Свобода не даром

      В домах Гилберта валяться в кровати можно хоть до вечера, шторы в гостиной на Седжерс Роуд не справились и с первым лучом. Вот он, дом, милый дом — горел бы он в аду! Кевин спрятал лицо в подушку: что еще ему оставалось? Он будто и не ложился вовсе. Или, скорее, провел ночь в комнате в Саут-Йоркшире — той самой, первой. Почему он снова оказался там? За что? Он не сделал ничего плохого, зачем мать с дедом его заперли? Откуда у них вообще ключ? Это ведь даже не их дом! И почему ремень снова в руках у деда? Разве Гилберт не обещал, что никого, кроме него, не будет? Кевин раздосадованно сдернул с плеч одеяло: душно. Кевина душила злость. Рассвет лишь только озарил небо, а злость уже вовсю клокотала в груди, терзая и без того его невыспавшуюся, измученную наваждениями душу. Мокрый и липкий, бросив последние попытки притворяться перед сами собой, Кевин с остервенением отбросил прочь и одеяло: уснуть снова точно не получится. На этом диване хоть прикинься мертвецом; проклятая пружина, донимавшая всю ночь, снова скрипнула под ребрами — лежанку стоит выкинуть прямиком на свалку!       Если правая твоя рука тебя соблазняет, отсеки ее; возможно, рекомендация не столь уж и плоха, когда наспех спускаешь под душем. В школьные годы для такого годился школьный туалет. Том всегда посмеивался над ним: самого его мало что смущало в мастурбации. И даже хуже: Том дрочил в их комнате с той же легкостью, с какой делал любую другую, приличную, вещь. Разумеется, Кевин прикладывал всевозможные усилия, чтобы не становиться свидетелем подобного бесстыдства, но изредка ему все же приходилось оставаться рядом — только псих станет шататься по дому, когда дед не в духе. И тогда Кевин подглядывал. К своему стыду. Делая вид, что ничего не слышит, не видит, что слишком увлечен книгой или вовсе прикидываясь спящим глухонемым. Когда Том кончал, то выглядел полным придурком, и Кевину стоило огромных усилий не заржать в голос. Но, тем не менее, подсмотренное почему-то нравилось. Всегда.       Натягивая поверх водолазки свитер, Кевин напомнил себе позвонить Тому, вчера он так и не решился. Но, в конце концов, довольно бегать от самих себя. Какой-никакой, но разговор состоится. Сегодня Кевин был настроен решительно. Да он бы сделал это сию минуту, если бы не ранний час: будить Тома не имело никакого смысла. В лучшем случае тот просто повесит трубку, в худшем — пошлет подальше, и давать лишний повод Кевин не рискнул, и так ясно, как разговор пойдет. Они ведь давно уже не в пятом классе, когда в обмен на шанс подольше поспать Тома можно было уболтать буквально на что угодно. Например, неделю убирать в комнате, если Кевин пойдет в душ первым и оставит его в покое хотя бы на полчаса. Однажды удалось заключить сделку куда более выгодную: весь месяц Том выполнял школьные задания сразу для двоих, но во второй раз это не сработало. Вместо следующей порции праздного безделья Кевин получил звонкую оплеуху. Предстоящая оплеуха станет звонче.       Да и было, чем себя занять помимо того, что передернуть в душе и бараном пялиться в циферблат, выжидая подходящего для звонка часа: предстояло разгрести исполинскую груду дел. Первое — визит в банк. Далее — изучить местные вакансии, вдруг повезет и он найдет что-то получше продуктового склада или прилавка с сахаренными яблоками. Не то чтобы и эти варианты были ужасны, и если подумать… Да к черту «подумать». Ужасны были эти варианты. Отвратительны просто. Господи, неужели когда-то он считал все это сносным? Неужели мог все это еще и оправдывать? Безумие. Не иначе как в этом месте все сошли с ума. Нет, ну правда же. Найдется в этом городе хотя бы десяток понимающих то, что понимал теперь он сам? Или все они так и будут жить, горбатясь здесь на складах и разнося подносы с заказами? Полируя протертыми штанами церковные лавки и после утапливая обретенную набожность в бутылках хмельного? Кевину захотелось одновременно проблеваться и что-нибудь разбить. Нет, не что-нибудь. Самое ценное в этой лачуге. Сколько оно будет стоить? Двенадцать долларов? Двадцать? Двадцать четыре?       