coffee and pine trees

Прошло уже несколько недель с их первой встречи. Се Лянь, вернувшись домой тем вечером, чувствовал себя как никогда свежо и обновленно. И в результате, он сделал львиную долю всех своих заданий с хорошим настроением. В конце концов он так увлекся учебой, что даже не заметил, что прошла целая неделя с тех пор, как он в последний раз видел Хуа Чэна. Так было до того, как сам Хуа Чэн не написал ему. Он спросил, свободен ли Се Лянь в ближайшее время, чтобы встретиться, на что тот незамедлительно ответил, чувствуя волнение. А после они стали регулярно общаться друг с другом. Поначалу их встречи были спонтанными. То Хуа Чэн предложит встретиться, то они случайно столкнутся в кафе. Оказалось, они оба часто заходили туда, и Се Ляню оставалось только гадать, как он не замечал такую примечательную личность, как Хуа Чэн. Но потом он понял, каждый раз, когда он приходил в кафе, он с головой уходил в работу, и это уже не казалось таким невозможным. Совсем скоро их встречи вошли в привычку. Они стали регулярно встречаться по средам и пятницам, иногда даже в выходные, если они оба были свободны. Большую часть времени они разговаривали или делали свою работу, наслаждаясь приятной тишиной. В конце концов Се Лянь пришел к выводу, что слухи о Хуа Чэне были всего лишь жалкими представлениями о настоящем человеке из плоти и крови, и ему было трудно сопоставить две версии Хуа Чэна вместе. Он не мог быть уверен в предполагаемой распущенности Хуа Чэна, но не чувствовал в этом необходимости. Се Ляню было интереснее слушать Хуа Чэна, говорящего и жестикулирующего с особой пленящей грацией, всегда раздумывающего что сказать, прежде чем ответить. Хуа Чэн бесконечно честный и неожиданно нежный во всем, будь это его слова или действия. Если он приходил первым, он всегда покупал Се Ляню кофе или заказывал ланч, если они еще не обедали. Он всегда провожал Се Ляня до дома, даже если сам Се Лянь из раза в раз возражал. Честно говоря, причиной помнить все слухи об альтернативной стороне Хуа Чэна было, во-первых, беспокойное ворчание Му Цина и Фэн Синя каждый раз, как Се Лянь шел на встречу с ним. И, во-вторых, Цинсюань взял привычку, когда Се Лянь уходит из квартиры, говорить взволнованно, — Уходишь, Се Лянь! Твоя жизнь наконец приходит в норму! Может быть, вы даже займетесь чем-нибудь с Королем романов в постели? — после чего кратко всхлипывал, обнимая, говорил, что он наконец покинул гнездо. Се Ляню немного стыдно, он вздыхает и думает, может ли Цинсюань совершенно беззастенчиво говорить такие вещи ему в лицо. Однако в глубине души мысль о том, чтобы быть с Хуа Чэном, вовсе не кажется Се Ляню неприятной. Хуа Чэн очень харизматичный, и Се Ляню не казалось странным то, что он хочет общаться и быть с ним. Недовольство, осторожность и бесстыдное сватовство поселили в друзьях Се Ляня разные мнения насчет Хуа Чэна. Ши Цинсюань был полностью за их общение, в то время как остальные двое относились к нему настороженно. Се Лянь был рад, что Му Цин и Фэн Синь хотя бы не кричат об этом во всеуслышание, как Цинсюань, но в тоже время очень расстроен их осторожностью. Как понял Се Лянь, с Хуа Чэном из них никто раньше не разговаривал. Что же было за гранью понимания Се Ляня, так это то, что они вдвоем скрытно следили за ними. Хотя Цинсюань уже не преследовал их из «соображений безопасности», — ему хотелось просто посмотреть на них и