My touch won't leave you hollow I'm never gonna let you change your mind
Jaymes Young
Нырнув, Кевин выбрался из бассейна, стремясь поскорее завернуться в полотенце. Замерзнуть в воде с подогревом было невозможно, но даже в солнечной Сардинии мартовский ветерок холодил. Добравшись до шезлонга, Кевин торопливо промокнул волосы и натянул на себя хлопковый халат, мгновенно впитавший с кожи влагу. Он попрыгал, склонив голову, поочередно на одной ноге, вытряхивая затекшую в уши воду, и застегнул на запястье подарок Гилберта. Водонепроницаемый корпус часов был рассчитан и на глубину, но Кевину было жаль портить ремешок. Кевин опустился на длинную мягкую подушку-матрас, подставляя лицо приятно обжигающему солнцу. После пяти дней в открытом море они прибыли в Порто Черво, и Гилберт снова погрузился в дела; Кевин все глубже убеждался в том, что мартовский отпуск не был столь уж спланирован, сколь убедительно это звучало в середине февраля. Однако работал Брендон не до поздней ночи, так что коротать в одиночестве Кевину приходилось лишь дневные часы. Впрочем, он не жаловался: только бассейн-инфинити чего стоил — настоящее чудо! Наружная стенка полностью состояла из стекла: погружаясь в воду с головой, Кевин подплывал к ней вплотную и сквозь нее глазел вдаль — на море и каменистый пляж внизу. Вилла находилась на возвышении, и берег не относился к частной территории, поэтому там постоянно кто-то загорал или приходил на пикник, но в целом место было пустынным. Выныривал Кевин лишь тогда, когда от нехватки воздуха начинало жечь легкие. Первый день на вилле Кевин не вылезал из бассейна, и это было не единственное его ребячество. Короткий перекус и еще короче — перекур. Вилла — не яхта, Кевина снова потянуло к сигаретам. Он до сих пор делал это от Брендона втайне, будто подросток, прячась в живой изгороди и присыпая окурки грунтом. Садовник, наверное, уже считал его с приветом. Плевать. Не его, садовника, задница отведает ремня в случае чего. Заметив приближение Гилберта, Кевин сунул пачку под матрас. В обычной футболке-поло и нестрогих брюках Брендон выглядел столь же непривычно, как если бы Кевин надел смокинг, но Гилберту шло. Как с рекламы, если честно, — Кевин все чаще на него засматривался, и каждый раз открывая новую в нем деталь. Вот загар, например. Брендон не проводил столько времени на открытом воздухе, как это делал Кевин, но солнце налипало на него красивым равномерным оттенком, гораздо темнее, чем у Кевина. Потрогав его мокрые волосы, Брендон посмеялся, не выросли ли у Кевина плавники. Кевин предложил ему проверить, и Гилберт, расценив шутку за рекомендацию, потащил его в спальню. Кевин сопротивлялся как мог: упирался босыми ногами сначала в плиты, а потом в покрытый коврами пол, вырывал руку, уповал на здравый рассудок Гилберта и призывал его не вести себя, словно дикарь, но от смеха едва ли смог предпринять меры решительней. — Зачем ты их надеваешь? — спросил Гилберт, попутно стягивая с задницы Кевина плавки. Перед дверью в спальню его ладонь погладила Кевина по броско светлым ягодицам, а затем шлепнула по ним с хлопком, оглушительно громким в тишине коридоров. — А как мне еще плавать? — от удара Кевин вздрогнул крупно, всем телом. Секундой позже задницу запекло. — Голым? Брендон втолкнул его в комнату. — Почему нет? — Дом кишит людьми, — не дойдя до кровати, Кевин подставил шею под горячие губы, жмурясь. Да-а, а вот так было приятно. — Им безразлична твоя нагота, а вот мне бы хотелось видеть тебя в моем бассейне голым, — легкими поцелуями Гилберт продолжил заигрывать с пульсирующей артерией. — Если кому моя нагота и безразлична, так исключительно тебе, — хмыкнул Кевин: на яхте все было зашибись, но вот на вилле приходилось по утрам справляться со стояком самому, а спал-то он у Брендона под боком уж не в монашеской сорочке! — И что я увидел, когда пришел? Ммм, Кевин? — Гилберт подвел его к кровати. Мокрые плавки уже сползли к коленям Кевина и устремились к щиколоткам. Прижав ткань одной стопой к полу, Кевин, освободив вторую, отбросил ее в сторону. Гилберт не позволил ему лечь, крепко удерживая его бедра и давая Кевину только упереться руками в матрас. — Или, может, Кевин, ты нарочно дразнишь меня этими бесстыжими линиями? — пальцем Гилберт обвел точно по границе загара. — А еще тебя нарочно дразнят чайки и даже вон тот паук в углу, — фыркнул Кевин, переступив с ноги на ногу. — Ты рассматриваешь паука, когда я собираюсь тебя трахнуть? Паука, Кевин? Уронив голову, Кевин рассмеялся. — Так ты еще и полагаешь, что это смешно, — Гилберт вдруг его отпустил. — Нет, мальчик, так не пойдет. Кевин обернулся на звук шагов и последовавший шорох в ящике комода. За спиной Брендона он не мог как следует рассмотреть, что происходит, но сменить позу не осмелился: он и так рисковал, наблюдая. От такого смиренного непослушания у Кевина участился пульс. То, что Гилберт достал из ящика, так и осталось секретом — приближаясь, он держал руку за спиной. За произнесенным приказом закрыть глаза Кевин подчинился приказу немому: Брендон, защипнув его нижнюю губу, потянул ее вниз, обнажая Кевину десну и ровный ряд зубов. Кевин приоткрыл рот: что, минет? Гладкое, напоминающее плоть действительно легло ему на язык, но Кевин так и не понял, что это было, даже когда оно полностью уместилось у него во рту. Куда меньше, чем член, штуковина не доставала и до горла. Гилберт тем временем открыл тюбик смазки, — Кевин распознал по характерному щелчку крышки. И что теперь? От него потребуется обсасывать игрушку, пока Гилберт поимеет его в зад? Кевин отвел голову назад, избавляясь от тяжести