Путь к Метрополису

      – Кольцо с глазом? – Далиан как-то странно посмотрел на Ганила.       – Это долгая история… – Дожевав последний кусок, Маргетт запила его чаем. – Ты слышал что-нибудь о «неспящих»?       – Нет… Кто это?       – Все началось после Славных деньков, когда в Аквилании произошла революция. Король Хенри Шестой был низложен и обезглавлен. Фактическим правителем страны стал лорд Крэнгуэлл, прозванный «Железным». Он подавил воцарившиеся было хаос и анархию; он изничтожил заговорщиков-роялистов, намеревавшихся привести к власти сына Хенри Шестого, принца Джего… И говорят, что именно он, вместе со своими ближайшими присными, создал Общество Раскрытого Глаза. Предчувствуя свою близкую кончину, он завещал Обществу препятствовать поползновениям папистов и джегистов, способствовать благоденствию и процветанию Аквилании. Он же придумал символ «неспящих» – раскрытый глаз – и девиз: «Мы никогда не спим!» Так говорят… Но Железный Крэнгуэлл ушел из жизни, и в Аквилании вновь поднял голову хаос, а следом за ним – джегисты с папистами и гестинамскими шпионами. Принц Джего, значительную часть жизни проживший в Гестинамии, был убежденным папистом, и гестинамская инквизиция рассчитывала использовать его для захвата власти в Аквилании; тем более, что между Гестинамией и Аквиланией назревал очередной конфликт из-за колоний в Новой Земле. Джегисты активно вербовали в свои ряды новых и новых людей; «неспящим» пришлось действовать жестко и решительно…       – Да-да, жестко и решительно! – вмешался Далиан. – Говоря по-человечески, все средства им были хороши! Яд и кинжал, подкуп и шантаж! Да-да! Ты, Маргетт, скажешь, что у них не было иного выхода, что ситуация стояла так: победить любой ценой, либо проиграть. На это я тебе скажу вот что… Лучше проиграть, нежели победить ценою уподобления противнику, да-да!       – Мм, не зна-аю… – протянула Маргетт. – Так вот, лорд Боллброкет, глава Общества Раскрытого Глаза, принял решение призвать на престол племянника низложенного короля, Карлона, проживавшего в то время в Люцерии. Ситуация осложнялась тем, что большинство «неспящих» было решительно против реставрации. Боллброкету приходилось действовать в тайне даже от своих соратников. В какой-то момент они все же пронюхали, и лорд вынужден был скрыться. Тем временем Джего прибыл в Арлонду вместе с охраной из наемников-гельвезийцев – очевидно, что аквиланцам он не доверял. Ходили слухи, что Инквизиция уже составила списки тех, кого следует предать огню, и что на площадях уже раскладывают костры… Женщины, не сговариваясь, надели траур; мужчины облачились во все чистое – кто знает, какой день может стать последним… Принц Джего рассчитал все – но не учел самую малость. Чтобы короноваться, он должен был добиться, чтобы его кандидатуру одобрил парламент. Ты, я полагаю, уже понял, что решили лорды парламента?..       – Они ему отказали…       – Правильно. Джего даже не принял в расчет их мнение – а ведь, казалось бы, должен был помнить, что пренебрежение мнением парламента стоило его отцу головы… В решающий момент в зал парламента ворвался отряд воинов-шеланцев, вооруженных пистолетами и палашами. Возглавлявший шеланцев Боллброкет арестовал принца. На трибуну парламента взошел человек в маске; обратившись к лордам, он сказал: «Меня зовут Карлон Пендрагон, я племянник Хенри Шестого. Скажите: готовы ли вы признать меня своим королем?»       Ганил промолчал. Его снова одолевало чувство, что где-то рядом мелькнула тень великой истины.       – Да, – продолжала Маргетт, – так принц Карлон стал Карлоном Первым, королем Аквилании. Что же до «неспящих», то они сочли действия Боллброкета предательством и приговорили его к смерти. Боллброкет в ответ запретил Общество Раскрытого Глаза и объявил его членов вне закона. Вскоре после этого убийца настиг Боллброкета и прикончил его отравленным кинжалом…       – Так предатель получил по заслугам, да-да! – Далиан захохотал неприятным, недобрым смехом. – А что, ты скажешь, что он не предатель?       – Не знаю… – смутилась Маргетт. – С одной стороны, вроде бы и предал; с другой – а если бы не предал?.. Аквиланию захватили бы паписты, и все, что мы сегодня имеем, попросту не появилось бы – да и нас, наверное, не было бы… Но случилось то, что случилось – к власти пришел Карлон Первый; а после его скоропостижной кончины власть перешла к его супруге Элизабете, ставшей известной как Элизабета Третья и положившей начало расцвету Аквилании…       – Расцвет, ага… Товары из Гестинамии можно купить только у контрабандистов; власти вынуждены их терпеть, потому что лордам тоже хочется пить вино из Торедо, а не шеланское пойло из ячменя, разбавленное собачьей мочой! Верите или нет, за стакан крепкого торедского душу Бахамейту готов продать!.. И так во всем: носим одежду из люцерийской ткани, пьем гестинамское вино, закусывая паргонской ветчиной, плаваем в Новую Землю на кораблях из нортского леса, с канатами из пеньки, которую поставляют восточные княжества – и при этом кричим: «Мы, аквиланцы, величайшие!» Да-да! Тьфу…       – А с «неспящими»-то что стало? – вмешалась в беседу Веслана.       – После гибели Боллброкета Общество Раскрытого Глаза официально было распущено, а его лидеры – брошены в тюрьму, как участники заговора против короля. Ходили, однако, слухи, что отдельные ячейки Общества продолжали функционировать нелегально. Некоторые утверждают даже, что «неспящие», перейдя в подполье, только усилили свое влияние, что они получили доступ к неким тайнам, хранимым остатками Ордена храмовников, нашедшими в Аквилании убежище от Инквизиции… Ах, право, это все такая чушь! Так и до Союза Десяти можно договориться…       – Что за союз такой?..       – Вздорная сказка! – Далиан тряхнул головой. – Правда в том, что король Альберт Четвертый, муж Дианы, восстановил Общество Раскрытого Глаза, как организацию занимающуюся благотворительностью – приюты, интернаты, дома призрения… Кроме того, «неспящие» известны как меценаты, покровители науки и искусства. Но на самом деле… – Он встал и нагнулся над столом. – Во главе Общества находятся негодяи, ублюдки, желающие только власти, наслаждений и вечной жизни! Они насилуют детей, подвергают их неописуемым истязаниям, а затем вытягивают из них всю кровь, чтобы приготовить из нее эликсир блаженства! Эликсир этот вызывает мощное опьянение, схожее с опийным, но неизмеримо более сильное; кроме того, он омолаживает организм… Но есть и побочный эффект: человек привыкает к эликсиру и уже не может обходиться без него. Без эликсира человек буквально усыхает, как будто его сжигает некий внутренний огонь. И мало того… В человеке умирает душа, он уподобляется чудовищному зверю. Да-да, воистину нет такой мерзости, на которую они не пошли бы ради капли эликсира!       – Ты опять мелешь вздор, Далиан, – раздался голос Энцо. – С тех пор, как я встречал тебя последний раз, ты ни капли не изменился.       – Ах, это ты, Энцо? – обернулся Далиан. – Маргетт, перед тобой Энцо, самый отпетый проходимец, которого я когда-либо встречал! Рад, что тебя еще не повесили!       – Только после тебя. – Энцо галантно приложился к руке Маргетт. – Многоуважаемый Далиан сильно преувеличивает… впрочем, как обычно.       – Значит, отчасти это правда? – улыбнулась Маргетт. – И среди «неспящих» действуют самые натуральные вампиры?       – Правда, уважаемая леди, в том, – назидательным тоном произнес Энцо, – что среди «неспящих» есть и негодяи, увы… и, м-мм, хорошие люди… Н-нн… тот же Саймер, например, истинный, нм-нм, рыцарь… добрейшей души человек…       В душе Ганила что-то вздрогнуло, предчувствуя недоброе. На середине фразы Энцо вдруг начал мямлить, запинаться, его глаза попеременно дергались в нервном тике. Что с ним такое творится?..       – Истинный рыцарь, да-да! – Голос Далиана был полон сарказма. – У него даже была дама сердца, некая Пооли Лайбарель.       – П-Пооли?.. Э-то не та, ч-чья подруга п-погибла, эмммм, о-от руки Га-ауве-верского Уп-пыря?.. Эээ… м-могу ли я с… с ней по-по-говорить? – Рот Энцо сводило в неестественную гримасу какой-то нервной судорогой. Ганилу в голову пришла жутковатая догадка. Неужели у Энцо это?..       – Нет, не сможешь…       – Не с-смогу? А по-по-почему?..       – Потому что кости ее находятся где-то в Великой Пустыне, а душа, если верить нашим пасторам, служит в царстве Бахамейта кормом для опарышей…       – Т-так она… о-отправилась с Г-Горбайерсом?..       – Да… – Далиан наконец заметил, что с его собеседником творится что-то неладное. – С тобой все в порядке?       – Все… – Улыбаясь через силу (улыбка больше напоминала болезненную гримасу), Энцо развел руками. – Н-немного нез-здоровится… К-камин этот ч-чертов… д-дымит… – Он отходил назад, пятясь к выходу из обеденного зала; однако вместо того, чтобы выйти в дверь, он сослепу налетел на косяк. – Ай, т-твою м-мать!.. су-ука!..       Ганил уже знал, что аквиланцы жутко помешаны на правилах хорошего тона, даже еще больше, чем таллассийские придворные. Человек, выругавшийся в приличном обществе, рисковал на всю жизнь лишиться допуска в это самое общество. Энцо не походил на человека, ругающегося по каждому поводу, невзирая на обстановку. Что-то серьезное заставило его забыть о приличиях – и Ганил уже догадывался, что именно…       Услышав брань, все присутствующие, как по команде, повернулись в сторону Энцо. Тому было уже не до них – развернувшись, он кинулся вверх по лестнице, ведущей в покои для гостей, но по пути споткнулся и с грохотом упал, снова выругавшись.       – Что происходит? – поднял брови Оверли.       – Это Энцо, мой друг! – Голос Ганила был существенно громче допустимого в здешнем обществе. – Похоже, у него… Понимаете, я когда-то видел подобное… Это падучая болезнь!..       – Хм! – раздался голос Саймера. – Дрюммер, вы здесь? Принесите, пожалуйста, шприц для инъекций; он должен быть в моем кабинете. И поживее!       Держа в руке канделябр с зажжеными свечами, Саймер направлялся к комнате Энцо. Следом за ним шли Ганил и Далиан; замыкали шествие Веслана, Маргетт и примкнувший к ним майор Лонгботорн.       Навстречу Саймеру вышел одетый в ливрею слуги Бамара.       – Маса плёха, очень плёха! Моя предлагать помощь; его отказаться!       – Где он?       – Там! – Бамара кивнул на закрытую дверь. – Маса закрыться, никого не пускать!       В это время из-за двери раздался грохот падающих предметов – и затем жуткий сдавленный полувопль-полустон, от которого у Ганила душа ушла в пятки.       – Нужно ломать дверь! – решительным тоном произнес Лонгботорн. – Возможно, мы еще успеем его спасти. Здесь, как на войне – промедление смерти подобно!       – Зачем же ломать?       К собравшейся у запертой двери компании направлялся Скальдик.       – Зачем ломать, – повторил он, – когда можно просто открыть? У кого-нибудь есть тонкий металлический предмет?       – М-м… Это подойдет? – Маргетт извлекла из прически заколку.       – Подойдет! – Взяв заколку, Скальдик нагнулся над замочной скважиной. – Так… так… и вот так!       Раздался щелчок, и дверь открылась. Столпившимся на пороге комнаты предстало жуткое зрелище: Энцо лежал на полу, глаза его закатились, руки были сведены судорогой.       – Судорожный припадок, – констатировал Саймер. – Он говорил, что это у него с детства, после того, как на корабле квартирмейстер огрел его по голове тростью. Десять лет назад он прошел курс лечения, и припадки прекратились… но не насовсем, как оказалось…       – Я принес шприц, сэр, – протолкавшись через столпившихся у входа, дворецкий вошел в комнату. – Как вы и просили…       В руках у него была металлическая коробка с лежащим внутри латунным шприцем.       Осторожно ступая, Ганил вошел в комнату Энцо.       – Тшш! – привстал со стула сидящий у постели путешественника Бамара. – Маса спать!       – Не-не, я не сплю… – донесся с постели голос Энцо. – Вы, наверное, сильно испугались, когда это со мной случилось?..       – Было дело… Что сказал Саймер? Это… серьезно?       – Саймер говорит, что делать прогнозы преждевременно. Если в ближайшие месяцы улучшения не наступит… боюсь, нашу экспедицию придется отменить.       – Отменить?..       – Да… Правда, Саймер обещает, что Королевское ученое общество планирует свою экспедицию… с учетом всех достижений Горбайерса-старшего и его возможных просчетов…       – Правда? И когда они выходят?       – Пока никто не может сказать точно. Два-три года… если не возникнут непредвиденные обстоятельства. Если же что-то пойдет не по плану – возможно, что и позднее… а могут и совсем отменить. Только… знаешь, что я тебе скажу?       – Что же?       – Все это ебаное дерьмо! В лучшем случае Саймер вернетсяя ни с чем; в худшем – упокоится в одной могиле с Горбайерсом-старшим и Пооли Лайбарель! Есть только один способ войти во врата Метрополиса – самим, своими ногами преодолеть весь этот путь! Безо всяких там аэростатов! Миновать безжизненные пески, достигнуть его стен; и там…       – Ну? И что там?       – Время покажет, друг мой, время покажет… Иди спать. Может, завтра уже все и решится.