повизжать, — другие были предельно серьезны. И, ох, им очень не понравилось, как этот второкурсник подлизывался к их дорогому другу. Се Лянь представить не смел, что разговор его друзей может произойти так: Му Цин: Что этот чертов второкурсник о себе возомнил? Выглядит как сноб. И почему он так смотрит на Се Ляня? Это меня пугает, блять. Фэн Синь: Точно. Ты видишь его лицо? Почему он думает, что может быть рядом с Се Лянем? А, я понял! Он похож на тебя, когда ты слишком ворчлив, неудивительно, что он раздражает меня. Му Цин: Ты хочешь сдохнуть нахуй? Фэн Синь: Что, это просто правда. Цинсюань: Вам обоим следует вытащить бошки из задниц. Вы что, слепые? Вы не видите, как он смотрит на Се Ляня? Это безумие. Я никогда даже подумать не мог, что Хуа Чэн способен смотреть на кого-то так… так нежно. Цинсюань вздрогнул. Цинсюань: …С другой стороны, разве кто-нибудь когда-нибудь не был полностью поглощен Се Лянем? Я удивлен, что он только и делал, что приглашал его на псевдо-кофейные свидания. От Фэн Синя послышались звуки отвращения, а Му Цин лишь усмехнулся. Му Цин: Се Лянь же ничего не понимает в этом, он не заметит никаких скрытых мотивов. Хуа Чэн такой поверхностный, но Се Лянь даже не хочет это замечать. Богом клянусь, он что-то замышляет. Фэн Синь: То есть, ты говоришь, что он просто играется с чувствами Се Ляня? Му Цин закатил глаза: Уж лучше ему этого не делать. Цинсюань тоже закатил глаза: Вы такие тупые, пиздец. Он убьется за внимание Се Ляня, а вы думаете, что он какой-то криминальный гений и собирается навредить вашему прекрасному малышу. Се Лянь может быть и вашим другом детства, но вы больше не дети. Утихомирьте свое нытье. Они уже были готовы подраться. Мда… они решили больше никогда не обсуждать Се Ляня.

***

Хуа Чэн, однако, не был таким интриганом, как думали Му Цин и Фэн Синь. На самом деле, сейчас он был на грани паники. Он снова сидел в кафе за их столиком (теперь он был навсегда неофициально зарезервирован для них, благодаря зрителям и персоналу кафе; не то, чтобы Се Лянь знал или должен был знать об этом) и немного волновался. Боже упаси, сколько раз он уже видел Се Ляня? Тем не менее, он нервничал на каждой их встрече. Нервничал ровно настолько, насколько в первый раз, когда он купил Се Ляню кофе. Хуа Чэн наслаждался разговорами с Се Лянем — между ними были только легкие и непринужденные темы. Проблема была в том, что когда он был не рядом, его голова полнилась мыслями о нем. Именно тогда он изо всех сил пытался справиться с бабочками в животе. В первую их встречу Хуа Чэн поддался импульсу и помог Се Ляню, устав томиться в тени ожидания; и, боже, это было самое лучшее решение в его жизни. До этого дня Хуа Чэн уже не раз посещал это кафе, но Се Лянь никогда даже мельком не смотрел в его сторону. Насколько бы много он ни разговаривал, насколько громко бы не смеялся, Наследный принц не замечал его. Это было надругательством над натурой Хуа Чэна, которая с легкостью могла привлечь всеобщее внимание. В тот день Хуа Чэн подумал, что он, может быть, сможет немного поговорить с Се Лянем, произвести впечатление на Наследного принца, а потом закрепить в памяти, как Се Лянь наконец-то смотрит на него, запечатлеть это в своем сердце на всю жизнь и хранить, как драгоценное сокровище. Но каким-то образом он узнал его номер и чуть не умер на месте. (Он бы хотел забыть то, как он целый день собирался с мыслями, прежде чем