цина. — Где мои отец и матушка? — Уже спят, — ответил Фэн Синь. — Да что с тобой? Ты весь в грязи. Ты с кем-то подрался? — Что ты здесь делаешь? — снова не удостоив его вниманием, спросил принц, обращаясь к Му Цину. Му Цин не мог и рта раскрыть, понимая, к чему все идет. Его надежда на то, что за время пути Его Высочество поразмыслит над тем, что произошло, и поймет его поступок, только что рухнула. Одного взгляда на Се Ляня было достаточно, чтобы отмести любые шансы на понимание и нормальный разговор, в котором получилось бы все обсудить и объяснить. Кроме как молчать, ничего не оставалось. Фэн Синь выглядел донельзя растерянным. У него покраснели глаза, на щеках еще остался темный румянец после их объятий, заметный даже на смуглой коже. Он ничего не понимал и не мог добиться от принца ни слова. — Он кое-что принес, — ответил он за Му Цина. — Что? Так как Се Лянь по-прежнему не сводил с него взгляда, Му Цин указал на мешки с рисом. Принц продолжал хватать ртом воздух и не задавал больше вопросов. — Фэн Синь сказал, что у вас закончились снадобья, — тихо произнес Му Цин. — Я что-нибудь придумаю. Фэн Синь кивнул, переводя взгляд с Его Высочества на него и обратно. — Да. Хорошо. Ведь этого нам и не хватает. Только будь осторожен. Ваше Высочество, ты… Се Лянь сжал руки в кулаки и перебил его: — Не нужно. — Что? — Фэн Синь нахмурился и снова взволнованно облизал пересохшие губы. — Что не нужно? — Мне. Не нужна. Твоя помощь. И твои подачки. Прошу тебя уйти. Он не только не стал размышлять над тем, что случилось, но и нисколько не остудил свой пыл и не унял ярость. Прошел почти целый день, на мир смертных успела опуститься глубокая темная ночь, но Се Лянь не допускал даже мысли о том, чтобы все же выслушать Му Цина. Фэн Синь стоял, как громом пораженный. Таким растерянным Му Цин его никогда не видел. — Да что с вами такое? — спросил он. Му Цин понимал обиду и боль Его Высочества, ведь он не защитил его от несправедливых нападок небесных чиновников и не помог подняться, когда тот поскользнулся и упал, но как ему добиться спокойного разговора, чтобы объяснить все, что хотел? — Прости, — опустив голову, сказал он. Однако на Се Ляня не подействовали даже извинения. — Прошу тебя уйти, — повторил он. Он не только не собирался ничего слушать, но и не мог терпеть даже присутствия Му Цина рядом с собой. Наклонившись, он схватил один из мешков риса, так и стоявших у порога, и со всей силы швырнул им в Му Цина. Этого не ожидал никто. Фэн Синь резко вдохнул, едва не подавившись. Му Цин лишь поднял руку, чтобы таким ударом ему не разбило лицо. Грубая ткань лопнула, и белый рис разлетелся по полу, ссыпавшись за ворот и застряв в волосах. Фэн Синь с потемневшим лицом и круглыми глазами бросился к Се Ляню и схватил его за руки, не давая взять с пола и второй мешок. — Ваше Высочество! Да что с тобой?! Что на тебя нашло? — кричал он. — Ты ведь ушел совершенствоваться! Что с тобой стряслось в пути? Се Лянь, как безумный, закричал во все горло: — А ты спроси его! — Он мотнул головой в сторону Му Цина. — Пусть он расскажет тебе, почему я так рано вернулся! В этот момент на шум из комнаты выглянула госпожа Мин. — Лянь-эр, ты вернулся? Что происходит? — Все в порядке! Госпожа, прошу, вернитесь в комнату! — взмолился Фэн Синь и, когда дверь закрылась, повернулся к Му Цину. — Что между вами стряслось? Вы что, подрались?! Ты ударил Его Высочество? — Я его и пальцем не тронул, лишь попросил уйти! — ответил Му Цин. — Они бы не отступились от этой борьбы за землю! Если