You are always looking at her. You look at her too much. It is dangerous to look at people in such fashion. OSCAR WILDE «SALOMÉ.»
Ноябрь 2015 Каждый день в точности повторял предыдущий, и лишь только содержимое принесенных тарелок отличало один от другого. Тишина сводила Кевина с ума. Сутки напролет он жил словно в склепе. Ему уже начало казаться, что он забывает речь. Когда приходил верзила, Кевин тотчас кидался с ним завязать разговор. Тараторил какую-то чушь про погоду, задавал кучу нелепых вопросов, например, что в преддверии чемпионата (1) слышно о «Кримсон Тайд» (2) или какую рекламную кампанию запустила к Рождеству Кока-Кола, — только бы поболтать с живым человеком. Кевин придумывал вопросы заранее, чтобы те не повторялись, — пусть даже верзила так и не ответил ни на один. Это было не важно. Во-первых, может, когда-нибудь тому надоест, и тот велит хотя бы заткнуться, — все же какой-никакой диалог. Предсказуемо, любые попытки Кевина превращались в обрывки бессвязных монологов. Наверное, верзила уже думает, что он слетел с катушек. Плевать. Пусть думает, что хочет. Наедине с собой Кевин тоже старался не молчать все время, взяв за правило проговаривать вслух хотя бы названия продуктов, из которых, предположительно, готовили принесенную еду. Еще он напрочь утратил ощущение дней. Он мог сказать точно, что ноябрь наступил, но вот середина или конец — нет. Неудивительно, когда единственное твое занятие — разглядывание пустых стен сутки напролет. От нечего делать Кевин уже выучил, сколько на изножье и изголовье кованых завитков, однажды даже пересчитал паркетные дощечки. А еще, помимо физических упражнений, он начал заниматься чем-то вроде йоги, потому что тупо глазеть на несменяемый пейзаж уже не было сил, — тот лишь приводил в отчаяние, в которое Кевин изо всех сил стремился не упасть. Получалось не всегда. Его то и дело мотало из крайности в крайность, — от необоснованной бравады до самой настоящей апатии. А что если его последний поступок стал роковым? Что если невидимка решит больше с ним не возиться? И отправит его, например, в притон где-нибудь в Латинской Америке? Всякий раз, когда к Кевину приходили подобные мысли, его сердце бешено заходилось от ужаса. Что же тогда с ним будет? Пусть и запертый, но сейчас он хотя бы в своей стране, — оставаясь в Штатах, он был в несоизмеримо большей безопасности, нежели в любом другом месте. К тому же, он не обслуживает ублюдка каждый день. Последнее — так себе утешение, конечно, но ровно до тех пор, пока не осознаешь: а если таких мужиков будет в день с десяток? Не позволяя панике окончательно взять над собой верх, Кевин опускался на колени и вспоминал молитвы. Они его успокаивали. А еще помогали сохранить разум трезвым и чистым. Он знал: неисповедимы пути господни, — но знал и то, что бог его все-таки любит и не оставит в беде одного. Раз в три дня верзила выводил его из комнаты — в соседнюю пустую. Когда Кевин возвращался в свою, там пахло моющими средствами, а полы сверкали глянцем. Простыни каждый раз менялись на свежие. Вместо ношеной одежды на вешалках висела выстиранная. Даже на стеклах не оставалось подтеков от дождя. Кевин не знал, кто убирает его комнату, кто заботится о чистоте его одежды и полотенец, он ни разу не видел этого человека: их друг от друга прятали. Когда его запирали на ключ, он себе напоминал: когда-нибудь он выйдет из этого склепа, обязательно прогуляется по Манхэттену и съездит в Баму. Зайдет в церковь вместе с семьей и обязательно — сам. Попросит у всевышнего прощения, — за свое бездействие по отношению к брату, — и что усомнился в его мудрости, будучи в этих стенах. А еще за тот порок, куда его тянут, и особенно — за те два раза, когда он испытал оргазм. Глупо задавать себе некоторые вопросы, но Кевин не мог от них избавиться, — они не давали покоя и буквально терзали. А Том? Неужели он не испытывал вины за свой грех? Хотя