***
Насколько Кайл помнил, ни один из ужинов в их семье не был таким… Джеральд непринужденно рассказывал о чем-то связанном с работой, однако его бодрый голос не мог нарушить гнетущую тишину, кажущуюся вязкой, как болото. Напряжение настолько сильное, что воздух разве что не искрил! А ведь на Хануку полагалось радоваться чудесному спасению, которое Всевышний послал Израилю, читать славословия, петь. Но даже Шейла пренебрегла традициями сегодня. О том, что так и не заговорил с матерью, Кайл не пожалел совсем. Он сделал вид, что ее не существует, когда они пересеклись, и она, собственно, охотно подыграла. Ну и заебись. Правда, из-за этого атмосфера дома стала прямо-таки жуткой, давящей на каждое нервное окончание в коже. Будто вот-вот неосторожное слово или действие спровоцирует кого-либо из Брофловски, и переполнится чаша терпения, безудержным взрывом разразится очередной скандал, грозящий в этот раз завершиться, как минимум, поножовщиной. И все-таки после случившегося с Айком Кайл просто не мог выдавить из себя извинения. Глядя на полоумную Шейлу, он мог только злиться. К слову, Айк за ужином тоже молчал. Недовольное выражение его лица было точно таким же, как у матери. Даже удивительно, что они между собой так похожи. За отношения с ним старший брат переживал. Кайл хотел бы обсудить произошедшее, но подходящего момента так и не подвернулось. Возможно, удастся завтра. После заката Брофловски зажгли ханукальные свечи, произнесли благословения, добровольно сделав вид, что все хорошо. И, наконец, разошлись по своим комнатам. Вот уж облегчение для каждого из них! Упав на кровать, не раздеваясь, Кайл провёл в полудрёме несколько часов. Количество мыслей в голове, возвращающих к мрачной реальности снова и снова, мешало уснуть. Даже мимолетная надежда на то, что между ним и Стэном наладились отношения, перестала успокаивать его, разбившись об офлайн того. Когда Стэн дома, его компьютер всегда включён. Когда он не дома — он с Венди. И вроде бы неудивительно, что они вечером вдвоём, и все же ревность медленнодействующим ядом разливалась по венам. Мерзко пиздец. Ханукальные свечи в комнате Кайла продолжали гореть, когда убаюкивающую тишину нарушило оповещение о поступившем сообщении. Брофловски потянулся к карману джинсов, старательно отгоняя от себя мучительное предвкушение, что ему написал Стэн. Мог же… Марш вёл себя сегодня странно: слишком радушно для человека, сказавшего ранее, что лучший друг его заебал. Причины такой резкой перемены не терпелось выяснить. Подсветка экрана, показалось, выжгла сетчатку, а затем Кайл сфокусировался на буквах перед собой. Кенни: Не хочешь отдать мне мою куртку? Брофловски тихо усмехнулся. Наверное, впервые за все то время, что находился дома. Он действительно напрочь забыл о том, что спьяну стащил пуховик Маккормика. Кайл: Завтра принесу в школу, ладно? Чуть подумал. Кайл: Тебе же есть что надеть? Нетактичный вопрос, но это важно. Не исключено, что рабочую одежду, которую Кенни принёс вчера оказавшемуся в беде товарищу, пришлось вернуть. Кенни: Может, сегодня? Кенни: Сейчас Кайл принялся набирать сообщение в ответ, когда пришло следующее. Кенни: Выгляни в окно От недоумения Кайл заморгал часто-часто. Поднялся с кровати, продолжая вчитываться в последнее смс, не совсем понимая смысл… Он посмотрел на улицу и различил на тротуаре у дома знакомую фигуру в уже знакомой ему одежде. Вверх тянулась тонкая струйка дыма. Затягиваясь, Кенни вглядывался в окна и, когда увидел друга в одном из них, помахал свободной рукой. — Придурок, — вслух засмеялся Кайл. Настроение заметно улучшилось. Спешно натянув поверх футболки первую попавшуюся кофту, Брофловски выскочил из комнаты в пустой коридор, чуть ли не бегом спустился по лестнице и замедлился только в гостиной. Прислушался. Никаких голосов, и свет везде выключен. Судя по всему, родители находились в своей спальне на втором