coffee and pine trees

      Хуа Чэн находился в своей квартире и, как вы уже догадались, снова в меланхолии.       Хэ Сюань и Инь Юй, гостившие у него, смотрели на Хуа Чэна, сидящего за обеденным столом, положив голову на скрещенные руки. Со стороны можно было подумать, будто три бизнесмена обсуждают какие-то свои бизнесменские дела или акции. Очень серьезные вещи.       — Я ему не нравлюсь, — говорит Хуа Чэн со всей серьезностью. Хэ Сюань закатил глаза, а Инь Юй прикрыл их, моля себя сохранять спокойствие. — Я ему даже не интересен. Я просто тупой второкурсник, который бесстыже висит на его шее. Он уже устал от меня, да? Он встречался со мной раньше только потому, что ему жаль меня.       Хэ Сюань в отчаянии вскинул руками, а Инь Юй вздохнул, — Ты был беспорядочен с самого рождения: встречался с кем попало, дразнил абсолютно всех этой фальшивой улыбкой. Какого ты вообще волнуешься о стыде? Ты знаешь, как больно наблюдать за… за таким тобой? — он неопределенно обвел рукой Хуа Чэна.       Хэ Сюань уныло добавил, — Если Се Лянь и правда хотел послать тебя, ты бы уже знал об этом. Кто бы согласился терпеть тебя так долго, если ты кажешься им раздражающим?       — Гэгэ слишком хороший, чтобы сделать такое.       — Если ты знаешь его настолько, блять, хорошо, то какого черта ты боишься?       — Это другое.       Чаша терпения Хэ Сюаня переполнилась. — ДА ЧТО С ТОБОЙ НЕ ТАК? РАЗВЕ НЕ ТЫ БЫЛ В ШТАНАХ У ВСЕХ ЭТИХ ЛЮДЕЙ ВСЕ ЭТИ ГОДЫ? ТЫ В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ ХОЧЕШЬ ЛИШЬ ЗАТАЩИТЬ ЕГО В ПОСТЕЛЬ, И ВСЕ МЫ ЗНАЕМ, ЧТО ЭТО ДЛЯ ТЕБЯ НЕ ПРОБЛЕМА, ТАК ПОЧЕМУ ТЫ ВЕДЕШЬ СЕБЯ СЕЙЧАС КАК НЕВИННАЯ ДЕВИЦА? ПРЕКРАТИ. МОИМ ГЛАЗАМ БОЛЬНО.       Хуа Чэн с трудом вздохнул. — ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ? Я НЕ СОБИРАЮСЬ ДАЖЕ КАСАТЬСЯ ГЭГЭ, ПОКА ОН НЕ РАЗРЕШИТ. И ТЫ ГОВОРИШЬ МНЕ ПРО ЭТО? ЭТО СОВСЕМ ДРУГОЕ. ВСЕ ЭТИ ЛЮДИ САМИ ПОДХОДИЛИ КО МНЕ, Я ДАЖЕ НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЛ. Я НИКОГДА НИЧЕГО К НИМ НЕ ЧУВСТВОВАЛ, — ах, ну что за бесстыдный ублюдок. — И, МЕЖДУ ПРОЧИМ, Я ПЕРЕСТАЛ С КЕМ-ЛИБО ВСТРЕЧАТЬСЯ С ТЕХ ПОР, КАК НАЧАЛ РАЗГОВАРИВАТЬ С ГЭГЭ, ТАК ПОЧЕМУ ТЫ ОБ ЭТОМ ЗАГОВОРИЛ?       — ЭТО И ЕСТЬ ПРОБЛЕМА! ТЫ ПРОСТО СЕКСУАЛЬНО И ЭМОЦИОНАЛЬНО НЕУДОВЛЕТВОРЕН, ПОЭТОМУ ТЫ ТАК НЕВЫНОСИМ. ТЫ СВОДИШЬ НАС С УМА.       — Я ТОЖЕ СХОЖУ С УМА ИЗ-ЗА ЭТОГО!       Хуа Чэн чокнулся. Не так уж и трудно было понять, что Се Лянь тоже интересуется им, но из-за своих чувств, порождающих сомнения, он не был уверен в этом.       В последнее время Хуа Чэн находился меж двух огней: желание держаться с Се Лянем за руки уравновешивало желание затащить его в постель. Если первое заставляло задыхаться под тяжестью своей привязанности, то второе погребало под чувством всепоглощающей вины, потому что это был его гэгэ. Как он может вот так испортить его имидж?       Хуа Чэн и Хэ Сюань в какой-то момент их спора вскочили со своих мест, и сейчас, замолчав, пыхтели, пытаясь отдышаться. Чуть в стороне стоял Инь Юй, и его лицо не выражало ничего хорошего. Немного успокоившись, они все сели обратно.       Инь Юй заговорил первым. — Скажи честно, почему он тебе так сильно нравится?       Хуа Чэн замер, а потом и вовсе отвернулся от Инь Юя. — Я бы тоже хотел знать.       Инь Юй закатил глаза. — Хорошо, как скажешь. Но как вы встретились? Тогда, когда ты прибежал к нам и сказал, что любишь его, хм, год назад? С чего это вдруг?       Лицо Хуа Чэна ничего не выражало. Вы только посмотрите как они отреагировали на его чувства к Се Ляню; если он скажет им, то они не смогут просто так отпустить его. Скорее всего, они будут душить его, крича: «Какого черта? Это все только из-за этого?». Ну уж нет, он твердо решил скрывать это от них до самой смерти.       