Свобода не даром

      Одиночество Брендона ограничилось всего четвертью часа, когда Ив, подобающе одетая к семейному ужину, спустилась в столовую. На ее появление Брендон встал со стула.       — Мы вдвоем? — не без удивления она задержала взгляд на сервировке: за ужином предполагалось присутствие двоих. — А Кевин где? Опять голова болит?       — Ему пришлось срочно вылететь в Штаты. Семейные вопросы, требующие безотлагательного присутствия.       Объяснение отсутствующему фавориту родилось само собой, без необходимости придумывать на ходу всегда неуклюжую версию, и Ив оно, кажется, тоже устроило.       — Речь об оглашении завещания? — хмыкнула она, усаживаясь. — Не обойдется ли дороже перелет?       Сдержанно улыбнувшись, Брендон занялся вином, наполняя бокалы.       — За твой приезд, малыш, — он отсалютовал своим Ив. — Рад, что ты здесь.       — Я тоже, Брендон, — она весело поддержала тост. Внезапный отъезд Кевина устраивал, очевидно, всех.       И самого Брендона — в первую очередь.       Он сам отказался от идеи финальной трапезы: никаких прощаний, никаких объяснений. Его пожелание не столкнуться с мистером Тайлером в особняке было учтено в точности, и когда до ужина оставалось полчаса, Кевина проводили через служебный вход. Без заминок исчез со стола и третий комплект приборов, и теперь Брендон делал лучшее из возможного: не казаться, но быть вовлеченным в беседу, удерживая в голове даже совсем незначительные детали. Учеба, тусовки с друзьями, Арман Сорель, — в особенности Брендона однако интересовало, когда же наконец состоится его знакомство с Сорелем. Да, в последние месяцы он и сам слишком заигрался в любовь, а его отстраненность от семейных вопросов не играла на руку разве что ленивому, но попустительское отношение Ив к его просьбам все это никак не оправдывало. Бросаться извинениями, хотя бы формальными, Ив не стала, но дала ясно понять, что не видела причин откладывать встречу и дальше. Раз домашние заботы удержат Кевина в стороне, то почему нет? Отличный момент, не так ли?       — Болтун с набитым ртом, конечно, снизит за столом градус официоза, — добавила она напоследок, — но по этому случаю, Брендон, давай, пожалуйста, останемся консерваторами.       — Ты стыдишься? — Брендон пригубил вино. — Стыдишься Кевина?       — Я? — Ив удивленно вскинула бровь. — Мне-то чего его стыдиться?       Эффект, на который, должно быть, она рассчитывала, бросая новую шпильку в Кевина, Брендону, в целом, был ясен, но возымело все это прямо противоположный. Едкую издевку Брендон принял на свой счет, в том числе. Не тот выбор в глазах Ив? Что ж, он ее услышал: впредь ему стоит уделять больше внимания семье. И напомнить повзрослевшей племяннице, решившей вдруг попробовать с ним силы не то в манипуляциях, не то уже и в шантаже, что дядя имел терпение вовсе не безграничное и точно был последним человеком, на ком ей стоило тренировать прорезавшиеся клыки.       — Отлично, — ее идею Брендон поддержал с подчеркнутым одобрением. — Пригласи своего друга на ужин в среду.       — Хорошо, — Ив охотно согласилась. — Узнаю, сможет ли он взять билет.       — Не трать время. Среда подходит вам двоим. Времени достаточно, чтобы скорректировать имеющиеся планы.       — Но… — Ив изумленно на него уставилась, в застывшем и безошибочно читаемом недоумении: какого черта, Брендон?       Этот взгляд Брендон пресек, как и сопутствующие возражения: пойми, девочка, это я устанавливаю правила, а ты и твой сопляк явитесь, когда располагать временем буду я. И настроением. Причем на них обоих — иначе никак. И довольно уже фокусов, он предупредил.       К большой удаче Ив, короткий, переливчатый звук сообщения разбил паузу, выводя ее, окончательно растерявшуюся, из-под нависших туч. Брендон же хмуро уставился на пустующий стул. С каких пор, черт возьми, в столовой место телефонам?! Даже Кевин, напрочь лишенный человеческого воспитания реднек, — о чем Ив была столь любезна ему напомнить, — не позволял себе в его присутствии настолько открытого, показного пренебрежения манерами и личного неуважения!       Едва слышное покашливание вынудило и Ив вспомнить о правилах дома, она вскинула указательный палец: одну секунду. Что ж, временами присущее Гилбертам двоемыслие размывало даже их собственные границы.       — Ты выглядишь изможденным, Брендон, — заключила она, убирая телефон под его мрачным взглядом. Сочувствия в ее голосе Брендон не расслышал, Ив была раздражена.       Но и в ее сочувствии, ее или чьем-либо еще, Брендон нуждался в последнюю очередь. Конечно же он изнурен, однако удовлетворять попутное любопытство Ив вовсе не собирался. Все нормально, — он бесстрастно покачал головой, — всего лишь интенсивная неделя.       К своему бокалу Брендон больше не притронулся: туманить разум, может, было и не худшей идеей, но с Ив предстоял еще один разговор, — теперь по существу, — и откладывать не имело смысла.       Пока Брендон оглашал положение дел в компании, учитывая последние увольнения, — с особым вниманием сектору СМИ, газетам и телевидению, в частности, — Ив, успев отпустить обиду и разомлеть от вина, слушала с интересом, подпирая ладошкой порозовевшую щеку.       — Мой следующий семестр и так обещает быть горячим, — предупредила она. — Не обязательно нырять сразу с головой. Никто не ждет от тебя немедленного погружения. Конечно, если все это тебе интересно.       — Идея мне нравится, просто… — уложив голову в сгиб локтя, Ив зевнула. — Так ответственно это все. Имидж компании. Твой имидж. И мой тоже, — добавила она, подмигнув. — Но ты прав, пусть это будет джакузи, а не прыжок в селевой поток.       — В твоем распоряжении будут самые опытные помощники, — Брендон ее подбодрил. — Все получится.       Ив передразнила его ободряющую улыбку. Вышло забавно, Брендон и сам улыбнулся.       — А он не попросится обратно? — спросила Ив, помедлив.       — Разве я не ясно выразился? — Брендон нахмурился. — Отсутствие Кевина связано исключительно с его семейными неурядицами.       Несколько долгих секунд с той внимательностью, какую позволяло выпитое, Ив изучала его лицо, затем закатила глаза.       — Ну и причем тут Кевин? — выдохнула она. — Я о том чуваке, чью позицию ты предлагаешь. Пять лет работы — это ведь серьезный опыт. Сравнение точно не в мою пользу.       Брендон, все еще продолжая хмуриться, пожал плечами: и что из этого? На каком этапе беседы он стал невнятен? Он уже все обдумал, и решение пришло вовсе не час назад, если Ив так и кажется: именно она, его племянница, займется имиджем «GGFoundation» в СМИ. В зловонном шлейфе Ашхабада компании давно требуется глоток воздуха, а Ив — это все те же Гилберты, с теми же амбициями, только яркая и свежая. Впрочем, уговаривать Ив и не пришлось, она быстро приняла предложение, и тема была закрыта.       Когда ужин подошел к концу и настало время пожелать друг другу доброй ночи, Брендон поднялся к себе разбитым. Ни ванна с экстрактом терпких трав, ни глоток виски не принесли желанного расслабления: за спиной будто болтался гигантский рюкзак, в плечах было тяжело и противно тянуло. Брендон в халате спустился в библиотеку, сон не шел.       Прохаживаясь вдоль высоких стеллажей, Брендон, высматривая надписи на корешках, ни на чем не остановился конкретном, пока не сдался и не вытянул вслепую. На обратном пути ему встретилась горничная: не имеются ли у мистера Гилберта распоряжения ко сну? Снов она пожелала Брендону самых приятных. Брендон кивнул, за малым удержавшись от реплики, что для доброй ночи ему нужна предоплаченная забота погорячее.       Лежа в неразобранной постели, Брендон листал книгу долго и терпеливо, пока с абсолютной себе верностью не задержался на странице с мучениями Святого Себастьяна. Интерпретация была сравнительно современной, и, вероятно, в этом-то и была причина, почему она казалась Брендону чуждой и оголтело топорной, — современное искусство он чаще не понимал, смыслы казались то спекулятивными, то пустыми. А в этой картине он даже не видел хоть каких-то, однако схематичные, рубленые формы все равно выстроились в ассоциацию точную и неоспоримую: Брендон видел то, что видел, или, может, что видеть хотел, — сути не меняло. Он досадливо захлопнул книгу, но было поздно, он уже вспомнил. Вспомнил стоны. И ягодицы, соблазнительно поджатые под его ладонями. Наваждения, одно за другим, окутало разум Брендона удушающим зноем. А еще это были губы…       Губы.       Не только они, конечно, — все тело Кевина словно нарочно создали для его, Брендона, наслаждения, — но абсолютно блядские губы сводили с ума и терзали его воспоминаниями. Брендон прикрыл глаза: не стоило бить Кевина — бить по-настоящему. Разбитые губы, да и любые другие побои, для Кевина как с гуся вода, но вот Брендону с каждой минутой становилось теперь лишь гадливее. Нравы двух домов разнятся, — заверял он, — но чем в таком случае его дом отличался от той рухляди, что вырастила братьев? Мебелью? Книгами? Предметами искусства? Столь ли уж драматична разница, если воздух несет схожим гнильем? Брендон закрыл глаза рукой, прячась от мрачных теней вины. Хоть и тени, но глаза они жгли. Видит бог, проклятый бог не мог ведь не видеть, что он, Брендон, никогда не стремился быть с мальчиком жестоким! И это было ведь правдой, но даже собственноручно подписанная индульгенция не сработала. Брендону стало только хуже.       Не спалось ему не одному, — почти в десять Ив, в пижаме, юркнула в его комнату и сразу же под бок, с сонной, медленной болтовней, ища окончательного примирения. И это не было впервые — Ив в его кровати. Втайне от бабушки, они делали так и в ее детстве, игнорируя всякие недовольства, если девочка заставала Брендона дома в ночь. Миссис Гилберт тоже не отличалась терпением, когда ее запреты демонстративно не принимались в расчет, и не намеревалась поощрять привычку взрослеющей внучки залеживаться в постели половозрелого мужчины, обойдя, как ей казалось, проблему с другого фланга. За субботним бранчем, выгадав момент пока все в сборе, она высказала Брендону, что иного объяснения его попустительству, кроме как патологического влечения к племяннице, у нее уже не имеется. Даже не притворяясь, что готов слушать подобную ересь хотя бы из уважения, Брендон посоветовал ей немедленно сообщить о новой паранойе доктору Йорду. После, тем же вечером, Ив осторожно у него спросила, что именно бабушка имела в виду. Он ответил что-то об испорченности Гилбертов, что именно, уже не помнил, но, вероятно, что копится она всю жизнь и особенно заметно проявляется к старости, — вот что маленькой леди следует помнить.       — Как думаешь, она на самом деле считает, что ты… ну, что ты испытываешь ко мне… возбуждение? — уточнила Ив, все еще недоверчиво. — Она ведь прекрасно знает, что тебе нравятся мужчины.       — А то, что ты моя племянница, уже не аргумент и для тебя? — усмехнулся Брендон.       Ив пожала плечиком.       — Наши предки заключали брак и с сестрами по матери, чего уж говорить о племянниках.       — Ив, мне все еще нравятся мужчины, — успокоил ее Брендон.       — Я знаю. Но если когда-нибудь… ты переключишься, то женись, пожалуйста, на мне. Идея не так уж и плоха, тем более, мы и так уже спим в одной постели, — хмыкнула она. Боязнь Брендона в ее юной душе так и не окрепла.       За восемь утекших лет юная мисс Гилберт, очевидно, уже не рассматривала брак с собственным дядей, но время от времени, заставая Брендона в ночи, по-прежнему засыпала в его постели.       Перебирая яркие лиловые локоны, Брендон упустил момент, когда Ив замолчала. Несколько прядей упали ей на глаза, и Брендон аккуратно их убрал, всматриваясь в ее юное, умиротворенное сном лицо. За последние месяцы Ив действительно успела повзрослеть. С появлением Кевина он практически перестал приезжать в Швейцарию, и теперь любые перемены, даже не самые значительные, бросались в глаза резким контрастом. Испытал ли Брендон по этому поводу уколы совести? Уже нет, он давно закрыл для себя вопрос, сколько внимания ему стоит уделять дочери Джорджа. Сколько получится. И упрекнуть его было практически не в чем: у Ив было все, что только могла дать ее фамилия — счастливый билет в жизнь, с лучшими местами. Тот же самый Кевин, напротив, обладал исключительно тем, что любой из Гилбертов мог забрать, с легкостью и не заметив. Вон даже собственное тело перестало принадлежать Кевину, когда Брендон им завладел, — так уже вышло.       Впрочем, и шлюшье тело не осталось в долгу, оно тоже получило приобретение, завладев природой Брендона, как не владело собственной. Будто бы Брендону в отместку, обмен оказался максимально неравноценным, но больше забрать у Кевина было и нечего. Хуже всего, что даже из-за захлопнутой двери сучка все еще продолжала ощущаться своей.       Когда пялиться в потолок осточертело, осторожно, не ломая сон Ив, Брендон переложил ее голову на подушку и выбрался из кровати. Тело уже ныло от бесцельного лежания, а сон так и не шел.       Примятый халат сменился на костюм для утренних пробежек. Накрыв Ив одеялом, Брендон бесшумно вышел за дверь. Ему требовалось сменить обстановку.       Примыкающую спальню он миновал решительно и торопливо. Лишь только стоило себе напомнить, как Кевин уехал с одним рюкзаком, так злая усмешка снова исказила Брендону губы: в прошлое расставание Кевин упаковал все до последних носков, теперь же подаренное демонстративно не потребовалось. Что ж, так тому и быть, — ему тем более не нужны чужие тряпки, однако до отъезда Ив Брендон распорядился ничего не убирать и вообще никому из прислуги туда не заходить, — в комнате был заперт поражающий вирус. Отчасти сравнение было удачным, и сколько времени потребуется на то, чтобы Тайлером переболеть, Брендону еще только предстояло узнать.       «Maserati» покидала гараж не часто, последний раз в конце лета, когда у Брендона сорвались каникулы в Швейцарии и вместо горячего любовника на вилле с роскошным видом на Альпы его ждало остывшее тело. На этот раз Брендону не осталось даже такой мелочи, как тело: прощание без прощания. Впрочем, и Том отправился в свой последний путь под молчание, из Швейцарии Брендон улетел до церемонии похорон. Зато сейчас, словно раздавая долги, Брендон чувствовал себя так, будто только что с кладбища. А что делал Брендон после погребений? Правильно, он праздновал жизнь, и все что для этого нужно — это новые тела. Живые, горячие и рядом.       От сопровождения охраны он отказался, он не собирался ожидать их на каждом перекрестке. Позвонил Дуглас, Брендон не успел и мотор как следует разогреть. Разговор не был долгим: в порядке ли он? Да, в полном. Завершив вызов, Брендон опустил стекло на дверце и выкинул телефон на мокрую в поблескивающем в фонарном свете дождя лужайку.       Начиная с Северной кольцевой дороги на спидометр он больше не смотрел, даже в Англии не сыщется такого кретина, кто верил бы в спорткар на долбаных семидесяти. А значит, довольно притворств, итальянской крошке давно пора проветриться, — Брендон вдавил педаль.       