Кевин впадал в отчаяние. Время, проведенное с Гилбертом, хлестало не хуже ремня. Хлестало нещадно: что дальше-то? Что, если хоспис дешевле так и не отыщется, и он не найдет подходящего места для Чесси? В Нью-Йорк взять ее не получится — кто согласится жить с безумной бабкой? Аренду отдельной квартиры он сам не потянет, не на первых порах, во всяком случае. Бросить ее здесь? Ладно, не бросить — оставить на время, пока не обоснуется должным образом сам. Идея была разумной, но католики не оставляют попавшего в беду, пусть даже Тайлеры и Муры имели обыкновение поступать кардинально иначе. Однажды в чемпионате по двоемыслию его семья сгребет все награды: те, кто вменял Кевину в обязанность всевозможные долги христианина, с легкостью составляли список исключений, переставая быть католиками именно по отношению друг к другу. Имел ли Кевин право изумляться? До недавнего времени он и сам не был каким-то другим Тайлером.       Одевался Кевин столь поспешно, что, застегивая брюки, умудрился защемить молнией кожу на пальце, но на поиски пластыря не потратил ни минуты — на Седжерс Роуд вылетел пулей, застегивая пуговицы пальто прямо на ходу. Если не сказать, что на бегу.       По пути в банк он в сотый раз отругал себя за вчерашнюю тупость: уже лежа в кровати, ему вдруг пришло в голову все-таки не откладывать встречу с реальностью до утра, в конце концов, можно воспользоваться онлайн банкингом и узнать, что там с трансфером от Кларка, да и как обстоят дела в целом. Точнее, до какой крайней степени расползлось банкротство. Как выяснилось, кое-что случается не только в дурных комедиях: Кевин на самом деле забыл и пароль, и вместе с ним все возможные слова безопасности — будто память стерли, и многочисленные попытки угадать хоть одно лишь привели к тому, что его личный кабинет лег окончательно. И почему он не закачал в телефон приложение? Все же стоило бы быть современнее, уж собственный палец он бы точно не забыл. Повезло хотя бы с тем, что встречу удалось назначить на сегодняшнее утро.       Итак, чуть меньше трех часов пешком. Восьмимильная прогулка — что плохого? Одет тепло, обувь удобная. Пейзаж, правда, скучноват: по обочине Седжерс Роуд встретишь разве что одноэтажные домики да столбы с линиями электропередач, — но два других маршрута мало того что были длиннее, так еще и отличались от выбранного, в целом, ничем. На повороте к церкви пожилая леди из повидавшего жизнь «Форда» любезно предложила подкинуть его до Окленда, так что свою пешую прогулку Кевин продолжил аж на Хантсвилл-Браунсферри Роуд. На Ноттинг Плейс он поймал попутку уже сам, голосуя на обочине, и на Хайфе Вест оказался сильно раньше назначенного времени. Ничего, подождет в лобби, банк был уже открыт.       И все-таки порой какие-то вещи случаются к лучшему: узнай Кевин свое текущее положение с вечера, он бы не то, что с рассветом поднялся, вообще глаз бы не сомкнул — твою же мать…       — Вы уверены? — настойчиво переспросил Кевин. В третий раз за последнюю, кажется, минуту.       — Абсолютно. Имя, адрес, номер вашего счета и номера маршрутизации. Все указано точно, — терпение сотрудника банка запросто могло составить достойную конкуренцию любому пастору. Эта женщина точно знала свое дело. Наверняка прежде работала в отделе кредитования. — Здесь нет никакой ошибки, мистер Тайлер.       Кевин прочистил горло коротким кашлем: сел голос.       — Я могу узнать номер счета, с которого осуществлен перевод?       — Боюсь, интересующая вас информация не будет предоставлена ни одним финансовым учреждением.       — Как же мне тогда узнать, кто осуществил перевод?       — Раз имя заявлено не было, единственный легальный способ — опросить всех ваших знакомых или проникнуть в их дома и найти их счета, — женщина улыбнулась. — Либо же вспомнить самому, кому вы сообщали в последнее время свои реквизиты.       — Я никому не сообщал.       — Возможно, вы не придали значения, но сумеете воссоздать события, мистер Тайлер.       — А если у налоговой службы появятся вопросы, что мне им сказать? Что не имею представления, кому обязан?       — Таковы правила банка, сэр. Что касается налоговой службы, обычно получатель не платит налоги с подарков, независимо от того, получены они посредством международных или внутренних денежных переводов. Все должные расходы несет отправитель. Вам следует лишь сообщить, что вы получили в дар сумму более ста тысяч от человека из другой страны, используя форму тридцать пять двадцать. Уверена, проблем не будет.       Ее уверенность Кевин не разделял. Сумма значительно, в разы превышала минимальный порог. Разве подобные трансферы не попадают в поле внимания спецслужб? Вот уж точно, кто будет поражен спальным местом новоявленного богача.       — Откуда хотя бы? Цюрих? — Кевин коснулся вспотевшего виска. Глупый вопрос. Откуда бы еще.       — Сожалею, мистер Тайлер, мы не раскрываем детали. Счет частный.       «Проблем не будет», — мысленно повторил Кевин. Неужели. Он и прежде не крепко верил в банковскую тайну, а особенно не верил теперь, после того, как Гилберт столь легко узнал все его реквизиты. Все, что нужно, до последней цифры. Да и сама эта женщина? Будет держать язык за зубами? Наверняка сегодня же растреплет подругам, а те — своим: только представьте, что сегодня произошло в офисе обслуживания! Сколько дней понадобится Мэдисону, чтобы обладателя щедрого подарка узнавали в лицо? В аптеке, магазине, за стойкой бара и на парковках? Да каждая собака будет знать о мальчишке Тайлеров, чей финансовый расцвет вызывает одни лишь вопросы!       — Мы рады вам сообщить, что рейтинг вашей платежеспособности существенно возрос. С шестисот до восьмисот тридцати. Эмм… вам нехорошо, сэр? — Кевину участливо заглянули в лицо. — Вы побледнели.       — Куда делось остальное? — Кевин не мог разглядеть свое лицо в отражении толстых стекол очков, но почувствовал себя действительно хреново. — Остальные двадцать? — разве не достаточно быть миллионером, чтобы выиграть джекпот?       — Рейтинг снизился в результате проверки.       Кевин мотнул головой: как будто он об этом просил! Хотя, по правде говоря, плевать ему было сейчас на кредитные очки.       — Отправитель может отозвать перевод? — Кевин энергично потер взмокший висок.       — Не поступало жалоб об ошибочном трансфере. К тому же, указаны верно все ваши реквизиты. Чтобы сделать банковский перевод возможным, требуется знать…       Слушать еще раз перечень необходимый требований Кевин не стал.       — Что мне делать на тот случай, если я захочу эти деньги вернуть обратно?       — Если вы не уверены, скажем, в прозрачности полученных средств, вы можете попросить банк отослать их отправителю. Если желаете, можете сделать немедленный перевод в благотворительные организации. И уверяем вас, и то, и другое будет на законных основаниях, — на клиентскую стойку легли сразу четыре буклета. Церковь, церковь, приют, четвертую Кевин даже не стал брать в руки. Все три он положил обратно на глянцевую поверхность.       Он ничего не имел против благотворительности как таковой, но подобных начал в себе никогда не чувствовал — какая, к дьяволу, благотворительность?! В общем, от необдуманных траншей Кевин воздержался. Два миллиона восемьсот с чем-то. Точное число размылось до тысяч, хотя, по обыкновению, Кевину удавалось месяцами хранить в голове суммы до единого цента. Он, что, стал чертовым миллионером? Чертовым миллионером с трясущимися поджилками.       Видимо, не столь уж драматично он отличался от Тайлеров и сейчас: пропустить с утра стаканчик — почему бы и нет? Впрочем, некоторые вещи в Мэдисоне не по карману даже миллионерам: где хоть одно мало-мальски приличное местечко, готовое налить тебе до одиннадцати? На циферблат все же пришлось пялиться. Бесцельно прослонявшись по окрестностям вокруг банка, Кевин взял такси до Криквуд парка — на траты ведь теперь плевать. На дорожках Индиан Грин Гринвей было не многолюдно, но Кевин все равно дважды умудрился столкнуться с велосипедистами. Плевать на велосипедистов. Он не собирался стаптывать свою дорогую обувь в грязи и траве. Территорию парка он покинул, только когда до дурноты захотелось есть.       