Слыша лишь тишину в ответ, Хэ Сюань и Инь Юй посмотрели друг на друга и, кажется, смирились с тем фактом, что Хуа Чэн будет выбешивать их и дальше, если они не прекратят. Хэ Сюань пробормотал, — Я даже не сомневался, что твои беспрерывные звонки в восемь утра в субботу не повлекут за собой что-то серьезное.       В комнате сгустилась гробовая тишина, и Инь Юй тяжело вздохнул, впрочем, уже в сотый раз за этот день, и сказал, — Забудь. Ты разве не собирался пойти на «свидание» с Се Лянем сегодня? Кстати, не забудь про вечеринку в субботу. Ты не можешь не идти.       — Угх, — громко вздохнул Хуа Чэн, отклоняясь на спинку дивана в своеобразной величественной манере. — Смысл? Гэгэ не ходит на такие тусовки.       — Тогда пригласи его?       — Как будто он снизойдет до того, чтобы посетить вашу жалкую студенческую вечеринку.       Инь Юй едва сдержался. — ТЫ был одним из первых, кто попросил меня организовать ее! Спроси-ка сам себя, зачем ты мне сейчас говоришь, чтобы я отменил ее?       — Это другое. Тогда я еще не ходил на свидания с гэгэ, и каждый день был до жути скучным. Естественно, я был за вечеринку, я хотел взбодриться.       Если бы Инь Юй не был столь терпелив, то давно бы уже врезал Хуа Чэну. Но он сказал с угрозой, — Мне без разницы. Ты идешь и помогаешь с уборкой и общими приготовлениями, а если не придешь, я солью все твои вожделенные сообщения в школьный чат и выставлю твою безнадежную слабость к Се Ляню на всеобщее обозрение.       Хуа Чэн уставился на него в неверии, — Ты не посмеешь.       — Посмею, блять.       Они еще долго смеряли друг друга убийственными взглядами, и, в конце концов, Хуа Чэн фыркнул и ответил, — Отлично. Я не уйду, хорошо.       Инь Юй, вновь вздохнув, глянул на настенные часы. — Уже почти одиннадцать. Я на твоем месте уже бы вовсю готовился ко встрече с твоим драгоценным гэгэ. Кстати, мы с Ичженем тоже будем там.       Хуа Чэн скривил лицо в отвращении. — Этот урод? Зачем вы вообще встречаетесь с ним? И почему тоже сегодня? Я не хочу натыкаться на вас во время прогулки.       Инь Юй ответил тем же презрением. — Город по субботам принадлежит тебе, или что? Мне тоже нужно закупиться материалами для работы. И зачем ты мне это говоришь? Ты думаешь, я захочу увидеть, как ты ведешь себя, словно идиот?       Хуа Чэн презрительно фыркнул, но ничего не ответил.

***

      Хуа Чэн подошел к станции метро ровно в двенадцать. Он только достал телефон, чтобы сообщить Се Ляню, что будет ждать справа от выхода, когда заметил знакомую русую макушку, прислонившуюся к стене и греющуюся в слабом солнечном свете. Несколько серых тучек приглушали яркий свет небесного светила. Ноги сами понесли Хуа Чэна к нему.       — Гэгэ, прости за ожидание. Долго ждал меня? — спросил Хуа Чэн, подходя. Се Лянь был одет в свитер цвета зеленого чая и на вид теплое бежевое пальто.       Хуа Чэн оказался немного огорчен тем, что Се Лянь не надел его пальто.       Се Лянь поднял взгляд с экрана телефона на Хуа Чэна, и его глаза заблестели. Он отметил, как хорошо этот второкурсник смотрится в кожаной куртке и водолазке, по обыкновению красной.       — Нет-нет! Я пришел раньше потому что хотел хоть раз опередить тебя. Сань Лану всегда приходится ждать меня, — выпалил он. Хуа Чэну показалось, что после этих слов мир вокруг стал на несколько тонов ярче, а внутри него взметнулся знакомый порыв поцеловать Се Ляня.       Хуа Чэн подавил его, улыбнувшись. — Я тронут, гэгэ.       