взять себя в руки и отправить чертово сообщение. Целый день он десятки раз набирал одно и то же предложение, снова и снова стирая его.) Хэ Сюань и Инь Юй говорят, что их беспокоит его беспомощность, а Хэ Сюань даже спросил, — Разве не у тебя здесь репутация человека, который может трахаться как никто другой? Какого черта ты делаешь? Хуа Чэн чуть не захлебнулся в возмущении, оскорбленный. Перво-наперво, его репутация действительно оправдывала себя, но она никак не шла рядом с чувствами. Во-вторых, Се Лянь — это Се Лянь. Он с самого начала, когда Хуа Чэн впервые увидел его, будучи первокурсником, не имеющим никакой репутации, отличался от остальных. Хуа Чэн никогда не рассказывал им, как влюбился в Се Ляня, никому не рассказывал. Хэ Сюань и Инь Юй думали, что он поехал крышей еще год назад, когда сказал, что у него краш на Се Ляня. Ему не нужно было их дополнительное беспокойство о своем психическом состоянии из-за своей неразделенной любви. И вот теперь он сидел в одиночестве на холодном весеннем воздухе с чашечкой американо, греющей руки, и ледяным карамельным макиато, стоящим на столе напротив него, и чуть ли не сходил с ума. Как и все в наше время, он задавался вопросом, интересуется ли Се Лянь им вообще. Он отказывался верить, что Се Лянь видится с ним дважды в неделю, — иногда даже чаще — и что он встречается только с Хуа Чэном. Но в то же время он думал, почему Се Лянь не писал ему после их первой посиделки в кафе. Хуа Чэн провел всю неделю как на иголках, раздумывая, может, написать ему первым, или, молчание Се Ляня было знаком, и он хотел, чтобы Хуа Чэн пошел к черту. В конце концов, сильное желание перебороло все страхи, и он написал Се Ляню, прося о встрече. Хуа Чэн почти плакал слезами радости, когда Се Лянь согласился. После этого он собрал в себе немного больше смелости, чтобы попросить встречаться чаще, хотя ему казалось, что одного раза в неделю более чем достаточно — может, он слишком навязчив? И Хуа Чэн придумал гениальный план. Помните их «случайные» стычки в кофейне? Да, единственный раз, когда «совпадение» не было большой, жирной ложью, было первое утро, когда он встретил Се Ляня в упомянутом кафе — и даже тогда он пошел в надежде увидеть Наследного принца. Ради всего святого, факультет литературы находится на другом гребаном конце кампуса, на кой черт Хуа Чэн вообще уходит так далеко просто чтобы выпить кофе? Хуа Чэн просто не мог придумать разумного объяснения, которое бы поясняло несведущее отношение Се Ляня к его чувствам, когда они были столь болезненно очевидны. Он ведь не мог быть таким? Спойлер: Се Лянь — такой. Но, если Се Лянь знает о его чувствах, не значит ли это, что он просто не интересен ему? Он не проявлял никакого интереса к личной жизни Хуа Чэна, и он, казалось, никогда не реагировал на его откровенный флирт ничем, кроме смеха, удивления и благодарности. Прежде чем Хуа Чэн успел обеспокоиться этим еще больше, сзади послышался легкий голос, который напомнил Хуа Чэну звенящие на ветру колокольчики, и его сердце затрепетало. — Сань Лан! Ты снова пришел раньше меня. Извини, тебе приходится покупать кофе одному, — Се Лянь подошел к Хуа Чэну, ярко улыбаясь ему и снимая с плеча рюкзак. Хуа Чэн смотрит на него и думает, что за ним будто сияет бледно-желтым светом солнце. На Се Ляне был пастельный кремовый свитер поверх рубашки с воротником, его волосы представляли собой мягкий