План: — Одеть Се Ляня так, чтобы он выглядел красивее, чем обычно *ОБТЯГИВАЮЩИЕ ДЖИНСЫ — Привести Се Ляня на вечеринку — Позволить Хуа Чэну найти Се Ляня — Сидеть на попе ровно и дать природе идти своим чередом
Естественно, он даже не пикнул о вечеринке Фэнь Синю и Му Цину. Если они прознают об этом, он был точно уверен, что они не смогут сдержать свое возмущение и накричат на него, руша все планы. Поэтому они всего лишь жалко стояли в сторонке. Но он работал с точностью профессионала. И Профессионал был уверен, что его план совершенен.***
Следующим днем, едва солнце село за горизонт, Цинсюань отлепился от Се Ляня, восхищаясь своей работой. Он одел Се Ляня в белую, струящуюся рубашку, которая была слегка велика, немного открывала вид на его ключицы и прятала фаланги пальцев. Ее ткань была нежной и гладкой, словно шелк (представьте блузку Чимина на ММА 2019*). Вместе с ней на нем были светлые джинсы, узкие настолько, насколько и хотел Цинсюань. Они делали задницу Се Ляня восхитительно аппетитной. Его веки, скулы, ключицы и кончик носа слегка блестели, а волосы были взъерошены так, что смягчали его изящные черты. Цинсюань даже смог убедить Се Ляня надеть серьги — блестящий красный жемчуг светился и мерцал каждый раз, как на него попадал свет — очень важная деталь для того, кто собирается блистать на вечеринке под светом огней. В целом, Цинсюань одел Се Ляня довольно утонченно. Он знал, что именно чистота, выраженная классикой, уравновешенная этими обтягивающими джинсами, действительно делала Се Ляня еще более соблазнительным. Цинсюань тщательно всматривался в образ Се Ляня, чувствуя, что чего-то не хватает. Вдруг его будто осенило, и он ворвался в свою комнату, беря в руки тонкую красную ленточку. Он обернул ее вокруг горла Се Ляня, затягивая узлом-бабочкой на основании его шеи. В такие моменты как этот Цинсюань и правда ценил свой особенный талант, слегка разрываясь от гордости. Он выполнил великую работу. Се Лянь пялился на свое отражение в зеркале, ошарашенный. — Нам серьезно нужно так одеваться? Мы выглядим так, будто идем на выступление, но никак не на вечеринку. Ну… это и правда можно назвать спектаклем, с наслаждением подумал Цинсюань. Но он всего лишь цыкнул, — Конечно. Это ведь вечеринка. В чем ее смысл, если ты не оденешься мило? Больше лжи. Очевидно, не все так наряжались для вечеринок в колледже, но у Ши Цинсюаня была особая миссия. Ни за что на свете Се Лянь не явится на вечеринку, выглядя под его присмотром менее чем безупречно. К тому же вкус у самого Цинсюаня был самым чутким из всех. Рядом с Се Лянем, который был специально одет так, чтобы соблазнить одного конкретного второкурсника своими убийственными чарами, Цинсюань выглядел также без-усилий-но-на-самом-деле-нет. Разница была в том, что он идет туда, чтобы соблазнить всех. На нем была темно-синяя сатиновая рубашка, от воротника которой развевалась длинная лента, откинутая за спину, узкие черные джинсы, разорванные на бедрах и коленях; его кожа блестела серебристым светом. Он взглянул на свое отражение и, безмятежно кивнув, заключил для себя, что не назвать его сексуальным было бы оскорблением. Цинсюань, доделав контрольные штрихи в их образах, наконец, решил, что они могут покинуть квартиру и пойти к Инь Юю. Се Лянь, к своему сожалению, не заметил, как Цинсюань хитро улыбнулся самому себе. Ох, если бы Хуа Чэн только знал, что его ждет. Когда они пришли туда, солнце уже полностью село. Свет смутно просвечивался сквозь окна, а земля рядом сумасшедше билась от музыки. Поблизости было не так уж много домов, и они были довольно далеко друг от друга, так что Се Ляню стало дышаться немного легче, ведь своим шумом они не особо потревожат соседей. Ночь только-только началась, а вечеринка становилась только необузданней. Возле довольно величественного дома слонялись люди, которые держали бутылки алкоголя, чьи-то руки или сигареты с травкой. Окружающая обстановка давила на Се Ляня. С такой сценой он не сталкивался, пожалуй, с того момента, когда был еще первокурсником, и сейчас это все его тяготило. К счастью, на этот раз он увидел парочку