Се Лянь смеется. — Что я такого сказал, чтобы ты растрогался? Давай, пойдем. Тебе нужно купить какие-то вещи в городе, да? Главная улица находится довольно далеко от станции, нам нужно поспешить.       Сначала они остановились в книжном. Это было простое здание, переполненное запахом старой бумаги и древесины. Се Лянь возбужденно подпрыгивал на месте, спрашивая Хуа Чэна о книгах, а также подсматривал что-то и для себя. Хуа Чэн смотрел на него с едва скрываемой любовью в глазу, и наслаждался тем, как Се Лянь с восторгом смотрел на него, когда Хуа Чэн отвечал на его вопросы.       После они зашли в арт-магазин, где Хуа Чэн вскользь упомянул, что занимался изобразительным искусством. Се Лянь был поражен. — Сань Лан, есть хоть что-то, чего ты не умеешь? Ты потрясающий! — тот же самый блеск, который появлялся в глазах Се Ляня всякий раз, когда он был взволнован, снова сверкал, а Хуа Чэн не знал куда себя деть. Потом он вспомнил, что значит быть главным литератором и второстепенным художником, и его настроение немного испортилось.       — Кстати говоря, гэгэ… Я думаю, что мы не сможем увидеться с тобой на следующей неделе. У меня есть несколько проектов, но срок сдачи уже поджимает, к тому же, мне нужно зайти в класс, чтобы взять материалы, поэтому я не смогу учиться в кафе. Прости меня, — извиняющимся тоном произносит Хуа Чэн. На его плечи свалился груз предстоящей вечеринки, и ему нужно успеть сделать большую часть заданий до нее.       Се Лянь покачал головой, хотя сердце внутри разочарованно сжалось. — Зачем ты извиняешься? Тебе нужно сделать свою работу, не беспокойся о мелочах. В любом случае, мы увидимся на следующей неделе.       Хуа Чэн улыбнулся и кивнул. Он купил клей, свежие краски и бумагу, затем они начали искать место, где можно пообедать, закончив неотложные дела на сегодня.       Во время прогулки они спокойно болтали обо всем на свете, и на подходе к кафе Се Лянь заметил, как что-то блеснуло в солнечном свете. Он остановился и пригляделся в легком удивлении. Хуа Чэн заметил, что он остановился, и повернулся, чтобы проследить взглядом то, на что смотрел Се Лянь.       Се Лянь стоял напротив ювелирного магазина, рассматривая подвеску, на которой одиноко расположилось стеклянное кольцо, свисающее с ее конца. Его дизайн не был вычурным, но оно красиво поблескивало на свете солнца и отбрасывало небольшую радужную тень, что наделяла его некой потусторонностью. — Надо же, бижутерия в наши дни становится только красивее и красивее, не так ли?       — Тебе нравится, гэгэ?       — Мгм. Оно очень милое, правда? Жалко, что она сейчас на витрине. Мне кажется, она бы лучше смотрелась на конкретном человеке, — Се Лянь одобрительно улыбнулся, затем повернулся и продолжил идти к кафе.       Хуа Чэн задержался здесь подольше, задумчиво рассматривая подвеску.       — Сань Лан? — позвал его Се Лянь.       Хуа Чэн повернулся к нему и улыбнулся. — Идем, гэгэ.       Не успели они отойти оттуда, как кто-то позвал Се Ляня. Он обернулся и увидел юношу с растрепанными каштановыми кудрями, который махал ему рукой. Хотя он и приветствовал Се Ляня, на его лице не было никаких эмоций. Это был Цюань Ичжень из того же танцевального клуба, куда ходил Се Лянь.       Се Лянь просиял. — Ичжень! Что ты здесь делаешь?       Парень подошел к нему и сказал тихо, — Мм, я гулял с… — его голос затих прежде, чем он успел закончить фразу. Он повернулся и, увидев Хуа Чэна, с внезапно ставшими мрачными чертами лица схватил Се Ляня за руку и оттащил от него, немного отойдя назад.       Се Лянь был ошеломлен. — Ичжень, что такое?       Ичжень как обычно был безэмоционален, но в этот раз его брови нахмурились, а он весь казался настороженным. - …Он опасен.       