Иней!

Среди голых макушек деревьев виднелась совсем свежая постройка. Двухэтажный коттедж с гаражом и верандой статно возвышался в вечерних сумерках, в окнах наконец-то горел свет, а внутри проходила вечеринка по случаю новоселья Назара Вотякова. Сложно было поверить, но закончилось строительство его собственного загородного дома. На счастье всем, кто последние несколько лет слушал бесконечную болтовню начальника о том, как он обустроит у себя в доме бассейн с гидромассажем, настольный теннис и огуречную теплицу с погребом для солений вдобавок. Пока Назар с Димой увлечённо отплясывали уже пятую подряд партию в теннис, а Никита крутился возле них, изображая ведущего и изредка получая мячиком в голову, Федя просто сидел. Он расположился на диване с видом на эту умопомрачительную игру, в руках держал стакан с ромом.  — хороший вечерок, вы умеете веселиться, скоро как семья мне станете. — подсел к нему Глеб и дружески улыбнулся. Никто и не заметил, как Голубин к ним затёрся, просто в последний раз, когда он заявлялся в «Иней» по делу Никиты, он душевно разговорился с Федей и Назаром, очень мило расположив их к себе.  — да, отлично. — вдумчиво протянул Инсаров, разглядывая содержимое своего стакана.  — чего печалишься-то, Фёдор Андреевич? — неравнодушно поинтересовался блондин.  — обидно, что Гриша не приехал, — начал изливать душу Федя, уже осмелев после выпитого. — такое важное событие, а он просто проморозился…да и последние три дня он не выходил на работу, якобы, в поликлинику надо, и ничего, что по ночам поликлиники закрыты…не похоже оно на него, а говорить в чём дело не хочет. Глеб внутренне ликовал, само собой разумеется. О том, что Слава с Гришей поссорились, он был в курсе самый первый. И надо сказать, злорадствовал как тогда, так и сейчас, с наслаждением улавливая ушами речи о том, что Ляхов внезапно ото всех закрылся и не появился на общей тусовке. — наверное, что-то серьёзное… — сочувственно провозгласил Голубин, изобразив сильное переживание. — хороший он парень, надеюсь, у него наладится. — да знать бы хоть, что с ним…ещё Славик расклеился, уже три дня ходит за мной хвостиком и спрашивает как там Гриша. — отзывался Федя обеспокоенно. — как?! Славик грустит?.. — ахнул Голубин неравнодушно. — что это с ним? — они с Гришей очень близки, он как приехал, сразу с ним подружился, и с тех пор всё время вместе проводили, — пояснил мужчина трепетно. — похоже, поссорились…а я не знаю, что и делать, в первый раз такое. — вот это передряга…но, может, оно и к лучшему? — лукавил блондин. — ты бы присмотрелся, Фёдор Андреевич, такие люди ведь между собой обычно долго не общаются, ну, разные они… — не знаю, Гриша в последнее время помимо работы ничем не занимался, мы только и вытаскивали его силками из дома, пока он в пенсионеры записывался, а Слава его растряс хорошо, — продолжил делиться он. — а у Славы так вообще никогда нормальных друзей не было, всю жизнь водился с отбросами, которые считали себя лучше других, пока им в спину все смеялись. Я рад, что он с Гришей подружился, да и может там даже что-то больше, чем просто дружба, по-моему, между ними очень сильно искрит. — ты знаешь, я так не думаю, — чуть раздражённо парировал Глеб, стараясь выглядеть всё также доброжелательно. — они хорошо дружат, но не больше. — почему ты так уверен? — Слава сказал. Ему…нравлюсь я. — правда? — удивился Федя, и в голове у него будто внезапно что-то сложилось. — да, — гордо подтвердил Глеб. — я как раз хотел с тобой об этом поговорить, он мне тоже очень нравится, я бы хотел ухаживать за ним. Разумеется, с твоего благословения, для меня очень важно быть одобренным тобой, потому что у меня серьёзные намерения. Федя изумлённо раскрыл рот, на Глеба уставившись. Он