***
С большой охотой Кевин принял предложение Гилберта уединиться после ужина. Он был рад, наконец, избавиться от лишних глаз и ушей. Он и сам не ожидал, что чужое присутствие его изрядно вымотает. Видимо, за три недели он просто отвык от того, чтобы находиться под бдительным надзором посторонних. Они поспорили, едва не поругались, пришли к соглашению — и все это случилось рядом с кем-то еще. Будь то прислуга или же охрана, Кевин особенно их не различал: без понимания, как ему следует себя с ними вести, напрягали и те, и другие. Чувак за рулем был Кевину знаком: это он вез его из Хантсвилла в Мэдисон, но Кевин сделал вид, что его не узнал: расшаркиваться в любезностях он не собирался. Но вот того, кто встретил их у трапа, Кевин вниманием не обделил. — Я тебя не клеил, кретин! — произнес Кевин, поравнявшись со «спасателем». Гилберт, уже шагнувший на трап, обернулся и перевел взгляд с одного на другого: наверняка вспомнил про бар. — Это правда, сэр, — кивнул тот, подтверждая слова Кевина и только загоняя себя в ловушку. Гилберт поднялся на борт, не задав ни одного вопроса, но что-то внутри Кевину шепнуло, что еще задаст и спросит точно не с него. Вообще, будь он на месте Гилберта, он нанимал бы персонал тщательнее. Миловидная стюардесса с безупречно-дежурной улыбкой вежливости выразила надежду на то, что Кевин провел отличное время с семьей. Но воспользовалась моментом и игриво ему подмигнула, явно выходя за рамки требований при трудоустройстве. Кевин подмигнул ей в ответ, его щекам стало так горячо, что оставалось лишь удивиться, почему Гилберт не обратил внимания на его внезапный румянец. Вероятно, вину за покрасневшие щеки возложил на холодный ветер открытого пространства аэропорта. Сам ужин полностью соответствовал вкусу Кевина: он узнал руку повара. Без стеснений запихивая в рот куски сочной птицы, Кевин спросил Гилберта, сколько людей следовали за тем свитой, сопровождая в поездках? Гилберт от роли эксплуататора отрекся: обычно он обходился локальным кейтерингом, но этот раз стоил того, чтобы попросить повара покинуть Цюрих и прилететь к ним в Штаты. — Здесь уместно добавить, что ты можешь превратить всю мою жизнь в рай, — полушутя, Кевин напомнил Гилберту когда-то им же и сказанное. А вот Гилберт ответил серьезно: — Могу. Ты это знаешь. — Я это слышал. Стюардесса подошла освежить их бокалы и убрать опустевшие тарелки. — Решение оставить тебя одного в Мэдисоне было избыточным. Прошу, прекрати напоминать мне о нем каждые полчаса. — Не понимаю, почему ты тогда не дотянул до утра, — Кевин не обратил внимания ни на просьбу, ни на постороннее присутствие. — Близость в лучах рассвета вполне вписалась бы в твое представление о взаимности, — блуждающий по сторонам взгляд он остановил на лице Гилберта: да, черт возьми, он все знает. — Я не хотел рисковать твоим здоровьем и не увеличил дозу, — Гилберт ответил без тени смущения. — Что касается взаимности, в силу обстоятельств в твоей памяти не отложились общие детали, но, в целом, ты не возражал. — Сэр, когда я могу подать десерт? — девушка мастерски воспользовалась повисшей паузой. Она как раз освободила стол от лишнего. — Подайте, пожалуйста, через пятнадцать минут. Приняв распоряжение, она исчезла. — Даже не солжешь, что ничего не было? — спросил Кевин. — Зачем мне тебе лгать? Ты и сам знаешь, насколько мне приятна наша связь. — Это изнасилование. — Можешь называть как тебе угодно, но около сорока минут назад мы снова убедились, такие вещи тебя заводят, — усмехнулся Гилберт. — Но оставим пошлости, — он взял со столика планшет, ввел пароль и протянул его Кевину. Теперь стало ясно, зачем Гилберт распорядился с десертом повременить. Кевин поскролил уже открытый