бы поначалу, пока похоть не поглотила его? Том ведь был когда-то нормальным, таким же, как и он, Кевин. Что же с ним случилось? Что за удовлетворение такое, когда тебя имеют в зад? Как это вообще может нравиться? У Кевина не укладывалось в голове. Сам он даже думать боялся — о следующем разе, когда в него снова запихнут, хоть и понимал, что это неизбежно. В конце концов Кевин себя останавливал: думать надо о другом. Он обязательно отсюда выберется, — вот что надо повторять как молитву. И когда это случится, он позвонит Тому, и они встретятся. Возможно, брат посмотрит на него другими глазами — им будет о чем поговорить. И тогда Кевин обязательно ему объяснит, в какой момент тот ошибся. Он расскажет о своем злоключении, и Том больше не заговорит с ним, как с недоразвитым придурком. Кевин не забыл, как в их последний вечер, в родительском доме, тот на него наорал: — Много бы ты понимал, что правильно, а что нет! — а Кевину и сказать-то ведь было нечего. У него не было что поставить в противовес. В глазах Тома он оказался сопляком. Теперь все будет иначе: он вернет брата на праведный путь. Главное — найти возможность добраться до города и обратиться в первый же пункт полиции. Кевин подошел к окну и бессильно уперся лбом в стекло. Где же этот чертов лес заканчивается? Как узнать это? Ответ был отвратно прост, но он был единственным разумным. Ему во что бы то ни стало надо усыпить бдительность своего похитителя: невидимка, — Кевин так и не придумал для него нового прозвища, — должен поверить, что он принял его условия. Драками ничего не решить, лишь только можно навлечь на себя еще большую опасность, — этот урок Кевин тоже усвоил. От его дыхания стекло запотело. Кевин провел по нему пальцем, выводя неровный знак вопроса. Что этот человек от него ждет? Кевин и понятия не имел, чего хотят гомосексуалы. Будь он Томом, он бы быстро сообразил. Но Кевин даже не знал, каким тот был с мужчинами. Да и откуда? Дома, в школе, с друзьями — знал, когда-то они дурачились и менялись местами, разыгрывая одноклассников и учителей. Никто не видел разницы, они запросто вживались в роли друг друга. Может, надо просто представить себя Томом? Может, не так и сложно окажется им притвориться? И это не с ним, не с Кевином, будет происходить непотребное и грязное. Для безумной игры герой ведь уже существовал.***
«До моего возвращения ты останешься здесь, в этой комнате», — Брендон прокрутил в голове воспоминания, а в пальцах — нагретый в ладони ключ. Он так и не выложил его из пиджака и из Саут-Йоркшир уехал с ним в кармане. Теперь ключ от его пикантной тайны хранился в кабинете лондонской квартиры. К решению, как правильнее поступить с Тайлером, — учитывая сложившиеся обстоятельства, — он пришел еще до своего отъезда. Для того приготовили другую комнату, — с большой мягкой кроватью, мебелью и развешанными по стенам картинами. Она практически примыкала к его, Брендона, спальне, и попасть из одной в другую можно было через смежное помещение. Брендон даже отдал охране распоряжения по поводу прогулок Тайлера. По желанию, тот мог беспрепятственно покидать дом и бродить по угодьям, сколько ему вздумается. Естественно, под присмотром, но все же это лучше чем ничего: свежий воздух должен пойти парню на пользу. Обо всем этом Брендон и намеревался ему сказать в их последнюю встречу, и если бы Тайлер не вздумал на него броситься, размахивая кулаками, то проводил бы сейчас время гораздо более комфортно. Брендон разрешил бы и принести ему книги и музыку, если бы тот попросил. Он понимал, насколько жестоко запереть человека не только в полной неизвестности дальнейших перспектив, но и в информационном вакууме, когда элементарно даже не на что отвлечься. Но поведение Кевина заставило его передумать: рано. Парня стоило проучить. Хотя бы так, — на большее Брендон не пошел: он просто покинул комнату, оставив в ней и самого Тайлера, и все как