Он думал, что станет если не единственным, то хотя бы первым посетителем заведения, именуемого «Стародавней таверной», но, похоже, не настолько и хорошо знал он жизнь в родном городе: далеко не весь Мэдисон отсиживался в банковских офисах, продавал сахарную вату или таскал ящики для прилавков. Заведение стремительно наполнялось людьми. Кевин занял столик поодаль, чтобы не привлекать внимания, и торопливо перелистал сразу несколько страниц меню. Зачем Гилберт сделал его богачом? Черт, да где же текила? Или же по утрам полагается исключительно пиво? Кевин отчаянно не понимал ни самого Гилберта, ни природу его поступка. Бывай, Кевин, и держи вдогонку деньжат? Почему? Кевин закрыл лицо руками — спрятать обжигающий стыд. Как же сильно ему хотелось, чтобы кто-то его ущипнул и это идиотское наваждение поскорее закончилось. Он даже попросил об этом официантку, но та охотно поддержала, как ей показалось шутку, лишь на словах. Господи, ну какой из него миллионер, если его не слушается даже персонал? Остановился Кевин на пиве: похмелье на проклятом диване он не переживет. Зато чего только не заказал из еды: от скрэмбла с сандвичем с тунцом до фирменного свиного шницеля — как говорится, мог себе позволить.       В ожидании бокала следовало бы изучить, что за штрафы могли грозить ему от налоговых инстанций. Ежегодный отчет об операциях с иностранными трастами и получении иностранных подарков. Закон о банковской тайне, позволяющий Налоговому управлению и Министерству юстиции расследовать крупные денежные переводы, чтобы легче выявлять незаконную деятельность. Кевин не понимал ни слова — от голода он отупел окончательно. Значит, обратится за помощью к тем, кто знает налоговое законодательство, причем самым разумным было нанять специалиста если не вне Алабамы, то точно не из Мэдисона. А еще Кевин не исключал, что уже попал в поле зрения бюрократии — во всяком случае, это стало бы закономерным последствием.       Погруженный в чтение, он пропустил момент, когда подали еду — скрэмбл приостыл. Кевин торопливо запихнул первую порцию в рот, пока тот окончательно не превратился в холодную яичную массу. К счастью, столики были расположены друг от друга далеко, так что никто из завтракавших не мог догадаться, что пищу они делят с извращенцем. Новомодное название «эскорт» — Кевин открыл новую в браузере вкладку, сосчитав навскидку дни, проведенные с Гилбертом. Что ж, второго извращенца сложно попрекнуть в скупости. Едва ли Кевин мог сравниться с теми, кто зарабатывал проституцией на хлеб, хотя судя по расценкам, на осетровую икру. Скилл-листы рандомных анкет впечатляли, если оценивать с точки зрения сервиса, разумеется. Тем не менее, Кевин заработал по полному прейскуранту.       «Линкедин» Кевин открыл уже на автомате и не особо вникая в содержимое страниц. Какие там вакансии? Кевин не смог сосредоточиться ни на одной. Мысли скакали, словно блохи на бродячей собаке. Возможно, стоило бы снять наличные и дать денег маме — хорошая возможность отблагодарить хотя бы за учебу, — но Кевин себя притормозил. Он на самом деле не знал, что ему с этими деньгами делать. Да и что он ей скажет? Допрос федералов мог стать лишь бледной тенью всего того, что непременно учинит мать. Черт. Она вынет из него душу. Да и если это не Гилберт вовсе? Или ошибся сам банк? Если платеж инициирован все же другому лицу, что, как Кевину казалось, вполне вероятным, на эти деньги и рассчитывать не стоит. Или Гилберт ошибся пусть не в реквизитах, но в сумме и, опомнившись, потребует вернуть большую часть назад. Последнее выглядело в глазах Кевина самым логичным. Разве стоил он так дорого? Он, Кевин Тайлер?