беспорядок, который частично спадал на лоб. Как и всегда, случайные вещи в нем были такими чертовски восхитительными, а его нос и щеки, красные от холода, манили Хуа Чэна поцеловать их. Се Лянь всегда выглядел привлекательно, независимо от того, старался ли он или нет. Он никогда не наряжался чтобы впечатлить, но Хуа Чэн думал, что эта черта делала его только лучше. У него было изящное лицо с утонченными чертами, будто они принадлежали богатому аристократу, но все остальное в его внешности выглядело мягко и умилительно тепло, и, надо же, Хуа Чэну и правда нужно срочно взять себя в руки. Хуа Чэн лениво улыбнулся, — Не проблема, гэгэ, — совершенно никакая блядская проблема, если она позволит видеть твою улыбку. Се Лянь сел напротив него и глотнул кофе, невольно выглядя невинно из-за растрепанных ветром волос и раскрасневшихся щек. Хуа Чэн хотел продолжить наблюдать за ним, но решил, что сегодня будет вести себя сдержанней и переместил свой взгляд от Се Ляня к листку с записями. Се Лянь, в свою очередь, достал ноутбук и тоже начал работать. За работой минул час, наполненный спокойной тишиной, как вдруг, Се Лянь чихнул. Хуа Чэн проигнорировал свое учащенно забившееся сердце, так остро отреагировавшее на этот милый звук, и уставился на него с некоторой толикой беспокойства. Его нос казался немного более красным, чем час назад, и он немного сопел. Несмотря на холодную дрожь, Се Лянь беззаботно потягивал свой ледяной кофе. Губы Хуа Чэна чуть скривились, — Гэгэ, может, тебе заказать чашечку горячего кофе? Се Лянь потряс головой. — Я люблю пить кофе со льдом в холодную погоду. Знаешь, это как некоторые люди едят мороженое зимой. — Ты можешь заболеть или умереть от переохлаждения, гэгэ. Почему ты не надел что-нибудь потеплее? — Как драматично, Сань Лан, — ответил Се Лянь. — Просто сегодня немного холоднее. Вчера мне было нормально и в свитере. Хуа Чэн помедлил пару секунд, а потом встал и подошел к Се Ляню. Он снял свое красное пальто и накинул ему на плечи. Се Лянь повернулся и посмотрел на него в удивлении, а Хуа Чэн улыбнулся в своей обычной ленивой манере. — Тогда возьми мое пальто, гэгэ. Я совсем не замерз, к тому же, у меня есть горячий напиток. Мне в любом случае будет тепло, — Се Лянь приподнял бровь, будто собирался отказаться и отдать вещь обратно, но Хуа Чэн лишь беззаботно бросил, — Или я куплю тебе кофе, — Се Лянь не стал спорить и поблагодарил его, кутаясь в пальто. Се Лянь смотрит на свои руки, обтянутые красными рукавами, странно завороженный этим зрелищем. Хуа Чэн был намного выше него, но не думал, что он настолько больше. На самом Хуа Чэне пальто сидело идеально, но на Се Ляне оно смотрелось так, будто вот-вот поглотит его. Отдаленно, Се Лянь ощущал его приятный запах, кажется, так пахнут сладкие апельсины и пряные лимоны. Он сделал себе пометку в голове о том, что нужно спросить Хуа Чэна какой кондиционер для одежды тот использует. Пока Се Лянь поражался их разницей в размерах, внутри Хуа Чэна все рушилось и полыхало огнем. Он одолжил Се Ляню свое пальто из большой заботы о нем, перво-наперво, но внутри него крылось неугасимое желание увидеть Се Ляня в своих вещах. Сейчас же он проклинал этот чертов порыв, потому что он серьезно не был готов к тому, что предстанет перед его глазами. Красный резко контрастировал с бледной кожей, и это сочетание было слишком красивым, чтобы быть правдой. Хуа Чэн поклялся, что купит