Поймать импульс не получилось ни сразу, ни после, и все то, что происходило с Брендоном за рулем, напоминало не слияние, а самую настоящую борьбу. Борьбу с машиной, скоростью и, похоже, что самим собой: все же не «Ритц» и не билет до Штатов, а хорошую трепку — вот что Кевин заслуживал. Ту, чтобы разом вправила б его поплывшие мозги. Теперь, с каждой оставленной позади милей, Брендону становилось все яснее: если он хоть немного выучил Кевина, тот забросит лечение. А Кевина он выучил. Парень сделает ему назло, на том же принципе, что вел его последние недели. И деньги, что стояли на кону, не сработают — с недавних пор действия Кевина не поддавались ни логике выгоды, ни логике безопасности, и Брендон очень сомневался, что корысть все же возьмет свое. Вместе со злостью, Брендона опалило и виной: и это все? Итог отношений с ним как есть? Помпезный гроб или не менее помпезный номер «Ритц» на ночь, — иной благодарности от него, Брендона Гилберта, ждать не приходилось? Брендон прибавил скорость. Мальчик ведь делал его счастливым, и у мальчика получалось. У обоих, по большому счету.       Перед тем как свернуть на Буоз-Роад Брендон поспешил отмахнуться: да что на него нашло, в самом деле? Что сделано, то сделано, в конце концов, он всего лишь человек, и за спиной у него не растут крылья! Но сколько бы Брендон ни гнал машину и ни гнал мысли, прилипчивые тени Тайлеров дышали ему в затылок.       На перекрестке машину занесло. Брендона повело в ограждение светофора, а, выруливая, выбросило на разделительную полосу, прямо на фонарный столб. Машина замерла в дюйме. К его удаче, дорога была еще и пустой, и он не стал причиной аварии. Ни штраф, ни нависший запрет на вождение его, разумеется, не волновали, и с тем и другим разберется Дуглас. Показав средний палец в лобовое стекло на камеру светофора, Брендон уперся лбом в руль, выравнивая дыхание и успокаивая бешено колотящееся сердце. Идиот, противоречащий сам себе, — вот о какой проблеме стоило забеспокоиться всерьез, — однако едва ли даже абсолютное принятие диагноза могло выправить хоть что-то. Слишком поздно. Брендон тронулся с места. Через четверть часа он был у входа в «Ритц».       Кинув ключи подоспевшему парковщику, Брендон поднялся по ступенькам в сверкающее лобби. Номер апартаментов он знал, — вместе с подтверждением Мелинда отправила детали брони и ему, — он мог просто пройти к нужной двери, но Брендон решил иначе: сначала он свяжется с Кевином по внутреннему телефону. «Мистер Гилберт приносит извинения за поздний визит, однако просит мистера Тайлера войти в положение вещей и спуститься в фойе», — проговорил Брендон, удерживая взгляд на бежевой бахроме лампового абажура, — интонация максимально корректна. Стоять над душой ресепшиониста он не стал и удалился к столику с белыми орхидеями, рассматривая в ожидании мыс кроссовка, попутно поглядывая на прижавшего к уху трубку ресепшиониста. На отрицательное покачивание головой Брендон подал знак звонок повторить. Не то чтобы ставки, что план сработает, были высоки, но Брендон до последнего надеялся поступить так, как подобает цивилизованным людям. И напрасно. Прослушав череду длинных гудков, парень за стойкой регистрации мог выразить разве что протокольные сожаления. Запоздало уточнив, не покидал ли постоялец номер, Брендон направился к лестнице. Последовавший вопрос, стоит ли позвонить мистеру Тайлеру еще раз, повис в воздухе. Не стоит. Цивилизованные методы, очевидно, себя изжили.       Первые три стука в дверь, надо признать, были сдержанны и тактичны, — Брендон набирался терпения.       — Кевин, — проговорил он прицельно в дверное полотно. — Открывай! Я знаю, ты здесь, — продолжил он, ни капли не веря в сразивший Кевина сон. — Уверен, что и слышишь ты меня отлично.       Темнокожий служащий, на вид лет тридцати-сорока, со стопкой полотенец в руках, предстал перед Брендоном из ниоткуда и заботливо поинтересовался, может ли он сэру чем-то помочь. Брендон обернулся: конечно. Исчезнуть и как можно скорее.       — Я войду так или иначе, — внимание вернулось на Кевина, а предупреждение сопроводилось внушительным ударом кулаком по лакированному дереву. — Разумеется, ты можешь мне не верить и, если тебе хочется, убедиться лично. Но мы еще можем избежать более унизительной ситуации для нас обоих.       Что ж, и хотя аргументы были так себе, но хотя бы иные не понадобились: Кевин с беспорядочно взлохмаченными волосами дверь приоткрыл, однако сразу же загородил собой проем.       — Чего тебе, Гилберт? — его воспаленные глаза гневно впились Брендону в лицо.       — Я пройду? — Брендон шагнул вперед, но Кевин тоже подался навстречу, блокируя Брендону следующий шаг. — Ты, что, опять пьян? — допустил Брендон. — Разговор на пороге никуда не годится.       — Уже поговорили, — отсек Кевин, — и даже попрощались.       — Малыш, — настойчиво проговорил Брендон, — нам все еще есть, что обсудить.       Все тот же служащий, оставаясь на деликатном расстоянии на время разговора между гостями, приблизился, сократив дистанцию вполовину. В их беседу он вмешался с вопиющей бестактностью.       — Сэр, у вас все в порядке? — вопрос был адресован Кевину.       — У него все отлично, — процедив вместо него, Брендон втолкнул Кевина в номер и тоже загородил собой проход. — Надеюсь ты доволен, — сказал он, захлопнув дверь. — Теперь и им есть, что обсудить.       Кевин молчал. Не спорил, не пререкался и просто стоял, заткнувшись. Взгляд Брендона упал на его руки: скрещены на груди, пальцы смяли худи. Сам Кевин уставился вбок, будто висевший на стене натюрморт единственно имел в эту минуту значение.       — Успокойся, Гилберт! — одной рукой он пробежался по ничем не примечательному багету, затем вернул ее на ребра. — Я не стану сливать тебя прессе. Ни Гонверу, ни кому бы то еще. Ты вообще обо мне не вспомнишь, обещаю!       — Меня одинаково не интересуют ни этот пройдоха, ни даже твой аккаунт на «Фейсбук», — обозначил Брендон, наблюдая за побелевшими пальцами на стиснутой ткани. Брендону почему-то подумалось, что они, должны быть, были холодными. — Я приехал убедить тебя повременить с отъездом. Потому как что меня сейчас серьезно беспокоит, так это твое здоровье.       — Какое тебе дело до моего здоровья? — Кевин обернулся рывком. — Это даже не смешно.       Встретив его гневный взгляд своим, и не менее раздраженным, Брендон, удостоверившись, что сбегать из апартаментов Кевин не намеревается, направился к окну.       — Я не смешить тебя пришел, — напомнил он по пути.       — И очень жаль, — раздалось в спину. — Хорошая шутка не повредит.       — Тебе следует остаться в Лондоне, — Брендон остановился лишь у самого подоконника. Пикадилли за окном невпопад мерцала докучающе праздничными огнями. — Решение ночевать в этом месте тоже не было взвешенным.       — О, тебе, вижу, разонравилось слово «избыточный»? — протянул Кевин со столь знакомыми Брендону нотками кислоты.       — Понимаешь, малыш, в чем дело? — Брендон продолжил, игнорируя провокацию. Ничем иным услышанное ведь и не было. — Я бы мог сейчас сказать, что ты все равно не сможешь сказать мне «нет», потому что ты даже не смог сделать так, чтобы я не вошел. Я мог бы начать про сильную руку, о том, как ты нуждаешься в контроле, раз прямо сейчас ты все еще нарываешься на наказание, потому что тебе так привычно. Но я не намерен прибегать к подобного рода манипуляциям.       — И ведь все это ты только что и сказал!       На повышенный голос Брендон обернулся, затем и вовсе встал к Кевину лицом.       — И сказанное правда, как ни крути. Иногда мне кажется, что я понимаю тебя слишком хорошо, мальчик. Возможно, лучше, чем ты себя сам.       Кевин демонстративно закатил глаза.       — Да ты просто брал, что хотел! — выдал он следом. — И когда хотел! Не думай, что меня знаешь.       — Но брать я мог и больше…       — Ты только и делал, что брал. И ни разу не спросил, чего я хочу, что мне нужно! Напоследок решил, что напрасно вчера отказался от секса? За этим ведь пришел? Так я и не против, для меня-то за сутки ничего не изменилось.       — Чего ты сейчас добиваешься? Помимо того, чтобы меня задеть и унизить, — спросил Брендон. Помедлив, добавил: — Почему, Кевин? Разве я когда-нибудь тебя унижал?       Кевин вдруг перестал рассматривать потолок и уставился на Брендона во все глаза. Сначала дернулась щека, затем рот искривился в нечитаемой гримасе.       — Признаю, Брендон! — Кевин расхохотался ему в лицо. — Вот сейчас ты даже себя превзошел!       Кевин все смеялся, закрываясь от Брендона рукой. В какой-то момент он ее отнял, потряс перед Брендоном, словно собирался что-то сказать, но снова прикрыл лицо. Затряслись плечи, Кевин всхлипнул, глотнув воздуха. Брызнувшие слезы он стер рукавом, но по щекам сразу потекло еще. Больше.       Руки от лица ему убрал Брендон. Вот теперь он смог разглядеть — вблизи: не только не сошедшие синяки, истощенным лицо делали и залегшие под веками тени, как если бы Кевин не спал сутками. А руки… те действительно были холодными, Брендон не ошибся.       — Ты принимал лекарство? — требуя ответа, он всмотрелся в мокрые глаза.       Сказать словами Кевин не смог, — тряслись и губы, — но он показал два пальца.       — Давно?       Кевин дернул плечами, — откуда ему знать! — силясь попутно избавиться от ладоней Брендона:       — Ведь даже ты… — он осекся, но следом повторил, выдавив сквозь длинный всхлип: — Даже ты!       «Даже я что?» — Брендон не узнал. Кевин больше даже не смеялся, остались лишь надрывные рыдания. Не медля, он сгреб Кевина в крепкие, непререкаемые объятия, прижимая его булькающую, воющую голову к своему плечу.       — Тише, малыш, тише… — после новой конвульсии Брендон сжал руки с новой, удвоенной решимостью. Тише.       Он успокаивал Кевина, проговаривая в ухо, что не надо так, не надо плакать, что все наладится — не наладиться не может, — чувствуя и за собой набирающую силу вину: какого черта? Как они до этого дошли! И он не мог не заметить момент, когда Кевин его обнял, хотя объятиями называть это, может, и не стоило. В затопившем отчаянии Кевин хватался за него, держался, комкая теперь и его одежду, как комкал только что свою. И не говорил больше ни слова. До тех пор, пока не отпрянул, смерил Брендона лихорадочным, горящим взглядом и дернул вдруг бегунок на его толстовке.       Ткань футболки зажевало, и Кевин рванул бегунок обратно, снова вверх, но сделал только хуже. Молнию заклинило. Бросив как есть, Кевин подлез ладонями Брендону под футболку, все это время он почти не моргал.       А потом зажмурился и поджал губы. Согревшиеся ладони устремились Брендону на спину, сначала на лопатки — и резко вниз. Будь на Брендоне брюки, сделать это было бы совсем нелегко, но мягкая резинка штанов пропустила ладони — сразу под белье. Пальцы одновременно стиснули обе ягодицы, Кевин не церемонился.       — А, может, Брендон, ты так хочешь? — выговорил Кевин. — Не стесняйся, — его пальцы впились Брендону в кожу. — Это нормально — хотеть трахаться в жопу!       Склонив голову, он втиснул бедра Брендона в свои, присасываясь губами к шее, кусая и бесстыдно вылизывая его кожу.       — Хочу тебя! — выдохнул после, столь же бесстыдно скользнув пальцами между ягодиц Брендона, нервно, торопливо нащупывая анус.       Упираясь пахом Кевину в стояк, Брендон не предпринимал ничего, чтобы его остановить, ожидая, пока Кевин остановится сам. Бравада в накрывшей истерике не могла длиться долго, а то, что это была лишь она, Брендон не сомневался — о смене ролей Кевин прежде не заикался.       — Кевин… довольно, — выдохнул Брендон, когда давление на его вход грубовато усилилось. Поднял голову Кевина за подбородок и, глядя в глаза, повторил: — Остановись, этого не будет.       Несколько долгих секунд Кевин стоял, весь застыв, буравя Брендона обидой и нескрываемым возмущением, но руку медленно убрал.       — Что, такая «нормальность» не для тебя, Гилберт? Какой же ты лицемер… — на глаза навернулись новые слезы. — Конечно, это шлюхе — шлюхово! Лицемер!       — Это не связанные вещи, — отрекся Брендон. Он хотел было добавить, что есть мужчины, как раз которые и платят за то, что их трахнули хорошенько, и таких мужчин больше, чем Кевин мог представить, но тот посмотрел на Брендона с такой горечью, что пояснять Брендон не стал. Признаться, ему порядком надоели эти непонятные обвинения и совершенно неподходящие моменту разговоры о проституции.       У Брендона уже нашелся иной аргумент. Взяв голову Кевина в ладони, не дожидаясь пока тот снова взбрыкнет или заплачет, Брендон вжался в его губы. Под его губами те напряглись, стали жесткими, несговорчивыми, но Брендон не отступил. Целуя то в самый уголок, то разглаживая их языком, он все же добился, чтобы они дрогнули, и только тогда Брендон углубил поцелуй. Он не осторожничал и не спрашивал разрешения, но безмолвный вопрос все же задал: много ли шлюх так целуют? Давай, Кевин, скажи, много ли?       Кевин, позволив ему это поначалу, все же отпрянул.       — Что ты делаешь? — мокрые от их слюны губы он спрятал за ладонью. Жест был случайным и немного потерянным.       Брендон, не отпуская его плечи, опустил голову, мысленно подбирая слова, — так чтобы не только Кевин, но и он сам, наконец, себя понял.       — Для шлюх виллы не покупают. Да и в целом… — однако договорить до конца Брендону не удалось, Кевин, не слушая, заозирался по сторонам и, выбрав для себя направление, подтолкнул Брендона назад и вбок — к дивану.       — Плевать! Хочу… тебя, — он сказал это снова, на этот раз хрипло, отрывисто, сокращая образовавшееся расстояние. Схватил бегунок молнии, не припоминая, что тот давно заклинило, подергал раздраженно, выругался, но убедившись, что ничто из этого не сработает, подцепил за край толстовку и потянул вверх — все сразу, вместе с футболкой.       В самую пору было спросить уже Кевина, что это делает он, но Брендон молча поднял руки, помогая себя раздеть. Или, по крайней мере, не мешая. Поочередно наступая на задники кроссовок, он разулся — ограничиваться толстовкой Кевин ведь не намерен? Не намерен. Расправившись с его одеждой, — верхней ее частью, — он стянул и с себя худи, следом — футболку, обнажая перед Брендоном то немногое, что забрал из дома. Часы и крестик. Но главное, из дома Кевин забрал и себя тоже, — вот в чем состояла проблема.       Как если бы прочитав его мысли, или же наоборот, думая о чем-то своем, Кевин дважды кивнул, совсем еще не спокойно, но куда увереннее. Он сам коснулся Брендона первым — повел ладонь по ребрам, тронул плечо, задерживаясь на ключице, обвел шею и остановил руку у него на груди, рассматривая его с тем пристальным вниманием, будто забытое вспоминалось. И оно точно вспоминалось, — Кевин облизнул губы, расстегивая на джинсах ширинку, вставшую бугром.       Брендону тоже было что вспомнить. Не отводя глаз от Кевина, он поедал каждый дюйм его обнажающегося от одежды тела. Поедал и не мог насытиться, — Брендон был голоден. Давно.       А Кевин, раздевшись догола, опустился на диван. Схватив Брендона за резинку штанов, он притянул ее, наклоняя навстречу голову. Движение было коротким, Кевин уперся лбом Брендону в пах. Обе резинки, на штанах и белье, устремились вниз, — Кевин помог себе зубами. Выпустив изо рта ткань, он оставил на ней расползшееся, мокрое от его слюны пятно, но его быстро закрыла темная макушка. Член Брендона засосало, и в этой искушающей, жаркой влаге, на языке, под языком, скользя по стенкам щек он окреп. Вчерашнее повторялось, как бывает, когда из ночи в ночь повторяется сон, но если вчера Брендон заставил себя проснуться, сегодня же… Ладони легли Кевину на затылок:       — Мальчик мой… ааа…. — застонал Брендон, чуть толкнувшись, чтобы Кевин взял под корень. С губ Брендона слетело ругательство: Кевин взял.       Жмурясь, он впился пальцами Брендону в задницу и одновременно втиснулся лицом в пах, лишая и себя, и Брендона последних крох свободы. И выбора. Ладонь прошлась Кевину по волосам и остановилась на виске.       — Я так не смогу долго… — проговорил Брендон, окончательно сдаваясь воле обстоятельств. Его голос тоже охрип. — Кончу.       Мошонку зажало и не слишком-то приятно оттянуло вниз: потерпишь. Кевин поднял на него глаза: потерпишь ведь? — он задвигал головой, снимаясь со ствола и снова насаживаясь кольцом губ на потемневшую головку.       Некоторое время Брендон держался, тоже не отрывая взгляд от глаз Кевина, — когда он только так научился сосать? Когда он только научился смотреть так? Брендон запрокинул голову, но это уже не помогло: в паху накалялось слишком быстро.       — Погоди, Кевин… — простонал он. — Малыш, ну хватит! — поймав Кевина за уши, останавливая, Брендон опустил взгляд. Кевин тоже опустил — вместе с головой, выставляя на обозрение плоть, возбужденную его стараниями. — Ты так не любишь эти слова, — выдохнул Брендон, — но ты действительно слишком соблазнителен. Господь воистину старался.       Нащупав болтающийся на цепочке крестик, Брендон сполз перед Кевином на колени.       — То немногое из достойных дел его, — губы приникли к нагретому пальцами металлу, а после к горячему ко лбу. — Мой мальчик… — шепот повторился между покрывающими щеки Кевина поцелуями. Щеки тоже горели.       — Возьми меня, — услышал Брендон. — Сейчас же, — схватившись за его плечи, Кевин лег на диван, утаскивая Брендона на себя.       Сейчас же не получилось. Брендон сначала избавился от мешающих, болтающихся на коленях штанов, а когда коснулся Кевина снова — его сомкнутого входа, тот протестующе замычал:       — Не надо. Давай не тратить на все это время. Я приму так, сразу, — подгоняя Брендона, он надавил ему на поясницу, направляя в себя. Сказанное и сделанное подкрепилось новыми кивками, длинными и на этот раз лишенными всяких сомнений. Чего нельзя было сказать о будущих сожалениях.       Будет больно, — идя на поводу у Кевина, Брендон это знал. Знал и Кевин, но не опустил его ни ванную за кремом или чем-то еще, способным облегчить первые мгновения, и не позволил себя подготовить, цепляясь за плечи Брендона, за его руки и шею и снова укладывая его на себя. Безумец! В этой возне Брендону оставалось лишь плюнуть себе в ладонь и растереть слюну по головке.       Он вошел резко, но не глубоко, — не давая слюне подсохнуть и выигрывая время им обоим — Кевину отойти от боли, а себе привыкнуть к одуряющей тесноте, тоже на грани. Кевин, крепко зажмурясь, закусил губы, не проронив ни звука. Кевин терпел. Брендон не вытерпел первым, начав проталкиваться короткими, частыми рывками, тяжело дыша и покрывая напряженное лицо Кевина быстрыми, лихорадочными поцелуями. Брендон просил прощения, губами и словами, за всю свою несдержанность — горячечным шепотом Кевину на ухо.       И только когда залом на переносице разгладился, он приподнялся на локтях, стараясь найти ту позу, в которой то, чего так хотел Кевин, наконец бы осуществилось. Двигаться на узком диване было сложно, практически невозможно, но Брендон приспособился, упираясь одной ногой в пол. Под задницу Кевина он просунул руку, подкидывая его бедра навстречу, и удерживая, когда и самому хотелось глубоко-глубоко. Кевин тоже протиснул ладонь меж их телами, тяжело дыша, — схватился за член. Вторая остановилась у Брендона на ягодице. Увесистый шлепок заставил Брендона вздрогнуть, а Кевина — улыбнуться. Следом он потянулся губами к шее Брендона, присасываясь и опять кусаясь.       Не поцелуи и не укусы. И даже не тихие постанывания, — дыхание Брендона перехватило от улыбки, та оживала прямо из воспоминаний. Редких, — частые Брендон себе не позволял, но теперь они хлынули потоком. Черт возьми! Брендон уронил голову. Как же они дошли до того, чтобы за жалкие крохи времени совершить столь долгий путь от прожитого в Италии до дивана в номере «Ритц»? Он уже спрашивал себя — дважды за вечер, — и разгадка не была из сложных, но тем однозначнее она Брендону не нравилась.       Не найдя иной, Брендон себя отпустил. Теперь он входил в Кевина размашисто, сразу всем членом, — судя по тому, что движения давались легче, смазки накопилось достаточно. Кевин, не зажимаясь как прежде, ни внутри, ни снаружи, вцепился ему в поясницу, — скрещенными руками и лодыжками, — ничуть не помогая и только мешая взять темп встречными подмахиваниями. Брендон ничего с этим не делал. Пока эта улыбка не растаяла, Кевин мог делать все, что хочет, — счастливыми, эти губы давно лишили Брендона разума. Самообладание этих же минут снес шепот: Кевин, то жмурясь, то распахивая глаза, позвал его, потребовал сильнее, глубже и не останавливаться… Долго ему не потребовалось, он замер, охнул и коротко вскрикнул, жадно глотая ртом воздух и все равно задыхаясь… На живот Брендона брызнуло горячим. Брендон толкнулся рывком, еще раз, и еще, проваливаясь вслед за Кевином в свое собственное небытие.       Они расцепились не сразу: Брендон никогда не любил оставлять тело Кевина Кевину. Не расцепил он и сплетенные пальцы, за него это сделал Кевин, начав под ним еще и ерзать, поторапливая. Брендон вышел неохотно, но настаивать на продлении близости не стал.       