знакомых лиц, которые, заметив его и Цинсюаня, раскрыли глаза в удивлении. Се Лянь думал, что они пялятся на него потому, что не ожидали увидеть его здесь (да, он имел представление о своей репутации Белоснежного лотоса или чего-то подобного), и он был частично прав, ведь многие люди в открытую глазели на него. Внимание Се Ляня привлек немного самодовольный смешок Цинсюаня. Он взялся под руку с ним и сказал в возбужденной тишине, — Они все смотрят на тебя, Се Лянь! Какая неожиданность. Се Лянь беспомощно посмотрел на него. — Я вижу, мы переборщили с выбором одежды. — Чушь. Мы выбрали одежду, но, честно, что-то мне подсказывает, что если бы оделся в свое худи и спортивные штаны, они все равно бы смотрели. Ничего не поделаешь, — он драматично вздохнул, — это сила Наследного принца. Нос Се Ляня сморщился, и он покачал головой, вздохнув. Внутри дома было даже больше людей. Где воздух не сотрясала музыка, там был слышен смех и разговоры, а добавляли тяжести атмосфере веселые завсегдатаи. Вся сцена постоянно утопала в движениях танцующих, разговаривающих и пьющих людей. Но несмотря на огромное количество людей, окружающих их в тусклом свете огней, и тесное помещение, Се Лянь не мог найти лицо, которое очень хотелось увидеть. Цинсюань заметил, как Се Лянь оглядывает толпу, губы его слегка сжались, а сердце екнуло. Ох, его милый малыш. — Не беспокойся, Се Лянь. Мы ведь только пришли, я уверен, что ты скоро увидишься с Хуа Чэном, — он взял Се Ляня за руку и потащил его, направляясь в заднюю часть дома в поисках кухни так, будто это он заправлял этим местом. — Перво-наперво, возьмем несколько напитков. Се Лянь снова нахмурился и хотел возразить, но Цинсюань опередил его, — Не волнуйся, я помню, что ты не очень уважаешь выпивку. Я посмотрю, что есть на кухне и сделаю тебе что-нибудь менее алкогольное. Будучи верным своим словам, Цинсюань сделал ему действительно менее опьяняющий напиток, по сравнению с сомнительными жидкостями, которые наполняли остальные красные стаканы, разбросанные по всему дому: джин с тоником, с большим количеством лимона. Ему даже не пришлось перерывать всю кухню. Кем бы ни был хозяин дома, он уже выставил весь алкоголь на острове посреди кухни. Цинсюань одобрительно хмыкнул. Только Лянь сел за этот островок, а Цинсюань все еще суетился уже над своим напитком, добавляя туда гораздо больше ингредиентов и алкоголя, чем Се Ляню, к ним кто-то подошел. Он был знаком Се Ляню, но это был не Хуа Чэн. Мужчина был одет во все черное, а его волосы были заплетены в высокий конский хвост, но больше всего привлекали внимание позолоченные серьги в его ушах. Они делали его вид странно утонченным. — Ах! Хэ-сюн! Привет! — воскликнул Цинсюань, расплываясь в широкой улыбке. Хэ Сюань отозвался недовольным гулом. Се Лянь удивленно смотрел на них, он не знал, что они знакомы. Улыбка Цинсюаня, когда тот заметил выражение лица Се Ляня, стала чуть шаловливой, и Се Лянь даже не догадывался, какое озорство таится за ней. — Недавно так получилось, что я подружился с Хэ-сюном, — он повернулся к мужчине, чье лицо было мрачным, и невинно сказал, — Я и не знал, что ты тоже будешь здесь. Какое совпадение! Хэ Сюань закатил глаза, — Действительно. Он повернулся к Се Ляню, и, после некоторых раздумий, низко проговорил, — Хуа Чэн только что ушел, чтобы купить л… — Цинсюань внезапно тревожно дернул головой, крича глазами «не показывай, что он имеет какое-то отношение к вечеринке!», и Хэ Сюань на мгновение запнулся, -…Ух, чтобы забрать кое-что из дома. Он должен скоро вернуться. Се Лянь подумал, что разговор вышел немного странным, но он был больше занят чувством легкого смущения, что поглощало его. Он никогда раньше не разговаривал с Хэ Сюанем лично, и факт того, что их первый диалог затрагивал Хуа Чэна, заставил Се Ляня засмущаться, поэтому он кивнул и ответил, — Х-хорошо… Хэ Сюань, кажется, ничего не заметил, и только односложно кивнул. Цинсюань продолжал возбужденно болтать, не обращая внимания на недовольное выражение лица Хэ Сюаня. Любопытно, однако, что он задержался у стойки на некоторое время, даже беря в руки