больше красных вещей специально для него. Рукава частично скрывали пальцы и спадали с плеч; снаружи Хуа Чэн выглядел незаинтересованным, но изнутри он умирал. Его душа вознеслась на небеса, или, наоборот, низверглась в пучины ада, — неважно. Он умер, и это было главным. Видя, как Се Лянь пытается бороться с простором рукавов, Хуа Чэн почувствовал, что начинает истерить. Его сердце тонуло в нежной привязанности к человеку, сидящему напротив, но внутри появилось кое-что другое, кое-что менее невинное, чем привязанность, что скручивало внутренности, заставляя гореть каждый раз, когда он смотрел на Се Ляня в своей одежде. Хуа Чэн поймал себя на своих мыслях и почти не мог поверить в это. Он вожделенно хотел Се Ляня напротив него же самого. Средь бела дня. Не имея слов в свое оправдание, он ударил себя по щекам, по каждой пришлось два удара. Звуки шлепков были достаточно громкими, чтобы испугать людей, сидящих за соседними столиками, которые едва-едва смогли отвести от них взгляд. Се Лянь испуганно дернулся, отрываясь от работы, смотря на Хуа Чэна округленными глазами. — Что такое, Сань Лан? Хуа Чэн фальшиво улыбнулся. — Ничего, гэгэ. Просто немного устал. Се Лянь задался вопросом, бьет ли себя кто-то так же сильно, чтобы помочь себе взбодриться, но, казалось, Хуа Чэн не хотел разговаривать на эту тему, поэтому Се Лянь лишь кивнул, чувствуя себя немного неловко и беспокойно. -…Хорошо. Не заставляй себя. Если тебе нужен перерыв, то сделай его, хорошо? Хуа Чэн кивнул. — Хорошо, гэгэ. Се Лянь снова погрузился в работу, но не успел он напечатать ни единого слова, как холодный, знакомый голос окликнул его. Се Лянь развернулся, чтобы встретиться глазами. Му Цин и Фэн Синь надвигались все ближе, их лица выражали шок, хотя Му Цин выглядел скорее раздраженным, а Фэн Синь — напуганным. Се Лянь недоуменно уставился на их лица. Он, конечно, знал, что они были против его дружбы с Хуа Чэном, но он сомневался, что, видя их вместе, они могли испытывать такие сильные чувства. Они шли прямо к их столику с напряженными лицами, мрачно наблюдая за Се Лянем так, будто они хотели сказать очень многое, но, почему-то, не могли. Му Цин, собравшись с мыслями, выдавил, -…Се Лянь, во сколько ты придешь домой? — Му Цин и Фэн Синь упорно делали вид, что Хуа Чэна рядом нет, хотя смотрели на него, не сводя глаз. Но Хуа Чэн выглядел совершенно невозмутимым. Он отклонился на спинку стула и непринужденно глянул на них. Се Лянь недоуменно уставился на их лица, но все же ответил, — Где-то вечером, — он повернулся к Хуа Чэну, — Сегодня вместе ужинаем? Хуа Чэн не успел высказаться, как Му Цин вклинился в их разговор. — Не ешь сегодня вне дома. Цинсюань заказывает еду, говорит, хочет кое-что… обсудить. Сегодня едим вместе, — Се Лянь обомлел от враждебности, скрытой в его голосе, да и вообще их враждебной ауры. Он знал, что они не самые вежливые и мягкие люди и чувствовали себя некомфортно каждый раз, когда надо было вести себя прилично, но это был перебор. Хуа Чэн кратко рассмеялся и выпрямился на стуле. — Привет, — он вяло поздоровался. Его лицо сохраняло нейтральное выражение, но в голосе чувствовался холод, точно такой же, как и у Му Цина. — Но я бы хотел сегодня поужинать с гэгэ, — вообще, они еще не успели договориться, но в последнее время они часто кушают вместе. Их лица резко потемнели, а Фэн Синь пристально уставился на Хуа Чэна. — А что вы тогда сейчас