Но кое на чем настоял все же.       — Не шевелись, — сказал он Кевину на пути в ванную.       Он не стал умываться, только прихватил два полотенца. Одно из них Брендон вымочил в горячей воде. Сухое легло Кевину под зад, вторым Брендон обтер Кевину поблескивающий от пота лоб, убрал капельки с груди и вытер подмышки. Когда дело дошло до густеющей на животе спермы, Кевин, впервые после оргазма, открыл глаза.       — Ну хватит уже, — фыркнул он, — чего ты развел… розовые сопли, — на последних словах он закрылся сгибом локтя, будто бы мешал свет.       На его слова Брендон не обратил внимания, ну как не обратил — сделал вид. Он закончил начатое, но вот сказать в ответ было нечего: по большому, счету Кевин был прав. Сложив полотенце вдвое, Брендон обтер чистой стороной и себя, в душ идти он не хотел. Кевин, как выяснилось, тоже: на вопрос Брендона лишь молча мотнул головой.       Бросив полотенце в ванной, Брендон начал одеваться. Кевин же неподвижно лежал на диване и, кажется, твердо был намерен подвести в таком виде еще вечность. Тишину разбил Брендон.       — Одевайся, малыш. Поехали.       Кевин убрал руку от все еще разгоряченного лица.       — Куда? — на Брендона он уставился в полном непонимании.       — В моем загородном доме как раз закончили ремонт, — оторвавшись от зажевавшей футболку молнии, Брендон изучающе обвел Кевина глазами. Брови сведены на переносице, снова напряженный подбородок. Голос был тоже натянут. — В городе не та атмосфера. Тебе нужна забота.       — Это плохо закончится, — поспешил возразить Кевин. — Еще хуже, чем сейчас.       От реплики вроде «как раз сейчас закончилось не так уж и плохо» Брендон воздержался. Он тоже чувствовал накатывающую на них обоих неловкость, Кевин в этом был не одинок. Бросив возню с молнией, Брендон натянул толстовку через голову, сразу вместе с футболкой.       — Не закончится, — вынес он вердикт.       — Неужели ты не видишь? — Кевин сел. — Я плохо себя контролирую, вообще не контролирую, — выдохнул он. — Еще и Ив… Я могу ей нагрубить. Это никому не нужно.       — Ив останется в Лондоне, Кевин, — заверил Брендон. — Твой покой никто не потревожит. Обещаю, — произнес он в ответ на недоверчивый взгляд.       Согласия Кевин не дал, но и отказ Брендон не услышал. Кевин одевался быстро: штаны, футболка, худи — он готов. Или нет. Кевин завозился с часами, зачем-то их сняв и теперь бесконечно долго регулируя ремешок. Возможно, действовало лекарство. Или тоже нет.       — Ты когда-нибудь водил спорткар? — спросил его Брендон.       Если вопрос и застал Кевина врасплох, то растерянность отступила быстро, куда быстрее, чем нашлось решение, какое же отверстие следует выбрать на ремешке.       Позабыв о том, как бы еще потянуть время, Кевин застегнул часы и смерил Брендона недовольным взглядом: что за херню ты несешь, какой нахрен спорткар?       — По пути я едва не въехал в столб, — продолжил Брендон. — Как в банальной шутке.       — Что? — Кевин не прекращал на него пялиться: какой еще нахрен столб?       — Полчаса назад. Признаться, я бы предложил сесть за руль тебе, но раз опыта у тебя нет… Нет, машина не та. Вон даже я отвык.       — Ты сегодня, что, вышвырнул за дверь всех работников по найму? — съязвил Кевин. — Куда делись водители?       — Я приехал сам.       На застывший в глазах напротив не то вопрос, не то приговор Брендон лишь пожал плечами.       Из номера он позвонил на ресепшн: они спустятся через несколько минут, а его машину пусть подгонят ко входу.       По пути до фойе Кевин не проронил слова, все больше глядя в пол. И это пришлось весьма кстати: как только они миновали выход, Брендона ослепила резкая вспышка, — что для самого него сюрпризом не стало. Но стало для Кевина. Он резко вскинул голову, замер, пусть и всего на мгновение, но его одного и было достаточно, чтобы его избитое лицо попало прямо в объектив камер сегодня и на страницы помоечных таблоидов завтра. И это был не последний подарок для папарацци. Вместо того, чтобы продолжить двигаться к машине, Кевин спрятал лицо Брендону в плечо. Десять из десяти, мальчик, скандал был обеспечен.       Взяв Кевина за локоть, Брендон продолжил путь, направляя неотлипающего от него Кевина. Когда они сели в машину и неторопливые дверцы опустились, спрятав их наконец от вспышек, Кевин выдохнул еле слышное, виновато-робкое «прости».       — Ерунда, — Брендон тронулся с места. — Выбрось из головы.       Но этой самой головой Кевин только упрямо мотнул: он так не думал.       — Ты сам знаешь, как они действуют, — Брендон стремительно набрал скорость. — Шансов избежать сложившейся ситуации практически не было. Но пищу они, конечно, получили.       Кевин отвернулся в окно.       — Это был Гонвер? Кто-то от него, да? — досадливо протараторил он. — Если да, от тебя он теперь не отстанет.       Брендон кривовато усмехнулся: откуда ему знать, Гонвер это или кто-то еще? Да и кто разбудил этого уснувшего шершня, не напомнишь, парень? Напоминать сам Брендон не стал, да и винить Кевина было, впрочем, глупо: это он должен был понимать, с кем связался, Дуглас предупреждал, а Кевин всегда был лишь самим собой.