много думал о том, что Гриша со Славой могут в какой-то момент внезапно его огорошить новостью о своих отношениях, ему казалось, что они влюблены. Вот уж о Глебе он совсем не думал как о кавалере для маленького, но следом голову Инсарова посетила мысль о том, что он, похоже, очень плохо знает Славу. Федя понимал, что в любом случае не может быть против чего-то, что касается личного выбора Славы, но этот выбор он одобрял. А что? Глеб выглядел надёжным. Полицейский — значит, законопослушный, ещё и против наркотиков борется, более того, сам по себе настолько порядочный, что спросил разрешения о том, чтобы ухаживать за Славой. Это Феде искренне польстило. — нет ну…ты и Слава…если вы друг другу нравитесь, я только рад дать добро, — улыбнулся Инсаров. — пожалуй, ты лучший вариант для него. Встречайтесь, только ты… Слава мальчик чувствительный и глупит часто, так что ты его береги и не дай бог что, помяни моё слово, заступаться за него как за дочь буду, раз уж он сделал выбор быть с мужчиной. — что ты, я буду с ним самым ласковым и любящим, ни за что не обижу, — обещал Глеб торжественно. — он так важен для меня, даже не могу представить, чтобы его расстраивать. Поверь, я сделаю всё, чтобы он был счастлив и хорошо себя чувствовал рядом со мной. Федя удовлетворённо кивнул. Он был искренне рад, что Слава в итоге влюбился в такого достойного парня, потому что с тем, как по началу он клеился к старым кошелькам, Инсаров уже боялся, что Слава скоро накачает губы и заведёт карманную собачку. — ещё бы с Гришей вопрос решить и успеть завтра на футбольный матч, и я был бы самым счастливым человеком. — отшутился Федя. — ты идёшь завтра на футбольный матч? — приятно удивился Глеб. — нет конечно, но всё ещё очень хочу попасть на прямую трансляцию. — махнул рукой старший, будто на бред. — так я могу достать билет на сам матч, если нужно, я сам большой поклонник футбола. — улыбнулся Глеб, почувствовав, что очень кстати нашёл ещё одну точку соприкосновения, чтобы подкрепить доверие Инсарова. — серьёзно? Это моя давняя мечта, наконец попасть на матч. Я на позапрошлую игру покупал билеты, но не смог пойти, из-за того, что у меня сильно заболел сын. — разочарованно вспоминал Федя. — как так…ну ничего, завтра обязательно наверстаем! — пообещал полицейский добродушно. — и за Гришу не переживай, я попробую их со Славой помирить…поговорю с малым. Федя посмотрел на Глеба, как на волшебника. Он не мог нарадоваться тому, что именно этот человек стал для его маленького Славика родным. На этот разговор вдруг обратил внимание Никита, он резко замер на месте, увидев Голубина рядом с Федей. Слов он не слышал, но отлично видел, что беседа у них лёгкая и непринуждённая. Это его искренне поразило. — да! Персик, я выиграл в теннис у Назара, ты можешь себе это представить? — радостно воскликнул Дима, сзади обняв Никиту обеими руками. — эй, что с тобой? — не нравится мне, что этот мент здесь трётся… — прищурился Святковский сурово и накрыл своими ладонями Димины. — почему? Если он будет своим, тебе от этого только лучше. Отделаешься условкой, он поможет. — но…он мудло ведь редкостное. — пытался настоять Никита. Дима развернул его к себе и ласково прикоснулся губами к его скуле, ладонями обняв за плечи. — не тупи, или ты хочешь сесть? — он не тот, за кого себя выдаёт, я слышал, что он шантажировал Славу! — бил тревогу старший. — ты ебанулся? — нахмурился Королёв. — у твоей головы проблемы, персик, у них же прекрасные отношения. — вот увидишь, я тебе докажу! — возмутился Никита и скинул с себя его руки оскорблённо. Увидев, что Назар уходит с Федей, а Глеб отвлёкся на свой телефон, Святковский просиял идеей. Он схватился за мобильник и включил диктофон, а после спрятал его в