на языке, и открыл глаза. — Я думал, мы не станем задерживаться перед обедом, — он вопросительно посмотрел на Гилберта. Одно дело трахнуться наспех, по-быстрому, и совсем другое — делать это с игрушками. Не точь-в-точь, но похожую анальную пробку Кевин видел в порно, и вряд ли они кардинально отличались друг от друга по назначению. Значит, процесс затянется, а у Кевина за малым не заурчало в животе: он, правда, был голоден. — Ты не ошибся, — Гилберт выдавил на заостренный конус несколько крупных капель. — Я тоже проголодался. «Тогда зачем?..» — хотел было спросить Кевин, до догадка настигла прежде, чем он успел шевельнуть языком. Ну нет уж! Есть еду и думать о том, как бы поскорее смыться в туалет и вынуть из себя это? Кевин крутанулся, усаживаясь голым задом на простыни. Он не станет обедать с затычкой внутри. Нет, он не ходячий набор отверстий, куда можно совать что ни попадя! Это слишком. Гилберта его сообразительность только позабавила. Он наклонился к его лицу и поцеловал ласково, будто бы осторожничая: смотри, Кевин, я не опасен, не возводи оборону. Кевин отрицательно покачал головой: нет и еще раз нет. Неужели Брендон думает, что он купится на этот фарс? — Пожалуйста, — шепнул Гилберт, настойчиво касаясь его губ. — Сделай это для меня. Мне будет приятно. Еще Гилберт забыл добавить, что ему, Кевину, это ничего не будет стоить, и если Кевин не послушается тотчас, то наказание настигнет его неминуемо. Кевин даже предполагал, какое, но вместо угроз и шантажа Брендон лишь заглянул ему в глаза, ожидая согласия. Да уж, Брендон умел быть терпеливым. И еще больше — хитрым, наверняка ведь заготовил и запасной план. — Ладно, — Кевин согласился неохотно, но принял те условия, какие хотя бы были известны. Гилберт, довольный его ответом, чуть наклонил вбок голову: и чего ты ждешь? Кевин и сам не знал, чего. Упираясь ладонями в кровать, он вернулся в прежнее положение — закуска или аперитив, но подан он в лучшем виде. Или пока нет… Кевин раздвинул себе ягодицы, отведя одну в сторону столь широко, насколько получилось. Согнул ноги в коленях, прогнул поясницу — так достаточно, чтобы Брендону было приятно? Святые ангелы, — Кевин мотнул головой, — Гилберту ведь видна его сомкнутая и тугая дырка? Пока еще тугая… Теплые губы коснулись его лопатки, а затем Брендон потянул его вверх, выпрямляя и разворачивая к себе лицом. Когда игрушка натянула ободок, Кевин вжался в Брендона обнаженным телом и обвил руками шею, усиливая контакт. Когда ему перестало хватать простых ощущений чего-то одного? До чего же он распустился за эти каникулы! Пока одевался, Кевин пробку и не чувствовал, — после размеров Гилберта остальное вмещалось в него, как влитое, — но вот чтобы усидеть за столом, пришлось приноровиться. Возможно, на жестком стуле было и легче, но вот на диване, усеянном не меньше, чем сотней подушек, как ни крутись, а эта штуковина даст о себе знать. Однако то, чего Кевин опасался, что пробка не даст ему нормально поесть и только испортит обед, не случилось. И в положении сидя мышцы привыкли к постороннему предмету, и Кевина ничто не могло отвлечь от фантастической пасты с морепродуктами. О самом факте того, что он ест ее с затычкой в анусе, Кевин старался не думать, но то и дело к нему тихонечко подкрадывалась мысль: что бы на это сказали его родственники? На то, что обед можно начать не только с молитвы? Кевину оставалось только прятать улыбку: его веселье было каким-то бракованным. Он продался, будто шлюха — разве не весело? Уволенный за гомофобию, теперь он трахается с мужиком? А как насчет того, что все это ему по кайфу? Да, его трахает миллиардер. Да, Кевин делает это не от бедности, из-за шантажа или чтобы спасти шкуру. Ну и что? С кем уехал из Мэдисона Том? С каким-то чмом. И с кем уехал он? Как говорится, почувствуй разницу, детка. Когда прислуга убрала тарелки из-под десерта и на столе остались недопитые бокалы с тем легким вином, какие подают днем, Гилберт решил, наконец, опробовать бассейн. В ответ на удивленное лицо Кевина он признал за ним абсолютную правоту: днями напролет он занимается чем угодно, но только не прожиганием отпуска. Разумеется, никто из них не надел плавки под брюки, но Гилберта это ничуть не смутило: он просто разделся догола. Кевин проследил его путь, в глубине души надеясь на то, чтобы прямо сейчас на открытой террасе появился кто-то из прислуги. Посмотрел бы он на эту сцену! Но его желанию исполниться было не суждено, Брендон спокойно дошел до бассейна и вальяжно, с элегантной ленцой погрузился в ярко-лазурную воду. В ней, освещенной солнцем, его тело просматривалось от и до, и Кевин не сводил с него глаз. — Ты занимался плаванием? — выкрикнул он с дивана. — Немного! На немного было не похоже: плавал Гилберт уверенно и быстро. Кевин ловил взглядом его плавные и в то же время сильные движения. Это нравилось все больше, — не только находиться с Гилбертом рядом, но и сам Гилберт, хотя по большому счету быть так вообще-то было не должно. Секс, деньги, перспективы — есть рецепты, от которых не стоит отклоняться. «Не стоит», — повторил Кевин себе под нос, допив залпом свое вино. Из всей одежды Кевин оставил на себе лишь белье. В бассейн от прыгнул с разбегу, уходя под воду с головой, с шумом и брызгами. Гилберт настиг его, едва нос Кевина вылез на поверхность, увлекая за собой. Потеряв ориентир, но больше дурачась, Кевин обхватил его за спину и коленями за бедра, утаскивая под воду. У него получилось лишь раз, — Гилберт держался, словно поплавок и в какой-то момент просто прижал Кевина к себе, ухватив за поясницу. Его вторая рука полезла