делаете? Прости, но Се Лянь занят. — Да кто вы такие, чтобы говорить подобное, — Хуа Чэн оборвал его. Кажется, это вывело Фэн Синя из себя. — Да кто ты такой, чтобы спрашивать об этом меня? Слушай сюда, второкурсник, не думаешь, что не проявляешь должного уважения к старшим? Даже у собак манеры лучше, чем у тебя. А ну говори, почему ты постоянно вьешься около Се Ляня? Се Лянь ужаснулся неприкрытой грубости Фэн Синя. Хорошо, у Фэн Синя не самый чистый рот, Се Лянь в курсе, но какого черта он такой сумасбродный? Губы Хуа Чэна скривились в улыбке, но Се Лянь подумал, что Хуа Чэн хотел бы смерить Му Цина и Фэн Синя убийственным взглядом. — Единственный человек, которого я признаю старшим, это гэгэ, — ответил Хуа Чэн. — К тому же, вьюсь я рядом с ним или нет, к вам отношения не имеет. Кстати, как вам, весело было сидеть в кустах на корточках? Му Цин и Фэн Синь оцепенели, а недоумение Се Ляня лишь росло. Он бросил попытки проследить линию диалога, лишь вздохнул. — Му Цин, Фэн Синь, я обещаю, что вернусь пораньше. У вас ведь вроде лекция скоро? Поспешите, иначе можете опоздать. Они с сомнением посмотрели на него, но он встал и мягко подтолкнул их к выходу. — Увидимся, — он проводил взглядом их удаляющиеся спины и плюхнулся обратно на место. Он перевел взгляд на Хуа Чэна, лицо которого все еще было мрачным. — Прости, Сань Лан. Я представить не могу, что с ними сегодня стряслось. Они, конечно, не самые милые и добродушные люди, и часто могут задеть… Но если ты узнаешь их получше, то поймешь, что они и правда хорошие. Хуа Чэн усмехнулся. — Да кто захочет знакомиться с такими, как они? — он посмотрел на Се Ляня, и его лицо смягчилось. Он покачал головой. — Ты не должен извиняться, гэгэ. Все в порядке, — Хуа Чэн лег на стол, положив голову на скрещенные руки. Он будто задумался на пару мгновений, а потом заговорил снова, но ощутимо тише, — Все же, гэгэ… ты близок с ними? Се Лянь мурлыкнул, соглашаясь, чувствуя, как нежность приятно растекается в его груди, когда он смотрит на Хуа Чэна. Он напоминал ему обиженного ребенка. — Я дружу с ними с детства. Я рос с ними, играл, ходил в школу, и, каким-то образом, даже поступил в один колледж. Классно, правда? В глазу Хуа Чэна что-то промелькнуло, и он некоторое время молчал, прежде чем ответил неохотным «мм», будто не был удовлетворен ответом. Се Ляню захотелось рассмеяться и спросить, что не так, как вдруг что-то мягко коснулось костяшек его пальцев, и слова куда-то испарились. Он посмотрел вниз, на пальцы Хуа Чэна, что бережно поглаживали его руки. Се Лянь почувствовал, как его сердце встрепенулось. Хуа Чэн нежно обхватил его руку и приподнял ее так, чтобы его пальцы смогли проскользнуть под ладонь Се Ляня, и он смог легко переплести их руки. Се Лянь оторопел, но Хуа Чэн, казалось, не видел ничего плохого. Он продолжил слегка играться с чужими пальцами, выглядя так, будто ему было очень скучно. Потом ласково спросил, шепча заговорщически, словно рассказывал секрет, — Гэгэ, они важны для тебя? Се Лянь глупо уставился на него, но после тихо ответил, — Мгм. Голова Хуа Чэна наклонилась, и он притянул к себе руку Се Ляня, как будто намеревался провести губами по костяшкам пальцев. К счастью, он всего лишь поднес их переплетенные руки к своему лицу. -…Неужели я так же важен для гэгэ, как и они? — его глаз метнулся вверх, и он встретился взглядом с Се Лянем. Се Лянь застыл. Дрожь почти