карман и направился к Голубину, чувствуя себя настоящим шпионом. Парень непринуждённо грохнулся рядом на диван и огляделся, убедившись в том, что Дима недоверчиво закатил глаза и зацепился языком с близким другом Назара. А значит, они с Глебом одни. — зачем ты сюда приехал? — сходу зашипел Никита. — меня позвал Назар, — пожал плечами Голубин. — а что не так? — ты можешь не придуриваться, я прекрасно знаю, что ты нихуя здесь не с друзьями отдыхаешь. — придавил его Святковский, намекнув на свою осведомлённость. — слушай, Никита, я понимаю, наше с тобой знакомство началось с того, что я в больнице ебанул тебе пощёчину и сказал «признавайся, где взял наркоту, торчок обоссанный», но ты ведь пойми, это моя работа, я не мог знать, что мы будем общаться вне, — извинялся блондин, вроде бы даже искренне. — давай мы попробуем оставить это позади? — ничего мы не попробуем, я прекрасно знаю, как ты ко мне относишься, просто пытаешься подмазаться. — осадил его зеленоглазый. — да брось…я не очень люблю наркоманов, но ты вроде как осознал свою ошибку… Дима говорит, завязать пытаешься. — хвалил его Глеб. — что?! Ты говорил с Димой?! — вдруг разозлился Никита, внезапно приревновав. Даже не с романтической точки зрения, он просто понимал, что, скорее всего, Глеб ему лапши на уши навесил, и теперь Королёв, естественно, не поверил Никите! — какого чёрта тебе было от него надо?! — он спрашивал про твоё дело, — легко рассказал Голубин, почти что прощебетал. — знаешь, я думаю…я могу тебе помочь скосить на условку или даже вовсе прикрыть дело, придёшь на неделе в участок, я скажу какие показания лучше дать, чтобы до тебя нельзя было докопаться. Даже на адвоката тратиться не нужно будет больше, он всё равно мало чем помог, а ведь Дима столько денег отвалил на него. Никита от этих слов разозлился больше прежнего, хотя должен был радоваться. По правде говоря, он задумался: ведь если Святковский сейчас ему предъявит, можно даже не рассчитывать на смягчение срока. Но что если это вовсе ловушка? А зачем Глебу делать ловушку, если он и так может посадить его? Да и Дима ведь не дурак, его обвести вокруг пальца не получится, если Никита всё же сядет надолго, вопреки его обещаниям, то Глеб попадёт впросак. Столько вопросов в его голове и такой соблазн сейчас согласиться. Сесть, всё-таки, не хотелось, может, Дима прав и стоит его послушать? Но ведь и Дима не знал о том, что на самом деле представлял из себя Голубин. — слушай, хватит пудрить мне мозги, не получится! — заверил Никита в агрессивной форме, подумав о том, что если у него будет материал для шантажа Глеба, то проблем с судом и так не будет. — я всё слышал, ты угрожал Славе. — нет, — твёрдо и уверенно ответил блондин, будто чувствовал, что это ловушка. — я не совсем понял о чём ты, но чтобы я угрожал этому маленькому очаровательному существу?.. — хватит! Хватит строить из себя святого, ты меня не обманешь! — злился Святковский. — тогда в туалете ты сказал ему, что он должен бросить Гришу, я был в кабинке и всё слышал. — я даже не помню, чтобы разговаривал со Славой в туалете, — умело отпирался Глеб. — ты, видимо, перепутал нас с кем-то, да и я бы не стал принуждать его к чему-то, Никит, зачем мне? Я хочу, чтобы у Славы были друзья. — зачем ты врёшь мне? Здесь же больше никого нет, а меня просто бесит, что ты строишь тут из себя такого хорошего и невинного. — мне не в чем тебе сознаться, Никита, — совершенно невинно повторил парень. — я не сделал ничего плохого, и давай мы с тобой не будем портить отношения? Я готов тебе помочь, не говори, что ты в этом не нуждаешься. Глеб мило улыбнулся, а после заметил в дверях Славу и жестом подозвал его к себе. Михайлов сразу же тысячу раз пожалел о том, что вышел из чулана, в