Кевину в пах, сминая яйца и попутно стаскивая белье. Намокшие боксеры легко скользнули по бедрам, и Кевину оставалось лишь вытянуть ногу, чтобы от них избавиться. На его закупоренной дырочке остановились пальцы. Кевин прикрыл глаза, ловя томительные импульсы изнутри. Белье куда-то уплыло. На края входа усилилось давление: кончиком пальца Гилберт подлез под ограничитель. Закусив губу, Кевин приготовился к дополнительному натяжению: не вынимая игрушку, Гилберт вот-вот введет в него еще и палец, — но тот отправился по ложбинке и царапнул ногтем чувствительную кожицу. — Я выдеру тебя прямо здесь и засуну это обратно, — Гилберт постучал по ограничителю, заверив в намерениях. — Будешь до вечера носить мою сперму. Кто-то нагрел воду бассейна еще сильнее? Щеки Кевина будто бы обдало паром, а сам он сладко зажмурился: паря в невесомости без опоры под ногами, ему все же удалось потереться задом о предоставленную ладонь. Зародившиеся возбуждение требовало еще и больше, и Брендон понял его правильно, переместив руку Кевину на член и попутно подталкивая его туда, где оба могли бы стоять на ногах. Разве не мог Гилберт ласкать его, не таская по бассейну? Кевину приходилось делать столько лишних движений, чтобы не нахлебаться воды, и каждое мешало ему расслабиться и крало половину ощущений. Из них двоих, однако, под воду ушел Гилберт, едва Кевин нащупал стопами опору. Нет, непутевый Гилберт не утонул: полувозбужденный член Кевина погрузился в плавящий жаром рот. Кевина крупно тряхнуло, — языком Брендон очертил по венкам. Кевин простонал громко и протяжно. Гилберт вынырнул, лишь чтобы глотнуть воздуха, и его темная макушка снова исчезла. Персонал все еще где-то поблизости? Плевать на персонал. Мысленно, а, может, и вслух Кевин просил Брендона об одном — продолжай, продолжай, хотя еще чуточку… Удовольствие слепило яркими бликами. Щурясь еще и от солнечных, Кевин опустил взгляд, силясь рассмотреть все то, что происходило с его пахом под водой. Его настигла странная и оттого волнующая мысль: если бы Гилберт отсасывал ему напротив стеклянного края, их бы увидели туристы на скалистом берегу, — и удовольствие застилило Кевину глаза. Гилберт снова показался на поверхности и на этот раз окончательно, подхватывая Кевина под бедра. Кевин схватился за его плечи, а другой рукой уперся в бортик и зашипел сквозь зубы: ободок ануса натянулся и начал пощипывать. Совладать с собственным телом в воде у Кевина получалось в разы хуже, чем он умел в постели, — мышцы не отпускали пробку и упрямо затягивали ее обратно. — Не бойся, — шепнул Гилберт, приняв его неумение за волнение. — Смазка специальная, не смоется. Вакуум аж в самых кишках, и следом раскрывшая его пустота, — в чем заверял его Гилберт на лестнице па пути из спальни? Чушь. Ни в какой восторг его задница не пришла. Кевин инстинктивно сжался: в его отверстие, казалось, уже натекло воды с ведро, — он хотел уже поскорее на сушу. Сказать об этом он не успел, Брендон закупорил его вход снова, на этот раз членом. Кевин нервно впился в его плечо, готовясь сам не зная к чему, однако проникновение шло легко и естественно, в один плавный толчок, как если бы тело Кевина было специально для этого создано. — Ты меня всасываешь, как пылесос, — выдохнул Брендон ему в лицо. Кевин же и вовсе потерялся в ощущениях: в воде было все наоборот. Она выталкивала его тело на поверхность, и Гилберту приходилось буквально натягивать его зад себе на пенис, удерживая за бедра. Но зато когда он был внутри, то и выходить ему было сложнее — вода препятствовала. Или Кевину просто так казалось. Он бы вообще не поручился сейчас за себя. Мгновение назад ему хотелось закончить все это быстрее, но уже в следующее он воспарил. Он уже не боялся хлебнуть воды и опустил себя, стискивая ногами Брендону бедра, шепча: «Давай, вот так, да-а-а, сильнее!» Ну сильнее же! Кевин постанывал часто и хлестко, хватаясь то за бортик, то за свой член. В хаотичном, нарастающем ритме он задергал рукой, пока нахлестнувший волной оргазм не размыл границы тела. Он даже не заметил, как кончил Гилберт; тот в нем больше не двигался, но все еще держал его насаженную на член задницу, восстанавливая дыхание. — Надеюсь, он хорошо очищается, — Кевин устроил голову на плече Брендона: он только что спустил в бассейн. О планах на Кевина, вынашивающего его сперму до наступления темноты, Брендон позабыл напрочь, и про пробку вспомнили лишь вечером, когда, нагулявшись по садовым аллеям, увидели ее на дне подсвеченного бассейна. Брендон пообещал Кевину наказать его в самое ближайшее время. За то, что не напомнил. Следующим днем Брендон у бассейна не появился ни в ланч, ни в обед, хотя Кевин был вовсе и не прочь повторить вчерашнее или просто поваляться вместе у воды — тоже хорошо. Промаявшись на солнце в одиночестве, Кевин прыгнул в бассейн и плавал до сморщенной кожи на подушечках пальцев, затем зашел на кухню. Он попросил прислугу приготовить два безалкогольных мохито, поднос с напитками он принесет сам. Плавки его, значит, Брендона дразнят? Кевин направился к нему в кабинет. — Не вздумай сесть мокрыми трусами на эту мебель, — Брендон встретил его предупреждающем взглядом еще в дверях. Осторожно ступая босыми ногами по мягкому ковру, Кевин победоносно поставил поднос на край стола: напитки он не расплескал. — Ладно, — он отпил из своего: и коктейль был вкусным. — Постою. — У меня над душой? — Мне выйти? — с вопросом Кевин помедлил. Конечно, он не ожидал, что Брендон встретит его с фанфарами, но можно ведь хотя б изобразить чуть меньше безразличия и оторвать глаза от ноутбука. — Выйти? Зачем? — недоуменно