Путь к Метрополису

      Завидев мальчика, найденыш приподнялся и что-то залопотал. В руке его блеснул нож.       – Я не враг! – Мальчик расставил руки и разжал ладони, показывая, что он безоружен. – Я… – Тут до него дошло, что найденыш, возможно, не знает его язык. – Ты. Понимаешь? Что. Я. Говорю? Я. Не причиню. Тебе. Вреда.       Найденыш опустил руку.       – А… твоя… – простонал он. – Не надо… Твоя… уходи… уходи… лучше… д-да…       – Я сбегаю и позову родичей! Они помогут тебе!..       – Не надо!.. Не… не поможет… твоя… оставь…       В этот момент взгляд мальчика упал на вторую, здоровую ногу найденыша. На щиколотке был виден характерный след, словно бы рубец, окольцевавший ногу подобно браслету. Мальчик никогда не видел такого, но он слышал о подобной примете и знал, что она означает. Это был след от ножных кандалов – найденыш был беглым рабом.       – Но ты же ранен!       – Не… не… ранен… нога… проклятая… моя здесь… – Голос найденыша понизился, речь сделалась невнятной. Подойдя вплотную, мальчик протянул руку к повязке на ноге.       – Не трогай! – Найденыш аж подпрыгнул, взмахнув ножом – мальчик едва успел отпрянуть. – Твой не смей… не… смей…       – Я же хочу тебе помочь!       – Не… твой нет…       – Скажи хотя бы, как тебя зовут!       – Мой… я Бамара…       …Когда Ганил проснулся, он понял, что что-то изменилось. Но что? Лежа в тишине, юноша пытался понять, что именно – как вдруг его осенило.       Тишина!       Больше не было слышно треска «пугачей», которые прогоняли гулей прочь. За пределами палатки стояла никем не потревоженная первозданная тишина.       Почему «пугачи» больше не работают?! Энцо счел, что гули больше не нападут, и в защите от них больше нет надобности? Или, может, произошло что-то непредвиденное, и теперь они беззащитны перед бредущими через пески полуживыми?       Пулей Ганил вылетел из палатки. Как он и ожидал, «пугачи» не работали, и единственным источником света был висящий на шесте фонарь. В его свете юноша увидел сидящего перед палатками Энцо.       – Ганил? – Авантюрист как ни в чем ни бывало повернулся к юноше. – Что-то случилось? Опять скверный сон?       – Со мной все в порядке, а с вами? Почему «пугачи» не работают?       – Я их отключил. Не хочу, чтобы они привлекли сюда Дитя Пустыни.       – Дитя Пустыни? Это еще кто?!       – Гигантский червь, обитающий в труднодоступных районах Великой Пустыни. Никто не знает, чем он питается; никто не знает, как он размножается… Горбайерс видел его не раз во время своей попытки проникнуть в глубину пустыни на воздушном шаре с горелкой. Однажды из-за грозы он совершил вынужденную посадку в скальном районе. Несколько Детей Пустыни вылезли прямо из песка возле скал и распахнули свои пасти; было видно, как в них били молнии, но червей, похоже, это ни капли не волновало. Тогда Горбайерс предположил, что его привлекает электрический флюид. Он спустил с воздушного шара гирю на проволоке и подключил ее к электрофору с конденсаторными банками…       – Хе, словно ловля рыбы на наживку…       – Да, конечно… И рыбка клюнула с первого раза!.. Мардуф во время своей экспедиции видел эту тварь только один раз, и то издали; видимо, они почти не заходят в окраинные области пустыни…       – Воздушный шар… Вот бы нам такой! Сейчас мы были бы уже в Метрополисе…       – Не все так просто, друг мой, не все… Единственный воздушный шар, способный пересечь пустыню, был у Горбайерса… и пропал вместе с ним. Саймер перед самым нашим отбытием говорил мне, что Горбайерс-младший строит второй такой шар, с учетом новых достижений и ошибок предшественника. Возможно, сейчас он уже закончен… хотя… Ай, черт! – Энцо резко вскочил.       