***

      Сверив номер дома с тем, что висел в диалоге последним сообщением, Кевин слез с велосипеда. От езды по морозному воздуху немного пекло щеки, но ему нравилось это ощущение, наполнившее его бодростью и чуть-чуть волнением. У него будет свидание! Свидание! Он не звонил и не писал ей днем, и вплоть до самого вечера Кевина подтачивали опасения: вдруг вечер обломится и девчонка передумает с ним трахаться? Кевин очень, очень нуждался в разрядке. Но Кристен тоже ждала этой встречи: парадная дверь была приоткрыта, она стояла на пороге. Махнув ей рукой, Кевин поправил съехавший с плеча рюкзак, присматривая место для велика. Настроение взметнулось ввысь. Действительно, не лучшее ли средство от любви — это новая любовь? Ребенком Кевин услышал это из телевизора — Чесси подсела на очередной сериал, — и, похоже, он начал улавливать смысл. В его случае любовью и не пахло, но наконец-то жизнь входила в правильное русло.       К их встрече Кристен подготовилась гораздо тщательнее, чем Кевин — вот уж кто из них двоих пошел на свидание! Локоны, яркий макияж и приглушенный свет в гостиной. Свечи на журнальном столике и каминной полке источали смесь апельсина с ванилью. Ладно, Кевин тоже не с пустыми руками пришел: конфеты и бутылка вина заняли свое место на столике.       — Ого, — протянула Кристен. — Кажется, кое-кто нацелен на романтический вечер? Кевин неуклюже улыбнулся и только пожал плечами: он не знал, как реагировать. Точнее, как реагировать надо. Это же шутка? Или девочки намеренно задают тупые вопросы? Как будто она сама позвала его живопись обсудить.       — У тебя есть штопор? — он покрутил бутылку в ладони.       — Сейчас принесу. Проверю заодно пиццу, — сообщила Кристен. — Кажется, вот-вот будет готова.       — Ты готовишь пиццу? Сама?       — Думаешь, я ем исключительно острую курочку?       — Нет, — хмыкнул Кевин. — Просто немного странно тратить время на еду, если ее можно забрать бесплатно.       — Я люблю готовить, — Кристен улыбнулась. — Забыл? Я ведь собираюсь стать хорошей женой.       — Готов стать твоим лагерем для тренировок, — Кевин поддержал шутку.       Когда Кристен вышла из гостиной, Кевин оставил бутылку на столике и опустился на мягкий диван. Казалось, на нормальной мебели он не сидел столетия. Без каких бы то стеснений Кевин осмотрелся. Дом Кристен был ни богатым, ни бедным — типичный средний класс, зато чистым и опрятным. Кевину здесь нравилось, хотя возможно все это из-за свечей и пиццы — вот теперь он учуял запах. Он не обедал и не ужинал; еще перед выходом из дома казалось, что утром наелся он на годы вперед. Но с кухни пахло так вкусно, что у Кевина тихонько заурчало в животе. Предстоящий ужин обещал стать отменным, да и пара бокалов отличного вина гарантирована. Кевин был изрядно удивлен, заметив его на полках винного бутика. Пино нуар две тысячи четвертого. В Церматте оно понравилось ему с первого глотка. Название Кевин не запомнил, но сегодня сразу же узнал этикетку. Дэниэл и Марта. Гунтенбайн. Кажется, прочитал он правильно. А даже если нет, то и неважно: в магазине его поняли и как на реднека не посмотрели.       — Боже, почему у тебя не ломается язык, когда ты это говоришь? — Кевин рассмеялся, когда Гилберт огласил название. Следом пригубил предложенный бокал. — Ммм… Неужели ты, наконец, обзавелся чем-то непохожим на скисший уксус? Почему в тот вечер Гилберт решил его напоить, Кевин так и не понял: вечер как вечер ведь, ничем не примечательный. Просто будто старые друзья укрылись под заснеженной крышей, поедая у камина огромную тарелку мясных деликатесов.       — Налей еще, — Кевин протянул Гилберту опустевший сразу наполовину бокал.       — Решил напиться?       — Ну же, — Кевин облизал пальцы. Никакого сексуального смысла, те на самом деле были в жиру из-за гриля. — Жадность миллионеров не красит.       Или все же был? Когда Кевин испачкал руку снова, сок от мяса Гилберт облизал с его пальцев сам. В ту ночь они трахались и уснули только под утро, так и не поднявшись в спальню.       — Эй… — Кристен тронула его за локоть. — Прием! Планета Земля вызывает Кевина! Кевин опустил глаза на протянутый штопор. Другой рукой Кристен держала за ножки два бокала.       