Се Лянь глупо моргнул. — Ты говоришь о Сань Лане?       Ичжень кивнул, не сводя глаз с Хуа Чэна; все его тело находилось в напряжении. Хуа Чэн же смотрел только на то, как пальцы Ичженя обвились вокруг запястья Се Ляня.        Се Лянь не мог не улыбнуться. — Я… я не думаю, что Сань Лан опасный. Откуда ты знаешь его? — спросил он осторожно.       Ичжень покачал головой. — Курсы. И шисюн тоже знает его, говорит, что он сумасшедший.       Се Лянь задавался вопросом, кто был тем наглым шисюном, и только он хотел спросить об этом, как Хуа Чэн подался вперед. Ичжень попытался завести Се Ляня себе за спину, но Хуа Чэн оказался быстрее и уже оказался рядом с Се Лянем.       Его рука скользнула поперек его талии, и быстрым, легким движением он придвинул Се Ляня к себе. — Я думаю, ты тут единственный, кто опасен, — его голос был легким, но все остальное в нем излучало холод. — Кто хватает людей, появившись из ниоткуда, и начинает обвинять других в том, что они опасны? Мне это кажется немного подозрительным, если не грубым.       Се Лянь вспомнил, как Хуа Чэн отвечал Фэн Синю и Му Цин, и подумал, действительно ли Хуа Чэн имел право называть других «грубыми». Он был немного озадачен тем, как все вообще дошло до этого, но решил, что лучше сосредоточиться на ситуации.       Он интуитивно поднял руку и пригладил волосы Хуа Чэна так же, как и в прошлый раз в кафе, успокаивая его. — Все хорошо, Сань Лан. Ичжень не имел в виду ничего такого, — он, как и ты, тоже немного эксцентричен…       Хуа Чэн посмотрел на него сверху вниз, все еще напряженный, но уже не такой враждебный. Се Лянь хихикнул и повернулся к Ичженю. — Тебе незачем волноваться. Сань Лан не опасен. А что насчет тебя? Ты вроде говорил, что с кем-то здесь.       Прежде чем Ичжэнь успел ответить, Хуа Чэн обнял Се Ляня другой рукой и зарылся лицом в его волосы. Се Лянь застыл в удивлении и повернулся, чтобы вопросительно взглянуть на Хуа Чэна.       «Что случилось» почти слетело с губ Се Ляня, но Хуа Чэн опередил его. — Какой больной человек согласится быть с ним, кроме Инь Юя? — Хуа Чэн больше ничего не сказал, он раздумывал какими способами будет убивать Инь Юя, когда увидит его в следующий раз.       Эти слова вырвали Се Ляня из своих мыслей о Хуа Чэне, прижимающемуся к его макушке. — Инь Юй? Твой друг?       Он кивнул, неохотно пробормотав в волосы Се Ляню, — Знаем друг друга с детства. Кто еще сможет справиться с этим несносным отродьем? Давай не будем говорить о них, гэгэ. Я хочу свой ланч.       Се Лянь поразился своевольности Хуа Чэна. Она не являлась чем-то новым для него, но характер Хуа Чэна обычно был настолько уравновешенным, что его внезапные приступы детской незрелости всегда застигали Се Ляня врасплох. Он находил их весьма милыми.       — Это очень грубо называть кого-то «несносным отродьем», Сань Лан, — Се Лянь пожурил его, нежно вздохнув. Он повернулся к Ичженю и сказал, — Прости его, Ичжень, но тебе серьезно не нужно беспокоиться. Сань Лан мой хороший друг, — он не заметил, как Хуа Чэн сморщил нос, услышав эти слова. — Мы пойдем первыми, хорошо? Увидимся в понедельник в клубе!       Се Лянь поспешно махнул рукой ему на прощание, и с большим трудом уговорил Хуа Чэна отпустить его, чтобы они наконец дошли до кафе. Только после того, как они уже сели, Се Лянь подумал о том, что он никогда не замечал Инь Юя до того, как познакомился с Хуа Чэном.       — Не знал, что Ичжень будет знаком с кем-то из твоего окружения. Я никогда не видел их вместе. Это просто совпадение, что они тоже здесь вместе, да? — к ним подошла официантка и поставила на стол десерты.       