спросил Брендон. — Достаточно их снять и не портить еще и мой ковер. — Я не порчу твой ковер, — возразил Кевин, фыркнув: насчет мебели он был согласен, но, что касалось ковра, с него не упало ни капли, и хватит к нему цепляться. Трусы он все же стянул. Брендон хочет эту тряпочку? Да пожалуйста! Скомкав, Кевин положил ее на поднос рядом с коктейлем Брендона: держи, чувак, трофей, который ты захотел. Брендон, наконец, отлип от экрана. — Подай мне стакан, — он перевел взгляд на поднос, а вот наготу Кевина будто бы и не заметил и даже не повел бровью. Кевин пожал плечами: сам, что ли, не мог дотянуться? Но даже когда он потянулся за стаканом, выполняя дурацкую просьбу, Гилберт его остановил. — На подносе, Кевин. Как и положено слуге. Неужели ты думал, что я забыл о том, как вчера ты увильнул от моей просьбы? Увильнул от просьбы? От пробки, то есть? Да, он снова забыл, но Брендону, разумеется, знать об этом не стоило. Кевин сделал чуть виноватое лицо: хорошо, он сыграет в эту игру. Он подхватил поднос и обошел стол. Брендон удовлетворенно кивнул, но, сделав глоток, вручил ему стакан обратно. — Будь добр, добавь льда. — Где я тебе возьму лед? — На кухне, очевидно. Да уж очевидно — Кевин закатил глаза. Натягивать мокрые, остывшие плавки — последнее, что ему хотелось. Но, быстро смирившись, он взял с подноса свой единственный предмет одежды. — Сколько кубиков? — спросил Кевин. Гилберт поймал его запястье. — Пусть высохнут. — Хочешь, чтобы я прошел на кухню вот так? По всему дому голышом? — А ты полагаешь, в плавках ты выглядишь многим иначе? Они обтягивают твои яйца так, что остается лишь удивляться, почему ткань еще не треснула прямо на тебе. Кевин рассмеялся. — Я не стану этого делать. Гилберт остановил на нем изумленный взгляд. — Уверен? — Ладно, бассейн, — выдохнул Кевин, не то оправдываясь, не то, может, даже и дразнясь, бесстыдно напоминая Брендону о вчерашнем. — Но ты случаем не забыл, что на кухне точно окажется прислуга? — Не точно. К тому же, работающие на меня люди достаточно воспитанны, чтобы не обращать внимания на твои выходки. — Мои выходки? Мои?! — протараторил Кевин, цепляясь за последнюю надежду увильнуть и от такой «просьбы». — Ты шутишь, так ведь? Брендон отодвинул ноутбук в сторону. — Кевин, — ровно сказал он. — Я жду лед. Кевин покачал головой: пусть Гилберт и прикидывается временами нормальным, все же он отъявленный псих. — Только попробуй одеться, — донеслось Кевину в спину. — Здесь камеры, я после проверю. В своей последней мысли Кевин лишь утвердился. Несомненно, это была самая длинная за всю жизнь вылазка. Бывало, им с Томом приходилось красться по дому, чтобы не напороться на деда, злого с самого утра, и не выхватить за просто так. Бывало, обнаружив днем печенье или конфеты, они совершали ночной рейд на кухню, на цыпочках и еле дыша. Но ради чертового льда Кевин рисковал впервые. Кевин прислушался, не звучат ли в соседней комнате голоса или шаги. И так в каждой следующей — вот теперь он по достоинству оценил размеры дома. Проклятье! Такими темпами он вернется к Брендону не раньше полуночи, и угрозы ремнем на этот раз вполне могут материализоваться — чувствовалось по настрою Брендона дожать его до конца. Ладно, к черту приличия, не зря ж говорят, своя задница дороже, да и в служебных помещениях обсуждать начнут вовсе не его, а Гилберта: какую шалаву он за собой таскает, — а он всего лишь выполняет обязанности, как и весь персонал, между прочим. Все это здесь понимают. Кевину повезло несказанно: вопреки закону подлости, на своем пути он не встретил ни живой души. В одном из холодильников льда обнаружилось аж на целое ведерко, но Кевин не стал тратить время на поиски и воспользовался обычным стаканом. Обратно до кабинета он добрался практически бегом — везение не может длиться вечно. Запыхавшись, Кевин забыл и о том, чтобы постучать, и внесся в кабинет ураганом, горделиво, будто выполнил задание квеста, продемонстрировав стакан. — Я вынужден был прождать тебя столь долго, что пришлось допивать как было, — услышал он. Что? Серьезно? Он возмущения Кевин глотнул ртом воздух, на ответ слов не нашлось. Зато нашлось, как ответить не словами: бесценные ледяные шарики со стуком посыпались Гилберту на стол. Несколько, должно быть, упали на него и покатились на пол, но кроме Брендона ничто больше не пострадало, к его возвращению тот уже убрал и бумаги, и ноутбук. — Прости, — елейно протянул Кевин: вещи он не испортил, а Брендон переживет. Брендон встал на ноги резким движением. Спасать стол он не кинулся, впрочем, как и ковер, о котором так пекся. — Сделаешь так еще раз, заставлю собирать тебя все губами, — Гилберт обошел стол. Взял со столешницы тающую льдинку и покрутил ее в пальцах. Затем провел ею Кевину по губам. — Кусочек за кусочком. Ты понял меня, Кевин? Кевин слизал замершую на нижней губе каплю. — Соберу. А потом что? — первое онемение сошло, и обожженный холодом участок запекло. Кевин облизнул его снова. — Заставишь их съесть? Кусочек за кусочком? — Кевин наклонился к столу и взял губами шарик, что лежал поближе. — Вот так? — он перекатил льдинку за щеку и, выпрямившись, дважды толкнул ее языком, имитируя более чем однозначный жест. Приличиям взяться неоткуда: он всего лишь реднек из Дикси. Гилберт прошелся по нему нечитаемым взглядом, затем молча поднес к его рту открытую ладонь. Кевин непонимающе свел брови, что, выплюнуть? Он разомкнул губы и вытолкнул языком тающий в слюне лед. Признаться, чего-то такого Кевин давно ожидал, — почему они делают это только в спальне? Секс у камина в Церматте не в счет. То, что Брендон