Путь к Метрополису

      Из главной залы доносились шаги и голоса.       По дороге в залу Мэрселлин задержалась у большого зеркала. Она вспомнила, как, в свое время, примеряя единственное на ее памяти нарядное платье, увидела себя в зеркале – и не узнала. Не узнала вовсе не потому, что платье изменило ее – нет, оно, конечно, ее изменило; но не настолько.       До того дня она никогда не видела таких больших зеркал, в которых человек мог отразиться весь, с ног до головы.       А теперь все опять повторялось: она стояла перед большим зеркалом, смотрела на собственное отражение и не узнавала в нем себя – правда, теперь уже совсем по другой причине.       «Я… это помню? Да что там – я, наверное, больше помню, чем кажется мне; только вот…»       В галерее, окаймляющей главную залу, было многолюдно. Отыскав Эргильду, Мэрселлин направилась к ней.       – Ах, это ты… – тихо произнесла Эргильда, когда Мэрселлин подошла к ней. – Я думала, с тобой что-то случилось…       – Нет, ничего…       – Хорошо… – Делая вид, что она обмахивается веером, Эргильда наклонилась поближе к Мэрселлин. – Теперь, когда перед тобой раскрылись врата высшего королевского света, ты должна научиться жить здесь. Поверь, это не так-то просто… И вот тебе первый урок: никогда – слышишь, никогда! – не открывай свои чувства и мысли другим. Следи за собой, старайся держать мысли свои подальше от языка и рук. Видишь этих двух, вон там, под гобеленом?       Под висящим на стене гобеленом стояли и о чем-то беседовали двое: мужчина с неприятным одутловатым лицом, облаченный в красную кардинальскую мантию, и его собеседник – немолодой уже человек величественного вида, с аккуратно подстриженной седой бородой. На шее его висела массивная золотая цепь с медальоном или чем-то похожим.       – Тот, что в красном, – шепотом объясняла Эргильда, – кардинал Манезинья. Ужасный человек; говорят даже, что он продал душу свою королю демонов Бахамейту. Другой – первый канцлер Формосса, хранитель государственной печати. Он возглавляет придворную клику, цель которой – уменьшить влияние принцессы при дворе. Не забудь: принцесса – дочь мюкельбергского курфюрста и представительница весьма известного рода. Сторонникам Формоссы не нравится, что мюкельбергская партия при дворе имеет заметный вес…       Тем временем в зале появились музыканты. Раздалась медленная и торжественная мелодия. В зал вошел герольд.       – Его Высочество принц Монте! – провозгласил он.       Следом за герольдом в зал неспешной походкой вошли двое: юноша, почти ровесник Мэрселлин, и мужчина сорока лет, в горностаевой мантии и зубчатой короне на лысеющем черепе.       «Неужели… неужели это и есть принц Монте?.. Я… его совсем другим себе представляла…»       – Супруга Его Высочества, Ее Высочество, принцесса Ардитта Мюкельбергская!       Музыка изменилась, сделавшись более звонкой. В зал вошла женщина в платье со шлейфом, сшитом из золотистой парчи. Шлейф несла идущая следом за принцессой девушка.       Пока принц и принцесса усаживались на троны, герольд шагнул вперед.       – Сегодня для нас наступило время испытаний! – обратился он к присутствующим. – Мятежники под предводительством богомерзкого нечестивца Эвролы продолжают удерживать в своих руках значительную часть столицы. Но в этот нелегкий час Господь посылает нам надежду! Законный потомок королей Талласии, принц Монте, готов принять на себя бремя власти. Горожане, что сохранили верность законной власти, берут в руки оружие, объединяются в ополченческие отряды, чтобы защитить свой очаг и своих близких. Их отвага и доблесть не остались для нас незамеченными! Регентский Совет принял решение наградить лидеров городского ополчения…       Герольд развернул пергаментный свиток.       – Сеньор Ингарто, граф Лейми награждается орденом святого Герния!       Седоватый мужчина в доспехах вышел из толпы собравшихся и, подойдя к трону, преклонил перед принцем колено. Юноша достал из деревянного ларца цепь с орденом и водрузил ее на шею рыцаря.       – Матис Рамолло, сын Джузо, награждается орденом святого Лорки и жалуется званием рыцаря Его Высочества!       Матис оказался совсем молодым – едва старше двадцати лет – парнем. Подойдя к трону, он, как и граф Лейми, встал на одно колено, но вместо того, чтобы склонить голову, поднял глаза вверх и посмотрел прямо на принца. Тот недовольно поморщился, но ничего не сказал.       – Сеньор Ланедо… кхм, прошу прощения…       Наступила напряженная тишина.       – Сеньор Ланедо, – раздался звонкий женский голос, – не смог явиться пред лицом Его Высочества из-за ранений.       Все взгляды обратились на принцессу.       – Ланедо здесь нет, – продолжала она, – но здесь есть его приемная дочь, Мэрселлин.       У Мэрселлин перехватило дыхание. Она сделала шаг вперед.       – Да!.. – воскликнула она. – Это я!.. Ваше Величество… ой… – Не в силах произнести больше ни слова, она прижала к груди затянутые в перчатки руки.       Из толпы придворных послышались смешки.       – «Величество»!..       – Принц же еще не короновался!..       – Девочка поспешила…       – Все в порядке! – Монте поднял руку. Голос у него был неожиданно красивый и сильный. – Будем считать, что эта девочка просто поторопилась. В свое время, когда я только узнал о смерти моего дядюшки, Его Величества Маженто Четырнадцатого, меня брали сомнения – стоит ли мне короноваться? Я подумывал о том, чтобы уступить престол кому-либо из родни… или даже признать власть патрициата. В конце концов, если их повесят их же собственные придворные – это будет только их вина. Восстание «божьих воинов» заставило меня изменить мнение. Я понял, что корона – это моя судьба. От судьбы не бегают, от судьбы не прячутся – судьбу принимают. Я принял окончательное решение – коронации быть!       При этих словах придворные захлопали в ладоши.       – Да!       – Восхитительно!..       – Вот слова истинного короля!       Принцесса, встав с трона, шагнула навстречу Мэрселлин. Та, вспомнив советы Эргильды, подобрала подол платья и низко присела, склонив голову.       – Мне рассказали о твоей трагической судьбе… – Принцесса погладила Мэрселлин по щеке. – Я рада буду сделать все, чтобы твоя жизнь изменилась к лучшему. Возьми… – Стянув с пальца перстень, она передала его девушке. – На память…       «Пресвятой Голеан… Это сон?..»       Мэрселлин стояла на балконе дворца и смотрела на озаренный сентябрьским солнцем сад. Когда дворец был конфискован, он довольно продолжительное время пребывал в запустении; лишь после того, как принц Монте выбрал дворец для своей временной резиденции, здешние помещения привели в божеский вид, обновили лепнину на стенах и потолке, привезли из старого королевского замка мебель и гобелены. А вот сад при замке по-прежнему сохранял запущеный вид; и таким он нравился Мэрселлин гораздо больше.       Подняв руку, девушка в который уже раз поглядела на украшавший ее средний палец перстень с сапфиром – подарок принцессы. Нет, это определенно не сон. И все же… Здесь так тихо, так покойно – а в это же время совсем рядом идет война.       За спиной Мэрселлин услышала шаги.       – Кто там? – обернулась девушка.       – Это я… Тимолло, паж принца.       Перед ней стоял тот самый юноша, что прислуживал принцу.       – Прости, что нарушаю твое уединение… – юноша опустил взгляд. – С одной стороны, я боюсь, что только оттолкну тебя своей заботой… А с другой – я хотел бы тебе помочь, вот только не знаю, как.       – Я тоже не знаю, что делать мне… Если вспомню, кто я – не выйдет ли так, что я здесь лишняя окажусь?       