самолично приготовленную выпивку, и слушал, как Цинсюань болтает о бог знает чем. Се Лянь поглядывал на них из-под ободка стакана, тихонько потягивая его в углу. Ему кажется, или они оба казались немного... хм. Прошло чуть больше времени, Се Лянь выпил больше алкоголя и почувствовал, как первоначальный дискомфорт из-за вечеринки проходит, а тело расслабляется. Он даже мог спокойно сказать Цинсюаню, что он в порядке и он может идти и, угх, веселиться, если хочет. Цинсюань замер, выбирая между тем, чтобы оставаться хорошим другом или отдать предпочтение своей светской натуре. Се Лянь рассмеялся и уверил, что все хорошо. Кухня была очень просторным местом, здесь было значительно меньше людей, чем в остальной части дома, и он вполне мог сам сделать себе выпивку, подсмотрев то, как делает ее Цинсюань, так что ему будет чем заняться, пока он ждет. Более того, если Хуа Чэн придет позже, то совсем не страшно, если он подождет его один. Цинсюань выдохнул с облегчением и послал Се Ляню воздушный поцелуй, возбужденно выскакивая оттуда. Се Лянь лишь нежно рассмеялся и продолжил пить, пьяно смотря на окружающих его людей. Его тело уже начало лихорадить после половины первого стакана, и теперь, допивая вторую, он чувствовал необычайную легкость в ногах. Изначально он планировал только терпеливо сидеть в уголочке, дожидаясь Хуа Чэна, но музыка громко гудела, а алкоголь мчался по венам, и он внезапно понял, что Цинсюань имел в виду под энергией, которая витала в воздухе на вечеринках. Это заставило его почувствовать себя немного более живым, чем обычно. В какой-то момент он быстро допил остатки и соскочил с места. Он решил, что хочет танцевать. Слегка улыбаясь, он прошел сквозь весь дом и нашел центр всей гулянки, где музыка орала громче всего, а люди собирались вместе. Это был спертый, переполненный кавардак, но Се Лянь не возражал. Ему нравилось, что все танцевали. Музыка грохотала в костях, заставляя Се Ляня забываться и начать бездумно двигаться вместе с толпой. Он позволил своему телу двигаться так, как оно хотело, поддаваясь внутреннему инстинкту, и прикрыл глаза. Так было до того момента, как пара чьих-то рук не обернулась вокруг его талии, и он резко распахнул глаза. Его сердце застучало в горле, а губы раскрылись, чтобы сказать: «Сань Лан». Он повернулся, но увидел лишь незнакомое лицо. Се Лянь нахмурился и вырвался из хватки незнакомца. — Прости… Я тебя знаю? — вежливо спросил Се Лянь. Он ухмыльнулся, а Се Ляню захотелось ударить его. — Не думаю, но зато я тебя знаю. Се Лянь, видя эту самодовольную улыбку, невольно насмешливо продолжил в своей голове: «Ты, и абсолютно все в этой комнате». Если бы Се Лянь был бы хоть чуточку трезвее, то поразился бы своей пьяной снисходительности. Мужчина сделал шаг навстречу Се Ляню, его руки приподнялись так, будто снова хотели обхватить его талию. — Хотя, это вообще имеет значение? Какая редкость, сам Наследный принц решил почтить нас своим присутствием. И ты выглядишь слишком очаровательно, чтобы танцевать одному. Ну, все хорошо. Давай просто потанцуем, — его невнятные слова, сказанные низким голосом, казались омерзительным звуком. Возможно, будь Се Лянь трезв, он бы продолжил вежливо уклоняться, но алкоголь в его крови заставлял его гореть, и, вероятно, сильно поубавил манеры: он шлепнул незнакомца по рукам. — Держи свои блядские руки подальше от меня, — резко сказал Се Лянь. Мужчина тупо уставился на него, шокированный, но потом в его глазах промелькнула ярость, а черты лица скривились. Он поднял руку, словно хотел ударить Се Ляня, но кто-то резко появился рядом и притянул его ближе к своему телу. Другая рука этого человека вцепилась в предплечье незнакомца тисками, заставив его вскрикнуть от боли. Се Лянь чуть не выругался и не ударил новоприбывшего. Какого черта все сегодня хватают его, как им хочется? Но потом он поднял взгляд вверх и наконец — наконец — увидел человека, которого ждал всю ночь. Хуа Чэн тоже был одет во все черное. На нем была свободная рубашка без воротника и узкие брюки, выглядя так же непринужденно красиво, как и всегда. После долгого