Хуа Чэн что-то лениво бормотал себе под нос. Ему было глубоко плевать на этих двоих, теперь он хотел, чтобы все внимание Се Ляня сосредоточилось на нем. Се Лянь не понимал, почему Хуа Чэн продолжает дуться, но это выглядело мило. Без задней мысли он отделил кусочек от своего парфе и потянулся рукой к Хуа Чэну. Тот уставился на него.       Если бы Хуа Чэн был нормальным человеком, или, правильнее сказать, если бы он обладал хоть каплей манер, он бы отклонил внезапное предложение Се Ляня и стал бы есть своим прибором. Но Хуа Чэн был бесстыдным варваром, и он не мог упустить шанс съесть с ложки, которой ел Се Лянь. Он наклонился вперед и обхватил ложку губами.       Нет, не просто обхватил. Хуа Чэн начисто облизал эту ложку. Когда он отстранился, она блестела от слюны.       Се Лянь, будучи невинным ребенком, не заметил подвоха. Он только лишь заметил, как Хуа Чэн в момент стал немного счастливее, и сам начал есть парфе. Хуа Чэн смотрел на него, а его взгляд задержался на рте Се Ляня. Он улыбнулся сам себе, принимаясь за еду.       Прошел час. Они разговаривали порой о бессмысленных, обыденных вещах, тихо смеясь в своем собственном мирке. В конце концов они решили, что сидят уже достаточно долго, и двинулись к станции метро. Но только они покинули главную улицу и спустились к пустым дорогам, как начал лить дождь. Оба они были ошеломлены своей удачей.       Они побежали вниз по дороге, отчаянно ища место, чтобы спрятаться. К тому времени как они нашли полуразрушенную автобусную остановку, которая спряталась в самом углу улицы, погребенная под переросшим плющом и окруженная дикими цветами и травой, они промокли до нитки. К счастью, все книги и принадлежности для рисования были надежно упакованы в пластиковые обертки, и они должны быть более-менее сухими.       Се Лянь смеется, стряхивая дождевые капли с головы, чувствуя негодование. — Какая смехотворно злополучная удача! — воскликнул он, и попытался стереть влагу с лица, не сильно преуспев в этом, ведь его рукава тоже были сырыми. Хуа Чэн не мог не ухмыльнуться, слыша смех Се Ляня.       Дождь навис плотной тяжелой стеной, словно говоря, что так просто не сдаст свои позиции, поэтому они сели на шаткую скамейку и вновь попытались хоть немного высушить себя. У Се Ляня в рюкзаке был запасной шарф, который должен быть хоть немного сухим, и он достал его, намереваясь вытереться.       Но не успел он поднести его к своему лицу, как увидел Хуа Чэна, пытающегося что-то сделать с капающими с его головы каплями, и рассмеялся. Он решил помочь ему и прекратить его бессмысленную борьбу.       Протянув руку, он отодвинул ладонь Хуа Чэна и смог увидеть его лицо. Хуа Чэн тупо уставился на него, но оставался неподвижным, чтобы Се Лянь смог вытереть его насухо. Стоя так, он выглядел как послушный щеночек, и Се Лянь улыбнулся.       Пока Се Лянь размеренно утирал лицо Хуа Чэна, его внимание привлекла повязка. Честно говоря, Се Ляню с самой первой встречи было любопытно узнать о ней, но он не находил подходящих слов, чтобы спросить. Они не были настолько близки, к тому же, не было удобного случая.       Сейчас Се Лянь стоял напротив него на расстоянии вытянутой руки и внимательно всматривался в черты его лица, и все же, решил спросить. — Сань Лан, что произошло с твоим глазом? Ты не должен отвечать мне, если тебе неприятно об этом говорить.       