документ. — Остров Сардиния, район Порто Черво. Италия, — озвучил он подпись к фотографии с морским пейзажем. Двухэтажная вилла на холме с видом на окружающие горы — Кевин пролистал вперед. Сад с пальмами, солнечные террасы с видом на море. Обеденная зона и открытый бассейн с зоной барбекю. Теннисный корт. Кевин поднял на Гилберта глаза: что это? — Здание полностью реконструировано год назад. Рассчитываю приобрести с расчетом на недолгий отпуск в марте. Ближе к середине. Летом можно вернуться. Что думаешь? Кевин вернул планшет на стол. — Думаю, ты можешь себе позволить. — Разумеется, могу. Тебе нравится? — Это приглашение на совместный отпуск? Из соседнего отсека приглушенно раздался женский смех и низкий мужской, словно даже там люди смеялись над его глупым вопросом. — Это прямо на побережье? — Кевин задал еще один. Гилберт кивнул. — В таком случае я хочу яхту. — Ты хочешь яхту? — переспросил Гилберт. Его удивила прежде несвойственная Кевину прямота. — Я не прошу покупать, но отдых на яхте — круто же? Тебе это ничего не стоит! — Кевин тоже самому себе не поверил, что сказал это вслух. Он пытливо заглянул Гилберту в лицо, ожидая, что же на это теперь скажет Гилберт. Природу возникшей заминки он так и не понял, вопрос стоял точно не в деньгах, но Гилберт, наконец, решил: — Я не большой любитель, но раз ты проявил интерес, почему нет. Я все устрою, — он накрыл ладонь Кевина своей. Убирать руку Кевин не стал. Он улыбнулся Гилберту, и Гилберт улыбнулся ему в ответ. Ради этого момента Гилберт предлагал ему сделку, весь вечер открывая детали одну за другой. И все это время, проведенное на борту самолета с неприлично дорогим интерьером и потягивая пьянящее пряное вино, Кевин думал о том, сколь резко, сколь драматично глубоко, отличалась его жизнь в Мэдисоне от той, порог которой он только что перешагнул. Жажда быть здесь и здесь остаться вытесняла в Кевине любые опасения. Кевину казалось, что пока он все контролирует. Чувства обманывали его, головой он это понимал, но Кевина утягивало в головокружительный омут. Он сам позволил себя привезти в это место — просто нырнув в поток и позволяя себя подхватить. Он снова хотел в этот мир. Его место было здесь. Он дышал полной грудью, и бессовестно роскошный мир приоткрывал перед ним двери снова. В мотеле было иначе, в мотеле Кевин испугался. Сейчас он не ощущал ни тени того страха. Возможно, что и ужин с потрясающим вином сыграл с ним жестокую шутку, и подслащенные речи самого Гилберта затуманили разум, но сколь бы Кевин не силился пробудить в себе инстинкт самосохранения, выходило слабо. Смехотворные потуги самообмана. Так, может, хватит? Ему все нравилось. Нравилась идея отпуска в Италии. Нравился самолет за двести миллионов с меняющим цвет интерьером — когда они полетят в Италию, Кевин попросит владельца настроить лазурные тона. И нравился Кевину сам владелец, преисполненный особой харизмой — самой отрицательной из всех, какую Кевин только встречал. Черт, он был как рыба, заглотившая наживку! О том, что в червяке всегда спрятан крючок, Кевин, разумеется, знал, но ничего не мог с собой поделать. Кевин не до конца понимал, как все это могло происходить. Почему он? Неужели в Нью-Йорке не нашлось кого-то более подходящего, если уж Брендон Гилберт столь зациклен на американцах? Кого-то более интересного? Может, он спит? Задремал в ожидании рейса, и его мозг оказался тем еще фантазером? Нет. Все это наяву. Миллиардер Брендон Грегори Гилберт зациклен на одном американце — на нем. Общую картину омрачало лишь одно: ему действительно надо было остаться в Штатах, пока он хотя бы не найдет детектива. На худой конец нанять детектива можно было и по скайпу, но разницы не было: ему придется рассказать Гилберту о Томе. Кевин не имел даже слабой идеи, как. Кевин не хотел говорить о нем. По многим причинам, включая и ту, что Гилберт без труда сопоставит его рассказ с тем днем, когда он, Кевин, предлагал ему обмен. Чертовы Тайлеры — та еще семейка: один ублюдок краше другого. Но и откладывать поиски Тома было неправильно, ощущалось новым предательством и кощунством. В душевой Кевин вымыл руки и плеснул холодной водой себе в лицо, довольствуясь свежестью и приводя мысли в порядок. Если утаить Тома не получится, — с этим ясно, — но как насчет того, чтобы рассказать о Мэттью Гонвере? Не прямо сейчас: может, стоит придержать язык хотя бы до того момента, как он и Брендон разделят постель? Стоит. Впрочем, и после не было гарантий, что Гилберт, взбесившись, не вышвырнет его прочь. Еще вчера Кевин не сильно бы об этом жалел, но сейчас, когда он видел наяву то, что многие считают только мечтой… Лазурное море, залитое солнцем, да Кевин уже прямо слышал, как над головой кричат чайки! Черт, да какой нахрен Мэттью Гонвер?! Оказавшись в зоне отдыха, Кевин первым делом зашел в приложение мессенджера и удалил с телефона всю переписку. Гилберт попросил его воспользоваться душем позже, а, значит, Гилберту не придется его долго ждать. Прежде чем вернуться в спальный отсек, Кевин разделся. Станет ему больно от проникновения после трех недель перерыва? Кевин аккуратно потрогал кончиком пальца анус. Предсказуемо, он был тугим. Кевин сглотнул ставшей вдруг вязкой слюну и еще раз промыл рот. Затем набрал в легкие воздух, унимая забившееся сердце. Долго боли не будет, напомнил он себе, когда отступает боль, приходит удовольствие. Гилберт сидел на краю огромной кровати. Он снял пиджак, но все еще оставался обут, в рубашке и брюках. Кевина, как и двумя часами ранее полностью обнаженного, он встретил внимательным, прицельно жадным взглядом. — Не надо было щадить тебя в мотеле, — сказал он. — Ты слишком соблазнителен, чтобы рассчитывать на великодушие. Прежде подобное заявление Кевина бы только напугало. Он и сейчас все-таки немного побаивался. Не доведя до конца начатое на вонючих простынях мотеля, не трахнув его на заднем сидении автомобиля, Брендон поедал его глазами еще с большим голодом. И тем не менее, раунд в мотеле оставался за ним. Не то чтобы Кевин увлекался родео, — он ни разу-то и на быка не влезал, но чувствовал себя так, словно удержался верхом целых чертовых восемь секунд! — Кажется, я знаю слово «спасибо», — слегка улыбаясь, Кевин подошел к кровати. Не только слова — он знал, что делать. Кевин опустился на пол, устраиваясь у Гилберта в ногах. Не отводя взгляда от его лица, Кевин нащупал пальцами шнуровку на обуви Гилберта. Узел поддался легко — дорогие шнурки развязываются быстро. Освободив первую, Кевин взялся за вторую стопу, затем настал черед носков. Все то время, пока Кевин его разувал и после расстегивал ремень, Гилберт, застыв, впитывал каждое из его движений. Справившись с ремнем, Кевин расстегнул на брюках Гилберта и молнию. Возбужденный член смотрелся под мягким бельем округлым горбом. Кевин оттянул на нем резинку, освобождая и рассматривая налитую мужскую плоть. — Надеюсь, ты хотя бы предохранялся, пока обдумывал свои ошибки, — выдохнул он, подняв глаза. И приоткрыл рот, пока не наговорил череду новых глупостей. Гилберт взялся рукой за член. Гладкая головка проехалась Кевину по сухим, обветренным губам. Кевин облизнул их, задевая языком и головку. Та выпустила небольшую капельку. Солоноватая — Кевин не успел забыть вкус. Чтобы взять глубже, Кевину потребовалось сделать над собой усилие, член давил на язык, и во рту будто не хватало для него места. Кевин засопел носом. Гилберт учил