этаже. Отдыхали, так как после зажжения меноры заниматься какими-либо делами попросту запрещалось. Тем лучше. Вылазка Кайла останется незамеченной. Он сунул ноги в сапоги, накинул на плечи свою куртку, схватил куртку Кенни и открыл дверь. Маккормик встретил его у порога радостной улыбкой и, отбросив недокуренную сигарету, отступил на шаг, чтобы тот смог выйти. — Ты сумасшедший? — полушепотом спросил Кайл, бесшумно прикрывая за собой дверь и поежился от холода, забравшегося под одежду. — Не я отправился сегодня в школу с перепоя, — усмехнулся Кенни, забирая из рук Кайла свой пуховик. Брофловски смог застегнуться. — Не смешно. Это было охуеть какой большой ошибкой, — Кайл понял, что краснеет. Не слишком разумные поступки он совершал в последнее время для человека со званием лучшего ученика школы Южного Парка. Губы Кенни растянулись в улыбке. — Я принес кое-что для тебя, Кай. — Он скомкал свою куртку, зажал между коленями и запустил руку во внутренний карман той, в которой пришёл. Кайл нахмурился и даже отстранился чуть-чуть. Ох, с «для тебя» началось вчерашнее безумие… — Чувак, если это бухло, то я пас, — поспешил сказать он. Кенни достал длинную плоскую коробку, завлекающе потряс ею. — Это бенгальские огни, — озвучил он. Кайл смутился. — Не хочешь зажечь их? Брофловски поднял искренне удивленный взгляд на Маккормика. — Прямо сейчас? — Он огляделся по сторонам. — Здесь? — Можем в парк пойти, — пожал плечами Кенни. — Погуляем. Там красиво. Глаза Кайла разгорелись по-детски неудержимым желанием повеселиться, но он одернул сам себя. Вечер. Огни меноры ещё не догорели. Уйти из дома ему никто не позволит, да и слишком неправильно было бы сделать это после всего, что и так произошло вчера. — Я… Мне влетит. — Обидой сдавило грудь. Он хотел… очень хотел провести время хоть сколько-нибудь радостнее, чем за разглядыванием потолка своей комнаты. — Понимаю, — кивнул Кенни. Он убрал коробку с бенгальскими огнями обратно в карман, подхватил свой пуховик. — Что ж, тогда увидимся завтра. — Вяло улыбнулся, явно расстроившись из-за перспективы отправиться домой. Махнув рукой в знак прощания, двинулся к дороге. Блять. — Подожди! Кайл, распахнув дверь настежь, заглянул в прихожую, не переступая порога, снял с крючка ключи, с полки взял шапку и, заперев замки, обернулся к Кенни. — Пойдем, — строго распорядился он, спустившись по ступеням. — Пойдем? — просияв, улыбнулся Кенни, театрально изображая глубочайшее изумление. Неужели, умница Брофловски снова нарушает правила? — Пойдем, — буркнул Кайл, проходя мимо одноклассника. Смотреть на свой дом принципиально не стал, хоть и стоило убедиться, что никто не следит за ним. Впрочем, даже если бы мать с отцом сейчас выбежали следом, чтобы остановить его, то он не стал бы ждать ни секунды — рванул бы прочь. — И быстро. Пока я не передумал. — Бунтарь, — издевательски усмехнулся Кенни. — Заткнись!***
Днём, когда Клайд и Токен покинули дом Такеров, они решили провести время вдвоём. Так бывало часто: им приходилось быть единственными друзьями в то время, как Крэйг занимался Твиком. Не худший вариант, конечно, но Донован продолжал считать лучшим другом Такера. Тот им, собственно, и являлся раньше. Пока не появился ебаный Твик. Вдвоём разобрались с последней в этом году домашкой, вдвоём позалипали в игры на PlayStation. О сложившейся ситуации с психом, к счастью, ни разу не вспомнили. Если бы Токен начал вдруг жалеть Твика, Клайд бы точно ему въебал. Уже стемнело, когда Донован вернулся домой. Серые стены гостиной встретили его извечным безмолвием. Здесь совсем не так, как в чужих домах. Неуютно. Холодно. Настоящий, мать его, склеп. Бросив взгляд на пустующую кухню, Клайд поднялся по лестнице на второй этаж, заставив себя не думать о том, что у нормальных людей обычно в это время возле плиты что-то вкусное готовят мамы. Смирился же, блять, давно с тем, что у него ее нет! Чего