Хуа Чэн вскинул бровями. — С чего бы я не захотел рассказывать, гэгэ? В этом нет ничего такого. Я просто был тупым идиотом, который любил драться с такими же тупыми идиотами. Однажды я поранился и не успел дойти до больницы, так что…       Се Лянь представил, как Хуа Чэн, будучи ребенком, устраивает драки с другими детьми и рассмеялся, затем сказал, — Я представил это, — но потом он подумал, как должно было ему быть больно от ранения, и его улыбка исчезла с лица, а брови нахмурились. Он бездумно поднял руку и осторожно провел большим пальцем по краю черной ткани, касаясь кожи Хуа Чэна. Его ладонь нежно баюкала правую сторону лица Хуа Чэна, теплом своего тела отгоняя его холод. Левый глаз Хуа Чэна немного расширился.       — Должно быть, было очень больно, — мягко сказал Се Лянь, в его взгляде проскользнула нежная печаль.       И ох, Хуа Чэн почувствовал, как внутри него что-то начало бешено биться. Он внезапно осознал, где он находится сейчас, и что происходит, а еще почему его сердце колотится как сумасшедшее, причиняя боль.       Хуа Чэн выдохнул, — Да. Очень больно, — но он сам едва осознавал, что говорил.       Вместо этого он чувствовал, словно внутри начало скапливаться горячечное тепло, которое окутало его тело. Это не была страсть. Не совсем. Что бы он там ни чувствовал, это не будет таким мимолетным, как короткий приступ ночных мечт и фантазий.       В голове громко звенели тревожные звоночки.       Он должен отстраниться. Прямо сейчас. Отвести взгляд и увеличить дистанцию. Иначе…иначе эмоции, которые он питал к Се Ляню, уже не будут детским развлечением. Они станут страстью, опасно близкой к одержимости. Той, что охватит все его существо и утопит его в себе; той, от которой он не сможет легко оправиться — если вообще сможет. …       Хуа Чэн не отодвинулся.       Едва дыша, он поднял свою руку и оцепенело прикоснулся к лицу Се Ляня. Хуа Чэн подумал, что дождевые капли, покрывающие кожу Се Ляня, заставляли поверить, что он сделан из фарфора и стекла.       Пальцы Хуа Чэна проследили путь от челюсти Се Ляня, заставив того поежиться от легкой щекотки. Они скользили по влажной коже пока ладонь Хуа Чэна не остановилась на щеке, а пальцы запутались в волосах у основания шеи. Большим и указательным пальцем он стал играться с мочкой уха Се Ляня, потирая ее.       — Не знал, что у тебя есть пирсинг, гэгэ.       Се Лянь подумал, что его голос звучал по-странному хрупко, едва слышно за шумной пеленой дождя.       Когда Хуа Чэн поглаживал его шею и ухо, по телу пробегали мурашки, хотя он больше не боялся его прикосновений. Он заметил, что рука Хуа Чэна, прикасающаяся к его лицу, дрожит. Но Се Лянь списал все на то, что ему было холодно.       Он мурлыкнул и небрежно сказал, — Я иногда надеваю их для выступлений, — он поднял другую руку, в которой все еще держал шарф, и обмотал ткань вокруг шеи и лица Хуа Чэна, забыв, что сам все еще мокрый.       Се Лянь зарылся руками в ткань и прижал обе ладони к щекам Хуа Чэна, желая согреть его. Беспокойным тоном спросил, — Ты замерз, Сань Лан?       Наоборот. Будто сверхновая взорвалась.       Их лица оказались в ладонях друг у друга, а их взгляды встретились, и в памяти Хуа Чэна всплыли несколько непрошенных фраз. Эти слова он услышал год или около того назад от человека, лицо которого уже не помнит.       Они стояли в приглушенном свете зала, человек напротив них изящными телодвижениями кружил на сцене, освещенный прожекторами. Хуа Чэн был очарован. Он не заметил незнакомца рядом с собой, который повернулся и внимательно посмотрел ему в лицо, пока тот не усмехнулся.       — Что, уже очарован Наследным принцем?       Недобрый смех.       — Тебе следует восхищаться им издалека. Наследный принц никогда не ходит на свидания.       И по какой-то необъяснимой причине, Хуа Чэн принял эти слова близко к сердцу.       