расслаблять горло, когда трахал его рот, но совсем другое дело, когда трахаешь ртом сам. Сам Кевин сегодня не справлялся. — Постарайся, мальчик, — услышал он. — Я хочу, чтобы ты взял его без моей помощи, — занятый пуговицами на рубашке, Гилберт прервался, опустив ладонь Кевину на затылок, но оставив возможность двигать головой в довольно широкой амплитуде. С глухим шелестом ремень выскользнул из брючных петель. Кожаная полоса повисла у Кевина на плече, пересекая спину и сбегая по ребрам вниз. — Глубже, Кевин, глубже. Даже не вздумай отлынивать, — голос Гилберта стал низким и хриплым. Ствол на языке налился объемом и все чаще дергался, сбивая Кевину и без того затрудненное дыхание. — И как ты догадался? Ммм, Кевин? — спросил Гилберт, будто бы вел с ним сразу две беседы, и одна из них вообще не касалась происходящего сейчас. — Трогал свою растраханную дырку? Или моя ладонь отпечаталась на твоей заднице? — Гилберт надавил ему на шею, пока еще оставляя пространство для действия. Кевин зажмурился, продолжая стараться ртом. Вдруг у него получится заставить Гилберта кончить, прежде чем тот вомнет его лицом себе в пах? Сейчас он мог думать только об этом. — Тебе ведь было любопытно, как все прошло? — хмыкнул Гилберт, очевидно раскусив его маневр. — Охотно расскажу. Твои развратные стоны едва не свели меня с ума, хотя я совсем не беспокоился о твоем удовольствии, — его пальцы сомкнулись у Кевина в волосах, останавливая его раскачивающуюся голову. — И знаешь, что я в тот момент понял? Насколько ты лживая сучка, Кевин. Отсос за тарелку, значит? Вот скажи, разве можно верить хоть одному твоему слову? Подними на меня глаза, Кевин. Гилберт смотрел ему в лицо, словно бы на самом деле ожидая ответа. Господи, да как он мог с членом во рту сказать хотя бы слово? Кевин даже не успел сглотнуть слюну. Та скопилась быстро, и часть потекла по губе на подбородок. Гилберт поймал глазами мокрую дорожку, но сняться со ствола не позволил: покачал головой отрицательно и бесстрастно. По спине Кевина пробежал липкий холодок. Брендон затеял какую-то чертову игру, но Кевин не понимал ее правила, и его потряхивало от неведения. Шлепок. Боль. Ожог. Затем начнется зуд. Если бить ремнем в одно и то же место, очень скоро зуд станет невыносим. Кевин знал эту жестокую последовательность с детства. Гилберт его жалел, вряд ли он не знал о свойствах ремня. Удар по второй ягодице не был больнее, но зрачки Кевина заволокло мутной влагой, как если бы он долго не моргал. Кевин промычал, изо всех сил борясь с собой, чтобы не сомкнуть челюсти. От нарастающего напряжения они болезненно заныли. Удар на поясницу пришелся совсем слабым, а вот лопатку запекло сразу же. Похоже за то, что он царапнул Гилберта зубами — нежную кожу на его члене. Слеза, собравшись в уголке, скатилась по левой щеке. Склонив голову, Гилберт остановил ее языком. Все оборвалось в один миг. Голову повело назад, во рту стало так пусто, что Кевин подавился воздухом. Гилберт разжал пальцы, отпустив его волосы, и встал на ноги. Ремень упал на пол с глухим звуком. Длинный вдох Кевина получился похожим на всхлип, его дыхание совсем сбилось. Всего его сотрясло крупной дрожью, и кажется, то была не единственная конвульсия. Кевин едва себя сдерживал, чтобы не расплакаться или наоборот — не рассмеяться. Ударить Гилберта или прильнуть к нему, пообещав быть честным и хорошим. Он не понимал, что с ним творится, Кевин будто перестал принадлежать себе. Гилберт уже использовал на нем ремень, но сейчас все было иначе, что-то происходило еще. Наверное, действие момента — реакция на весь сегодняшний стресс: начиная с первой секунды их встречи, Кевина, будто щепку в шторм, швыряло от гнева до поистине