однажды нагнет его над письменным столом и оттрахает, как стонущую в порно секретаршу, давно стало для Кевина лишь вопросом времени. Однако он не учел, что трахать его будут льдом. Успевший подтаять сначала во рту, а после у Гилберта на ладони, шарик значительно уменьшился, и Брендон легко всунул его на глубину пальца. Охнул Кевин от больше неожиданности, чем от холода, но уже спустя секунду он мог мало о чем думать еще, кроме как о куске льда внутри себя. И где это придумали — в аду? Брендон взял со стола новый шарик. Тело, напуганное холодом, впустило его не сразу, и Кевину пришлось себя заставлять стоять смирно и лишь сжимать челюсти вместо ануса. Когда первый шарик вошел в него еще глубже, его мышцы все же сократились, да в таком тугом спазме, что из-за посторонних предметов это стало по-настоящему болезненно. Кевин протестующе промычал и вильнул задом: третьего он не вынесет. — Я скоро вернусь, — оповестил Брендон. — И проверю, не ухитрился ли ты вынуть хотя бы один. С того момента как дверь в кабинет тихонько захлопнулась и Кевин остался один, лед под ребрами превратился в холодные мокрые лужицы — отпрянуть хотелось все сильнее. Лед, что был внутри, вытекал из него тонкой струйкой, щекоча промежность. Зуд на мошонке буквально сводил с ума, но успокоить его Кевин не осмелился: что, если Гилберт прямо сейчас войдет в кабинет и решит, что он занят тем, что нарушает запрет? Очень скоро от засунутого в него льда и так ничего не останется, терпеть еще недолго. И тут до Кевина дошло. Приподняв грудь от столешницы, он покрутил головой, насколько позволяла поза: Брендон сказал, что камеры в доме повсюду, хорошо бы были и здесь. Как доказать иначе, что лед растаял сам и к его исчезновению Кевин не имел отношения? Если, конечно, в том и не состояла задумка его находчивого мучителя — запропаститься на вечность, чтобы с Кевина спросить. Сам мучитель, вернувшись, проверил его пальцами, как и обещал, и из двух кусочков льда, предсказуемо нащупал лишь остаток одного. — Я ведь предупреждал, Кевин? — шепнул он на ухо, все еще шаря внутри него пальцами. — Тш-ш-ш, — ладонь накрыла Кевину рот, лишая права на любые объяснения. — Ты ведь уже наверняка придумал, что мне сказать… Будто бы лед растаял сам. Какую еще ложь ты успел сочинить? — новые кусочки пусть и подтаявшего, но все же льда, вошли в Кевина вместе со смазкой. Он насчитал два. Брендон остался одет, только расстегнул ширинку. Вероятно, новая порция льда действовала уже как анестетик, и проникновение стало лишь тенью всего того ошеломляющего, что Кевин испытал с самым первым морозящим кусочком. Он даже не почувствовал трения о стенки, когда Гилберт в него входил. Никак не ощущалось и растяжение на входе, дискомфорт был иным: кажется, его простата завтра начнет чихать и кашлять от простуды. И сотрясения. Упираясь рукой Кевину в поясницу, Брендон выбрал тот самый угол, чтобы ударить по ней головкой. Вдавливаемого в столешницу Кевина выгнуло — вспышка удовольствия была жгучей и почти нестерпимой. И она не стала последней: Брендон не пощадил его гордость, и теперь тешил свое самолюбие стонами Кевина и его неконтролируемыми поскуливаниями. Кевин не мог себя сдержать. Благодаря стараниям Гилберта, его внутренности, должно быть, уже покрылись ледяной коркой, но та плоть, что попадала Гилберту под член, плавилась и вскипала. Слишком остро, слишком ярко, все это слишком лишало Кевина рассудка, он понял, зачем люди пользуются кляпами. Кевин впился зубами себе в кулак, лишь бы только не умолять Брендона остановиться и дать ему передышку — все равно ведь слушать не станет. Но Брендон не позволил ему и этого: вместо пощады, он, наоборот, завел Кевину руки за спину и продолжил долбиться в него с удвоенной силой. Мерзавец даже не сбился с ритма, в то время как Кевина за малым не трусило и не подбрасывало, как от электрических разрядов. Когда он закричал, Брендон зажал ему рот: дом людьми кишит, забыл? Тот момент, когда ладонь ослабла и съехала к уголку его рта, Кевин не упустил, в отместку он вгрызся в нее зубами, растеряв последние капли самообладания. Брендон зашипел, — от зубов точно останутся следы. Все быстрее и быстрее он вколачивался в Кевина, будто бы это могло помочь сбросить захват челюстей. Нет, его руку Кевин отпустил, лишь когда Брендон взялся за его оставленный без внимания член, обильно сплюнув себе в ладонь. Но не из милосердия и тем более не из благодарности, просто Кевин уже не мог ни кусаться, ни кричать, ни даже нормально дышать — только задыхаться. Его укрощенное тело обмякло на столе, безропотно принимая в себя бешеные толчки, и только перед самым финалом Кевин весь напрягся и выплеснулся Гилберту в ладонь с длинным грудным стоном, переливчато и хрипло. Чтобы кончить, Гилберту понадобилось еще пять толчков. От каждого Кевин практически терял сознание, отсчитывая на автомате. Гилберт вышел. Вот теперь, кажется, ковер пострадал — из Кевина полилось водой, смазкой и спермой. Когда его задницу снова закупорили, Кевин едва не взвыл от досады, — какого черта? — благо хотя бы штуковина внутри не была холодной. — Это останется в тебе до ужина. Я выну сам, — рассудил Гилберт, обходя стол. В ящике нашлись влажные салфетки, он протер свой алеющий от трения ствол. Кевин, нащупав меж ягодиц уже знакомый ограничитель, медленно выпрямился и, опираясь на руки, уселся задницей Гилберту на стол. Гилберт ему улыбнулся. — Знаешь, а ты был великолепен, мальчик, — горячие губы вжались Кевину в макушку. Взяв у Брендона салфетки обтереться, Кевин рассеянно кивнул и глянул на его искусанную ладонь: точно, следы