Оглядываясь назад, Хуа Чэн признал, что, возможно, он был идиотом, и насколько это не в его репертуаре — думать о таком. Будто он не может быть единственным, кто сможет привлечь непривлекаемого. Но когда он понял, что предметом его воздыхания является Се Лянь, он больше не находил это странным.       Когда он познакомился с Се Лянем, он был, честно говоря, удивлен. Издалека казалось, что Се Лянь будет вести себя отчужденно, можно сказать, величественно. Он думал, что Се Лянь находится за пределами его досягаемости, и все его попытки заговорить с ним будут глупыми.       И теперь вы можете представить, насколько ошеломленно чувствовал себя Хуа Чэн, когда узнал, что настоящий Се Лянь — помимо слухов о его блестящих способностях и безупречной репутации — на самом деле был кем-то теплым, нежным и добрым.       Кем-то, кто смеялся так солнечно, даже когда он промок под дождем.       - …Гэгэ, могу я спросить кое-что?       Се Лянь слегка наклонил голову, вопрошая. Хуа Чэн все еще поглаживал его лицо.       — Это правда, что ты не встречаешься?       Се Лянь почти разразился смехом, — Что? — но лицо Хуа Чэна было мрачным, поэтому он сдержался, проглотил смешки и серьезно задумался.       — Это правда, что я никогда не встречался, но дело не в том, что я не хочу. Я никогда не думал об этом, — Се Лянь прищурился и пожал плечами. — Я никогда не хотел сближаться с кем-то в этом плане, и все тоже не интересовались мной, — он легко смеется.       Хуа Чэн смотрит на Се Ляня неверяще. Нетнетнет, что ты имеешь в виду под «все тоже не интересовались мной»? Весь колледж влюблен в тебя, глупыш. Они слишком полагаются на твою репутацию, поэтому и не сближаются. Гэгэ, ты не можешь быть настолько бестолковым!       Се Лянь поколебался пару мгновений, но все же спросил. — А что насчет тебя, Сань Лан? У тебя есть любимый человек? — даже если его мало заботила плохая репутация Хуа Чэна, он все равно интересовался его личной жизнью. Более того, когда он представил, как Хуа Чэн встречается с кем-то, кого он не знает… его сердце сжалось.       Хуа Чэн замер, на миг на его серьезном выражении лица проскочило что-то мягкое. Он ответил, медленно, — Есть, гэгэ.       Се Лянь был ошеломлен. Неприятное покалывание в груди усилилось, но он всего лишь сказал, — Ох, а вы встречаетесь?       — Нет. Я еще не покорил его сердце.       Се Лянь поразился еще больше, ощущая себя смущенным. — Почему? Я думал, что Сань Лан сможет очаровать любого, кто привлечет его внимание.       Хуа Чэн поджал губы, изнутри разрываясь от одновременной лести и разочарования. — Это не так, гэгэ…       Се Лянь настойчиво перебил его. — Нет, так! Ты очень завораживающий человек, Сань Лан. Ты добрый, заботливый и нежный. Ты можешь ответить почти на любые вопросы, твоих талантов и умений не сосчитать, разговаривать с тобой всегда интересно и... Се Лянь остановил сам себя, ведь слова «и ты очень красивый» почти сорвались с губ.       Хуа Чэн прищурился в неверии, слушая бессвязное бормотание Се Ляня, но он улыбнулся немного насмешливо, и глаз его заискрился весельем. Он притянул Се Ляня ближе. — Это все, гэгэ? Я не знал об этом. Пожалуйста, продолжи свою речь, если тебе еще есть что сказать.       Се Лянь кратко взглянул на него, чувствуя, как нагревается лицо. — Как хитро с твоей стороны, Сань Лан.       Хуа Чэн хрипло рассмеялся, — Тогда, гэгэ, все то, что ты сказал, это то, что ты чувствуешь ко мне?       Лицо Се Ляня буквально горело. — Говорить такое — нечестно. Если ты уже знаешь, то зачем спрашивать… — он убрал руки от лица Хуа Чэна, но он остановил его, схватил за запястья.       — Но я правда не знаю.       