ожидания, Се Лянь был немного ошеломлен внезапным появлением Хуа Чэна. Се Лянь подумал, что вид лица Хуа Чэна под таким углом напоминает то, что он видел в первый раз, когда встретил Хуа Чэна, и улыбнулся. Се Лянь бессознательно расслабился и растаял рядом с Хуа Чэном, снова вдыхая слабый горьковато-сладкий аромат цитрусовых. — Он сказал тебе держать свои блядские руки подальше. Ты не расслышал его? Или ты просто не понял? Если это так, то я тебе помогу, — сказал Хуа Чэн ровно, с неискренней, равнодушной улыбкой, но на этот раз его голос слегка дрожал. Он не дожидался его ответа. Его рука резко дернулась, выворачивая мужчине руку, заставляя его вскрикнуть и осесть на колени. Хуа Чэн разжал хватку и позволил ему осесть на пол. — Уйди. Пока я не сломал твою гребаную руку и не выкинул тебя, — он обошел скрюченное тело, и, вместе с крепко прижимавшимся к нему Се Лянем, зашел в один менее людный коридор, прилежащий в гостиной. Ранее толпа, затихнув, смотрела за развивающимся спектаклем, и сейчас, когда все решилось, они медленно вернулись к своему веселью. Алкоголь внутри быстро переключил их внимание, ведь стычки были привычным делом на пьянках. Никто не помог болезненно сжавшейся фигуре на полу. Они пришли к единому согласию: Бедняжка. Но тебе остается винить только самого себя. Кто, черт возьми, так просто прикасается к Наследному принцу в присутствии этого дьявола-второкурсника? Ты что, идиот? Как только они ушли, Се Лянь зарылся лицом в плечо Хуа Чэна, потираясь о ткань рубашки. — Ты наконец-то здесь, Сань Лан. Тело Хуа Чэна все еще было напряжено, и его рука чуть сильнее сжалась вокруг талии Се Ляня. -…Угу. Я-я только вернулся, — ответил он мрачно. Хотя не совсем «только что вернулся». По просьбе Инь Юя он пришел со льдом, и все слонялся в подсобке, как дурак, разговаривая с людьми, на которых ему стало плевать, когда услышал шепот сбоку. Шепот о том, что один Наследный принц танцует посреди гостиной. Его сердце пропустило удар, и он повернулся к ним, чтобы расспросить. Он проигнорировал наполовину удивленные и наполовину понимающие взгляды, которыми его одарили, когда рассказали, что Се Лянь танцует — танцует, боже, — думает Хуа Чэн — в гостиной, и он выбежал оттуда, чтобы найти его в этой взволнованной куче людей. Он никак не мог взять в толк. Се Лянь правда здесь? На вечеринке? Хуа Чэн приходил на вечеринки только надеясь, что Наследный принц придет, но его всегда ждало разочарование. В конце концов он смирился с тем, что Се Лянь не ходит на такого рода мероприятия, и оставил ложные надежды встретить его здесь. Но сейчас… Ему казалось, что прошла целая вечность, прежде чем он добрался до главной комнаты, и даже сквозь плотную толпу людей его глаз легко выцепил Се Ляня, танцующего посреди комнаты. Хуа Чэн споткнулся о воздух. Его шаги замедлились в оцепенении, и он просто не мог ступить дальше, видя то, что перед ним предстало. Се Лянь стоял со слегка поднятыми руками и закрытыми глазами. Его бедра покачивались, а тело извивалось в плавных движениях. Рубашка свободно стекала по его телу, а ее края задирались, открывая вид на бледную кожу живота, что было слишком опасно для ментального здоровья Хуа Чэна. И боже милостивый, что это за гребаный чокер на шее? Его кожа раскраснелась и, кажется, была покрыта чем-то… чем-то блестящим. Он сверкал, пылая в неясном свете софитов, — фигура, полная элегантности и грации выглядела совершенно неуместно в комнате, полной шумных пьяниц. Хуа Чэн был поражен. Он наблюдал со стороны еще долгое время, жадно упиваясь видом Се Ляня с расстояния, которое он уже давно не удосуживался удерживать. Когда он выплыл из оцепенения, он понял, что был не единственным, кто смотрел. Слишком много. Слишком много глаз на гэгэ. Се Лянь танцевал, не заботясь об окружающих, но эти окружающие смотрели. Что-то темное скрутилось внутри Хуа Чэна, когда он увидел, как другие вглядывались в Се Ляня — глазами, полными желания и своего рода благоговения, которое, вероятно, отражало его собственное. Потом он заметил, что никто не пытается приблизиться к Се Ляню. Между ним и всеми остальными