Иней!

— и ты молчал?! — возмутилась девчонка с русыми волосами и губы надула розовые. — что за глупецкая привычка держать втайне такие важные вещи? Кристина закатил глаза и головой покачал. Он сильно пожалел, что случайно ляпнул о сексе с Робертом, но теперь откреститься от вопросов Вали никак не получалось.  — было и было… — пробубнил он, искренне смущаясь говорить об этом.  — а как он?!  — хорошо.  — понравилось?  — понравилось…  — ну?!  — и что «ну»? Уланс застыл со стаканчиком кофе из старбакса в руках, с неприязнью обнаружив ломоту в костях. Таскать на себе пакеты после закупки вещами было приятной, но тяжёлой ношей. Прежде чем Карнаухова продолжила донимать неудобными вопросами, парень приметил неподалёку лавочку и опрокинулся на неё со всеми своими шестью пакетами.  — ты как партизан, честное слово, — сложила руки на груди девушка и ногу на ногу закинула. — мы друзья или не друзья? Ходишь и молчишь тут о том, о чём нельзя молчать, мне тебя на «пусть говорят» позвать, чтобы ты хоть что-то рассказал?  — я не знаю, что рассказывать… — поджал губы Кристи. — ну трахнул меня, да…понравилось, тоже да, и слушай, у меня не было секса две недели, ещё немного, и мне бы даже с козой понравилось.  — …в тебе никакой романтики, Познакс, — с дразнящей манерой произнесла она его фамилию, отчего Кристина вздрогнул аж. — не хочешь рассказывать как было, расскажи хотя бы, что было после.  — после он ушёл. — всё также немногословно пересказывал Уланс.  — как ушёл?! — ужаснулась Валя. — и ничего не сказал?  — сказал, что было охуенно, а потом, да, ушёл, — промычал он как-то еле внятно. — он меня разблокировал в своих соцсетях, но уже неделю на связь не выходит.  — то есть вы переспали, а потом он просто перестал выходить на связь?! Значит, всё-таки уехал?! — возмущалась она.  — так Берт ничего мне не был должен, ну…у него была возможность переспать со мной, и он этой возможностью воспользовался, но…никто из нас ничего не говорил о продолжении, — как-то печально рассуждал он, разглядывая пустым и бессмысленным взором изящные лампы и искусственную зелень, украшавшие торговый центр. — может, так даже лучше.  — а ты…а ты ему писал?  — ну… — Кристина поджал губы, пытаясь решить, стоит ли ему говорить хоть о какой-то гордости. — я пожелал ему хорошей поездки и написал о том, что он так и не забрал куртку, которую мне одалживал…он даже не прочитал. Уланс тёмными глазами воззрился вдаль отрешённо, будто глубоко задумался. Он представил, как Роберт сейчас, наверное, ездит по Риге и видится с семьёй, старыми друзьями, как гуляет по памятным местам своего детства и юности и впервые за долгое время дышит чисто и без всякого гнёта. Кристина грустно улыбнулся от этой мысли, Плаудису в Москве всегда было как-то душно, это было видно. Уж не знает он по какой причине, но Роберт исходил все улицы Москвы и не нашёл ничего красивее танцев Кристалла.  — как это грустно всё… — разочаровалась Валя и ручкой погладила парня по плечу.  — нечего грустить, он теперь дома, ему там хорошо, думаю, — вздохнул Уланс потеряно, будто бы он всё ещё не у себя дома. — дождётся лета, поступит в свой университет на технический профиль…найдёт там новых друзей, встретит в первый же день невероятной красоты девушку, влюбится без памяти, она ответит ему взаимностью, будет готовить ему блины со сметаной, он на ней женится, и они каждый день будут просыпаться в одной постели… Познакс сглотнул ком в горле и опустил голову, разглядывая белые кроссовки. Мысленно он добавил к своим словам фразу: «и будет у него всё хорошо без меня, и забудет он меня к чертям собачьим» и тут же голову озарила мысль: а что будет с ним? Что дальше будет делать Кристина? Чего он действительно хочет от своей жизни и что в итоге получит? Уланс всю свою жизнь потратил на то, чтобы нравиться своим родителям, но они критиковали его ещё с самого раннего детства. Они успешные, серьёзные люди, которые зарабатывают большие деньги и с рождения обеспечивали сына лучшим. А ещё говорили, что он не достоин всего, что они ему дают. Так горько стало: ему почти двадцать шесть лет, и он ничегошеньки не сделал ради себя, всё, что он делал, было так или иначе направлено на попытки стать гордостью для родителей. Уланс готов был на что угодно, лишь бы хоть раз в ответ на свои порывы не услышать от матери это самое «ну другие могут и лучше, ты, видимо, вообще не старался или специально меня позоришь». А что осталось ему самому? Как бы Кристина не жил, он получал упрёк за каждый свой шаг, и к чему это всё приведёт в конечном итоге? Всё в пустоту и ни дня, прожитого счастливым? Уланс закрыл лицо ладонями, окликав себя сказочным тупицей. Он слишком поздно понял, как правильно расставлять приоритеты, слишком поздно понял, что нужно было делать. Вся его прежняя жизнь была отражением фразы «сделал выводы верные, правда не те», и вот, впервые, Кристина сделал те, те выводы, жаль, что опоздал с ними.