уж там! Под дверью, ведущей в кабинет отца, полоса света. Значит, старший Донован дома, но у младшего не возникло ни малейшего желания здороваться с ним или как-то иначе напоминать о своём существовании. Все их совместное общение сводилось к тому, что Роджер спрашивал сына об успехах в школе (будто ничего другого в жизни Клайда не было), а тот отвечал «хорошо». Данный формат, впрочем, устраивал обоих. Незачем отцу знать о настроениях Клайда, о его чувствах, о проблемах. Пусть остается соседом. И отмороженным ублюдком по совместительству. Войдя к себе в комнату, Клайд швырнул рюкзак к столу, телефон — на кровать, включил свет и начал раздеваться. Никаких развлечений у него дома не было, поэтому вечерами оставалось либо бездумно пялиться в мобильник, либо спать. Он стянул кофту, майку и посмотрел на собственное отражение в зеркале. Однажды в детстве узнав, что его считают толстяком, Клайд всерьёз занялся собой, и теперь его тело можно было назвать совершенным: крепкое, подтянутое, рельефное. Только проку от стараний, как оказалось, не было. Единственная действительно нравящаяся ему девушка отшила его в начале этого учебного года. Заносчивая мразь, Стивенс, сказала, что отношения ее не интересуют. Друзьям Клайда на его внешность было вовсе плевать, что логично. Правда, с годами стало ясно, что плевать им и на многое другое. Как иначе объяснить то, что к Твику относились, как к ценнейшему экспонату, в то время, как присутствия или отсутствия Донована в целом не замечали? Садясь на кровать, Клайд расстегнул ремень, пуговицы на ширинке, спустил джинсы до щиколоток и застыл в недоумении, почти мгновенно сменившемся глубоким испугом. Белые пятна от спермы на его трусах, пропитавшей ткань насквозь, красноречиво говорили о том, что нечто непредвиденное случилось! Но, блять, почему? Ему уже немало лет… И когда? От волнения Клайда затрясло. Вскочив с места, он метнулся к шкафу, чтобы скорее переодеться. Будто это могло как-то изменить тот факт, что с ним что-то, сука, не так! Мозг заболел. В гостях у Токена Клайд, конечно, заходил в туалет, но не всматривался, что там между ног. Чтобы поссать, даже на член необязательно смотреть. Стягивая испачканные трусы, Клайд скривился. Все засохло — значит, обкончался давно. Вероятно, блять, в тот момент, когда боролся с Твиком. От понимания, что это наверняка так, стало мерзко до тошноты. Что за неадекватная реакция такая на больного уродца? И, мать вашу, что делать-то с этим? Надев чистое белье, Клайд оперся на комод, ощутив, что от головокружения теряет равновесие. Он дышал слишком часто, нервничал слишком сильно. Саму поллюцию можно было объяснить возрастом, отсутствием секса, которого, однако, хотелось, но, блять, он должен был почувствовать хоть что-то, когда это произошло! Как можно незаметно для самого себя кончить? Захотелось заорать во все горло. Старательно избегая встречи со своим отражением в зеркале, будто то могло посмотреть на него осуждающе, Клайд дошел на кровати на негнущихся ногах, щёлкнул выключателем и забрался под одеяло. Накрылся с головой, чтобы тело перестало бить дрожью, как при лихорадке. Страшно так, что, казалось, можно случайно наблевать прямо на подушку. Клайд нащупал под собой телефон, разблокировал. Больше всего на свете сейчас хотелось поговорить об этом хоть с кем-нибудь, но разве расскажешь о таком? Да и кому? Токен, как минимум, заявит, что Клайд не в себе, а то и вовсе решит, что общаться им больше не стоит. Крэйг убьёт при встрече, если узнает, что и когда произошло. Ебаный, блять, Твик! Абсолютно все проблемы из-за него! Донован судорожно выдохнул. Под одеялом стало пиздец как душно, и он повернулся на спину, скинув его с торса. Отвлечься… Жизненно необходимо было отвлечься. Телефон вдруг пискнул, и Клайд на несколько изнурительно долгих секунд забыл, где он, кто он, что с ним. Твик: Губы почти не болят Охуенно! Самое