Путь к Метрополису

      – Эгей, эгей! Твоя-моя помочь сможет, да?       Вздрогнув, Ганил обернулся. Совсем рядом стоял рыжебородый моряк в грязном килте.       – Что? – переспросил Ганил. – Вам помочь?       – О, да, да! – кивнул моряк. – Твоя помочь моя, да!..       Несмотря на пугающий вид, моряк выглядел настроенным вполне добродушно. Мальчик решил, что в помощи не будет ничего плохого.       – Где помочь-то? – спросил он.       – Вот, вот! – Моряк показал на стоящую у берега галеру. Поодаль на пирсе из деревянных ящиков была сложена целая пирамида. – Галера, ящик туда отнести, твоя смочь, да?       – Конечно, моя смочь! – Как ни в чем ни бывало, Ганил направился к пирамиде. Когда он взялся за один из ящиков (оказавшийся довольно тяжелым, но все же не настолько, чтобы отбить желание помочь матросам), на плечо его легла чья-то рука.       – Ты с ума сошел, мальчишка?! – прошипел ему прямо в ухо чей-то незнакомый голос. Оглянувшись, Ганил увидел того самого высокого незнакомца.       – Я хочу им помочь… – нахмурившись, произнес Ганил. – Матрос вон с того корабля попросил меня помочь погрузить эти ящики…       – Ты дурачок, да? Эти ящики принадлежат не им. Когда хозяева обнаружат пропажу, они будут искать вора, и эти поиски не будут долгими. Людей, которые подтвердят, что ящики взял ты, здесь предостаточно. Тебя посадят в портовую тюрьму, а затем отдадут на этот самый корабль, в качестве еще одного матроса. Это известный трюк; так капитаны кораблей пополняют команду, поредевшую в долгом плавании…       – Эй! Твоя кто такая?! – Рыжебородый моряк стоял напротив незнакомца и с презрительным видом его оглядывал.       – Меня, – произнес незнакомец, – зовут Энцо.       Сказав это, он набрал в грудь воздуха и выдал длинную фразу на неизвестном Ганилу языке. Рыжебородый побагровел и, прохрипев что-то невнятное, со всего размаху вмазал Энцо пудовым кулаком…       …Точнее, попытался вмазать. Энцо ловко увернулся, и моряк влетел прямо в ту самую пирамиду из ящиков, с грохотом ее развалив. Раздались возгласы; к Ганилу и Энцо направились несколько моряков.       – Бежим! – Схватив мальчишку за руку, Энцо потащил его прочь.       – …Так значит, ты собираешься учиться в Академии?       После бегства из порта Энцо и Ганил, переводя дух, шли по улице. В какой-то момент, повинуясь некоему внутреннему импульсу, мальчишка принялся рассказывать о себе. О том, как Инквизиция расправилась с его сестрой и едва не расправилась с ним; о том,как он выживал среди «крысенышей»; как начальник стражи, сжалившись над ним, определил его в приют… Об одном только Ганил молчал – о том, как легат Инквизиции стал его покровителем. Он хорошо понимал: дружба с инквизиторами – не то, чем стоит хвастаться на каждом углу.       – Ну да… Мне говорили, что начальник стражи… в общем, он замолвил за меня слово перед каким-то не то графом, не то герцогом… И если я покажу, что достоин, меня примут в «кошкоглазые»!       – Хм… Отпрыски знатных семейств не могут поступить в Академию; а какой-то безродный, да еще и брат сожженой ведьмы, думает, что поступит! Не обижайся, друг, но боюсь, что твои покровители водят тебя по краю.       – Ты… о чем?.. – Ганилу стало страшно: неужели сейчас его раскусят?       – О подкупе ректората. – Голос Энцо сделался жестким. – Такое тоже бывало; богатые купцы, желая продвинуть своих отпрысков или протеже, подкупали руководителей Академией. Возможно, и тебя кто-то хочет таким образом «пропихнуть»… Ты, судя по всему, достаточно наивен, чтобы стать послушным инструментом в руках негодяев…       – Нет! Не может такого быть!..       – Ну-ну, как знаешь… В случае разоблачения твой покровитель не пострадает,а вот твоя жизнь полетит под откос… Со мной было именно так.       – Ты учился в Академии?..       – Нет, так и не успел. Один из экзаменаторов оказался порядочным человеком. Меня с позором выгнали; я в одночасье лишился всего… И все-таки, сейчас я понимаю: то, что случилось – случилось к лучшему. Я стал искать…       – Что искать?       – Ответы на вопросы. В том числе и на вопрос, что же именно я должен искать. И я не жалею, что встал на этот путь. Я сражался, я любил, я знал взлеты и падения… Но, боюсь, я должен тебя покинуть.       – Покинуть? – Ганил вдруг почувствовал почти физическую боль от мысли, что человек, к которому он вдруг проникся симпатией, исчезнет.       – А тебя это огорчает? Кто я тебе? Случайный прохожий, который спас тебя от неприятностей…       – Не знаю! Но у меня такое ощущение… Понимаешь, у меня иногда бывает такое: я вдруг чувствую, что все будет так, а не…       – Вот оно что? Говоришь, ощущения? Это очень интересно, конечно, но я спешу! Потом расскажешь, при следующей встрече!       – А будет ли она?       – Если судьба сочтет нужным – будет! – Последнюю фразу Энцо произнес уже уходя быстрым шагом вперед по улице.       Академия Кошкоглазых находилась в старинном замке, выстроенном на скале, что возвышалась над городом. Издали замок напоминал приземистого воителя в серых доспехах и остроконечном шлеме, стоящего над обрывом и взирающего на творящуюся у его ног суету.       Во внутреннем дворе замка собралась пестрая толпа будущих школяров. Ганил шагал среди них, уверенный в своем успехе. После встречи с Энцо он засел за учебники, решив подучиться к экзаменам, чтобы никто не думал, будто он добился места в Академии по протекции; даже Чикконда был удивлен таким рвением к учебе.       – Сеньор Ганил! Сеньор Гани-ил! – Через весь двор навстречу юноше шел Чикконда в мантии и профессорской шапочке.       – Что случилось?       – Сеньор, с вами хочет говорить один человек… Вы его знаете, конечно же!.. Это важно, очень важно!       В сердце Ганила снова словно бы что-то вздрогнуло – как тогда, в порту. Неужели Энцо снова решил искать встречи с ним?..       Высокие стрельчатые окна в кабинете профессора Чикконды были застеклены – невиданная роскошь по меркам Ахатенбурга, где даже в знатных домах вместо стекла использовали слюду. Возде окна стоял человек, которого Ганил узнал даже со спины.       – Альбертин?.. Ч-что… с-случилось?..       – У меня к тебе вопрос, Ганил… – Легат Инквизиции Альбертин шагнул навстречу юноше. – Скажи, не встречался ли тебе человек… высокий; правильные черты лица; волосы… скорее темный шатен,чем брюнет; глаза темно-серые… Ганилу стало жарко. У него почти не было сомнений относительно того, кого ему описывал Альбертин. И все же он надеялся, что речь идет о ком-то другом.       – Возможно, и видел. Эти приметы… они очень неопределенные, могут подойти ко многим…       – А называл ли он свое имя? Я назову его тебе: Энцо. Сердце колотилось в висках, точно набатный колокол. Неужели Инквизиция настигла Энцо? Нет, не может быть… Мысль о том, что его нечаянного друга бросят в подземелье и подвергнут пыткам, приводила Ганила в ужас.       – Н-нет… – пролепетал он, – я… я не знаю… не видел такого… – Его попытка соврать своему покровителю была жалка, и Ганил сам это отчетливо понимал.       – Ах, Ганил, до чего же ты наивен… – вздохнул Альбертин. – Понимаешь, этот Энцо весьма опасная личность. За его голову в пяти королевствах объявлена награда; однако Инквизицию он интересует лишь постольку, поскольку кое с кем связан…       – С кем?       – Ну, ты же понимаешь, что всего я рассказать не могу – отчасти потому, что связан присягой, а отчасти потому, что сам не все знаю. Инквизиция, мой друг – сложное устройство, и не всегда одна его часть посвящена в дела другой. Можешь не беспокоиться; Энцо, скорее всего, ничего не грозит.       – Да, говоря по правде… в общем-то, он мне ничего такого и не сказал… Говорил, что когда-то пытался поступить в Академию Кошкоглазых, но не сумел, и с тех пор отправился что-то искать… Скажите, это правда? Он действительно пытался поступить сюда?       – Нет, неправда. Скажу тебе по секрету, неизвестен даже его точный возраст. К тому же он весьма горазд на обман; то он дворянский бастард, то сирота, то сын странствующих артистов… Говорят, однажды он даже выдавал себя за принца крови; впрочем, я не поручусь, что этот эпизод его жизни не является очередной его выдумкой…       Экзамен Ганил сдал успешно; все-таки проведенное над книгами время не прошло даром. В торжественной обстановке ему и еще нескольким ученикам, справившимся с экзаменами, вручили мантии студентов. Теперь они могли считать себя настоящими «кошкоглазыми».       Меж тем Арконццу потрясла шокирующая весть: оказалось, что в городе уже давно действует крупная банда еретиков-дьяволопоклонников, возглавляемая купцами-гильдейщиками. На совести бандитов-оккультистов было немало преступлений – от денежных афер и хищений, до человеческих жертвоприношений; говорили даже, что они планировали отравить водозаборы в городе, обрекая на смерть тысячи людей – все ради гнусных темных божеств. Однако инквизиторы, в союзе с блюстителями закона, сумели разоблачить эту шайку. Преступников приговорили к четвертованию с сожжением; среди зевак, пришедших поглазеть на казнь, был и Ганил. Сказать по правде, он не очень-то хотел любоваться зрелишем, вызывавшим у него тяжелые воспоминания; однако он желал убедиться, что среди осужденных нет Энцо.       Преступники – четверо немолодых уже мужчин – стояли на коленях, посаженные в клетки. Ганил вздохнул с облегчением – Энцо среди них не было. Судья сонным голосом зачитывал длинный список преступлений осужденных. Юноша отвернулся, намереваясь уйти прочь…       …И замер. В двух шагах от него, низко надвинув шляпу, стоял Энцо.