есть. Однако по мере пребывания в Лондоне гнев Брендона стихал. И по мере того, как тот сворачивался в сонный клубок, мыслями Брендон все чаще возвращался в ночь накануне своего отъезда. Те были противоречивы. Прежде усомниться в собственной выдержке не было ни причин, ни поводов, — он всегда держал свои желания в узде, не позволяя себе пересечь заранее обозначенную грань. Брендон плохо понимал, почему та ситуация его настолько возбудила. Какой-то бред. Девственник, трясущийся в темноте от страха и протеста. Сомнительное удовольствие, не так ли? Однако, с осторожностью, но Брендон мог сказать, что сомнительным оно уж точно не было. Брать тело Тайлера оказалось остро и сладко. Даже не так: внутри него было желанно, запретно и вместе с тем просто и естественно, как будто в те минуты ничего иного и произойти не могло. Брендон бросил задумчивый взгляд на ладонь — на ключ. Может, все дело в насилии? Может, его естеству уже не хватало тех игр, к которым оно привыкло, и имитации было уже не достаточно? Когда-то давно ему сказали: «Всякий раз, когда ты связываешь чьи-то руки, ты подходишь к краю бездны, даже не представляя, что там, внизу, тебя подстерегает». Тогда Брендон не поверил из услышанного ни слову: ерунда, он хорошо себя знал. Он всегда сможет контролировать свои желания и усмирять их, если те поднимут голову слишком высоко. Если соблазн и подведет его к начертанной линии, он сможет остановиться. История того человека, кстати, складывалась не лучшим образом: по слухам, сессии за закрытыми дверями его спальни все больше напоминали безумие. Что касалось самого Брендона, лично он не верил ни в бездну нижних, ни в собственное безрассудство. Он не настолько азартен, чтобы не сказать себе вовремя «стоп». И хотя то, что произошло в комнате Тайлера, едва ли могло укрепить прежнюю уверенность, Брендон все же не хотел придавать какого-то особого, трагичного значения своему поступку. Он даже не мог сказать, что о нем сожалеет. Решив, что не станет забивать себе голову несуществующими проблемами, Брендон полностью погрузился в работу. В конце концов, если он почувствует, что почва на самом деле уходит из-под ног, распрощаться с Тайлером он всегда успеет. Вручит ему сумму на аренду достойного жилья, оплату психотерапевтов, — если такие понадобятся, — и прочие расходы из расчета на год беззаботной жизни и отправит обратно в Нью-Йорк, — года хватит, чтобы оправиться от смены обстановки и встать на ноги. А пока что все шло по плану, — хоть и с немного неожиданными нюансами. К середине третьей недели в Лондоне это вошло едва ли не в привычку: ложась в постель, просматривать видео из комнаты Тайлера. Днями напролет тот занимался физическими упражнениями и каким-то нелепым подобием медитаций. Несмотря на некоторую комичность, Брендону нравились картинки, — а некоторые кадры и вовсе удостаивались его отдельного, повышенного внимания. Правда, они были не о спорте. Выходящий из ванной, по обыкновению, полуголый, с намотанным на бедра полотенцем, Кевин буквально вынуждал нажать на ноутбуке стоп-клавишу. Свою наготу он являл всего на пару мгновений, — прежде чем натянуть пижамные штаны и футболку, — но хватало и их. Сбрасывал напряжение Брендон с пульсирующим воспоминанием, как этот мальчик тоже получил свое удовольствие от его рук.***
Брендон никогда не любил это место, даже по своим меркам считая его чрезмерным, и до сегодняшнего утра и представить не мог, что возвращение в Саут-Йоркшир будет сопровождаться если не предвкушением, то чувством, весьма его напоминающим. Подъезжая к окрестностям, он улыбнулся: кроме как наследственного статуса векового влияния его семьи, пустовавшая десятилетиями громада обрела хотя бы какой-то практический смысл. Отдав распоряжения по поводу обеда, а также какие из вещей отнести в спальню, какие — в кабинет, Брендон, не снимая пальто, поднялся на нужный этаж. Он выехал из Лондона и был уже