Путь к Метрополису

      Солнце уже зашло. Над обителью святой Кигилии сгустились сумерки. После пропахшей кровью и свечным салом кельи Ганил с наслаждением вдыхал вечерний прохладный воздух.       – Он… умер?.. – тихо проговорила стоявшая за его спиной Веслана.       – Увы… Это я, я виноват! Я потерял двух близких мне людей… Аахх! – Ганил с силой ударил сжатым кулаком по каменной стене. – Видно, это судьба – искупить свои грехи путешествием…       – Вместе с Энцо, да?.. Жаль, я последовать за тобой не могу…       – Все-таки решила стать фрейлиной королевы?       – А что мне делать остается? Я не могу к Энцо сбежать…       – А я могу. По крайней мере, у меня есть целых два способа.       – И что же это за способы?       – Первый самый простой. Перед тем, как отправиться на ялике навстречу «Морскому орлу», Энцо со Скальдиком спрятали в одном из береговых гротов челн. На этом челне можно добраться до острова Пондафеа – когда-то там была база контрабандистов. Затем развести на скале костер – ночью огонь будет заметен далеко. Когда «Морской орел» будет проходить мимо, дежурные точно увидят наш сигнал…       – Отлично!.. Но… меня ведь наверняка будут искать… А что за второй способ?       – Помнишь те хрустальные шары Древних, что были у Энцо? Один из них находится сейчас у меня. Возможно, мне удастся… создать портал.       – Ты думаешь, это сработает?       – Должно сработать… В свое время Эврола просветил меня относительно кое-каких деталей… Для того, чтобы портал открылся, нужна мучительная смерть, как минимум, десятка-другого человек.       – Ты… – прошептала Веслана испуганно, – собираешься убивать…       – Никого я убивать не буду! Великий инквизитор все сделает за нас. Через два дня Эврола и его ближайшие приспешники будут казнены. Если во время их агонии попытаться установить связь через шары, то тогда… может получиться.       – Наверное, лучше все-таки… – задумчиво произнесла Веслана, оборвав фразу на середине.       – Но это еще не все, – продолжал Ганил. Слова Весланы он проигнорировал. – Создать портал или пройти через него может не всякий; необходимо не испытывать ни капли жалости к жертвам.       – Тогда это не для нас точно. Кем бы ни были Эврола и люди его – они люди все же…       – Люди… После того, что они натворили, я не могу думать о них, как о людях! Только двое из них могли бы вызвать у меня жалость – но один, насколько я знаю, погиб; а второй… ты сама видела, что с ним стало!       – Да… Проклятый Палинчино!..       – Палинчино тут не при чем. На его совести, конечно, немало жизней – но в смерти Эствано он не виноват; напротив, Великий инквизитор попытался спасти его… увы, слишком поздно… Что же до Эвролы и прочих – они получили по заслугам.       – Ганил… Ты слышишь?..       На дороге к монастырю мелькали огни. Слышались конский храп, приглушенные людские голоса. Из темноты вышел юноша с фонарем в руке.       – Мэрселлин? – обратился он к девушке. – С тобой все в порядке?       – Конечно, Тимолло. А что со мной здесь случиться может?       – Тебя долго не было, и я встревожился. Поверь, если с тобой произойдет что-то скверное…       – Постой… – Ганил шагнул вперед. – А откуда вы знали, что она здесь?       Тимолло, замолкнув на середине фразы, посмотрел на Ганила с откровенной неприязнью.       – Кто ты такой? – спросил он с надменными нотками в голосе.       – Я ее друг. Давний друг.       – А знает ли твой «давний друг», Мэрселлин, кто ты такая на самом деле? – В голосе пажа появились угрожающие интонации.       – Он знает, не бойся.       – Идем со мной. – Тимолло взял Веслану за руку. – Карета уже ждет тебя.       – Постой… Что ж мы, друга моего одного здесь оставим? Говорят, по ночам в окрестностях Арконцци головорезы всякие шастают…       – Твой друг – не мой друг! – Тимолло сказал это с подчеркнутой надменностью.       – Да ладно, – подал голос Ганил, – я как-нибудь выкручусь. Поговорю с настоятелем; думаю, он позволит мне переночевать…       Последние очаги сопротивления были подавлены. Большая часть бунтовщиков попала в плен; теперь они томились в городской тюрьме в ожидании суда. Впрочем, главари их (в том числе и сам Эврола) не должны были дождаться суда – их деяния сочли подпадающими под определение ереси, а значит, светскому суду они не подлежали. Им предстоял иной суд – высший, куда они отправятся после «милостивой казни без кровопролития», то есть сожжения на костре заживо. Бывало так, что кто-то из родственников просил коллегию о смягчении участи казнимого, а то и просто подкупал палача – тогда перед сожжением казнимого удавливали веревкой. Удушение считалось вполне приемлемой альтернативой сожжению, поскольку кровь при этом также не проливалась.       Но теперь все было иначе. Коллегия посчитала Эвролу и его ближайших приспешников из числа «серафимов» «гнуснейшими из еретиков, неспособными к раскаянью». Никто за них не вступился – напротив, когда заточенных в клетки осужденных выставляли на всеобщее обозрение, люди ругались на них, плевались, а кое-кто даже пытался чем-нибудь в еретиков запустить. Многие из этих людей еще недавно кричали «Слава святому Эвроле, слава Божьему Воинству!» – а теперь они проклинали его чернейшими словами; и что самое жуткое – они, скорее всего, были искренны и тогда, и теперь.       …И только для одного человека они были чем-то большим, чем просто преступники и еретики. Они должны были стать его пропуском в иную жизнь.       – …Подойди ко мне, Ганил!       Выйдя вперед, юноша встал на одно колено. Ланедо коснулся его плеча кончиком меча.       – Перед лицом Господа нашего и его пророка, святого Голеана – клянешься ли ты служить королю и королевству верой и правдой?       – Клянусь.       Кончик меча звякнул о наплечник.       – Клянешься ли ты блюсти добродетели истинного рыцаря? Посещать богослужения, защищать церкви и духовенство от грабителей, сражаться за веру, не щадя даже жизни своей? Заступаться за вдов и сирот, помогать бедным, вступать в бой ради спасения невиновного? Быть щедрым, правдивым, верным государю и отечеству?       – Клянусь.       – Клянешься ли ты всегда держать слово и неукоснительно исполнять данные тобой клятвы?       – Клянусь.       – Отныне ты рыцарь короля Монте Первого! Возьми свое оружие, рыцарь Ганил! Ланедо протянул Ганилу меч – внушительного вида полуторник. Юноша вспомнил, что подобные клинки именовались «бастардами». Им можно было наносить как рубящие удары, так и колющие – сужающееся к концу лезвие меча вполне подходило для этого. Увы, в руках Ганила этот меч был почти бесполезен, разве что в качестве церемониального оружия – впрочем, это уже не имело значения.       Юноша коснулся холодной стали губами.       – Отныне он твой! Владей им! – Ланедо вложил меч Ганилу в руки. – И пусть враги содрогнутся!       «Содрогнутся, ха!.. Скорее уж вы содрогнетесь, опасаясь, что я кого-нибудь ненароком зарублю!» Ганил перевел взгляд на балкончик, где располагались приглашенные на церемоню гости. Отыскав среди них Веслану, он едва заметно усмехнулся. «Подожди немного! – подумал он. – Скоро мы покинем эти края!»