бы все не закончилось вот так, неизвестно, к чему бы все это вообще привело! Фэн Синь замер. Му Цин с бессилием смотрел, как эмоции на его лице сменяются с изумления на осознание, а следом — на ярость. Вот в такие моменты Фэн Синь очень быстро умел собирать в своей голове картинку из разрозненных данных и обрывков слов. У него задрожали руки. Он наверняка успел за считанные секунды сопоставить состояние наследного принца с объяснением Му Цина и его фразой о том, что он попросил Се Ляня покинуть благословленные земли. И, разумеется, решил, что он хотел таким образом выслужиться перед небесными чиновниками. — Так вот, почему ты пришел и принес все это! — заорал Фэн Синь. — Пошел прочь! На этот раз он сам запустил в Му Цина мешком риса с такой силой, что по комнате разлетелось еще больше белых зерен. Этот мешок не порвался, лишь развязалась горловина. Му Цину удалось поймать его, чтобы не высыпалось все содержимое. — Да послушай же ты! Поставь себя на мое место! — Ничего не желаю слушать! — задыхался Фэн Синь. — Я опять поверил тебе! Стоит тебе появиться и поманить меня пальцем, я забываю обо всем и все тебе прощаю! Но потом все равно узнаю о каком-то дерьме! Ты никогда ничего не делаешь без причины и без выгоды! Ты прогнал Его Высочество с места медитации и пришел ко мне, чтобы задобрить, а до этого и носа сюда не казал, а я… я… Прочь! Убирайся прочь, я не хочу тебя больше видеть! Му Цин почувствовал, как хрипнет голос, но уже ничего не мог сделать, чтобы тон звучал ровно и спокойно. — Да! Я виноват, я это признаю и прошу прощения! Но я ведь хотел решить куда более важные проблемы! Если бы я не вернулся на Нижние Небеса, мы бы так и оставались в тупике — все мы: родители Его Высочества, моя мать, мы втроем, зато теперь у меня есть реальный шанс… Фэн Синь зажал руками уши и едва не вырвал себе волосы, запутав в них пальцы. — Не хочу ничего слышать! Как ты посмел?! Снова! — Фэн Синь!.. — Хватит! Вот твоя благодарность, вот твои приоритеты! Ты хочешь, чтобы я поставил себя на твое место?! Так вот я бы никогда не поступил так с Его Высочеством! Ни за что! Да, и вы бы стояли вдвоем с одной палкой против тридцати трех вооруженных небесных чиновников и отстаивали свое право остаться на благодатных землях вместо того, чтобы отступить и получить куда больше лишь за ущемленную гордость. Му Цин сделал шаг к нему. — Не веди себя так, будто впервые слышишь о безысходности! В трудную минуту Его Высочество ведь совершил грабеж! Так почему ты не можешь понять меня, когда у меня тоже не было выбора! Фэн Синь открыл рот, чтобы ответить, но слова будто застряли у него в глотке. Он несколько раз недоуменно моргнул, глядя на Му Цина, а затем посмотрел на дрожащего с ног до головы Се Ляня. — Грабеж? О чем он? Му Цин опешил. Так Фэн Синь не знал о том, что Се Лянь пытался ограбить человека? Он тоже повернулся к принцу. — Ты… ты не… — А-а-а-а-а-а-а-а!!! — Се Лянь заорал во весь объем легких и, схватив первое, что попалось под руку, бросился на Му Цина, размахивая чем-то, что на первый взгляд показалось то ли корзиной, то ли широкополой плетеной шляпой. Он в буквальном смысле выпихнул Му Цина за порог. Обернувшись на вылетевшего из хижины следом принца, Му Цин, наконец, разглядел то, что тот сжимал в руках. Это была метла. Ну правильно. Если уж прогонять неугодного слугу со двора, то только метлой. Вероятно, Му Цину следовало сказать Се Ляню спасибо за то, что не стал окатывать его помоями из ведра. Это была та самая метла, на которую указал Фэн Синь, когда Му