В темноте пустыни двигалась группа светящихся точек.       – Проклятые гули! – Энцо вытащил шпагу. – Держи! – Он вручил Ганилу абордажный топор. – Зададим им трепку!..       Гулей было не так уж и много – четыре или пять особей – но они двигались группой и вполне могли загрызть одиночного противника насмерть. Взяв в левую руку пистолет, Энцо выстрелил в гулей; понятно, что ущерб от выстрела был мизерный, но два полуживых отделились от группы – чего и добивался авантюрист.       Ринувшись на противников, Энцо пинком отшвырнул одного из них, второго же с силой полоснул по горлу острием шпаги, чуть не оторвав ему голову. Смертельно раненый гуль упал на песок. Оставшийся полуживой, поднявшись с песка, прыгнул на человека и буквально сам насадился на клинок; резко отпрянув назад, Энцо освободил шпагу и снова вонзил ее в гуля – теперь в шею, под подбородок.       Тем временем Ганил вышел с топором против оставшихся двух гулей. Он хорошо понимал: если он атакует их в лоб, то одного, пожалуй, прикончит, но другой получит время для своей атаки. Быстро переместившись вправо, юноша рубанул одного из гулей по грудной клетке. Другой гуль стремглав ринулся к Ганилу, но тот успел увернуться от когтей не-мертвого и с размаху нанес удар по затылку. Голова гуля покатилась куда-то в темноту. Раненый гуль, несмотря на разрубленную грудь, еще подавал признаки жизни; ударом топора юноша добил его.       – Сзади! – раздался крик Энцо.       Ганил стремительно обернулся. Еще один гуль, незамеченый ранее, подобрался к палатке и пытался разорвать ее своими когтями. Удар топором раскроил не-мертвому череп, однако при этом юноша обвалил всю палатку.       – Эй! – раздались голоса из-под упавшего полога. – Что случилось?! Энцо, эй!       – Все в порядке! – Энцо подошел к Ганилу. – Веслана, Мардуф, вылезайте!       Из палатки показалась голова Весланы.       – Что, гули все-таки напали? – В голосе девушки слышалось беспокойство. – «Пугачи» больше не работают?       – Я их выключил, – объяснил Энцо. – В этой части пустыни могут водиться гигантские твари, для которых электрический флюид – как сладкое пиво для мух. От гулей мы еще отобьемся, а от этих тварей, боюсь, нам и убежать не удастся…       – Как их много-то…       Лишь теперь Ганил увидел, что через пустыню движутся светящиеся точки.       Гули, множество гулей! Сжав рукоять топора, Ганил уже приготовился дорого отдать жизнь – свою и своих спутников – как вдруг до него дошло, что эти гули не обращают на него ни малейшего внимания. Полуживые шли через пески с каким-то механическим упорством, преследуя одну только им видимую цель.       – Энцо… – произнес юноша вполголоса, – мне надо тебе кое-что рассказать… Говоря по правде, я должен был рассказать об этом еще у Черной Иглы; но тогда столько всякого произошло – мне было как-то не до этого…       Против ожидания Ганила, Энцо отнесся к повествованию о человеке, обвинявшем Мардуфа в том, что тот бросил его в пустыне на верную гибель, довольно равнодушно.       – Очень может быть… – с задумчивым видом произнес он. – Во время экспедиции Мардуфа один из его спутников погиб вследствии нападения гулей. Правда, Мардуф утверждает, что у того не было никаких шансов спастись…       – Возможно, Мардуфу не стоит слишком доверять.       – В любом случае, это еще ни о чем не говорит.       – А сон Скальдика? Я не говорил вам об этом?       – Да, помню, ты, кажется, намекал на него… Так что же он такое увидел?       – Чужой сон…       И Ганил принялся пересказывать привидевшийся Скальдику чужой сон о путешествии через пустыню и встрече с инквизитором. По мере того, как он рассказывал, лицо Энцо менялось: глаза сузились, на скулах проступили желваки.       – …Инквизитор, – вел свою речь Ганил, – предупреждал этого человека о неких опасностях: фанатичных представителях Церкви, Союзе Десяти, каком-то разбойнике Абарсане… Потом снова пустыня…       – Стоп! – резким тоном произнес Энцо. – Скальдик узнал того, с кем говорил инквизитор? Пойми, это очень, очень важно!       – Нет, не узнал… – опустил взгляд юноша. – Все было как будто во сне… Впрочем, почему «как будто»? Это и был сон…       – Он точно ничего такого не говорил?! Возможно, он все же догадался, кто шпион, но почему-то не стал говорить? Вспоминай, вспоминай! Важна каждая мелочь!       Никогда еще Ганил не видел бесстрашного авантюриста таким взволнованным.       – Ну, у меня есть некоторые соображения…       – Какие? Говори!       – Это точно не могла быть Веслана. Скорее всего, это не мог быть я…       – Почему ты в этом уверен?       «Потому что Альбертин никогда не был священником и не носил сутану», – подумал про себя Ганил. Но вслух он, конечно же, сказал иное:       – Скальдик говорил, что видел инквизиторского гостя как некий туманный образ, по которому невозможно было опознать конкретного человека. Тем не менее, кое-что понять было можно. Он не производил впечатления слишком молодого; не походил на женщину…       – Кажется, я понимаю тебя… Скальдик был уверен, что гость не был молод?       – По-моему, нет… Поэтому я и сказал: «скорее всего». Но вот то, что гость был мужчиной       – Скальдик в этом не сомневался. Впрочем, узнать более точно мы теперь вряд ли сможем…       – А не могла ли это быть переодетая Веслана? Ты же помнишь, что когда она только-только приехала со мной в Арконццу, она скрывала свой пол?       – Хм… не исключено… Но зачем? Кстати, зачем она тогда скрывала пол, я так и не понял?       – Она боялась. До приезда в Арконццу она слышала слухи, будто талласиты жутко похотливы, не пропускают ни одной юбки… и даже на юных мальчиков бывают падки. Со временем, конечно, она убедилась, что это не так… Не суди ее строго. За год до этого она была рабыней на Юге; что она повидала и испытала в рабстве – она не желает вспоминать до сих пор. А до этого кочевники разрушили ее родной город и убили ее родных… Но если это не Веслана и не ты, тогда остаются я, Мардуф и Бамара. Бамара отпадает – он не очень хорошо владеет языками Запада Старой Земли…       – Если, конечно, не притворяется.       – Зачем же ему притворяться?       – Затем, что настоящее его имя вовсе не Бамара. Дело в том, что я опять видел чужой сон – на этот раз сон принадлежал Бамаре… то есть тому, кого мы знаем, как Бамару. Но на самом деле Бамарой звали беглого раба, которого лже-Бамара нашел в руинах забытого города.       Теперь Энцо выглядел озадаченным.       – Но зачем? Зачем ему называть себя чужим именем?       – Не знаю!.. Но похоже, что ему есть, что скрывать!       – Эй! – раздался голос Мардуфа. – Вы простите, что я к вам лезу, только дело это неотложное. Пора готовиться к обратному пути. Мы возвращаемся назад, в Сараиф.       – Почему? Что-то случилось?       – Мы зашли слишком далеко. Сам Господь против того, чтобы мы продолжали путь. Мы не дойдем до цели, только попусту накормим здешние пески своими костями. Видно, и впрямь человеку положен предел самим небом; и того, кто дерзнет зайти…       – Да что случилось-то, что ты стал таким фаталистом?       – Бамара очень плох; похоже, что у него чахотка. Если мы не повернем – боюсь, он недолго протянет…