сохранялась дистанция, как будто каждый старался держать себя в узде и наблюдать издалека. Это немного успокоило его. …Так было до того момента, как один сумасшедший ублюдок не посмел подойти к нему, сокращая дистанцию. Хуа Чэн наблюдал, как он обхватил руками талию Се Ляня и притянул его к себе — и чуть не вышел из себя прямо там. Он увидел, как губы Се Ляня изогнулись, как эти глаза трепетно открылись и засияли, и Хуа Чэн… сердце Хуа Чэна до боли сжалось. Что, черт возьми, происходит? Потом он увидел, как глаза Се Ляня сузились, когда он увидел незнакомца, и как резко отстранился от него, и волна боли, мгновенно вспыхнувшая в нем, прошла. Ее заменила ярость, от которой покалывало кожу, и прошлась от головы к кончикам пальцев. Он шагнул вперед с красным от гнева взором. Толпа, увидевшая его лицо, расступилась перед ним. Сейчас же он чувствовал дыхание Се Ляня на своей коже, и его руки, свободно обернутые вокруг собственных плеч. Они стояли в темном коридоре; Хуа Чэн подпер Се Ляня к стенке, тесно прижимаясь к нему. Закрывая его своим телом от любых любопытных глаз. Одна рука Хуа Чэна все еще обвивалась вокруг чужой талии, поддерживая, а другая удерживала лицо Се Ляня так, что он мог спокойно смотреть ему прямо в глаза. -…Я не знал, что ты придешь сегодня, гэгэ, — голос Хуа Чэна был ниже, чем обычно. Хотя он сказал это, явно утверждая, но Се Лянь воспринял это как вопрос. — Мгм… Цинсюань сказал, чтобы я не говорил тебе. Если ты не собирался приходить, а я бы написал об этом тебе, то ты бы отвлекся. К тому же, он сказал, что ты, скорее всего, будешь здесь… Хуа Чэн, сопоставив несколько вещей между собой, начал иметь представление, что происходит. Он не знал, хочет ли придушить этого друга Се Ляня, или целовать его ноги. — Прости меня, что не пришел раньше, гэгэ, — и за то, что позволил этому сукиному сыну трогать тебя своими руками. Гнев вновь вспыхнул в нем, когда он вспомнил увиденное. Се Лянь заметил его гнев и покачал головой. Он подтянул Хуа Чэна ближе, вставая на носочки, чтобы соприкоснуться лбами. — Тебе не за что извиняться. Я счастлив, что ты пришел. Я ждал тебя на… на кухне, но потом мне стало скучно, и я решил потанцевать. Ты хочешь танцевать, Сань Лан? Хуа Чэн смотрит, как краска ложится на щеки и шею Се Ляня. Как полупрозрачная, большая ткань открывает вид на его ключицы. Любой намек на гнев был начисто смыт. Он сухо сглотнул, разрывая зрительный контакт, моля о самоконтроле. — Нет, гэгэ. Д-давай не будем. Он не мог. Насколько сильно ему хотелось, настолько же и не мог. Если он согласится, и Се Лянь будет двигаться так же, как и раньше, с Хуа Чэном — рядом с Хуа Чэном — он не уверен, что сможет сдержать себя от… да, танцы были под большим запретом. Се Лянь слегка надулся, но все же кивнул и подался вперед, прижимаясь лицом к шее Хуа Чэна, легко вдыхая запах. Он рассеянно прошептал, — Я скучал по тебе, Сань Лан. Хуа Чэн не сдвинулся ни на миллиметр, его лицо даже не дрогнуло, но внутри него ревела тревога, а мысли сбились. ??????? Боже мой, гэгэ, почему алкоголь делает тебя таким чертовски… чертовски обидчивым??? Прилипчивым??? Я больше ни черта не знаю. Я больше не позволю ему пить алкоголь. Никогда. Нет, мне следует просто отговаривать его от вечеринок. Что если он будет вести себя так же с кем-то? …Я убью его. Убью. На самом деле убью. И что с его внешностью сегодня??? Он выглядит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Мое сердце не настолько сильное. Что если я упаду в обморок прямо сейчас… о, боже, я сейчас упаду в обморок. Чертчертчертчертчерт. Вместо того, чтобы озвучивать все это, Хуа Чэн нежно снял руки Се Ляня со своих плеч и приподнял их к своим губам. Се Лянь задумчиво посмотрел на него. Хуа Чэн целовал его пальцы, ладони, и каждое прикосновение губ дрожало в благоговейном трепете. Он оттянул рукава рубашки, спускаясь вниз, открывая своему взору гладкую, покрасневшую кожу предплечья. Его плоть горела огнем на губах. Он медленно пробормотал, не отрываясь от кожи Се Ляня, -…Ты слишком красив сегодня, гэгэ. Все пялятся на тебя, — Хуа Чэн запнулся и, уже