***

 — как заболела СПИДом?! — из стороны в сторону ходил Назар. — она что, охуела что ли? Я ей тут работу, льготы, бесплатную наркоту, а она — СПИДом?!  — может, ещё и будешь выдавать своим стриптизёршам бесплатные гандоны? — предложил Федя, прижимая к груди планшет рабочий и тёмными глазами бегая за начальником.  — бесплатно Назар Юрьевич себя не выдаст. — лукаво хихикнул Кристина, и тут же чуть не свалился со стола из-за того, что Вотяков по нему неплохо так стукнул.  — сейчас довыёбываетесь оба, из вашей зарплаты буду им оплачивать аборты, — угрожал Назар. — не стрипклуб, а дурдом на шесте.  — какой хозяин, такое и заведение, — от нечего делать разглядывая свои ногти, пробросил Уланс.  — я тебе въебу сейчас, — продолжил многообещающе накидывать мужчина и злобный взгляд скосил на стриптизёра. — лучше бы стриптизёршей со СПИДом был ты.  — тогда бы и ты, Назар, был со СПИДом. — ухмыльнулся Кристи с такой наглостью, что даже не отвернулся, когда на него злобно посмотрели.  — так, Федя, — потирая виски, Назар отошёл к окну. — уволить нахуй это позорище.  — а ты сейчас про?.. — уточняюще спросил Инсаров и встревоженно переглянулся с Кристиной.  — спидозницу, конечно! — рявкнул Назар. — не про Кристину же.  — вот именно, не про меня же! — поддакнул Кристалл весомо. — а то скажешь тоже… Федя устало повёл бровями и недоброжелательным взглядом окрестил Уланса, который только плечами пожал, мол, и правда глупость, как его могут уволить? Это за какие такие заслуги? Кристина ведь так хорошо работает и приносит столько денег, что ему можно даже тройное убийство простить. В следующий момент в дверь постучали, и в кабинет бесцеремонно ввалился некий брюнет в дорогом костюме, даже прежде, чем Назар успел выкинуть громкое и недоброе «ну что ещё?».  — извините, если отвлекаю от работы… — начал клиент заносчиво. Настолько, что Назар даже шлёпнул Кристину по бедру, чтобы если и не слез с его рабочего стола, то хотя бы сомкнул ноги.  — вы вообще следите за своим персоналом? У вас бармен…кхм…в стельку пьяный, я всё могу понять, но почему ваши сотрудники позволяют себе то, что я себе не позволяю, даже будучи клиентом? — пожаловался мужчина и подтянул галстук.  — так Вы у себя и спросите, может, не в сотрудниках проблема? — заступился Кристина, едва ему не хватило мозгов ещё выпалить, что он на работу вообще под мефедроном ходит — и ничего, отлично себя чувствует!  — простите? — ахнул мужчина оскорблённо.  — нет. — гордо кинул Кристина, отчего у Назара с Федей аж скривились ебальники.  — извините его, ради бога, он неправильно выразился… — начал Федя, экстренно пытаясь спасти ситуацию, пока Назар стянул дюраг Кристины ему на лицо и лучезарно улыбался, будто его вообще тут нет.  — в смысле, может быть, заведение загладит свою вину бутылочкой хорошего алкоголя? — уступчиво предложил Назар. — чтобы Вы могли расслабиться. А бармена мы уволим нах…всегда.  — ой…ну что Вы… — засмущался клиент. — на первый раз выговор ему сделайте…  — выговор… Фёдор Андреевич, выговор, точно, иди на горох поставь этого выпивоху. — махнул рукой Вотяков.  — что?! — удивился жаловавшийся.  — в смысле из зарплаты вычет сделай и скажи ему, что он никогда этот свой шарф не купит. Федя закатил глаза, в который раз удивившись тому, что стриптиз-клуб Назара по сей день существует. По его расчётам, с таким владельцем от клуба должно было остаться пепелище уже в первый день после открытия. Инсаров закрыл за собой дверь кабинета, чувствуя, как его айкью повышается по мере отдаления от Назара и Кристины. Он спустился вниз и вышел в бар, отчаянно чувствуя, как умственные способности снова блокируются для него. Клуб надо было назвать «страной дураков», а не «Инеем».  — Гриша! — закричал он и планшетом приложился к волосатой башке, что прямо из горла хуячила коньяк и бед не знала.  — а-ай, бля…больно же! — пьяно протянул Ляхов, едва ли не навернувшись под стойку. Федя удивлённо сложил руки по швам и на месте замер. Он и правда был в дрова и держался на ногах только потому что стоял за баром, и то сомнительная такая поддержка, потому что хватался он только за бутылки.  — Гриша, ты совсем обалдел, что ли?! — возмутился Инсаров. — никто никогда тебе ничего не говорил за то, что ты на рабочем месте бухаешь, но не настолько же наглеть!  — какая уже разница…я не могу спокойно работать, когда о…когда он тут… — Ляхов, шатаясь, опустился на стул и лицом нырнул в ладони.  — кто?.. — мгновенно оглупел администратор, вообще не ожидав оказаться в подобной ситуации.  — спроси у своего племянника, — едва различимо протянул Гриша. — знать его не хочу.  — Славу?.. — удивился Федя и округлёнными глазами обернулся на Михайлова, который на другом конце зала возился со шваброй, потому что кто-то что-то пролил.  — да всех твоих племянников, даже если ещё есть где-то, — заплетающимся языком формулировал мужчина, что оказалось очень сложно. — сука…  — Гриша, ты можешь сказать, что у вас с ним случилось? — Федя подошёл к нему вплотную и за руку схватил, одёрнув её так, чтобы видеть лицо этого охреневшего пьяницы.  — ничего не случилось, — оттолкнул его от себя темноволосый и проморгался, потому что перед глазами всё плыло. — нормально всё, просто пусть он…не знаю, пошёл он.  — ты прямо как маленький, — закатил глаза Инсаров и вновь обернулся на мелкого, через весь зал его окликнув. Михайлов тут же послушно прибежал, быстренько закончив со своими делами и бросив швабру. Он выпрямился перед Федей и немного неспокойно покосился на Гришу, что сидел и клевал носом стойку, будучи не в силах держать своё тело как любой нормальный человек в ясном сознании.  — важное задание, — подняв указательный палец вверх, посулил администратор. — последи за Гришей.  — что?! — испугался Слава и ещё раз окинул взглядом кофейным Ляхова, прятавшего голову в руках, и кажется, уже дремлющего. — я не могу, клиенты засрали всю пятую комнату, мне надо помыть.  — там сегодня даже не было никого ещё. — с осуждением взглянув на племянника за отлынивание от дел, выкинул Федя.  — вот видишь! Ещё никого не было, а уже засрали, ну работы по горло просто. — попытался увильнуть Михайлов и стремительно припустил наутёк. Федя быстро догнал его, схватив за воротник, и как остановил, взглянул ещё более грозно.  — ты же хотел с ним помириться, нет? Посмотри в каком он состоянии, так позаботься о своём друге, если он тебе дорог. — давил на совесть мужчина и весьма успешно. Слава даже почувствовал себя так, будто это он виноват в том, что Гриша пьян, хотя, конечно, косвенно так и было. Только в голове не укладывалась мысль, что он это из-за него.  — ты тоже его друг! И вы с ним хотя бы не в ссоре! — в ответ давил на него Михайлов, смотря на Федю слезливо, будто ребёнок, которому не купили большую красивую конфету. — я боюсь его, я боюсь, Федя. Он такой пьяный, я никогда его таким не видел…последний раз Гриша был в говно на двадцать третье февраля, это ещё тогда, когда мы пытались курить траву в толчке, а ты нас спалил и дал ему пизды за то, что развращает меня. И то он был сильно адекватнее…а тут.  — у меня много работы, Слава, мне как минимум нужно сейчас закрыть бар и позвонить Гришиному сменщику, чтобы вышел на работу, знаешь, это не так-то просто в два часа ночи дозвониться сотруднику, у которого выходной, — объяснил свой отказ от этих обязанностей Федя. — а ты не бойся, подумай о том, что некому кроме тебя позаботиться о Грише. Федя сказал что-то ещё, утешающе похлопал его по плечу и ушёл, оставив Славу так и стоять, глядя куда-то в пустоту. Его очень сильна задела всего одна брошенная фраза — «некому кроме тебя позаботиться о Грише». Он стоял на месте, будто оторванный от мира, вперив тоскливый, виноватый взгляд в совершенно никакого Ляхова, который был в этом состоянии именно по вине Славы. Михайлов бы так и стоял в стороне, не решился бы подойти, если бы вокруг не было много людей, неодобрительно косившихся на пьяного мужчину. Несмело парень зашаркал к нему и мягко ладонями накрыл чужую спину, попытавшись вытянуть из-за стойки.  — что ты делаешь? Убери руки нахуй! — с неприязнью замычал Гриша и попытался отмахнуться от него. Слава горько и беспомощно поджал губы и неосознанно выполнил чужую просьбу, даже отошёл на два шага в сторону. Ему стало очень сильно обидно из-за того, что Гриша впервые за всё время их общения был так груб с ним. Он стиснул зубы и продолжил загнанно смотреть на то, как мужчина пытается самостоятельно передвигаться.  — Гриша, пожалуйста, ты же еле стоишь на ногах… — прохрипел Слава почти неслышно и осторожно взял его за предплечье, однако, тот снова откинул его руку.  — и что? — зарычал он. — лучше я поползу, чем ещё раз подпущу тебя к себе! Найди другого придурка, а с меня достаточно, я больше не хочу никаких дел с тобой…иметь. Гриша прижался лбом к стене и устало выдохнул. Перед глазами всё двоилось и плыло, он едва ли соображал в какой стороне что находится и совсем не понимал куда ему нужно. Вроде как работать, но его же выгнали? Мозги будто слиплись или целиком заполнились выпитым алкоголем и сильно потяжелели, потому что держать голову с трудом удавалось, координация не давалась вовсе, и единственным из вариантов казалось скатиться вниз по стене. Слава снова мялся возле, где-то в стороне, потому что не знал, как ему подобраться к Ляхову так, чтобы тот хотя бы принял минимальную помощь. Вскоре подоспел Федя, который лишь с тяжким вздохом оглядел сложившиеся обстоятельства.  — он не хочет! — готов был плакать Слава. — он не хочет меня видеть!  — к сожалению, ты единственный, кто может сейчас отвезти его домой, — словно облив ледяной водой, сообщил Федя.  — ты смерти моей хочешь?! Я не хочу больше слушать какой я хуёвый, я не хочу, не хочу! — мучительно тянул младший.  — Слава, пожалуйста, все наши близкие иногда бывают невыносимы…поверь, он протрезвеет и будет благодарен тебе. — утешал Инсаров.  — ты думаешь?.. — с надеждой в голосе, вдруг оживился Слава.  — да, думаю, вы сможете поговорить, и он тебя простит. — почти что пообещал мужчина, по крайней мере, Слава расценил это как обещание. Конечно, если он возьмётся довезти Гришу до дома, то тот будет знать, что Славе на него не плевать, что он не хотел для него ничего плохого. И может, у них будет шанс общаться. Слава очень этого хотел. Федя с Димой помогли усадить Гришу в машину, а дальше Слава должен был сам. Без кого-либо ещё. На удивление, подзатыльники от Феди здорово отрезвили разум Ляхова. Не буквально, конечно, но он прекратил намеренно ссориться со Славой. Это оказалось проще, чем Слава думал. Да и очутившись дома почти на своих двоих, Гриша сразу же рухнул в постель и уснул. Михайлов еще с полчаса просто сидел и смотрел на спящего Гришу, думая о том, как же ему хочется просто скинуть рубашку и лечь рядом, прижаться к его горячему телу и беззаботно уснуть. Это было невозможно, пока Глебу не наскучат его глупые игры, но скоро ли? Слава сильно боялся, что Гриша просто его не поймёт, не примет, или же найдёт себе кого-то другого. От одной мысли в сердце кололо. Он чувствовал себя преступником в доме, где совсем недавно ему были больше всего рады, как же