останутся. За ужином выяснилось, что Кевину вовсе и необязательно было ходить по дому нагишом — Гилберт все же шутил, но был рад, что Кевин поверил. Нельзя сказать, что Кевина удивило такое чувство юмора, псих он и есть псих, но куда сложнее было признать, что события дня пришлись по душе и ему самому. Чем именно? Если бы Кевин только понимал! Прислуживать? Нет, вроде. Шататься в чем мать родила? Тоже нет. Секс? Кевин сомневался, что дело только в нем, но факт оставался фактом: даже от обрывочных флешбеков из кабинета у него привставал. Увы, не все флешбеки таковы. Спустя несколько дней Кевина чуть не хватил инфаркт: он вышел из душа и не успел толком обтереться, когда увидел в телефоне уведомление о пропущенном звонке. Проклятье проклятое! Кевин уже успел позабыть об этом человеке, вот только у Мэттью Гонвера память оказалась куда вместительней. С замиранием сердца Кевин спустился к завтраку: что, если Гилберт видел это уведомление тоже? Он, конечно, сразу же заблокировал Мэттью, пресекая любые повторные попытки с ним связаться, и стер звонок из журнала входящих, но что, если он опоздал? Кевин приступил к завтраку, то и дело высматривая на лице Гилберта затаенный гнев; даже любое недовольство на его лице считывалось обычно с легкостью. В какой-то момент Брендон поймал его взгляд. — Все хорошо? — поинтересовался он. Кевин улыбнулся и энергично закивал: утро было прекрасным, выпечка свежей, апельсины сладкими. И, похоже, что даже вчерашняя облачность не украдет у него солнце — что плохого? — Ты подозрительно молчалив, — подметил Брендон. — Не выспался. Ерунда разная снилась, — как всегда, Кевин придумывал на ходу. Спроси его Брендон немногим позже, и придумывать бы не пришлось, вот уж точно кошмар наяву: днем Кевину позвонила еще и мать. Дяде Джорджу срочно понадобилось в Нью-Йорк, что значило одно: Кевину придется потесниться неделю. Мать поспешила напомнить, сколь добр тот был к Чесси все минувшие годы и хорошо бы отплатить за щедрость тем же. Напоминание кольнуло Кевина виной. Нет, он вовсе не чувствовал никакого за собой долга перед дядей Джорджем, но за все то время, пока он пробыл в Лондоне, затем в Италии, он ни разу не подумал о том, чтобы позвонить в хоспис. С другой стороны, случись что необратимое, его бы уже поставили в известность. Кевин пообещал прислать матери адрес агентства: там дяде передадут ключи, пояснил он, добавив, что сам находится не в Штатах. — И где же тебя носит? — спросила мать. — В Мексике. — Странный выбор, Кевин. — Здесь дешево, — бросил он, не вдаваясь в детали. Те и не потребовались: мать посчитала для себя объяснение столь же исчерпывающим, как и собственный интерес к жизни сына. Повесив трубку, Кевин себя рьяно отругал: черт, ну зачем он в это ввязался? Надо было сказать, что он уехал он вместе с Риком, а ключи есть только у них двоих, — но звонок матери застал врасплох. Что ж, пересудов теперь не оберешься. Дядя Джордж не обладал сколько-нибудь выдающимися интеллектуальными способностями, но и тех, что имелись, хватит понять: в квартире не жили ни дня. Недовольный собой, Кевин выключил телефон. Гонвер? Мать? Кто еще не позвонил ему сегодня? Кристен? А почему бы и нет, наверняка и ей интересно послушать, когда он намерен позвать ее к себе в Нью-Йорк и почему до сих пор этого не сделал. Кое-как Кевин расслабился лишь к концу дня. Как назло, после игрищ со льдом Гилберт устроил им секс-передышку. Кевин такую устраивать не собирался и компенсировал свой простой как умел: порно с горячими девочками заходило для скорой дрочки как нельзя лучше. Но Кевин открыл еще и другую вкладку — сохранилась в истории просмотров, — и любопытство пересилило брезгливость. Пересматривать уже увиденное не пришлось, новых БДСМ-роликов хватит на годы вперед, будь Кевин вовлечен в тему. Он отсмотрел несколько подряд: нашлись те, что содержанием оказались умереннее. И все равно он не догонял: вот как, как все это может нравиться? Да, к нему тоже пришло возбуждение, но одно дело потреблять непотребство с экрана телефона, и другое — висеть на дыбе, позволяя себя лупцевать. Кевин принялся энергично мастурбировать в кулак, представляя себя с девочками из роликов, но выплеснулся он под иные образы в своей голове — выпоротых докрасна ягодиц и затянутой жгутами мошонки. Семяизвержение был мощным и вязким, — сатанинство, в общем. Отойдя от оргазма, Кевин отправился под душ — смыть с себя такой позор. Не мешало бы и помолиться за свою грешную душу, но об этом намерении Кевин позабыл. Поблекло, выгорев, и чувство стыда. Похоже, итальянское солнце ему окончательно расплавило мозги — пришедшее на ум следующим днем стоило бы расценить как прямое предписание отправиться к мозгоправу, но Кевин выбрал лекарство иное. Гилберт был в гостиной, когда Кевин вышел к нему с ноутбуком. Брендон разговаривал с кем-то по телефону, и явно не по работе, он улыбался. Кевин застыл в дверях, прижимая ноутбук к груди. Заметив его появление, Брендон подозвал его к себе рукой. — Думаю, еще неделю, — сказал он кому-то. Кевин указал на ноутбук: у него кое-что есть. Брендон кивнул не то ему, не то своему собеседнику и, не прерывая беседы, открыл крышку протянутого ему ноутбука. Последнюю вкладку Кевин не сворачивал: чего только не предлагали на этой странице! От спанкинг-девайсов до игл и зажимов, — Кевин ткнул пальцем в экран: веревки. Гилберт поднял на него взгляд, немного насмешливый, но больше с удивленным прищуром. — Извини, отвлекся, — произнес он: на сей раз сказанное предназначалось точно не Кевину. — Можешь повторить? Кевин тем временем убрал палец с картинки и показал на