наркотической эйфории. За каких-то пару часов Гилберту удалось все сразу: разозлить, расслабить и затем напугать, хоть Кевин не подавал виду, держась молодцом, — теперь психика Кевина возвращала долги. Нечто невидимое, что нельзя было увидеть или потрогать, выворачивало Кевина наизнанку. — Ты можешь встать, — над головой раздался голос. Ровный, уверенный, еще с хрипотцой. Обойдя его со спины, Гилберт помог подняться, удерживая за плечи. — Ты ведь не станешь отрицать, что хотел этого? Хотел попробовать? — голой спиной Кевин почувствовал каждую нерастегнутую пуговицу на его рубашке. Гилберт запустил пальцы в его волосы на лобке, и те приласкали член, пробуждая ласковыми, нежными прикосновениями. — Ты должен понимать, мальчик. Мне всегда есть, что тебе предложить. Наверное, Гилберт говорил о сейчас — не о прошлом. Не о том, как трахал его, валявшегося без сознания на этой же кровати, или о чем-то еще. Кевин не понимал до конца — не мог сообразить: Гилберт намеренно тасовал события, складывая их в неровную мозаику, мозг Кевина не поспевал. Но помимо слов, как Кевину казалось, нечто еще он ухватил безошибочно. Кевин отвел руку Брендона в сторону и развернулся к нему лицом. — В таком случае научи меня это брать, — сказал он, не позволяя уходящему испугу напоследок просочиться в голос. Никогда больше он не должен выглядеть перед Гилбертом слабым задротом. — Научи, как правильно. — На сегодня хватит. Ты весь на пределе. Не спорь, — Гилберт улыбнулся, но возражения пресек. — На кровать, — скомандовал он, избавляясь от брюк. — Я возьму тебя сзади. Щепотка ванили нам не повредит. Значит, трахать его лицом в матрас — это все еще ваниль. О’кей. Колени шире, зад повыше, руки вдоль тела — Кевин выполнил все. Что там размеры Гилберта, в таком положении он примет и бревно, и, похоже, что Гилберт решил не тратить время на долгие прелюдии, выбрав для него самую из податливых поз. Кевин потерся щекой о простынь, подглядывая за Гилбертом исподтишка. Он не должен был так делать — Гилберт велел закрыть глаза, — но любопытство всегда перевешивало запреты. Не отрывая взгляд от его вздернутой кверху задницы, чуть склонив голову, Гилберт зажал свой член в кулак, пережимая у корня. В светлой руке потемневший пенис, лоснящийся от смазки, выделялся резким контрастом, выглядел воспаленным или пораненным. — Кевин, тебя трахали? Кто-то еще, помимо меня, делал это с тобой? — вдруг спросил Гилберт. — Это вопрос обоюдного здоровья. Ты должен ответить честно. Кевин оторвал щеку от простыни и обернулся. — Тебе нечего опасаться, — заверил его Гилберт с застывшим лицом. — Если ты, конечно, осознаешь все последствия вранья. — Никого не было, — выдохнул Кевин. До него доходило, отчего Гилберт все еще медлил. — Это правда. — Это хорошо, — Гилберт шагнул вплотную. — Очень хорошо, — повторил он довольно, — но я ведь не разрешал тебе смотреть, — напомнил он. Тяжелая рука легла Кевину на поясницу: вопрос с изменой был, очевидно, закрыт. Влажное и теплое надавило на вход. Быть может, в назидание, Гилберт решил трахать сразу членом. Кевин замер, зажмурившись: черт, он не ждал многого, но все же надеялся, что Гилберт хотя бы немного подготовит его пальцами. И Кевин вдруг догадался: нет, никакое это не наказание за подглядывание. Гилберт втискивал в него член проверить. И узнать, услышал ли правду. Сердце Кевина участило удары, сам он коротко вскрикнул: его ободок натянулся и защипал. — Тише… тише… — Гилберт переместил ладонь Кевину между лопаток. — Я уже в тебе. Да к черту пояснения — каждое он чувствовал собственной задницей! Закусив губу и смяв простыню, Кевин приготовился к проникновению, надеясь на то, что Гилберт сделает это быстро и не превратит и