время для того, чтобы пообщаться с ним! Вся переписка Клайда с Твиком состояла исключительно из мемов и смайликов. Причём развеселить товарища пытался именно Твик, наивно полагая, что тому это нужно. Клайд же просто игнорировал потуги сумасшедшего и с безразличием печатал «Ахаха» или отправлял улыбающуюся мордашку. Ещё одно сообщение. Твик: И почти не видно С пришедшей следом фотографии на Клайда посмотрел одноклассник, сфотографировавший себя через зеркало в ванной Такеров. Руки Донована похолодели. На самом деле ожоги на губах были ебать как видны. Чуть шелушащиеся красные пятна вокруг рта, которые остались на лице Твика из-за Клайда. Клайд это сделал. Как художник. Как скульптор. Собственными руками. Пробираемое судорогой тело, охватило неуместно воодушевляющее чувство. Клайд порывисто заблокировал телефон. Блять. Опять сраное возбуждение, зашевелившее его член. К глазам подступили колючие слёзы. Что же он за урод такой? Головой же понимает, что так нельзя, а тело не слушается совершенно! Мысленно повторив «пиздец» несколько десятков раз, Клайд вновь зажег экран мобильника. Клайд: Выглядишь отлично Напечатав это, Клайд зажмурился. Блять, провалиться бы сквозь землю. В Ад. В тот самый котёл для самых конченных! Твик: Спасибо Клайд опустил ледяную руку вниз. Мурашки побежали по коже от прикосновения его собственных пальцев к паху. Оттянул резинку трусов, сжал упирающийся в ткань член. Твик: Чем занимаешься? Стыд жаром сдавил виски. Сердце застучало так, что заболела грудь. То ли из-за того, что страшно, то ли из-за ритмичных движений рукой, разгоняющих по стоячему члену кровь. Воздух наполнился сладковатым запахом пота, исходящим от подмышек. Безотчетно Клайд открыл присланное ему фото вновь, взглянул на лицо Твика сквозь пелену слез, застилающих глаза. Желание усилилось многократно, затуманило рассудок. — Блять, — хрипло выругался он, развёл полусогнутые колени, чтобы было удобнее, поднял телефон над собой.***
— Эй! Кайл! Брофловски обернулся, различил быстро увеличивающее в размерах белое пятно, а уже через миг небольшой снежный комок разбился о его грудь, и Кенни разразился смехом. Удивление сменилось восторгом, отозвавшимся участившимся пульсом. Так, значит? Война? Кайл широко улыбнулся, наклонился к земле и сгреб горсть снега в ладони. — Маккормик! — крикнул он, замахиваясь. Кенни поспешно повернулся спиной, и снежок ударил его по лопаткам. Он тут же присел на корточки, чтобы слепить ещё один для ответного удара. Кайл сделал то же. Два снаряда устремились навстречу друг другу, упали в пушистые сугробы, и заливистый смех парней разнесся по полупустому парку. Один из брошенных снежков оставил след на стволе дерева, за которым скрылся Кайл. Отлично! Другой перепачкал бедро Кенни, угодив почти в цель. Поделом! Маккормик рванул в сторону. Брофловски — за ним. Кенни нагнулся, и, едва скатав что-то более или менее напоминающее по форме шар, прицелился в Кайла. Тот закрылся руками, но разбившийся о его предплечья комок рассыпался, и взметнувшиеся снежинки устремились к лицу, налипли на ресницы. — Не зевай! — весело крикнул Кенни, атакуя снова. — Пошёл ты! Выпрямившись после очередного уклонения, Кайл двинулся навстречу, попутно уплотняя в ладонях снежок. Швырнул его в Кенни в тот момент, когда тот зачерпнул снег ногой, чтобы хоть как-то задержать противника. Под их хохот белые искры, словно от взрыва, взметнулись в воздух, снежинки замерцали в золотом свете горящих у дороги фонарей. Секунда замешательства, секунда на то, чтобы стряхнуть насыпавшийся на голову снег. Руки Кенни уперлись в плечи Кайла. Толчок. Рассмеявшись, Кайл расставил ноги шире, чтобы устоять, и, когда уже решил, что это удалось, поскользнулся. Брофловски рухнул плечом в сугроб. Стало холодно запястьям, с которых сползли перчатки, почти сразу промокли джинсы. От смеха Кенни согнулся пополам, наблюдая за нелепо распластавшимся