себя: да-да, Брендон, ты понял все правильно. — Нет, Ив, — Гилберт озвучил имя, — мы хотим побыть с Кевином вдвоем. Конечно. Вилла полностью в твоем распоряжении, но как только мы уедем. Каждые выходные до начала июля. Кевин закрыл ноутбук и ушел вглубь гостиной, не упуская ни слова. Когда Брендон завершил разговор, — к большой радости Кевина, Ив так и не удалось переубедить дядю, — он выдохнул с облегчением: отдых не обречен на провал. — Моя племянница решила похвастаться виллой перед подружками, — произнес Брендон, приблизившись. — Что я ответил, ты слышал. — Как думаешь, она меня уже прокляла? — Кевин хмыкнул. — Ты ни при чем. Это мое решение. А она не маленький ребенок, чтобы соревноваться, кого любят больше. Любят? Громкую фигуру Кевин пропустил мимо ушей, зато напомнил, зачем он здесь: веревки. — Тебе стало скучно в постели? — спросил Гилберт, посерьезнев. — Не знаю, — Кевин ответил честно. — То есть, не скучно, конечно, но можно ведь попробовать что-нибудь еще? Что-то новенькое, например, — предложил он, хотя веревки Гилберт опробовал на нем еще в октябре, и в тот раз связывание закончилось не лучшим для него образом. Кевин, разумеется, до сих пор не примирился с тем несправедливым положением вещей, какое ему довелось пережить в Саут-Йоркшире, но, похоже, что он становился все больше Томом, воспринимая даже самый отстой как приключение. Да, Гилберт его уже связывал, — зачем оспаривать факты? — но что, если попробовать то же самое, не сходя с ума от страха, что в тебя впихнет мужик? Тем более, что впихивал тот старательно, до звезд в глазах. Кевин тоже старался. Собираясь в путешествие, он бросил в дорожную сумку не только пачку сигарет — альбом с репродукциями тоже отправился в чемодан. Вся книга ради одной страницы — Кевин догадывался, что Гилберта она возбудит, и теперь и Кевин, и страдающий в муках Иисус поджидали день, когда на виллу доставят посылку. Скорее бы. Кевина мучило предвкушение и совсем немного волнения. Каким будет этот опыт? Не попробуешь — не поймешь, рассудил Кевин, унимая тревожность. В конце концов, его уже трахали членом, пальцами и даже льдом — что еще могло с ним случиться? Не станет же Гилберт запихивать в него овощи или какую еще еду. Долгожданный день настал, и Кевин вместе с книгой спустился в кабинет Гилберта. Признаться, он заскучал не столько в постели, сколько по тем дням, когда Гилберт развлекал его рассказами об искусстве, Европе и церкви. Да, Кевину нравилось и «как есть», — секс и безделье, безделье и секс, — но он ведь знал, что Брендон мог быть не только спонсором его лени и оргазма, и Кевину вовсе не пришлось по душе, что из пакета «все включено» убрали парочку прежних и весьма нужных позиций. За них он был готов внести отдельный депозит, хоть все теми же отсосами — конвертировать можно ведь не только в тарелки? — Что-то срочное? — вопрос едва не остановил Кевина в дверях: срочного-то ничего, но задумчивый и глубоко погруженный в дела Гилберт все же разрешил зайти. — Доставили посылку, — не только веревки, Гилберт предложил ему выбрать что-нибудь еще на свой вкус, и Кевин добавил в корзину маску для глаз, стеклянное дилдо и два крупных анальных шарика. — Я подумал, мы могли провести остаток дня вместе, — добавил Кевин, уже начав сомневаться в собственной идее заявиться к Брендону прямо сейчас. — Очевидно, за чтением? — тот указал взглядом на книгу. Кевин продемонстрировал ее обложку. — Я начал ее в Лондоне, не хотелось бросать, — пояснил он, откуда здесь вообще взялась книга из библиотеки лондонского дома. — У меня к тебе будет просьба. Помнишь, в Цюрихе мы начали шедевры Ренессанса или как-то так? Ты ведь помнишь название? Распорядись, чтобы прислуга отправила ее в Лондон, — сунув книгу под мышку, Кевин сложил руки в молитвенном жесте. — Распоряжусь. Постараюсь закончить через два часа, — Брендон сверился с циферблатом на руке и потер висок, затем снова углубился в бумаги. Очевидно, на этом Кевину и следовало покинуть помещение. Но уходить Кевин не спешил. — Уверен? Ты выглядишь измотанным, — произнес Кевин. — И твой чай давно остыл, — на столе Брендона стояла полная, нетронутая чашка. — Не откажусь от горячего, — Брендон отложил папку влево и взялся за новую. — Попроси подать сюда. Бергамот с лимоном. Две дольки. Не выжимать. Оставив книгу в кресле как повод вернуться, Кевин отправился на кухню, передав точные пожелания мистера Гилберта. Горячую чашку Кевин принес, разумеется, в своих руках: хозяин занят и просил не беспокоить. — Меня здесь нет, — прошептал он, меняя чашки местами. — Ты прав, — признал Брендон. — Все же мне нужен перерыв. Выпьем чай вместе. — В таком случае схожу за чашкой и для себя. — Не уходи, — Брендон мягко улыбнулся. — Возьми мою. Легкое кресло Кевин придвинул к столу и сел напротив. Он не преувеличил с выводами, и вблизи это просматривалось отчетливее: Брендон выглядел утомленным и озадаченным. — Я рассчитывал на одного консультанта. Юридические услуги, — пояснил он. — Но этот человек ведет себя так, будто его подменили. — И что с ним не так? — Кевин сделал осторожный глоток, чтобы не обжечься. — Мы условились встретиться на благотворительном вечере. На том, который прошел перед нашим с тобой отъездом. Но он не появился, хотя совершенно точно состоял в числе приглашенных. Более того, на неделе подтвердились слухи, в правдивость которых, я признаться, не верил до последнего. Этот человек объявил об уходе из собственной компании уже официально. Какая-то бессмыслица. — Разве нельзя получить от него услуги частным образом? — Кевин сделал еще глоток: ему начал нравиться бергамот. — Или