С бутылкой он справился в два счета, и уже через четверть часа самая романтическая пара дня разместилась на диване перед телевизором, поочередно чавкая застывающим сыром и без конца друг друга перебивая. В любом случае, лучше так, чем провалы всегда такой неудобной тишины.       Захмелев от вина, Кевин зачем-то рассказал ей о своем внезапном материальном везении. Не в деталях разумеется. О том, что личность отправителя Кевин знал, он тоже умолчал, да и сумма была занижена до неузнаваемости. Зачем? Похвастаться? Нет. Просто поделиться хоть с кем-то. Проговорить вслух. Сам он это не вывозил.       — Может, премия? Твой босс щедрый? — спросила Кристен.       — Да вряд ли. Не думаю, что это он.       — Значит, кто-то из коллег раскошелился, — Кристен допустила новое предположение. — Запоздалый подарок на день рождения или Рождество. Рождество не так давно было.       — Возможно, ты права.       — Вот увидишь. Вернешься из отпуска, и даритель найдется. А знаешь что? — протянула Кристен, дожевывая кусок пиццы. — На твоем месте я бы тотчас сняла все со счета и положила в другое место.       — И куда же? — Кевин хмыкнул. — Под подушку?       — Да хотя бы туда. Вдруг выяснится, что все это ошибка и что тогда… все, улетели денюжки.       — Думаешь, это правильно? Присвоить себе чужое?       — Ой, прекрати бога ради. Забыл, в каком мире мы живем? — заявила Кристен с видом человека, изъездившего жизнь уже вдоль и поперек. — Слушай, я понимаю, что это довольно раздражает, когда не знаешь, кто именно отправил тебе деньги. Мучает любопытство и все такое… но, согласись, это ведь не твои проблемы?       До третьего куска пиццы Кевин так и не дотянулся: Кристен придвинулась ближе. Кажется, Гомер Симпсон купил для детей новое молоко с гормонами, когда Кевин почувствовал на своих губах чужие, теплые и мягкие. Нельзя сказать, что губы Кристен были податливы, наоборот, она сразу же взяла инициативу на себя, ведя весь поцелуй. Кевин прикрыл глаза в нарастающем удовольствии. Да, на месте каждого из них мог оказаться кто угодно: не Кристен, так Хелен. Не Хелен, так Мэри. Не Мэри, так сотни перезревших в Мэдисоне девчонок. Какая, мать твою, разница? Кто осудит его за такое распутство? Разве что самый на голову отбитый. Всем остальным будет плевать, даже если он обсосет в этом городе каждую такую Кристен.       Потому что так правильно.       Так правильно, когда девушка устраивает голову на плече. Кевин вынул застрявший в зубах листик базилика. Вот теперь блаженство: вино, телек и девочка с большими сиськами — сэр, что-нибудь еще?       Секс с Кристен оказался отпадным. На самом деле, было здорово — с сиськами в ладонях, а не с членом в горле. Кевин счастливо устроился на подушке: кровать Кристен была достаточно широкой, чтобы уместиться вдвоем. Не такой удобной, как те, что он делил с Гилбертом, зато в этой лежали — Кевин удовлетворенно улыбнулся — да-да, в этой кровати лежали сиськи. Впору бы устыдиться: едва ли в рассуждениях он далеко ушел от болтовни под окнами старшей школы, но что поделать: он такой, какой есть. Что-то же делает стол столом? Что-то же отличает яблоко от тысячи других плодов? В силу своей неразвитости Кевин не мог распознать художников ни семнадцатого века, ни девятнадцатого, но почему его самого не может отличать хотя бы любовь к сиськам? Да и все равно никто его слышит. Кристен явно не из тех, кто залезет к нему голову. Кевин вообще сомневался, что девушки способны мыслить так, как это делают парни. Хотя нет. Одна такая есть, и после их, к счастью, недолгого знакомства у Кевина развилась стойкая неприязнь к лавандовому цвету. Кевин лениво перекатился на бок. К черту лаванду. Сейчас ему было хорошо и спокойно. Тупо и пусто. Для полного бы счастья косячок, но и без него Кевина сморило. А что касалось Гилберта… Если бы Кевин знал его номер, он бы позвонил сказать спасибо. По крайней мере, это было бы вежливо. Из-под полуприкрытых век Кевин взглянул на Кристен. Бывало, Гилберт трахал его дважды за ночь. С Кристен ему хватило и одного захода. Хотел ли он ее снова? Возможно, утром, но сейчас он с большим удовольствием вздремнет.