Взяв Мэрселлин за плечи, Тимолло повернул ее к себе.       – Ты не лишняя! – с жаром заговорил он. – Поверь, для меня ты в любом случае не чужая!       – Что ты хочешь…       – Ты знаешь латрисскую легенду о том, что души людские приходят в мир соединенными, но после воплощения в людях оказываются разлученными? Именно поэтому мы ищем, ищем свою половинку; и когда найдем – ни гнев людской, ни даже смерть не смогут разлучить нас. Мне кажется… кажется… ты и есть моя половинка, Мэрселлин!..       На мгновение Тимолло прижал Мэрселлин к себе, после чего отпустил и отвернулся в сторону.       – Прости… – произнес он глухо. – Я… наговорил тебе всякого, да?.. Прости… Скажи, где ты научилась танцевать?       – Я… не помню…       Но в том-то и дело, что она помнила. Она помнила, как училась танцам вместе с неким юношей; она даже вспомнила имя учителя – Кальдиано. Она помнила, как поначалу у нее выходила какая-то пляска вприсядку; но все же она старалась и даже когда отправлялась по своим делам – ногами выделывала танцевальные па. И только одного она не могла вспомнить…       «Как же звали того юношу? Как?..»       И стоит ли вспоминать? Возможно, он погиб во время той самой бойни… а может, считает, что погибла Мэрселлин. В любом случае – они друг для друга наверняка потеряны… скорее всего…       «Не должна я за старую жизнь хвататься! Старая жизнь закончилась; предо мной новая судьба открылась. От судьбы не прячутся – ее принимают! Кем бы я ранее не была – теперь я Мэрселлин, будущая фрейлина принцессы; и я эту судьбу приму. Таково решение мое!»       Она снова подняла руку – вечернее солнце сверкнуло на перстне. С прошлой жизнью было покончено – теперь у нее осталось лишь будущее. Мэрселлин в этом не сомневалась… почти.       …Именно что почти. Ибо в глубине души ее что-то подсказывало: не стоит торопиться – возможно, ей еще доведется передумать.       – …Эй, Веслана, ты заснула?       Встряхнувшись, Веслана пришла в себя. Энцо ушел далеко вперед и теперь стоял под каменной аркой.       – Извини, задумалась!       – Осторожнее, тут повсюду торчат кристаллы гипса. Они такие острые, что об них запросто можно порезаться!       Стараясь избегать острых кристаллов гипса, Веслана нагнала Энцо.       – Вот… – Энцо шагнул на край обрыва. – Вот это вот он хотел рассмотреть получше… и…       Внизу на каменистой пустоши лежало странное сооружение из четырех соединенных друг с другом ажурных металлических сфер. Над ним возвышались два треножника с непонятными приборами.       – Что это?.. – Веслана переводила взгляд то на Энцо, то на странное сооружение.       – Аэростат пропавшего без вести профессора Горбайерса. Нам придется спуститься вниз… – Энцо достал связку троса и металлический крюк. – Помоги мне это закрепить здесь…       Спустя несколько минут Энцо уже спускался по веревке вниз, упираясь ногами в изъеденную ветром стену.       – Эй, постой! – окликнула его Веслана, выглянув над краем обрыва.       – Чего тебе надо? Более удачного момента не могла выбрать?       – Энцо… Ты врать, конечно же, умеешь; только в последнее время я в твоей лжи научилась разбираться. Скажи… Ганил оказался агентом Инквизиции?       – Откуда ты об этом знаешь?       – Мне рассказал Мардуф, видевший его сны.       – Да, все так. И я знал об этом с самого начала! Скорее всего, и письмо было адресовано ему! Я сказал ему об этом; а он… он полез на меня с ножом!       – И ты…       – Я всего лишь хотел его обезоружить… Веслана, что ты делаешь?! Веслана!!       Но девушка уже выбила зацепленный за край обрыва крюк ударом камня. Веревка заскользила вниз, послышался вскрик, оборвавшийся звуком удара упавшего тела о землю…       – Сдохни!.. – процедила Веслана сквозь зубы.