другом. — Тебе пизда! — буркнул Кайл, кое-как поднявшись. Он попытался схватить Кенни за руку, но тот увернулся — удалось лишь потянуть за куртку. Маккормик вырвался, бросился прочь, увязая в снегу. Толчок плечом, и он упал в сугроб, сполз по нему, зачерпывая снег рукавами и карманами, схватился за предплечье ликующего Кайла и дернул на себя. — Нет! — взвизгнул, хохоча, Брофловски, но равновесие удержал. Маккормик повис на его руке и, спотыкаясь, поднялся. Разгоряченная кровь застучала в висках, и весь мир закружился сверкающим калейдоскопом, когда под натиском Кенни Кайл повалился во взрыхлённую их хаотичными движениями гору снега. Он потянул того за собой, и весом чужого тела его собственное придавило. Капюшон свалился на голову Маккормика, и ледяные снежинки посыпались в глаза Брофловски. Его щеки начали болеть от улыбок. — Придурок, — тряхнув головой, выдохнул Кайл. Снег скользнул за шиворот, и он дернулся, скривившись. — Я, блин, простужусь. Оперевшись на плечи друга ладонями, Кенни приподнялся. — Мы закаляемся, — усмехнулся он. — Не умничай. — Кайл руками толкнул бедра Кенни, прижимающие его таз к сугробу. — Слезь с меня, Кен. Кенни начал сдвигаться, но остановился, рассматривая раскрасневшееся от бега лицо напротив. Уголок его губ пополз вверх. — Клево, да? — спросил он. От пристального взгляда Маккормика стало не по себе. — Да. — Пар вырвался изо рта, а на следующем вдохе легкие свело то ли от холода, то ли из-за значительно возросшего напряжения в каждой клетке тела. Блять, что происходит? Это как-то… Кенни наклонился, и Кайл безотчетно прижал свою ладонь к его рту. Вздрогнул. Тут же убрал руку, поняв, что перчатка покрыта слоем налипшего снега. Поморщившись, Кенни отстранился, прислонил к перепачканным губам мокрый рукав куртки. — Прости! — громко выговорил Кайл, приподнимаясь. Он торопливо стянул перчатку и дрожащей рукой потянулся к лицу товарища. — Прости, пожалуйста. На тёплой коже Кенни снег таял мгновенно, превращаясь в капли. Непослушными пальцами Кайл смахнул их, нервничая так сильно, будто смертельно ранил друга. Только вот у его бешеной тревоги была совсем иная причина. Они только что чуть было не… что? Быть же не может, чтобы Маккормик решил вдруг поцеловать! Бред. Показалось! Кайл посмотрел в ясно-голубые глаза Кенни, когда тот ласково улыбнулся. Лица их оказались гораздо ближе, чем прежде. — Кенни, я… — Слова кончились. Маккормик опустил взгляд на его губы, совсем немного подался вперёд, всколыхивая мучительную волну сомнений в правильности интерпретации его действий, в реальности происходящего. Тело Кайла заныло. Он выдохнул, горячий воздух туманом коснулся лица Кенни, и расстояние между ними почему-то сократилось до нуля. От тепла, разлившегося по холодным губам и по языку, Кайл, словно тая, опустился на снег, чувствуя обессиливающее головокружение, и губы Кенни последовали за его. Они холодные, но внутри его рта горячо, как в жерле вулкана. Случайное прикосновение руки к руке. Ещё одно. Грудь начало распирать сердцебиением. Вот-вот треснут рёбра. Кенни отклонился, позволяя Кайлу сделать жадный вдох и, различив преувеличенно ошарашенный взгляд того, ухмыльнулся. — У тебя ресницы рыжие. Никогда не замечал. Кайл только сейчас почувствовал, что способен думать. Что жив, в принципе. Моргнул. Он был бы рад улыбнуться, но смущение было слишком сильным, сковывающим. — Кен, ты ведь… — Кайл, я делаю то, что хочу. Пойдёт такое объяснение? Брофловски сглотнул свою и его слюну, кивнул несколько раз. На самом деле «не пойдет», но сил на продолжение разговора не осталось. — Кто разбил тебе губу? — беззаботно поинтересовался Маккормик, рассматривая небольшую рану с каким-то пугающе внимательным выражением. Кайл вообще забыл о ней. Да и, если честно, думать об этом — последнее, что он предпочёл бы. Он пожал плечами, и Кенни вновь приблизился к его лицу. Рёбра стянуло