в пути, когда ему доложили: Тайлер проснулся и уже позавтракал. Парень до сих пор ничего не знал о его приезде, Брендон распорядился не говорить. Он не был склонен преподносить сюрпризы, к тому же в их ситуации явно неоднозначные, но решил, что все же лучше застать Тайлера в уравновешенном состоянии, какое Брендон наблюдал за ним все последние дни. Новость о его возвращении едва ли прибавит тому радости и покоя. — Чуть позже мы прогуляемся, — сообщил Брендон его телохранителю. — Подожди нас снаружи. Возможно, присутствие охраны на прогулке было излишне, но Кевину стоит привыкнуть: за ним еще долго будут ходить по пятам. К тому же, если тот предпримет попытку убежать, Брендон не был намерен играть с ним в догонялки. Дверь отомкнулась легко и быстро. Брендон не стал ее запирать, даже не вынул из замка ключ. Наверное, он ожидал увидеть Тайлера за упражнениями, — слишком уж рьяно тот за них взялся, — но обнаружился он у окна, устроившись с ногами на подоконнике. Они сразу же встретились глазами, — видимо, Тайлер обратил внимание на голоса. Первые секунды его взгляд даже не читался, но затем стал настороженным и напряженным. — Оденься, — Брендон направился к кровати, ставя возле нее привезенные из Лондона пакеты. Тайлер покосился на пакеты, слез с подоконника, но с места не сдвинулся. — Зачем? — спросил он. — Затем, чтобы не замерзнуть. Твой имеющийся гардероб не соответствует времени года. Тайлер прищурился и, как Брендону показалось, даже побледнел. А может, так упал свет, — серая туча снова закрыла пытавшееся прорваться солнце. — Выйдем на воздух, — сказал Брендон. — До обеда еще довольно много времени. Предложение осталось без ответа, зато Тайлер, наконец, отлип от подоконника. Вещи из первого пакета медленно переместились на кровать. Свитер, брюки, шарф. Во втором и третьем лежали пальто и ботинки. Брендон остался в комнате, не отказывая себе в удовольствии понаблюдать за процессом, а заодно и оценить результат своих усилий. — Тебе удобно? — спросил он, когда с переодеванием было покончено. Обмотав шею шарфом, Тайлер застегнул последнюю пуговицу на темно-коричневом пальто. Цвет был к лицу. Кевину не просто подошла выбранная для него одежда, она его украшала и облагораживала образ. — Не знаю, — он поднял, наконец, глаза, — вроде пока не колется, — добавил он, вероятно, подразумевая шерсть, из которой были сделаны свитер и брюки. — И не начнет. Брендон направился к двери. Однако шагов позади себя не услышал. — Куда вы меня увезете? — раздалось негромко в спину. Брендон обернулся. — Никуда. Пешая прогулка по окрестностям. Тайлер кивнул. За все то время, пока они шли по длинному пустому коридору, он не издал ни звука и ни разу на Брендона не взглянул. На лестнице — тоже, лишь только осторожно, будто исподтишка озирался по сторонам. И только в холле, на самом выходе, спросил: — Когда мы вернемся? — Когда захотим, — Брендон пожал плечами. — Обед подадут в два. Но я думаю, мы успеем замерзнуть раньше. Кевин дернул головой, — вероятно, это был новый кивок, — и больше вопросов не задавал. Оказавшись снаружи, он тотчас отошел от Брендона подальше в сторону, передвигаясь почти по краю мощеной дорожки. Брендон не стал сокращать между ними расстояние, они вполне могли вступить в разговор и так. Заметив движущуюся позади них фигуру, Тайлер обернулся, но после смотрел все время себе под ноги, низко опустив голову. — В отъезде я думал о тебе, — произнес Брендон. — Надеюсь, тебе удалось успокоиться и привести мысли в порядок. Кевин повернул к нему лицо. — Зачем все это? Одежда? Прогулка? — Я не намерен держать тебя в той комнате вечно. Если ты помнишь, во время нашего… условного знакомства я говорил о совместном досуге. Лично у меня нет желания проводить все время в четырех стенах. Его не так много, чтобы тратить столь бестолково. Кевин резко отвернулся. Брендон продолжил: — Сегодняшний день мы проведем вместе. По