Путь к Метрополису

      Юноша сжал кулон в кулаке. Сомнений не оставалось – ему придется бежать.       В конце концов, он мог бы сдаться на милость «псов господних», рассчитывая на то, что Палинчино поможет ему выбраться из этой истории. В конце концов, у него было алиби – тот самый рыжебородый гвардеец; найдя его и допросив, «псы господни» убедятся, что во время убийства Энцо находился далеко от дома Камеллы. В конце концов, даже если Палинчино узнает о связи Энцо и Камеллы – что он сможет сделать? Ну пожурит, ну наложит епитимью – сколько-то раз прочитать молитву – разве это сравнится с ужасом потери?..       Однако теперь все менялось. И если в смерти Камеллы замешана та самая таинственная организация, что оставила неизгладимый след в судьбе самого Энцо – он должен разобраться с ними сам. Это значит, что ему надо уйти. Пусть инквизимторы делают свое дело – он будет делать свое.       Дознаватели возились долго – осматривали и зарисовывали тело Камеллы, надписи на стенах. Закончив все дела, они пригласили в комнату похоронщиков – забрать тело несчастной Камеллы. Один из дознавателей, тот, что говорил про «демонический ритуал» – похоже, он был здесь за главного – распорядился опечатать окна и двери и взять дом под стражу. Все это время Энцо сидел под кроватью, как мышь под метлой, холодея от мысли о том, что они могли обратить внимание на следы, оставленные им, когда он вошел в комнату.       Но все обошлось – инквизиторы покинули комнату. Энцо, выбравшись из-под кровати, первым делом забрал украшения Камеллы и принадлежащие ей деньги – ей они все равно не понадобятся, а ему пригодятся на первое время. Раскрыв окно, он прыгнул на крышу соседнего дома – ранее он частенько так делал, чтобы не попадаться на глаза соседским кумушкам…       …Рассвет следующего дня застиг Энцо покидающим Арконццу. Юноша не сомневался, что пламя ненависти к убившим Камеллу и изломавшим его собственную жизнь будет всегда гореть в его душе, и только чувство возмездия сумеет унять этот огонь. Он надеялся, что так и будет; но действительность оказалась иной.       После трагедии, вынудившей Энцо вернуться к жизни изгоя, прошло немало времени. Юноша (к тому времени уже повзрослевший и возмужавший) то и дело ловил себя на том, что в его душе уже нет былой ненависти. Не то, чтобы он простил виновников своих бед – о такой глупости он даже и думать не желал – но пламя былой ярости теперь лишь тлело под пеплом. Обезображенное лицо Камеллы с кровоточащими провалами глаз уже больше не являлось Энцо в кошмарных снах, словно и само привиделось когда-то юноше во сне, а не наяву. Наверное, так и должно быть – если человек будет все время пылать, в конце концов он перегорит и сойдет с ума. А сумасшедшие дома в Старой Земле ничуть не лучше Бедлама – с той только разницей, что в Бедламе их хотя бы пытались лечить. Здесь же сумасшедших просто бросают в каменные мешки умирать – и неизвестно, что хуже.       Но жизнь тем временем продолжалась. Старая Земля была далеко не райским местом: в Талласии зрел мятеж против министра Гаэтани; северо-восточные княжества продолжали междоусобные конфликты, и даже угроза надвигающегося с востока хана Тунгума не могла унять былую вражду. Люцерия выглядела процветающей для тех, кто судил о ее делах по роскоши двора принца Лодвика и блеску имений знати; но этот блеск скрывал под собой тлен, язвы и гноище.       Везде было одно и то же: нищета порождала отчаяние; отчаяние порождало разрушающую все ярость; ярость уничтожала все, взамен рождая отчаяние. И казалось, что разорвать этот круг может только смерть.       …С убийства Камеллы минуло еще два года. Талласия оказалась на грани гражданской войны; партия противников Гаэтани от выступлений перешла к вооруженным столкновениям с верными министру и королю людьми. Верных, впрочем, оставалось все меньше – даже армия переходила на сторону антигаэтановцев. Министр уже был готов просить помощи у Мюкельберга, но тут последовал удар в спину от архиепископа Манезиньи, совсем недавно (не без помощи министра) получившего кардинальскую митру. Манезинья убедил мюкельбергского правителя отказать Гаэтани в помощи – и еще недавно всесильный министр оказался почти без поддержки…       А в Аквилании время текло тихо и незаметно. Лето сменялось осенью, осень – зимой, а следом за зимой приходила весна. И именно весной в ворота Индерверского университета вошел молодой – двадцати примерно лет – симпатичный на вид человек.       Звали человека (конечно, с его собственных слов; но ведь слово джентльмена что-то да значит, не так ли?) Оджюст де Леордан, и он был отпрыском люцерийских помещиков. Родители Оджюста были убиты восставшей чернью, разрушившей их родовое поместье, и без того давно пришедшее в упадок. Оджюст был вынужден заложить фамильные драгоценности, чтобы попасть в Аквиланию и поступить в Индеверский университет; он намеревался выучиться и уехать в Новую Землю. Должно быть, он говорил правду – правда, проверить это было невозможно.       Успешно сдав вступительные экзамены, Оджюст был зачислен в студенты. Почти сразу же он сошелся с неким Далианом, первым шалопаем университета. Если бы не заступничество отца Далиана, лорда и бывшего члена парламента, юноша давно вылетел бы из учебного заведения вон; впрочем, он и так балансировал на грани отчисления. Преподаватели надеялись, что новый ученик сможет благотворно повлиять на проказника и забияку.       