трепетным предвкушением, как пленяющими жгутами. — Ребята! Привет! — очень знакомый женский голос прозвучал совсем неподалёку. Кенни выпрямился. Кайл кое-как приподнялся на локтях, посмотрел на приближающихся к ним. Сердце екнуло. — Какая неожиданная встреча! — восторженно выкрикнула Венди. В сапогах на каблуках она довольно бодро двигалась по не слишком хорошо утоптанной дороге, таща нерасторопного Стэна за собой. Брофловски спихнул с себя Маккормика, поспешил подняться на ноги и оторопело уставился на Марша. Пиздец! Насколько очевидно, что именно здесь произошло? Кайл был уверен: на его лбу буквально горит вывеска, извещающая, что он пососался с парнем. С другом. С Кенни, блять! И вот только сейчас пришло понимание этого, и только сейчас в голове болезненно запульсировал вопрос «зачем». Одноклассники приблизились к парням. Кенни, поздоровавшись, безмятежно принялся стряхивать с одежды липкий снег. — Что вы тут делаете? — сухо спросил друзей Стэн, хмуро глядя то на одного, то на другого. Хрен поймёшь, видел ли он что-то… — Хотели зажечь бенгальские огни, но отвлеклись. — Кенни улыбнулся одной из своей очаровательных улыбок. Брофловски поймал себя на мысли, что видел минуту назад ту, которую Маккормик не демонстрировал никому. Искреннюю. И поежился. — А можно нам тоже? — Венди манерно сложила руки в умоляющем жесте и хихикнула. — Конечно. — Кенни расстегнул куртку, влез во внутренний карман. Образец радушия. И не смущало его абсолютно ничего, в то время как Кайла от беспокойства била мелкая дрожь. — А тебе разве дома не нужно быть? — поинтересовался Стэн, вглядываясь в лицо лучшего друга. Ох, как же много злобы в тоне его голоса. Не здорово. Но хотя бы его претензия касается только пребывания Брофловски на улице. Знал бы он, что тот делал здесь… Кайл открыл было рот, чтобы ответить, но в руках Венди, зашипев, заискрили золотые огоньки. Она помахала свечой в воздухе, подняв над собой. — Послезавтра Рождество, Стэн. — Девушка шуточно толкнула его плечом. Счастливая такая в россыпи мерцающих искр. — Не будь букой. Марш вымученно улыбнулся и посмотрел теперь уже на Маккормика, протягивающего Кайлу свечу и зажигалку. — Кенни, можем поговорить? — безрадостно спросил Стэн. Так-с. Хреново. Кайл подался вперед, толком не представляя, что сделать, но Кенни, бросив дружелюбное «разумеется» положил руку на плечо Стэна, призывая двинуться следом за ним. Где-то чуть поодаль должна у дороги лежать его рыжая куртка, которую он оставил там, чтобы не мешала играть. Марш огляделся, когда Брофловски остался на относительно большом расстоянии от них. — Чувак, — строгим полушёпотом начал он, — Кайл еврей, и для него это важно, что бы он ни говорил. — Кенни подхватил свой поношенный пуховик, отряхнул. — Есть вещи, которые ему нельзя делать. Запрещено. — Маккормик, приподняв брови, с недоумением глянул на Марша, но взгляд не задержал. Будто и не особо интересно ему. — Например, набухиваться с тобой или шататься здесь во время Хануки, — прошипел тот. — Не провоцируй его. Кенни какое-то время размышлял над услышанным. Затем он сложил руки на груди, прижимая к себе куртку, и уверенно посмотрел Стэну в глаза. — Кайл не ребёнок. Он сам может решать, что ему делать, когда и с кем. Стэн чуть не подавился возмущением. Что за надменность? И что за фраза такая? Какого хуя Маккормик себе позволяет? — Слушай, он запутался, и я не хочу, чтобы… — тщетно пытаясь подавить раздражение, проговорил Стэн, но Кенни лишь скептически изогнул бровь. Нихера он понимать не хочет! Марш решительно шагнул вперёд. — Просто держись от него подальше, ясно? Кенни с места не сдвинулся. — Стэн, — холодно сказал он. — Занимайся своими делами, ладно? Мы разберёмся сами. — Маккормик прошёл мимо него, направившись в обратную сторону. — Чего, блять? — выдохнул Стэн. Что за, блять, «сами»?! — Рождество скоро, — бросил Кенни, улыбнувшись. — Не будь букой.