так вышло? Самое главное — состояние Гриши, Слава не то что бы прямо дурак и отлично понял, что тот сильно страдает и заливает предательство алкоголем, и как же горько было осознавать это всё ярче с каждой минутой. Слава не знал, что ему делать дальше. По-хорошему — уехать. Но разве мог он уехать? Был должен, был обязан. Он ведь выбрал путь самый сложный, выбрал бросить Гришу и отгородиться от него, но если бы это было так просто. Нет. Нет, не было. Каждый раз внутри что-то умирало, когда мозг снова прокручивал в голове все эти события, каждый раз, каждое плохое слово Гриши отражалось невероятной болью под ребром. Михайлов понял, что влюбился слишком сильно, непозволительно сильно, но теперь ему было пусто без Гриши, будто кто-то в самом деле вырвал кусок у него прямо из груди, вырвал вместе с лёгкими — как трудно было без него дышать. Слава снова почувствовал это. Почувствовал себя одиноким, ненужным и жалким. Все сопутствующие его детства, он просто хотел ласковой и нежной любви, родственной души рядом, и что? Глеб это? Нет, бред. Парень метался по кухне с множеством мыслей, но главная — ему нужно уезжать. Уходить, пока не проснулся Гриша. Ведь поздно что-то исправлять? Или ещё не поздно, но это самый последний шанс? Либо хлопнуть дверью прямо сейчас, завершить начатое, никогда не мучить ни себя, ни Гришу, но будет ли это значить, что он их обоих не мучает этой разлукой? Конечно. С самого начала не нужно было отступать, нужно было рассказать обо всём Грише, а не строить из себя героя и уверять себя в том, что всем так будет лучше. Он должен был хотя бы честно поговорить с Ляховым. Слава решил, что дождётся, пока тот проснётся, чтобы прояснить ситуацию, потому что, может, и было бы лучше оставить это уже, но ему было слишком больно каждый раз слышать от Гриши слова разочарования и обиды в свою сторону. До самого рассвета он ходил из стороны в сторону, пытаясь разместиться на одном месте, и боялся каждого шороха, но в конце концов, в двенадцатом часу в проходе нарисовался хворающий с похмелья Гриша, который, к слову, очень сильно удивился присутствию Славы. Это заставило младшего воровато метнуться в угол и пристыженно опустить глаза карие.  — воды? — протянул он стакан и таблетку, заранее подготовил, знал же, что Гриша страдать будет.  — спасибо…что ты здесь делаешь? — сипло спросил мужчина и с осторожностью сел на другом краю дивана.  — я вчера тебя привёз…ты сильно напился и…прости, я хотел помочь, ты был в полное дерьмо. — призрачно ответил он, руками в стол врезавшись с шумом.  — да?.. — удивился Гриша, а после примерно прикинул, что могло приключиться за время смены, если он уже на работу пришёл подшофе. — что ж…спасибо, но ты вроде…мог уйти, не знаю, или денег на дорогу не было? Я могу отвезти тебя домой, если подождёшь, пока я приду в себя, и не будешь особо лезть ко мне.  — нет-нет, я сам…до дома доберусь, — проглотил младший, в который раз осёкшись чужими словами. — я остался, потому что хотел поговорить.  — уверен, что нам есть о чём говорить? — осенним ветром выпалил Гриша и голову от него отвернул. Губы задрожали, точно также, как и ноги. Слава подумал, что упал бы, не сиди он сейчас на диване. Михайлов даже не мог подумать, что эта фраза может настолько сильно задеть, но вмиг он ощутил, как Гриша выстраивает между ними огромную пропасть, пытается защититься от него, будто Слава представляет собой большую угрозу. Ляхов просто запер двери от него, было видно, что не хочет больше видеть рядом с собой, не хочет больше слышать всё, что Слава только мог сказать ему. Вот так вот резко, словно выстрелом пули, и не потому что Гриша плохой, а потому что этот выстрел сделал Слава. В этот момент Слава понял, что принял самое правильное решение за свою жизнь. Он не мог стерпеть такого отношения, которое было совсем незаслуженным, не было сил, не было терпения. Слава только слышал, как холоден с ним Гриша, и ужасно хотел оправдаться, хотел кричать во всеуслышание: «вот он я, и я ни в чём не виноват, я хороший, я не хотел делать тебе больно, я тоже тебя люблю!».  — уверен. — стойко отрезал Михайлов и уверенно на него посмотрел, чего же ему стоила эта фейковая выдержка.  — ну, говори тогда, раз уверен. — то ли злорадствуя, то ли испытывая отчуждение к этому разговору, пожал плечами Гриша. — только не очень громко, у меня болит голова. Руки снова опускались. Слава чувствовал себя полностью обезоруженным, каждое недоброжелательное слово со стороны Ляхова ранило с новой силой, он никак не мог собраться, и Грише вообще ничего не стоило уничтожить его одной только небрежно выброшенной фразой. Разве Слава это заслужил?! Ну ничего, сейчас Гриша поймёт, что не заслужил. Суметь бы ещё подобрать правильные слова.  — хорошо, только пообещай, что выслушаешь меня спокойно…без всякого. — требовательно попросил Слава, понимая, что абсолютно бессилен против Гришиной на него злости.  — я постараюсь, Вячеслав, но знаешь, мне тоже вообще-то сложно сидеть здесь и говорить с тобой, а с твоей стороны так вообще наглость о чём-то меня просить, — развёрнуто изъяснял темноволосый и медленно поднялся, чтобы налить себе ещё воды. — я больше всего в этой жизни боюсь предательств, ты это знаешь, и что я получил раньше, чем успел с тобой сойтись? Ты сделал мне больно, использовал мои чувства забавы ради, ты не имеешь права сидеть и просить быть с тобой повежливее.  — я знаю…знаю, и мне очень жаль, — пытался объясниться парень. — типа, нет…ты не подумай, что я злорадствую, я хотел сделать как лучше…я тебя люблю.  — а «не» в твоём ответе куда потерялось? — не удержавшись, съязвил Гриша. — было же там, или зачем ты тогда наврал мне?  — я…я хотел как лучше, хотел тебя обезопасить, — оправдывался он. — я испугался, запутался и наделал много глупостей, я думал, что так правда будет лучше, понимаешь?  — не понимаю. — отсёк зеленоглазый с намёком на то, чтоб младший говорил ближе к сути.  — меня заставили сказать это! — выпалил Слава кое-как, подумав о том, что это полный провал, но даже эти слова дались ему с большими усилиями, он просто не знал, что можно сказать.  — да что ты? Ножик к горлу не приставляли? — с издёвкой спросил Гриша и хмуро взглянул на него, сделав глоток воды.  — ты зря смеёшься, я ведь не с потолка это взял… — пробубнил Слава сокровенно. — Глеб сказал, что если я не уйду от тебя к нему, то он повяжет тебя и подбросит наркоту…я тебя люблю, но я не хотел, чтобы у тебя были проблемы, только и всего. Гриша отставил в сторону стакан и заострил неоднозначный взгляд на мальчишке, что во все тяжкие пускался, пытаясь как-то объяснить себя и своё поведение, уже будучи на изводе.  — серьёзно? — спросил Ляхов.  — серьёзно! — подтвердил Слава. — я думаю, что…  — нет, серьёзно думаешь, что я в это поверю? — перебил его Гриша и руки на груди сложил, мрачным выражением лица его одарив. Михайлов едва ли не прикусил язык. Он обомлел. Грудь снова сдавило, и Слава почувствовал полное отчаяние.  — д-да…да… — смаргивая образовавшиеся на глазах слёзы, он снова попытался звучать твёрдо. — вообще-то да…я думал, что ты поверишь, это ведь правда.  — я не знаю, что у тебя за игры, но не втягивай в них меня, — проговорил старший так сурово, словно бы своими красивыми руками всадил Славе в живот холодное и острое как его тон лезвие. — сначала ты любишь меня, потом не любишь, потом опять любишь, и главное, оправдания такие правдоподобные, я ебал.  — это правда! — прыснул Михайлов как утопающий, беспорядочно бултыхающийся в воде в попытках спастись. — почему ты не веришь? Это единственная причина, по которой я отказался с тобой быть, мне нет смысла врать…  — уходи из моего дома, — он опёрся ладонями о край стола, по другую сторону которого разместился Слава, и наклонился к нему почти что угрожающе. — мы не настолько были близки, чтобы ты продолжал ебать мне мозги. Я не верю твоим бредням и не поверю, так что не позорься.  — Гриша, ну пожалуйста, пожалуйста, не выгоняй меня! — навзрыд завопил Слава и вскочил с дивана, бросившись обнимать мужчину как спасательный круг, как последнюю надежду. — я не могу без тебя, моя жизнь стала другой, я не хочу, не хочу тебя терять, пожалуйста, поверь, что это так, я хочу быть с тобой, я люблю, я люблю тебя! Ты не можешь выгнать меня, не можешь начать ненавидеть, когда мне так нужна твоя помощь, когда я так нуждаюсь в тебе, Гриша, пожалуйста, ты ведь теперь всё знаешь, и мы можем что-нибудь придумать, мы обязательно что-нибудь придумаем и сможем быть вместе! Гриша замер, расставив руки в стороны. Он испытал какой-то странный прилив смешанных меж собой эмоций, когда Слава обхватил его обеими своими руками и прижался к нему как сумасшедший, как будто сиротливый слепой котёнок, наткнувшийся на тепло. Слава прижимался к нему и отчаянно рыдал, он не хотел сейчас оказаться по ту сторону входной двери, не хотел окончательно потерять Гришу. Так грел запах его, тепло его тела и шея, в которую Слава ткнулся носом, так хотелось больше всего этого. Михайлов знал, что переоценил себя, когда думал, что справится, не наделав Грише проблем, что сможет сам разобраться с Глебом или хотя бы стерпеть его, он наивно и безнадёжно искал защиты, искал поддержки, он был уверен, что Гриша не оставит его наедине с Глебом, если любит.  — я прошу тебя… — молил Слава севшим голосом. — не бросай меня, я без тебя не могу…мне так плохо, всё летит к чертям, и я совсем один против этого дерьма, я не вывожу…мне так нужен ты, так нужна твоя поддержка, но мы ведь справимся вместе? Правда?.. Гриша затяжно молчал, а после лишь тяжко вздохнул и отстранил от себя Славу, взглянув на него холодно и безразлично.  — нет, не справимся, — твёрдо установил мужчина. — я не собираюсь быть с тобой, зачем, чтобы смотреть на тебя и ждать очередного предательства? Иди к Глебу, Федя сказал, у вас всё просто замечательно, а мне врать не надо. Так не хочешь к Глебу, такой он тиран и деспот — иди найди себе ещё какого-нибудь придурка, ты мальчик красивый, зубы заговаривать умеешь, убирать их, пока сосёшь, тоже научился, значит, не пропадёшь. На этом всё? Слова Гриши настолько сильно оглушили младшего, что он опомнился лишь на лестничной клетке, когда Ляхов шумно захлопнул за ним входную дверь. Слава ещё минуты две стоял на месте как пришитый и смотрел на дверь, подобно теперь уже бесхозному щенку, которого вышвырнули из дома, а он всё лежит на входном коврике и ждёт, пока хозяева передумают. Михайлов полностью себя потерял, он не видел дальше ничего, никакого смысла дальше существовать. Ему так больно ещё не делали никогда, он не мог принять тот факт, что Гриша прогнал его раз и навсегда, что не поверил ему. Отчаянные рыдания минута за минутой не приносили никакого облегчения, Слава трясся от подъездного холода, почему-то будучи уверенным в том, что это холод, которым обжёг его Гриша. Казалось, внутри уже не осталось ничего, кроме боли и безнадёжности, телефон разрывался от сообщений Глеба, который желал его видеть прямо сейчас, а Слава сидел, глядя на дисплей телефона, и не мог поверить в то, что это действительно то, что ждёт его, и нет никаких спасений, но, похоже, что всё было именно так.