Тут они были правы лишь отчасти. Ибо новый студент оказался тем самым тихим омутом, обитателей которого не рекомендуется поминать на ночь…       Яркий солнечный свет проникал сквозь широкие окна зала для фехтования. Двое студентов, облаченных в простеганные ватные колеты и панталоны, бились на шпагах. Штаги, конечно же, не были боевыми, как и все оружие в этом зале.       – Три! – воскликнул один из фехтовальщиков, нанося оппоненту укол в выпаде. По условиям поединков, бой велся до трех уколов, полученных одним из бойцов; этот боец и считался проигравшим.       – Ну что, – победивший в поединке Далиан снял скрывающую лицо решетчатую маску, – кто-нибудь еще хочет скрестить со мной клинки?       Желающих скрестить клинки с Далианом не было. Все хорошо понимали, что Далиан, скорее всего, победит. Молодой лорд вздохнул, обвел взглядом собравшихся в зале студентов. Взор его остановился на стоящем в стороне от прочих Оджюсте.       – Господин Оджюст! – воскликнул Далиан. – Не хотите ли вы попробовать сразиться со мной?       – Не знаю, не знаю… – Оджюст пожал плечами. – Если честно, я давно уже не брал оружие в руки…       – Ну вот и разомнетесь! Не ради победы, а только ради самого процесса!       – Хм-м… Можно попробовать…       Вооружившись рапирами, противники встали друг напротив друга. Секундант хлопнул в ладоши – поединок начался.       Далиан понимал, что новичков не стоит недооценивать, поэтому он не пошел сразу в атаку, а сделал пару провоцирующих выпадов, после чего слегка отступил, готовясь защищаться. Он рассчитывал, что новичок поддастся на соблазн и перейдет в атаку, но тот вместо этого отошел назад и вбок, а затем стремительно рванулся к Далиану и нанес ему укол в бок.       – Раз!       Да, этого парня следовало опасаться – но, с другой стороны, разве Далиан не желал встретить достойного противника? Оджюст стремительно перемещался по площадке для поединка, пытаясь зайти то справа, то слева – Далиан едва успевал защищаться от его атак. Похоже, этот малый решил затянуть бой, чтобы измотать противника – ничего нового; Далиан сам не раз применял подобную тактику. Что ж, пусть он не думает, будто правила подобных игр знакомы ему одному!..       Противники сходились и расходились, обменявшись парой-тройкой ударов. В какой-то момент Далиан открылся, всего лишь на секунду – но Оджюст уже был начеку. Решительная атака, молниеносный выпад, и…       – Два!..       Ах негодяй, да как он посмел?! Ну, сейчас он получит! В душе Далиана разгоралась ярость; презрев осторожность, он ринулся на Оджюста, нанося удар за ударом. Похоже, такой бешеный напор на мгновение обескуражил новичка – но только на мгновение. Под перезвон клинков противники топтались друг напротив друга, и никто из них не желал уступать!..       Все свободные на данный час студенты собрались поглядеть на поединок. Конечно же, все знали, что Далиан тот еще бретер; но никто не ожидал такой прыти от новичка.       Очередной выпад Далиана чуть-чуть не достиг цели – в последний миг Оджюст успел увернуться, и рапира прошла вскользь. И тут Оджюст сделал такое, от чего все собравшиеся пришли в недоумение – схватившись свободной рукой за клинок рапиры Далиана, он ударил его по руке рукоятью своей рапиры, выбив оружие и отшвырнув его прочь.       – Эй! – воскликнули зрители, – так нельзя! Запрещенный прием!..       Но Оджюст, похоже, не слышал их. Ударив Далиана коленом под дых, он сбил его с ног и, навалившись сверху, замахнулся рукой, в которой он держал оружие.       Это была уже не игра. Похоже, Оджюст, что называется, потерял голову, словно ставший берсерком норт. Зрители кинулись на помощь; инструктор по фехтованию схватил Оджюста за руку.       – Прекрати! – воскликнул он. – Что ты творишь?!       Оджюст и сам уже пришел в себя. Встав, он сорвал маску; глаза его были полны слез. Он явно хотел что-то сказать, может быть, попросить прощения, но так и не решился. Вместо этого он развернулся и, стаскивая перчатки, пошел прочь.       – Что с ним?.. – тихо проговорил Далиан, поднимаясь с пола. Но инструктор только пожал плечами – он и сам понятия не имел, какая муха укусила новичка…       Далиан отыскал Оджюста в кладовке возле зала для фехтования. Новичок сидел на перевернутом ящике, закрыв лицо руками; но когда Далиан тронул его за плечо, и он обернулся к лорду – глаза его были сухи.       – Прости… – произнес он. – Я… сам не понимаю, что на меня нашло…       – Зато я догадываюсь…       – О чем?       – Ты от нас что-то скрываешь. Признайся, где ты научился фехтованию? Только не говори, что в своем поместье.       – А что, джентльменам уже не верят на слово?       – Если честно, джентльмены нынче уже не те… Ты видел их, всех этих лордов и пэров там, в зале? Каждый второй из них – сын лавочника или ростовщика, купившего себе поместье и титул. Что греха таить, я и сам рожден не на ступеньках трона… но мой прадед хотя бы титул лорда не купил, а выслужил! Не, наша знать стремительно вырождается…       – Хех… – Оджюст невесело усмехнулся, что-то вспомнив. – Ты не видел настоящую выродившуюся знать.       – Можно подумать, ты видел…       – Да, видел. Я много чего видел… И мое настоящее имя – вовсе не Оджюст. Когда-то меня звали Энцо…