без того самый болезненный этап в изнуряющую пытку. Но чертов Гилберт будто окоченел, войдя лишь головкой, и только его свободная рука хозяйничала у Кевина между ног, поднимая в Кевине одну опаляющую волну за другой. — Пожалуйста!.. — не выдержал Кевин — терпеть не было сил. Пусть уже произойдет хоть что-то! Гилберт хмыкнул: мерзавец прекрасно его понимал. Дразнящие пальцы легонько ущипнули кожицу на стволе. Затем погладили и снова защипнули. Член Кевина дернулся и выпустил крупную каплю. Тягучей нитью она медленно растянулась вниз. Кевин всхлипнул и громко застонал, по телу прошла оглушительно приятная дрожь. Гилберт толкнулся в него на примерку коротко и тут же вышел. За то время, пока он игрался, высохла смазка. От добавленной порции внутри Кевина хлюпнуло, но ему было плевать на странные чавкающие звуки. Кевина трясло и плавило в пекле. Он уже не чувствовал даже отголосков того острого натяжения, какое Гилберту пришлось преодолевать первыми толчками. Заложник подчиняющей позы — Кевин уже ненавидел ее всей душой! — мог только благодарно поскуливать, мотивируя Гилберта снова заполнить его полностью. Раздразненное тело желало глубже и желало жестче — память сводила это тело с ума. Вспомнив, как это делают в порно, Кевин выкрикнул даже что-то утрировано восторженное о члене Гилберта, умоляя всунуть в него скорее и глубже! Еще вчера Кевин и не думал, что способен на такую низкопробную пошлость. Подумать только, здесь, в таком правильном Мэдисоне, Кевин в голос умолял мужика его трахнуть, не стесняясь больше ни людей, ни бога, ни дьявола! И кто-то из них забрал его душу себе. Реальность закрутилась воронкой, и Кевин уже не различал, кто из них двоих стонал, рычал и ругался самыми бранными словами. После Гилберт ему скажет, что он делал это с улыбкой святоши — не хватало только молитвенника в руке. Не хватало. Потому как в те отравляющие душу Кевина мгновения он был готов воздать кому угодно, чтобы только Гилберт не спустил со следующим толчком. Его молитвы были услышаны. Когда Кевина настиг оргазм, сил осталось только на сдавленный стон. Гилберт кончил в его зад, и Кевин был рад, что не пришлось заканчивать ртом — он бы захлебнулся спермой! Ее было столь много, что часть вытекла сразу же, как только Гилберт из него вышел. И даже лежа на простынях не грудью — всем телом, Кевин чувствовал, как по яйцам все еще течет. Обтерев с лица ладонью пот, Гилберт захватил его рот своим, доедая то, что еще от Кевина осталось. Кевин не отвечал и не сопротивлялся. Ему было жарко и липко, хотелось залезть под холодный душ, но он впал в отупляющую полудрему, не в силах пошевелить и рукой. Насытившись, Гилберт оставил его в покое и просто лежал рядом. Его дыхание уже восстановилось, и широкие ребра поднимались и опускались в размеренном ритме, оказывая на Кевина какое-то гипнотическое воздействие. Погруженный в себя, Гилберт не сразу заметил наблюдения за собой, но затем улыбнулся и ласково погладил Кевина по щеке. Кевин улыбнулся в ответ: его почему-то тронула та нежность, с какой Гилберт смотрел на него в эту долгую минуту. — Брендон? — Кевин заговорил первым, выбрав, как ему показалось, самый подходящий момент. — Мне надо найти человека, — Кевин невольно задержал дыхание, продолжив. — Я думаю, он живет в Эл.Эй., но это не точно, он может быть где угодно. Возможно, он встрял в передрягу. Гилберт ответил не сразу. Прошелся взглядом по его шее. Посмотрел в глаза. — Кто-то из друзей? Едва ли в последнее время это было так — Кевин промолчал, уже пожалев, что начал разговор, но затягивать паузу не имело никакого смысла: он сам не оставил себе выбора. — Мне надо найти брата.КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