тише, продолжил, — Я правда ревновал. Се Лянь наклонил голову, будто он был сбит с толку. — Я не одевался так для них. Почему они смотрели? Хуа Чэн сглотнул, отпуская чужие руки, чтобы обхватить своими лицо Се Ляня. — Тогда для кого? Се Лянь расплылся в широкой, невинной улыбке. — Для Сань Лана, конечно же. Хуа Чэн может умереть прямо там. Тогда, чуть ниже по коридору, кто-то прокричал, — ХЭЙ! МЫ СОБИРАЕМСЯ ИГРАТЬ В БОДИ ШОТЫ! ДАВАЙТЕ! — эти слова не были обращены к кому-то конкретному, но, пронесшись сквозь музыку, достигли ушей Се Ляня. Он выпрямился. — Что такое боди шот? Хуа Чэн долгое время колебался. -…Это вариация обычного шота, гэгэ. — Что такое обычный шот? — Крепкий алкоголь. Текила. — Я хочу попробовать боди шот. -…Нет. Се Лянь нахмурился на него. — Почему нет? Потому что я умру, гэгэ. — Ты уже пьян. — И как раз поэтому большее количество алкоголя не столь значимо, — твердо сказал Се Лянь, словно юрист, защищающий свое дело. — Давай, Сань Лан. Ты ведешь себя совсем не весело, — в конце предложения он начал хныкать. Хуа Чэн потерял дар речи. Он закрыл лицо руками и слабо кивнул. Се Лянь просиял и восторженно рассмеялся, когда Хуа Чэн взял его за руку и потащил сквозь толпу. Они пришли в комнату со стеклянным столом посередине и диваном, находившимся чуть поодаль. Люди были разбросаны по комнате, смотря на две пары людей на столе и диване, подгоняя их и присвистывая. Хуа Чэн отвел Се Ляня в сторону, где они некоторое время молча наблюдали. Он стоял позади Се Ляня, лениво устроив свою голову на его плече, одной рукой сцепившись с чужой рукой, а второй продолжая обхватывать его талию. Она двигалась вверх и вниз в привычной утешительной манере. Се Лянь ничего не заметил, вместо этого наблюдая за веселящимися людьми, но Хуа Чэн открыто наслаждался ощущением талии Се Ляня в своей хватке. Тем, как он льнул к нему. Его голос низкой мелодией проникал в уши Се Ляня, расслабляя. — Соль сыплют на кожу одного человека, обычно на живот, грудь или шею, — в твоем случае, на мою, — А кусочек лайма кладут в рот, — также мой, — И тогда другой человек слизывает соль, выпивает шот и закусывает лаймом. Он двинулся вверх, осторожно прижимаясь губами к виску Се Ляня. — Думаешь, сможешь сделать, гэгэ? Се Лянь уставился на пару, расположившуюся на стеклянном столе, немного загипнотизированный плавными движениями пьющего человека, и кивнул. — Мм, выглядит весело. И тогда девушка, наливавшая шоты и державшая соль и лайм, заметила их. Сначала девушка лишь замерла на месте, но потом одарила Хуа Чэна одной из тех понимающих улыбок, которые он получал на протяжении всего вечера, и начала метаться вокруг. — Освободите путь! Двигайтесь! Давайте, другие тоже хотят попробовать! — она прогнала тех двоих, что были на столе, и налила свежей текилы в стеклянный шот. Хуа Чэн забрался на стол и лег, становясь неподвижным. Словно труп в гробу. Но от мертвого его отличало бешено бьющееся сердце, и ему показалось это смешным. Он представил себя подростком, собирающимся впервые почувствовать поцелуй от красотки из старшей школы. Хуа Чэн взял дольку лайма из рук девушки, вдохнул поглубже, моля себя сохранять спокойствие. — Гэгэ… заберись на меня, — Се Лянь подчинился, и опять в какой-то степени грациозной манере забрался на Хуа Чэна и сел ему на живот, седлая. Руки Хуа Чэна потянулись обхватить его талию. — Хорошо… Сейчас, оближи мою шею и насыпь туда соль. Се Лянь кивнул и послушно склонился вниз, руками опираясь на его грудь. Затем его язык коснулся чужого горла, так тепло и влажно, что Хуа Чэн почти выругался. Се Лянь взял соль и немного криво в своем пьяном дурмане мазнул ею по влажной коже. Хуа Чэн силой заставляет себя дышать, располагает у себя во рту лайм и чувствует горечь кожуры на языке. Он слабо кивнул Се Ляню, говоря продолжать. И он продолжил. Чистым, плавным движением, совершенно не похожим на любительское, не говоря уже о пьяном, Се Лянь еще раз лизнул горло Хуа Чэна, выпрямляясь и выпивая шот в его руке. Он вновь склонился к Хуа Чэну. Их губы едва соприкоснулись, когда он укусил. Их глаза встретились. Из-за бурлящей