мере возможностей, конечно, — он ожидал телефонный звонок, и тот мог занять пару часов; не все дела удалось завершить до возвращения. — Ночь тоже, — на этих словах Тайлер напрягся, хоть и старался держаться непроницаемо и отстраненно. — Для тебя уже подготовлена другая комната, но спать мы будем в одной постели, — сообщил Брендон. — Посмотрим, что из этого получится. Он не ждал ответа, однако тот все же прозвучал. Коротким и кротким «хорошо». — Ты действительно стал сговорчивее. — Просто требовалось время. Вы были правы. — Рад, что понадобилось немного. В таком случае, если мои потребности более или менее понятны, давай поговорим о твоих. Я не могу предоставить тебе возможность пользоваться телефоном или общаться с школьными приятелями в сетях, но, вероятно, тебе захочется заполнить время чем-то помимо физической нагрузки. Мне хотелось бы получить представление о твоих предпочтениях, скажем, в чтении. — Библия, — Тайлер ответил быстро и без раздумий. — Что еще? — Больше ничего не нужно, — пожал тот плечами. — Не слишком широкий круг для человека твоей профессии. Уверен, можно подобрать более свежую литературу. Тайлер вскинул на него глаза. Возмущенные. Намек на кругозор, видимо, задел. — Расширьте его на свое усмотрение, — бросил он. Брендон хотел ответить, что не стоит отказываться от выбора, коль уж такой дают, но не успел: в кармане резко зазвонил телефон, — он забыл его выложить. Воспользовавшись моментом, Кевин ускорил шаг. Брендон не стал отменять вызов: звонок был от Ив. Разговор немного затянулся, но, к облегчению Брендона, ничего из того, что могло испортить ему настроение, она не сказала, — просто позвонила узнать, когда он собирается в Цюрих. Брендон тоже воспользовался моментом, дав себе возможность за время беседы с племянницей вдоволь понаблюдать за Тайлером. Тот успел отойти от него шагов на двадцать, но бесполезного побега вроде не планировал. Наоборот, даже остановился, подняв лицо показавшемуся солнцу. Сквозь плотное пальто было видно, как размеренно поднималась и опускалась его грудь, — Тайлер дышал глубоко и длинно. Он, наконец, расслабился и, кажется, начал наслаждаться прогулкой. А потом что-то привлекло его внимание, — Брендон поначалу и не понял, что именно. Он присмотрелся внимательнее. Как оказалось, воробей, прилетевший найти в траве что-то съестное. Некоторое время он задорно прыгал по лужайке, но заметив Кевина и расценив его как угрозу, резко упорхнул ввысь. Тайлер улыбнулся ему вслед, — легко и тепло. Да, это был не Том, Брендон все четче видел различия. Не только в отсутствии волос на теле и высветленных прядей на голове. Том был красив, чертовски красив, своей выхоленной и оттого кукольной красотой. Кевин очень уступал ему в лоске, — катастрофически не хватало ухоженности, — но он был естественным. «Первозданным», — пришло Брендону на ум. Но не с ним. Заметив, что он больше не занят разговором, Тайлер вдруг улыбнулся и ему, — напоминая Тома с той же точностью, с какой повторяют друг друга дождевые капли. Милая улыбка. Красивая. И такая же пустая. Улетевший воробей только что удостоился другой, — Брендон не был слепым, чтобы не заметить разницу: от Кевина Тайлера несло столь явной фальшью, что не разглядеть ее можно было разве что намеренно. Впрочем, и такая, формальная, вежливость Брендона устраивала: если Тайлер осознал свое положение, его это более чем удовлетворяло. Брендон зашагал по мощеной дорожке. — Тебе на самом деле не стоит меня бояться, — сказал он, приблизившись. — Пока что ваши заверения не заканчивались для меня чем-то хорошим, — отозвался Кевин, все с той же улыбкой. — Однако и ничем плохим, по большому счету, — Брендон указал приглашающим жестом: пройдем дальше. ______________ (1) Игра чемпионата SEC — ежегодная игра по американскому футболу, определяющая чемпиона Юго-Восточной конференции в сезоне. (2) (полн.) Alabama Crimson Tide football team