тебе необходимо сделать это через его фирму? — По тем же слухам, в том состоянии, в каком он пребывает второй месяц, — Гилберт поморщился, — он не в силах и языком шевелить. Не то, что вести практику. Топит себя в бутылке и не выходит на связь с внешним миром. — Объявить об уходе он же как-то смог? — Кевин машинально уцепился за нестыковку. — Через секретаря. Мои помощники с ней на постоянной связи, но слышат вежливые просьбы не рассчитывать на мистера Норманда ближайшее время. А он, черт возьми, нужен мне срочно! К чашке холодного чая Гилберт все еще не притронулся, и неудивительно: холодным он превращался в пойло. Кевин незаметно поменял чашки местами. Погруженный в собственную досаду, Брендон и не обратил на это внимания, но глоток сделал, улыбнувшись. — Довольно, впрочем, об этом, — заключил он, переводя внимание на книгу, лежавшую у Кевина под боком. — Давай посмотрим, что ты принес. Покажи мне, где ты остановился. Кевин положил книгу на стол, открыв за несколько страниц до нужной. Пейзаж, натюрморт, пейзаж, бытовая сцена и, наконец, та самая страница. Кевин затаил дыхание. Ему не хотелось богохульствовать, но изображенное будоражило и его заболевшее сознание, — Иисус ведь простит его за это? Так-то его вовсе не возбуждали пытки, через какие бедолаге пришлось пройти во имя всеобщего спасения, Кевин не был садистом. А это ведь просто картина! Да и в страдания Иисуса на этом полотне поверит лишь ребенок, — куда больше все это напоминало неприкрыто сладострастную гей-оргию с китчем садо-мазо. Гилберт тоже остановился на этом листе, — уж кто бы сомневался. — Это тот же художник, правильно? Про тех парней в аду? — Кевин пощелкал пальцами, вспоминая название. «Теми парнями» он окрестил Данте и Вергилия, наблюдающими за боем двух проклятых душ. — Так и думал, что за слабоумного ты выдавал себя намеренно, — произнес Брендон, явно намекая Кевину на те его далекие, первые шаги в культурном просвещении. — Это Бугро, ты прав. Следующие полчаса Кевин провел, слушая рассказ о том, какие скандалы вызывали полотна художника при жизни. Дошло до того, что какой-то американец даже пытался уничтожить одну из картин с обнаженной девицей, чтобы защитить женское достоинство и честь, а сам Бугро заработал репутацию художника, потакающего неразборчивости вкуса богатых буржуа — тоже американцев. — Еще немного, и ты заработаешь репутацию американофоба, — расставленные акценты Кевина позабавили. — А мы, между прочим, придумали колу и айфон. Последнее Брендон сомнению не подверг и продолжил рассказывать. Когда им сообщили, что ужин подан, он приказал прислуге не входить в столовую до особого распоряжения: у них с мистером Тайлером серьезный разговор. Серьезный разговор? Кевин прыснул от смеха. — Я в чем-то провинился? — Ты дразнишь и провоцируешь меня весь день, Кевин, — в голосе Гилберта не прозвучало даже слабых ноток снисхождения. — Неужели ты полагаешь, что это так легко сойдет тебе с рук? Ешь и пей пока. — Может, я добивался твоего внимания? — спросил Кевин, выждав несколько секунд. Смятение и признание за собой вины, он понимал, что именно вложить в интонации. Комично? Да еще бы! Но он делал так все детство: если наказание неизбежно, то кротость хотя бы его уменьшит — Кевин не просто знал эту игру, в ней он был ведущим. Помедлив, Гилберт взял приборы. — И ты добился. Его игру Брендон принял.***
Пять дней в открытом море и двенадцать на вилле точно не были похожи на тот короткий отпуск, какой Брендон анонсировал. Впрочем, Брендон взял передышку от работы только в последние дни, и Кевин понял, что значит не вылезать из постели. Это когда тащишь свой зад в туалет да помыться; даже еду им подавали в спальню. Нельзя сказать, чтобы они трахались как-то больше или дольше, нет, они просто валялись, смотрели телевизор и болтали. Кевину понравилось. — Как там твой юрист? — спросил он. Брендон заметно скривился. Ясно. — Может, есть возможность на него как-то повлиять? — рассказ Гилберта по-прежнему не выходил из головы. Понятное дело, тот советов не спрашивал и разберется уж как-нибудь сам, но Кевин продолжил: — Наверняка у него есть уязвимые места? Родственники? Друзья? Любимая собака? — улыбнулся он. — Попугай? — Есть сын, но мне бы не хотелось портить отношения шантажом. Насильно мил не будешь. Не тот случай. — Брендон нежно провел рукой по щеке. Кевин принял ласку молча: а он, выходит, был как раз тем случаем, подходящим? — от комментариев он воздержался. Испортить себе последние дни в Италии? Простите, нет. В Лондон они вернулись в начале апреля. Кевин возобновил занятия по этикету сразу, на второй день приезда, чем весьма обрадовал Летучую мышь. Та взялась за него с удвоенным рвением, наверстывая упущенное. Кевина устраивало: Гилберта он видел только вечерами, а Андерсон так ничего ему и не сообщил о поисках Тома. Напоминать о Томе ни ему, ни тем более Брендону он не стал: Брендон был не из тех, у кого дырявая память, значит, просто требуется больше времени. В один из вечеров тот вернулся из офиса раньше, вместе с Андерсоном, и заперся с ним в кабинете. Они говорили столь долго, что Кевин, ожидая появления Брендона в спальне, успел задремать, не придав визиту начальника службы безопасности особого значения. Но когда горничная разбудила его негромким стуком в дверь и попросила спуститься к мистеру Гилберту, сердце Кевина забилось в тревожном и вместе с тем радостном возбуждении. Наскоро умывшись, Кевин побежал вниз, перепрыгивая через ступеньки: похоже, его терпение вознаграждено. Всем своим взволнованным сердцем он чувствовал, что не ошибся: они наконец нашли Тома.