текилы, текущей по горлу внутри Се Ляня, его глаза расфокусировались, но он собрался и все же насухо высосал лаймовый сок. Хуа Чэн завороженно смотрел на него, а хватка на талии стала болезненно крепкой. Се Лянь, однако, вовсе не чувствовал ошеломления. Он посмотрел на Хуа Чэна, вытирая рот и улыбаясь, хотя эта улыбка вполне походила на усмешку, потому что чем-то добрым этот оскал явно не назовешь. — Я говорил, что смогу, — он выглядел очень довольным собой. Хуа Чэн был не в состоянии ответить довольно продолжительное время. Он неясно опасался того, насколько быстро его тело нагревается. Его лицо — покрытое, черт возьми, румянцем, — не было таким уже много лет, а нижняя часть тела была наполовину твердой. — Я… — его подвел голос, и он запнулся, прочищая горло. -…Я никогда не сомневался, что сможешь. Хуа Чэн прикрыл глаз, благодаря все святое, что есть в этом мире. Он должен был страдать восемьсот лет, чтобы испытать что-то подобное. Все вокруг них кричали. Когда Се Лянь забрался на Хуа Чэна, внимание всей комнаты сосредоточилось на них, а диван опустел. Но никто из них обоих не волновался. Се Лянь был пьян до бессознательности, а Хуа Чэн был пьян Се Лянем. Не говоря уж о том, что его терпение стремительно приближалось к нулю. Когда Се Лянь слез с него, Хуа Чэн силком спустился сам и взял руку Се Ляня, в спешке покидая комнату. Здесь слишком много людей, смотрящих на них; все начинает казаться немного напряженным. Хуа Чэн вывел Се Ляня на задний двор, надеясь, что холодный воздух остудит неудержимую, пылающую внутри страсть. Во дворе был бассейн, окруженный и заполненный людьми, поэтому Хуа Чэн отступил назад, в угол, полностью спрятавшись за ним. Здесь не было никого вокруг, только вибрирующие стены дома и окружающие их деревья. Хуа Чэн прижал Се Ляня к стене, одной рукой обняв за талию, а другую расположив на изгибе шеи. Хуа Чэн опустил взгляд на Се Ляня, у которого был мутный взгляд и яркий румянец, а его воротник сбился, так же как и волосы — запутались, и он тяжело, с усердием старался дышать. Хуа Чэн не мог коснуться его. Не тогда, когда он пьян. В таком положении руки Се Ляня обвивались вокруг его плеч, цепляясь за них. Вообще, он перенес весь свой вес на Хуа Чэна, но тот устойчиво стоял на месте. Что, по мнению Хуа Чэна, было абсолютным подвигом, потому что его голова была затуманена желанием, и его ноги тоже чувствовали слабость. Се Лянь заметил помятое выражение лица Хуа Чэна, наполненное чем-то напоминающее боль, и беспокойно зашептал, — Что-то не так, Сань Лан? Тебе больно? Что и было не так, так это то, что Хуа Чэн пытался изо всех сил сдержать свои руки и не пробежаться ими по телу Се Ляня, когда он был так пьян, во дворе своего друга, где каждый мог заметить их и подумать, что на их месте есть кучка похотливых подростков. Но будто сама вселенная посылала его самоконтроль к чертовой матери. Только он собрал себя в кучу, чтобы вернуть былое спокойствие и убрать руки, как Се Лянь уткнулся носом в ладонь Хуа Чэна, улыбнувшись. — Твои руки такие холодные. И очень приятные, Сань Лан. Хуа Чэн застыл. Но потом он смирился со своей судьбой. -…Ты сводишь меня с ума, гэгэ, — его голос стал странно хриплым. Он припер Се Ляня к стене и, наконец, поцеловал. Се Лянь издал приглушенный звук удивления, но после он превратился в стон, и он растаял в хватке Хуа Чэна. Его руки властно блуждали под одеждой и в волосах, только больше смяв ее. Он сжал ткань рубашки Се Ляня. Она была свободной и струящейся, и Хуа Чэн мог свободно скользить и дотрагиваться до его кожи. Она лихорадочным жаром согревала пальцы, и он восхитился тем, насколько она была гладкой, жадно трогая руками спину и талию. Хуа Чэн лизнул нижнюю губу Се Ляня и слегка прикусил, прося открыть рот, но Се Лянь раньше никогда не целовался, откуда ему знать, что это обозначает? Поэтому Хуа Чэн немного отстранился и прошептал, — Открой рот, гэгэ. Брови Се Ляня нахмурились, словно он счел этот приказ слишком странным, но все равно сделал так, как просил Хуа Чэн, и тот не стал терять время. Се Лянь судорожно вдохнул и, задрожав, попытался отвернуться от