котором весь вечер прятался от того, кто его и позвал. Немного помявшись в проходе, Слава убедился в том, что вокруг них много людей, поэтому послушался. Пошёл к нему и даже улыбнулся в ответ. — Слава, скажи, я тебя ничем не обижал? — взяв парня за руку, поинтересовался Глеб. — Никита говорит, что я тебя насильно поссорил с Гришей. — что? Нет. — поджав губы, опроверг Слава. — нет, ты меня не обижал…всё нормально, Никита, я не понимаю с чего ты это взял. — да вы с ума посходили! — разозлился Святковский и подскочил, сорвавшись с места. — Слава, хоть ты запиши этого мудака на диктофон, не будь придурком! Он понимал, почему Слава позорно молчит, его признание бы не помогло, этого бы не было достаточно. Конечно, Глеб настолько добропорядочный, что представить страшно, любые плохие слова в его адрес — сущая клевета. Но вот почему Глеб не признался? Это злило куда больше, чем молчание Михайлова, которое было хоть как-то обусловлено тем, что его запугали ущербом для Гриши. Голубин будто бы рентгеном воспользовался и всё увидел, он не стал себя выдавать. Это было логично, конечно же, теперь Глебу было опасно подтверждать свою причастность к чему-то подобному, он создал себе совсем другой образ для этой компании и умело его придерживался. Он вёл свою игру по своим правилам, подменил все фишки. Слава с Никитой лишь на секунду переглянулись и обменялись друг с другом мыслью о том, что он будто бы заместил собой Гришу, точно попытался это сделать, и надо сказать, начало было положено успешно. Все вдруг его полюбили, всем вдруг захотелось, чтобы Глеб был частью компании, и только они оба знали, что это на самом деле был за человек.  — ты переживаешь из-за Гриши, а? — мягко обняв Славу за плечо, спросил Глеб.  — вдруг вспомнил, что у него всё же есть имя? — с издёвкой выплюнул Михайлов, не желая развивать эту тему и отвечать на глупейшие вопросы.  — ладно тебе, не язви, — усмехнулся он и повёл пальцами по рельефному плечу до шеи. — зачем ссориться с ним было? Я же не запрещаю вам дальше дружить.  — ты знаешь, ему как-то не понравилось, что я вдруг резко решил дружить. — выплюнул младший и с омерзением взглянул на чужую попытку быть нежным.  — прекрасно знаю, чувствовал то же самое, когда ты меня отшивал, — улыбнулся Голубин. — мне, может, его засосы на тебе тоже не понравились, но надо как-то жить дальше, миритесь что ли.  — ты издеваешься? — запсиховал светловолосый, едва не потеряв дар речи от такой наглости. — сначала «пошли его нахуй», а потом «миритесь»?!  — да я пошутил, — с усмешкой ответил Голубин. — захочешь, можешь с ним помириться, я к этому говорил, не запрещаю вам общаться, главное, палку не перегибай, скажешь ему, что мы вместе.  — мы вместе?.. — попробовал на слух Слава, как-то не получив от этого положительных впечатлений.  — теперь да, Федя дал разрешение. — гордо увенчал Глеб.  — что?!  — да, я спрашивал, он сказал, что мы будем отличной парой, так что выкинь из головы всю дурь про Гришу, чтобы у меня не было поводов ревновать, — промурлыкал блондин ему на ухо, оказавшись так близко, что Славе стало вдвойне противно. — не важно каким способом я тебя добился, я буду любить тебя не хуже, чем он, и ты меня тоже полюбишь, вот увидишь. Слова блондина прозвучали, будто гром среди и так неясного неба, слышать это всё было настолько неприятно, так на душе скребли кошки. Слава словно ощутил, что его жизнь закончилась на этом месте. Он теперь собственность Глеба, с Фединого, мать его, одобрения, и впереди только вынужденная любовь с ним, от которой никуда не деться. Он не мог выкинуть из головы Гришу и не хотел этого делать, не хотел забывать всё, что между ними было и любить Глеба, не хотел всего того же с Глебом, что было у них с Гришей.