Се Лянь посмотрел на Хуа Чэна, чье лицо вновь излучало серьезность. Хуа Чэн немного помолчал, затем, набрал побольше воздуха в грудь. — Г-гэгэ, мне нужно кое-что рассказать тебе, — видя неуверенность и что-то близкое к панике на лице Хуа Чэна, Се Лянь забеспокоился.       — Что такое?       — На самом деле… я-я… — Хуа Чэн лихорадочно подбирал подходящие слова, и как раз в тот момент, когда он собрался с духом, чтобы рассказать абсолютно все, его резко прервал громкий звонок. Они оба чуть не подпрыгнули от неожиданности и посмотрели друг на друга. Хуа Чэн выдохнул, и это был вздох разочарования, смешанного с облегчением. — Ты должен ответить, гэгэ, — он отпустил его запястья.       Се Лянь хотел попросить его продолжить, но подумал, что если он спросит его сейчас, Хуа Чэн уже не скажет то, что хотел изначально, так что он потянулся к телефону. Имя звонившего заставило его вздрогнуть, и он неохотно принял вызов.       — При-       — БРАТ! На этой неделе ты тоже не приедешь? Тетушка очень скучает по тебе. Не думаешь, что ведешь себя неподобающе?       Се Лянь, не похоже на себя, раздраженно вздохнул. — Я уже сказал своей матушке, что заеду завтра, Ци Жун.       Было слышно, как Ци Жун усмехнулся в трубку. — И что? Вернись домой сегодня! Я так соскучился по тебе, что думаю, не вытерплю больше ни дня. Если не приедешь, я зайду в твою комнату и переверну все вверх дном!       Хуа Чэн приподнял бровь, слыша настойчивый голос, раздающийся из телефона Се Ляня. В нем вспыхнуло необъяснимое желание треснуть по лицу того человека, что так нагло разговаривал с Се Лянем.       Се Лянь разговаривал с ним еще какое-то время, согласившись приехать сегодня ночью, затем снова тяжело вздохнул. — Прости, Сань Лан. Это мой двоюродный брат. Он… настоящий проказник.       — Ты каждую неделю возвращаешься домой? Тебе не тяжело?       — Мм, мои родители и брат живут недалеко от кампуса, поэтому не все так плохо. Хотя, ездить каждую неделю довольно затруднительно. Обычно я приезжаю раз в две недели. Просто сегодня Ци Жун не смог потерпеть.       — Ведет себя, как мальчишка.       Се Лянь рассмеялся, но и не стал отрицать.       После этого они вернулись к своим непринужденным разговорам, прижавшись друг к другу под навесом ветхой автобусной остановки, скрытой от остального мира. Здесь больше не было той странной, напряженной атмосферы, которая была раньше, и Се Лянь не знал, был ли он разочарован или испытывал облегчение.       В конце концов, когда дождь немного затих, они смогли уйти. Сначала они вернулись в квартиру Се Ляня, где он смог отдать Хуа Чэну его пальто. Его посетило легкое чувство утраты, и он понадеялся, что сможет позаимствовать его в будущем.       Они стояли напротив двери, уже почти прощаясь, и Се Лянь решил попытаться расспросить. — Сань Лан… о чем ты тогда хотел сказать?       Как он и предполагал, Хуа Чэн лишь мягко улыбнулся и покачал головой. — Ничего важного, гэгэ. Я…я расскажу тебе об этом потом. При более благоприятных обстоятельствах.       Се Лянь сомневался, что это было чем-то неважным, но поверил, что Хуа Чэн расскажет, когда придет время, поэтому он проглотил свое любопытство и кивнул. — Тогда хорошо. Увидимся следующей... следующей средой, да?       Привычный блеск в глазу Хуа Чэна потух, когда они попрощались, но Се Лянь не был уверен, что это не просто игра света ламп в коридоре. Се Лянь стоял за закрытой дверью на лестничной площадке. Как ни странно, когда он осознал, что не сможет увидеть Хуа Чэна ближайшую неделю, он почувствовал себя немного подавленным.       Он надеется, что следующая неделя пройдет быстрее.