Хуа Чэна, удивленный. Хуа Чэн схватил его лицо и заставил их губы вновь соединиться. Кажется, у Се Ляня начали подкашиваться ноги, ведь вес, удерживаемый на плечах Хуа Чэна, увеличился. Он наклонился ниже под тяжестью и прижался ближе к Се Ляню так, что их тела тесно соприкасались. Они целовались и трогали друг друга, пока Хуа Чэн не начал уставать от давления на плечи. Он выпрямился и перетянул их в вертикальное положение, но его нога случайно задела Се Ляня спереди. Это вызвало у того низкий, задыхающийся стон. Хуа Чэн замер. Он повторил движение, потираясь бедром между ног Се Ляня. Очередной пронзительный стон вырвался из его горла, а сам он выглядел так, будто сейчас заплачет. — С-сань Лан… оно болит. Слишком тесно, — икнул Се Лянь. Хуа Чэн подумал, что видит звезды перед глазами. — Тогда… давай сделаем так, чтобы не болело. Он коснулся губами пульсирующей жилки на шее Се Ляня, усердно посасывая. Он продолжил потираться бедром о Се Ляня, и когда почувствовал, как тот прижимается в ответ, чуть не кончил от осознания этого. Он бережно сохранил этот момент в памяти, помещая в самые дальние ее закутки, для последующего использования. Его руки скользнули к ягодицам Се Ляня, начиная мять их. Джинсы действительно плотно обхватывали его зад, едва позволяя Хуа Чэну делать с ним то, что захочется. Немного погодя он убрал свою ногу, и Се Лянь протестующе захныкал. Хуа Чэн мягко успокоил его, а потом поднял за бедра так, чтобы их тела тесно прижались друг к другу, и они могли почувствовать эрекцию друг друга. Это действие заставило Хуа Чэна издать стон и прижаться плотнее. Они двигались так долгое время, сухо трахая друг друга через одежду. Давления и трения не хватало, чтобы хоть кто-то из них кончил, и каждое прикосновение друг к другу было просто мучительным издевательством. Хуа Чэн не особо волновался, он наслаждался процессом, но Се Лянь не был удовлетворен лишь этим. — Мне все еще больно, Сань Лан, — слезы скатились по его щекам. Хуа Чэн сцеловал их. — Болит еще больше. Я думал, ты сделаешь это менее болезненным? Хуа Чэн уставился на скулящего Се Ляня, и он понял, что такими темпами это может стать зависимостью. Очень опасной зависимостью. Он наклонился и поцеловал его губы. — Хорошо, гэгэ, прости меня. Но мы не… не можем зайти дальше… здесь. Он неуверенно стоял рядом. Но все-таки вздохнул и тихо спросил, — Хочешь пойти ко мне? — Куда? — В мою квартиру. Она рядом. Се Лянь чуть наклонил голову. -…Зачем? Ну. И что Хуа Чэн должен был ответить? — Чтобы… чтобы… — трахнуть тебя? Держать за руку? Заботиться? Затащить тебя в постель??? Многие люди не стали бы спрашивать, ведь ответ был слишком очевиден, но Се Лянь есть Се Лянь, подумал Хуа Чэн. Он не мог найти подходящих слов, и чувствовал себя немного раздраженным. Но внезапно он ощутил незнакомое чувство смущения, ползущее вверх по шее. Будь это кто-нибудь другой, то он бы только усмехнулся и бессовестно отпустил бы несколько грязных словечек, но он не смог сказать то же самое в лицо Се Ляню. Делать что-то настолько распутное он посчитал богохульством, и это все в совокупности заставило его понять, что он теряет голову. Его? Смутить своим пошлым поведением? Куда катится мир? Тишина долго царила между ними; рот Хуа Чэна то открывался, то закрывался, не в силах найти ответ. Се Лянь, увидев метания Хуа Чэна, разразился смехом. Хуа Чэн слабо нахмурился. — Почему ты смеешься? Се Лянь не отвечал ему, все еще тихо посмеиваясь, а потом крепче обнял руками плечи Хуа Чэна и близко притянул его к своему лицу. — Прости, Сань Лан. Я просто дразнил тебя, — ликование, игравшее на его губах, было слишком чистым. Хуа Чэн глупо уставился на него. Просто… просто дразнил? Очередная волна жара пронеслась вверх и вниз по телу, и Хуа Чэн вспыхнул. Се Лянь когда-нибудь покончит с ним. В этот раз, беря инициативу на себя, Се Лянь первым потянулся к чужим губам. Это был мягкий целомудренный поцелуй, который заставил Хуа Чэна желать большего, но Се Лянь отстранился и прошептал, — Пойдем, Сань Лан. Се Лянь покраснел, и, оказалось, что белоснежный лотос и не такой уж и белоснежный.