Цин предложил убраться в комнате, планируя за работой поговорить с ним нормально, потому что, когда занимал руки, наводил этим порядок заодно и в собственной голове. Се Лянь ждал от него дружеского поступка, а, не получив его, вспомнил, как нужно относиться к таким, как он. — Обязательно насмехаться надо мной? — спросил Му Цин, кивнул на метлу в побелевших от напряжения пальцах принца. — Пошел прочь! — не своим голосом рявкнул Се Лянь, что есть силы махнув рукой. Он себя совершенно не контролировал. Сначала в Му Цина летели мешки с рисом, теперь же от применения этой техники воздух, как кнут, хлестнул по лицу, оставив на щеке глубокий порез. Выбившись из сил от гнева, Се Лянь согнулся пополам и задрожал, глядя в землю. Му Цин едва видел его лицо за грязными, спутанными волосами. — Хорошо, — сказал он, стерев выступившую из пореза кровь. — Я уйду. В какой-то момент ему показалось, что Се Лянь, выпустив пар, отдышится и все же согласится его выслушать, но тот, стоило Му Цин сделать к нему шаг, вскинул голову и смерил его яростным взглядом. Едва не навернувшись через порог, наружу из хижины выскочил растерянный Фэн Синь. — Я ухожу, — повторил Му Цин, поставив на землю мешок, который в него кинули последним и который удалось поймать. Они лишь на короткое мгновение встретились взглядами с Фэн Синем, но Му Цин не стал ждать, пока в него швырнут чем-то еще или в ответ на извинения и попытки все объяснить снова напомнят, где его место и каков его долг. Он развернулся и пошел прочь. — Ваше Высочество! О чем он говорил? Что за ограбление? — послышался взволнованный возглас Фэн Синя. — Ничего не спрашивай. Умоляю тебя, Фэн Синь. Не спрашивай… — бесцветно отозвался Се Лянь. Они еще о чем-то говорили, но их голоса быстро угасли, потому что Му Цин ускорил шаг, не желая больше ни секунды задерживаться в этом месте. Хоть они и рассыпали основную часть риса, что он принес, у них еще оставались деньги в кошельке на столе. Потому что несколько часов назад Му Цин, следуя своему плану, наведался на пик Тайцан, куда он не возвращался уже долгое время. Там было очень тихо. Ни души, ни дуновения ветра. И холодное пепелище, оставшееся от некогда роскошного храма Его Высочества наследного принца Сяньлэ. Но тропа, ведущая на гору, нисколько не изменилась. Му Цин с первой попытки нашел драгоценность, которую зарыл неподалеку от спуска к источнику в тот вечер, когда лично познакомился с Се Лянем. Золото остается золотом, сколько бы ни прошло времени. Золотой листок, по сути, всегда принадлежал Се Ляню. Тогда для принца это была всего лишь безделушка, от которой он отказался, и глазом не моргнув. Му Цин, похоронив этот подарок в земле, пообещал себе, что вернется за ним на это место лишь в том случае, если у него не останется выбора. Не так тогда он представлял себе этот момент. Однако сберечь для человека, который проявил к нему доброту и милосердие, хотя бы такую малость ему все же удалось. Пусть из Му Цина не вышел друг, каким в представлении Се Ляня и Фэн Синя обязаны быть друзья. Пусть у такого, как он, никогда не хватит благородства и положения совершать красивые поступки и делать широкие жесты только из соображений милосердия, а не логики. Пусть вернуть долг в полной мере у него все равно не выйдет, потому что он не измерялся в одинаковой системе ценностей с самого начала. Пусть его никогда не простят. Пусть никогда не забудут все обиды. Пусть созвездиям Шан и Шэнь не суждено сиять на небосводе вместе. Все равно… За все это Му Цин заплатил собственную цену.