Путь к Метрополису

      – Что же они нашли?       – Странное существо, отдаленно напоминавшее старого уродливого гуля, из головы которого сочилась черная вязкая жидкость. Как оказалось, пустынники знали об этом существе, блуждающем по пустыне – и боялись его. Они считали, что это великий грешник, проклятый джиннами и обреченный скитаться вдали от людских жилищ; тот, кто повстречает сие существо, сам превратится в такого же безумца. Возглавлявший экспедицию граф Робен О'Сибр, шеланец по происхождению, приказал посадить существо в клетку и преподнести Папе, как диковину из дальних краев. Однако добраться в Люцерию, где в то время пребывал папский престол, им не довелось. У многих участников того похода – включая и самого Робена – начались тревожные симптомы: головные боли, бессонница, галлюцинации… Граф приказал кормчим сменить курс; корабль направился к берегам Аквилании. Что произошло с храмовниками в том пути – Робен не желал вспоминать… К тому моменту, как корабль храмовников достиг Аквилании, из спутников Робена в живых остались только четверо; вскоре после прибытия они умерли, а из их голов потекла черная жидкость. Пойманное ими существо тоже перестало подавать признаки жизни… После этого Робен затворился в своем замке и принялся писать книгу, которую мы знаем, как «Записки графа Робена О'Сибра о Великой пустыне, племенах и народах, ее населяющих»…       – Я читал «Записки…», и там нет ничего про то, что вы рассказали…       – Ничего удивительного. Инквизиция подвергла «Записки…» беспощадной цензуре, вычеркнув оттуда все, в чем она видела хотя бы тень ереси. Потом орден храмовников был распущен, а его лидеры – казнены; естественно, что «Записки…», даже в урезанном виде, Церковью были запрещены. Позднее запрет был снят – но перед этим «Записки…» фактически написали заново, выкинув оттуда большую часть текста и заменив ее компиляцией из других источников… А сейчас я скажу тебе вот что: тот вариант «Записок…», который был передан Инквизиции для цензуры, имеет мало общего с настоящими записками графа Робена! Робен заперся в своей комнате в замке и писал круглые сутки; днем слуги приходили к нему, чтобы забрать уринал с нечистотами, принести еды, стопку пергамента и сосуд с чернилами. Когда слуги приходили на следующий день, весь пергамент был исписан, а чернил в сосуде оставалось на донце; еда же зачастую оставалась нетронутой. В целом его записки составляют десятки томов.       – И что же там содержится?       – Все. Не будет преувеличением сказать, что почти всеми достижениями Аквилании за последние сто пятьдесят лет мы обязаны этим запискам. Впрочем, будем справедливы – если бы мы просто перечитывали их, как паписты перечитывают Кириколу, силясь вычитать там ответы на все вопросы, мы бы немногого добились. Для этого и было возрождено наше Общество – проникать туда, куда еще не проложены дороги.       – Все это хорошо, но я так и не получил ответа на вопрос: при чем тут я?       – Прошу, немного терпения. Черная жидкость, вытекавшая из головы пойманного храмовниками существа, на самом деле оказалась машинами Древних. Они поддерживали существование – если это можно назвать существованием – своего хозяина. Единственного, кто сумел сбежать из города, который мы знаем, как Ирам, Кадат, Сарнат, и который его жители называли Метрополисом. В те далекие времена, когда Метрополис остался последним оазисом погибшего мира Древних, этот человек был за что-то осужден, за какое-то преступление. Его бросили в тюрьму, из которой не могло быть выхода; но он сумел сбежать. Увы, побег его закончился ничем – он был обречен блуждать по пустыне, разрушая себя, чтобы выжить. К тому времени, как его нашли храмовники, от него почти ничего не осталось, кроме сильно разрушенной оболочки его доспеха – и его памяти, сохраненной в частицах жидкости-машины. Эти частицы могли размножаться, подобно мельчайшим насекомым; и каждая образовавшаяся частица несла в себе его память.       – Звучит дико…       – Понимаю. Когда я впервые узнал все это, мне жизнь людей эпохи владычества Древних тоже показалась странной. Большая их часть была… глупыми, точно дурачки из Бедлама; за них думала Паннэт – что-то вроде… мировой души, если я правильно понял. Машины Древних пронизывали их насквозь, словно шашель дерево; благодаря этому они были соединены с Паннэт, становились ее частью. Значительная часть их жизни протекала в Иннерспейсе – своего рода… хмм, искусственном сне, созданном Паннэт… Может быть вам принести чего-нибудь выпить? Не буду скрывать: когда я узнал, как жили наши далекие предки – мне тоже захотелось опрокинуть стаканчик бренди, чтобы успокоиться…       – Мда, было бы неплохо… То, что вы рассказываете, это ужасно.       – Доббе! Войди сюда, Доббе!       – Ась? – Доббертрэмблер появился на пороге, потирая кулаки. Он не сомневался, что его вызвали для того, чтобы наконец избить этого Энцо, и был немало озадачен, когда услышал слова Рэдлоуфа.       – Принеси нам бренди.       – Э… бренди, да?.. – Похоже, Доббе не сразу даже понял, чего от него требуют.       – Бренди, бренди. Скажи, что это я попросил. Ступай!       – Ээ… да, слушаюсь!.. – Доббе выскочил прочь, словно подросток, забежавший не туда.       – Так вот, – продолжал Рэдлоуф, – этот беглец был… незаурядным человеком, даже для своей эпохи. Он мог обходиться без поддержки Паннэт, полагаясь только на собственные интеллект и память. Увы, полноценно воскреснуть в теле графа Робена он не смог; но он дал кое-какие рекомендации… Сначала мы проводили опыты на животных; опыты эти закончились неудачей, но эти неудачи для нас стоили дороже иных побед. В итоге мы, отбросив предрассудки, перешли к опытам на людях. Твой куратор лично провел двадцать пять импланаций, с последующей активацией импланта электрическим флюидом. Двадцать четыре опыта закончились провалом; лишь один увенчался если не успехом, то хоть как-то обнадеживающим результатом. Человеком, над которым был проделан последний эксперимент, был ты, Энцо.       – Оох… После таких откровений…       – …Тебе точно понадобитсяя бренди? Понимаю… Ты наше умное оружие, Энцо, наша надежда. Так что прости меня за то, что я заставил тебя страдать. Если бы я просто сказал тебе, кто ты, и какая судьба тебе предназначена – ты бы принял это? Скажи мне честно…       – Получается, у меня нет выхода.       – Увы, увы. – Рэдлоуф развел руками. – Ты можешь отказаться – в таком случае, о твоей заблудшей душе позаботится святой Голеан, а телом займется Доббе. Впрочем, я надеюсь на твое благоразумие… В конце концов, лучше стать одним из тех, кто повелевает самой реальностью, чем сгнить дурачком в Бедламе!       – Кстати… а как его звали?..       – Кого?!       – Того беглеца, содержимое головы которого вы ввели мне.       – Вот чего не знаю, того не знаю… Говоря по правде, мы не знаем даже, был ли этот беглец мужчиной. Так что, – на лице Рэдлоуфа появилась усмешка, – если вдруг в тебе появятся несвойственные мужскому полу склонности… например, тяга к мужчинам…       – Избави святой Голеан, пока такого не было… Совсем наоборот даже…       – Поздравляю.       – Не с чем. У меня была подруга… Сейчас, задним числом, я понимаю, что это было всего лишь увлечение; но тогда… Если у тебя когда-нибудь была первая любовь – ты меня поймешь.       – Н-да… И что с ней случилось?       – Ее убили. Убили жестоко. И скорее всего, это были ваши люди.       – С чего ты решил так?       – Вот. – Сняв кулон с шеи, Энцо протянул его Рэдлоуфу. – Что ты можешь сказать об этом? Я нашел его на месте убийства.       – Ага… – Рэдлоуф достал лупу и принялся рассматривать кулон. – Ну да, что и следовало ожидать. – Он вернул кулон Энцо. – Не настоящий, подделка. Общество заказывает такие талисманы у гельвезийских ювелиров, метящих свои изделия особым клеймом. Здесь клейма нет. Кто-то хотел подставить Общество – замечу, довольно неумело.       – Получается, я зря вас обвинял… Если бы не это, я бы мог стать «псом господним»… вместо того, чтобы гнить в этом треклятом Бедламе!.. – Энцо закрыл лицо руками.       – Ну, не надо расстраиваться… Любой опыт пригодится тебе. Для начала, ты отправишься в Свэттехельм, столицу Нортского королевства. Там проживает наш человек, некий Олсен, известный в узких кругах своими нестандартными методами. Ты станешь его помощником… Согласен?       – У меня нет выбора.       – Значит, согласен!..       – Бренди, сэр! – раздалось с порога. В дверях стоял Доббертрэмблер с бутылкой желто-коричневого напитка.       – Доббе, ты хотя бы стучись, прежде чем войти! – возмущенно воскликнул Рэдлоуф. – Мы обсуждаем секретные вещи; в следующий раз я тебя попросту буду вынужден пристрелить!       – Виноват, сэр! – Поросячьи глазки Доббе заметались из стороны в сторону. Оставив бренди на столе, он выскользнул из комнаты.       – Вот и хорошо… – Откупорив бутылку, Рэдлоуф разлил бренди по стоящим на столе бокалам. – Предлагаю выпить… за твою будущую карьеру!       – Ну что ж… – Энцо взял бокал. – За карьеру!..       – И помни… – Рэдлоуф пригубил напиток. – Мы не спим. Мы никогда не спим!