спустилась по позвоночнику. Он сглотнул и подумал: Так вот что они имели в виду под его природной кокетливостью… Се Лянь не знал, что ему ответить. Он чувствовал беспорядочный стук в груди и то, как Хуа Чэн держал его за руку. Он оторопел только на мгновение, беря себя в руки и выдавливая маленькую улыбку, расслабляясь. Прежде чем он подумал о том, что делает, Се Лянь протянул свободную руку и осторожно погладил волосы Хуа Чэна. Он не знал, почему Хуа Чэн ведет себя так, но самому Се Ляню это до чертиков нравилось, и Хуа Чэна хотелось лишь приласкать. — Ты так же важен, как и они, Сань Лан. Хуа Чэн напрягся под прикосновением Се Ляня, но потом расслабился и мурлыкнул. Он позволил Се Ляню немного погладить его, прежде чем подняться со стола и снова сесть прямо. Се Лянь лучезарно улыбнулся ему и убрал руки, радуясь тому, что Хуа Чэн выглядит довольным. Они занимались еще пару часов, пока не спустились сумерки, и солнце начало заходить. Хуа Чэн, по обыкновению, проводил Се Ляня до дома, но в этот раз, пока Се Лянь еще не скрылся за дверью подъезда, Хуа Чэн окликнул его. — Гэгэ. Не хочешь прогуляться со мной завтра? Не для того, чтобы, угх, учиться, а как сви-…поездка за пределы кампуса. Мне нужно купить кое-что для класса. Се Лянь ничего не заметил. Он кивнул, и они договорились встретиться завтра в двенадцать на станции метро. Се Лянь попрощался с Хуа Чэном и вошел в здание. Только остановившись на третьем этаже, он понял, что на нем все еще пальто Хуа Чэна. Он порывался вернуться обратно и отдать, но остановился, ведь Хуа Чэн, должно быть, уже далеко ушел, а завтра он все равно увидится с ним, так что он решил не волноваться. Се Лянь постучался в дверь; когда Цинсюань открыл ее, он улыбался, его губы приоткрылись, как будто он хотел снова подразнить Се Ляня, но, когда его взгляд зацепился за красную одежду, он замер. — Какого хрена, — говорит он. Се Лянь тоже замер. — Что? — Что за черт? — повторил он. — Это Хуа Чэна? Должно быть, так. ТЫ НОСИЛ ЭТО ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ И ВСЮ ДОРОГУ НАЗАД? — кричит. Се Лянь отстранился от Цинсюаня, заткнув уши, и был совершенно сбит с толку. — Да…? Цинсюань пялился на него с широко раскрытым ртом, затем резко отошел и осмотрел его, слегка улыбаясь, бормоча, — Неудивительно, что Му Цин и Фэн Синь называли его сумасшедшим ублюдком. Как подло! — он замолчал на несколько секунд, но потом его лицо скривилось, будто у него запор, и тяжело вздохнул. — Се Лянь… ты так жесток. Ты знаешь, что заставляешь человека страдать, да? Се Лянь был ошарашен. Ему не нужно было брать его пальто? Се Лянь подумал об этом, и в итоге почувствовал себя немного грустным. — Ах, думаю, ты прав. Было очень грубо с моей стороны так долго пользоваться им, не так ли? Он не сказал ни слова, но ему должно было быть холодно. Я должен загладить свою вину перед ним в следующий раз… — Се Лянь замолчал и задумался еще немного. Про себя он сделал себе пометку никогда больше не одалживать пальто Цинсюаня. Казалось, они много значили для него. Цинсюань долго, долго пялился на него. Неверие исказило черты его лица, и он выглядел так, будто собирается вот-вот придушить Се Ляня. Но он лишь обнял его за плечи и втащил в дом, вздыхая, — Ты очень милый, Се Лянь, но такой идиот. Самый идиотский гений, которого я когда-либо знал. Симпатичный правда, но тем не менее. Ши Цинсюань поставит за Хуа Чэна свечку.