Иней!

Гранёный стакан с водой дрожал в хватке длинных тонких пальцев. По щекам бежали слёзы, задерживаясь на слипшихся густых ресницах.  — все вокруг были в курсе, я один ничего не знал, и никто даже не додумался мне рассказать! — обвинял парень. Он уткнулся лицом в плечо Назара, шумно всхлипнув носом. Плакать при всех, казалось, не в стиле Кристалла, но сейчас было совершенно не до того, как он выглядел со стороны. В крупных слезах тонули осколки его безупречной репутации бесчувственной сучки как таблетки тонули в стакане с алкоголем. С другой стороны дивана примостилась Валя с упаковкой одноразовых носовых платков, она сочувственно гладила Уланса по спине и мысленно пыталась подобрать какие-то слова поддержки, но, казалось, всё в этой ситуации бесполезно. Она о работе Роберта сама ничего не знала, потому и ей сейчас нужно было прийти в чувства.  — мало кто знал, на самом деле… — в растерянности пытался оправдаться Гриша скорее для себя, так как его внезапно атаковало чувство вины.  — но ты знал! — ещё больше обозлился Познакс. Мужчина стыдливо сжал губы в тонкую полоску и предпринял попытку приблизиться, но Назар как хищный зверь сжал парня в своих объятиях и кинул взгляд на Гришу настолько озлобленный и предупреждающий, что тот замер на месте, едва не почувствовав, как в нём прожгли дыру.  — что бы это изменило? — принял участие Дима, что один остался железобетонно спокойным и безразличным к слезам Кристины. — хочешь сказать, ты бы узнал и сразу перестал разводить его на деньги?  — ебало стянул. — зарычал Вотяков, и вправду напоминавший сейчас злого пса, у которого пытаются отобрать кость.  — а я что, не прав? — непреклонно произнёс Дима, очевидно, не собираясь отказываться от своих слов, даже если они сейчас сделают только хуже. — посмотрите все на Кристину; ему стыдно, он любит Роберта и сожалеет о том, что обращался с ним как последняя скотина на протяжении года. Вот только это сейчас, а тогда, да хоть Берт бы эти деньги у пенсионеров и детей отбирал, хоть бы сосал за них дальнобойщикам, Кристине было бы всё равно.  — ещё одно слово, и ты уволен. — пригрозил начальник, чувствовавший себя так, будто это его оскорбить пытаются.  — Назар, не надо, он прав, — смущённо подал голос Кристи. — мне так стыдно, он ради меня каждый день готов был себе жизнь сломать, а я даже был не в состоянии оценить этого по достоинству.  — что он говорил тебе? — тихо спросил Слава, боясь, что его вопрос окажется очень не к месту.  — что в сфере продаж работает, — тоскливо проскрипел Уланс, и в голову ему врезалась мысль о том, что он выглядит очень глупо, отчего парень снова разрыдался.  — Кристи, пожалуйста… — с трудом ворочая языком, произнёс Назар. Слова эти вырвались случайно и обнажили тот факт, что мужчина абсолютно бессилен против огорчённого Уланса. Прижимать его к себе и всем телом чувствовать, как он беззащитно трясётся от печали и скорби, понимать, что ничем не можешь помочь — это было невыносимо, а слёзы парня вовсе сражали наповал, добивали окончательно.  — я…я ненавижу себя, — вымолвил светловолосый отчаянно. — я думал только о себе, я не просто вёл себя как конченая блядь, я и есть конченая блядь, мне так противно понимать кем я стал, и того хуже, я этим не только себе жизнь испортил.  — это не так, — утешала его Валя. — ты не плохой, ты просто запутался, не грызи себя за это.  — я, блять, люблю этого человека, я всегда был уверен, что люблю его, но интересовался я только его деньгами, и меня даже толком не ебало откуда он их берёт! — с отвращением к самому себе констатировал парень.  — тебе тоже было тяжело после того, что ты пережил, — вновь выступала в роли адвоката Карнаухова. — ты себя запутал, загнал в клетку и стал заложником ситуации, но главное, что сейчас ты это отпускаешь, принимаешь себя и учишься слушать свои чувства.  — я принимаю себя, а Роберта принимают менты, пиздец, так легче на душе стало! — неосознанно разозлился Уланс. — я ценю твои попытки меня успокоить, но это бесполезная лесть, никто здесь не прав также, как Дима, который не постеснялся сказать в ебало; мне жаль, мне стыдно, я хочу всё исправить, но когда ещё можно было сделать иначе, я ничего не сделал, и какая уже разница, что там я чувствую в эту секунду?  — хочешь, я попрошу Глеба, чтобы вы увиделись? — внёс свою лепту Слава, подумав, что это куда лучший вариант поддержки, чем попытки внушить Улансу, что он хороший.  — хочу, — оживлённо кинул Кристи, а после взгляд в сторону отвёл и закусил губу тонкую, задумавшись о том, насколько это нехорошая идея. — но не нужно, что я ему скажу?  — да брось, Кристи, если Слава хорошо отсосёт, то Роберта, может, вообще к тебе в гости отпустят. — нарочно влез в разговор Ляхов и уверенно посмотрел на младшего, что после его слов униженно потупил взгляд.  — к чему ты щас это высрал вообще блять? — осадил его Вотяков, который успел осведомиться о ситуации от Феди, когда тот был на грани истерики и пороге назарова дома.  — ну, вероятно, завидует, что ему отсосать можно максимум за чекушку пива, — вдруг подобрал слова на ответную реплику Михайлов. — причём вашего пива, Назар Юрьевич. Тут уже засмеялись все, даже Кристи, которому, казалось, вообще было не до смеха. Гриша с раздражением выдохнул, в глазах его мелькнула та же эмоция, и он вышел из кабинета, оставив дверь открытой.  — хули стоишь здесь? — не удержав разбушевавшейся агрессии, он сорвался на Голубина, на которого, — вот это удача! — наткнулся в коридоре.  — ты чё агрессивный такой? — изобразил удивление тот, а после таким же невинным тоном подколол его: — я не знал, что ты будешь здесь злобно идти, вот и стою, извини.  — я так понимаю, этот недосарказм половым путём передаётся. — себе под нос буркнул он и направился дальше по коридору, чтобы не поднимать стычку с ментом. Сейчас Гриша испытывал нестерпимое желание приложить Голубина головой об стену, а после добить ногами, и если бы тот добавил ещё хоть одно слово сверху к своей остроумной шутке, Ляхов точно бы это сделал. Естественно, он ревновал к нему Славу, злился, даже будучи уверенным в том, что Михайлов его разводит. То, как он говорил про Глеба, разжигало с трудом управляемую агрессию. Такие безобидные слова, но так задели Ляхова. Он может попросить Глеба, посмотрите-ка на него, он может попросить его. Естественно, они же так близки, ему же Глеб точно не откажет. Вишенкой на торте являлся тот факт, что Гриша ещё до этой ситуации был в сильном стрессе из-за выговора от Феди и новости про Роберта. Проще сейчас, кажется, было взорваться и не жить, чем терпеть и пытаться себя успокоить.  — ну что там такое? — напомнила о себе та самая темноволосая красавица, встретив Гришу у бара. — ты выглядишь взвинченным.  — ты выглядишь как дура, — прорычал Ляхов, найдя наконец камень преткновения для выхода своих эмоций. — у меня полно проблем, так что съебись и не мешай!  — ты в курсе, что это не повод на мне срываться? — возразила девушка, чем ещё больше его разозлила.  — а то, что мне надоело тебя ебать — повод? Я позвал тебя сюда для двух вещей: чтобы ты отсосала, и чтобы кое-кто увидел, что у меня полно других вариантов, помимо него, на этом необходимость в тебе оканчивается. До закрытия клуба оставалось меньше часа, а бар сегодня так вообще раньше обычного закрылся, потому Гриша, избавившись от своеобразного балласта, спокойно схватился за бутылку и направился на балкон, чтобы покурить и выпить в одиночестве. Может быть, Ляхову было стыдно за то, что он сорвался на абсолютно невиноватом в его проблемах человеке, просто попавшемся на глаза, но он старался об этом не думать. Особенно учитывая то, что легче не стало. Хотелось удавиться. С девочкой он был знаком относительно давно, и никогда ему не было так тошно на неё смотреть. Она была достаточно в его вкусе, чтобы Грише не надоедало с ней трахаться, да и помимо того, в общении она тоже была очень мила и интересна. Вот только, как выяснилось, это работало ровно до того момента, пока рядом не появлялся Слава. Его присутствие заставляло чувствовать себя так, будто все кости в скелете поменялись местами, будто органы функционируют не так, как нужно — иначе было не описать то, как изнутри выворачивало. И Гриша чётко понимал от чего выворачивало. Это была не заглушаемая боль, та, которую нельзя было утопить в алкоголе и случайном сексе. Всё, что, казалось, помогало залечить след от предательства, на деле давало лишь временное облегчение, а после делало ещё хуже. Сложнее всего бороться против того, что вообще никак от тебя не зависит — вот, что вызывало неприятное жгучее чувство внутри. Гриша хотел, чтобы Слава был таким, каким показался сначала, чтобы не отказал ему тогда, не сказал тех слов и не встречался сейчас с Глебом, но это было невозможно. Да, он прибежал как домашняя кошка, которая скребётся в подъезде под дверями, но так и задаром было не нужно. Гриша бы не за что не позволил себе к нему вернуться после того, что он сделал, не поверил бы ни единому слову о любви и желании быть бесконечно вместе. Ляхов знал, знал, что мог на раз-два развести Славу на секс, на отношения, мог запросто увести его у Глеба, но ради чего? Держать возле себя червивое яблоко, — да, вот так, — обманывать самого себя, просыпаясь с ним по утрам, вбивать себе в голову, что это взаимная любовь, и его не променяют на кого угодно в любой момент? Да, Гриша был уверен, что знал, он бился об заклад, — без шуток про наркотики, — что как облупленного знал Славу и тысячи таких же шлюх, но если бы он в самом деле знал, если бы только послушал того, кого нужно было и не позволял кому-нибудь залезть в их отношения. Наверное, он окончательно сдался после слов Феди, но что в самом деле было известно Феде о личной жизни Михайлова? Благие намерения и Инсарова привели не туда, куда планировалось, потому что Гриша взрослый человек и должен был взять всё в свои руки, но всё сложилось так, как сложилось. И что оставалось теперь? Слава. Найдя крепкое узкое плечо своей ладонью, Гриша схватил парня как вещь и поволок за собой до дальнего туалета, дверь которого с щелчком была заперта. Ляхов впился в губы мальчишки своими дерзко и властно до такой степени, что получившиеся ощущения описать было сложно. Слава сначала в страхе поддался, позволив мужчине проникнуть языком в рот, но почти сразу запротестовал и отстранился.  — что ты делаешь? — опасливо спросил он, почувствовав крепкую хватку на бёдрах.  — неужели не нравится? — цинично выплюнул Гриша. — уже разлюбил меня?  — не разлюбил, нехуй так со мной разговаривать, — защищался Михайлов, но руки его с себя не убирал. — почему ты сначала отшиваешь меня, а потом лезешь целоваться?  — а почему ты делаешь то же самое, только в обратном порядке? — вскинул бровь темноволосый. — я всё равно тебя хочу.  — хочешь или любишь? — с сомнением уточнил Слава.  — увы, совмещаю, — хмыкнул он саркастично, но в целом был честен. — я могу тебя отпустить прямо сейчас, если ты против.  — нет…я не против. — улыбнулся младший доверчиво и сам затянул Ляхова в поцелуй, который оказался даже более сладким, чем он в последнее время представлял. Гриша, не разрывая набирающего страсть поцелуя, подхватил его под бёдра и усадил на тумбу. Расстегнув чужую рубашку, он пальцами прошёлся от рёбер до боков, огладил живот и парой выверенных движений распоясал ремень вместе с ширинкой, теперь имея возможность ладонями нырнуть под резинку белья и сжать мягкие ягодицы. Он трогал младшего везде, всё его прекрасное юное тело от подкаченной грудной клетки до острых коленок, целовал долго в губы и вылизывал шею с ключицами, а Слава эйфорически выстанывал его имя, получая огромное наслаждение от одних лишь прикосновений к себе, от одних только поцелуев на своих раскрасневшихся губах. Таким Слава нравился пиздец, руки сами хватали его за бёдра и заставляли тереться промежностью о стояк, сквозь одежду он буквально толкался в него, прикрывал глаза и тихо рычал. И Гриша понимал, чего ему не хватало. Секс у него был, но не было Славы. И Славу хотелось гораздо больше, потому что он мог сотни раз разжигать пламя внизу живота одним своим смазливым личиком с приоткрытыми губами, выдыхающими тихие стоны. Тело начинало потряхивать от возбуждения, мозги были будто в наркотическом дыму, так пьянило и мазало, кажется, даже сильнее, чем в первый раз. Старший развернул его, заставив приложиться животом к поверхности тумбочки и лицом упереться прямо в большое зеркало. Слава со смущением отвёл взгляд, вдруг увидев, как они выглядят со стороны. В какой-то степени, это заводило, Гришу точно заводило, особенно то, как Михайлов стеснительно прятал карие глазки от собственного отражения, в котором прекрасно было видно его покрасневшие щёки и измазанный в слюне подбородок. Он дёрнул вниз чужие брюки, опустив их до колен, и потянулся к дозатору мыла ладонью, что тут же жирно в нём измазалась. Ляхов скользнул двумя пальцами между ягодиц и резким движением ввёл их внутрь, вызвав хриплый стон у младшего. Михайлов напрягся всем телом, и Гриша, заметив это, прильнул губами к его затылку, с поцелуем прошептав какую-то пошлую мелочь. Слава вынужденно расслабился, дискомфорт был совсем незначительным, даже меньше, чем в первый раз, и это быстро начало нравиться. Ляхов быстро набрал темп, с наслаждением слушая сбивчивые стоны. Вторая рука с бедра мальчишки скользнула на ремень брюк, расстегнув его и высвободив твёрдо стоящий член. Гриша закусил губу, ведя ладонью по стволу и откровенно залипая на мельтешившего под ним Славу. Это было прекрасно, щёки горели, Ляхов готов был смотреть вечность, но уже чувствовал, что его ломает скорее вставить и почувствовать собой горячие стенки. Он снова выдавил на ладонь мыло, провёл ею по всей длине и пристроился сзади, прижавшись своими бёдрами к чужим. Потёршись головкой о ягодицы и оставив на них несколько звонких шлепков, Гриша приставил член ко входу и толкнулся внутрь с низким стоном. Слава выгнул спину и махнул бёдрами, охотно насаживаясь на член. Гриша подумал о том, что может даже ничего не делать, остановился примерно на минуту, наблюдая за тем, как младший сам двигается туда-сюда и тихо стонет.  — а-ах…быстрее, малыш. — попросил Ляхов, прикрыв глаза и запрокинув голову назад, когда Слава в самом деле ускорился и протяжно заскулил от удовольствия. Михайлов спрятал лицо в руках, что были прижаты к тумбе, продолжая двигаться. Гриша опёрся ладонями о края тумбы, склонившись ближе к Славе. Только когда член выскользнул из него, Гриша вернул одну руку на талию, второй придержал основание члена и снова вставил. Он задал более медленный и спокойный темп, но вставлял до конца, получая огромное наслаждение от каждого толчка и ритмичного стона снизу. Слава был весь его даже сейчас, вроде как, встречаясь с другим человеком, и это заводило Ляхова ещё больше, заставляя трахать жёстче, вжимать податливое тело в тумбу, вставляя до самого основания и надавливая руками на поясницу. Этот момент показался настолько бесценным и возбуждающим, что Гриша запустил пальцы в карман приспущенных брюк, нащупал телефон и включил камеру, чтобы записать их секс на видео.  — мх…что ты делаешь? — через зеркало заметив в руках старшего мобильник, спросил Слава.  — хочу заснять, как трахаю тебя, ты против? — низко выдохнул он и резко остановился, когда член был полностью внутри.  — а ты…не покажешь никому? — наивно поинтересовался Слава, дав понять, что не будет против только в том случае, если это никто больше не увидит.  — обещаю, не покажу. — усмехнулся Гриша и снова начал двигаться, нажав на кнопку записи. Он даже пожалел, что не успел записать этот диалог, но, впрочем, Ляхова вполне удовлетворяло и то, что в объектив попало стеснительное лицо Славы, которое он пытался опять спрятать в руках. Немного подумав, Гриша попросил младшего убрать руки за спину, скрестив запястья, которые он ловко обхватил своей крепкой ладонью. Теперь Слава прижимался горячей щекой к поверхности тумбы и то, как он раскрывал губы, шумно постанывая, было прекрасно видно. Буквально через пару минут Гриша почувствовал, как младший всем телом напрягается, а после с громким стоном расслабляется. По стенке тумбочки потекла сперма, и Ляхов, завершив запись, отстранился.  — я ещё не кончил, тебе придётся немного поработать ротиком. — осведомил темноволосый и за плечо развернул Славу к себе, наклонившись, чтобы зацепить его язык своим и мокро поцеловать. Поцелуй непозволительно затянулся, и Гриша сам надавил на чужую шею, тем самым попросив младшего спуститься вниз, что он сделал беспрекословно, сразу же вбирая член в себя и начиная сосать его. Зеленоглазый глухо застонал, прилипнув взглядом к доводящей до пика наслаждения картине. Слава красивый, а когда так послушно сосёт, старательно заглатывая, ещё красивее. Гриша снова включил камеру, направив её на Михайлова, потому что был уверен, что это порно доведёт его до оргазма быстрее, чем любой другой видеоролик на порнхабе. В объектив сразу же попал момент, когда член скользнул за щеку, и по подбородку потекла дорожка слюны. Слава застонал то ли с удовольствием, то ли от того, что ему свело скулы, но в следующую же секунду насадился горлом на ствол с характерным звуком. Он сосал слишком хорошо для своего опыта, потому что совершенно не жалел своей глотки для Гриши и знал, что ещё пару дней будет ходить с больным горлом. Но разве это имело значение, когда Ляхову было так хорошо, когда он хватал младшего за волосы, насаживая до конца, когда удовлетворённо смотрел на Славу, забрызгав его губы и щёки вязкой белой жидкостью? Приведя себя в порядок, Михайлов заметался по маленькой комнатушке, слишком внезапно осознав, что они с Гришей только что помирились. Ляхов сразу схватил мелкого на руки и усадил на ту самую тумбу, на которой буквально пару минут назад его оттрахал. Он коснулся губами уха младшего, оставив совсем нежный поцелуй.  — с тобой хорошо так…ты лучший. — недолго думая, обронил Слава и приласкался в объятия старшего, щекой к его шее прижавшись.  — я трахаюсь лучше Глеба, правда? — с долей высокомерия спросил мужчина и укусил светловолосого в нижнюю губу. — или у него больше?  — не знаю, я не трахался с ним. — признался он, растерявшись от неудобного вопроса со стороны Гриши.  — ну конечно же ты с ним не трахался, — с издёвкой протянул Ляхов и бестактно уставился в карие глаза напротив своего лица. — а ему ты, наверное, сказал, что не трахался со мной?  — ты ревнуешь? Зачем? Я люблю только тебя. — уверял Слава, тёплыми ладонями огладив Гришины щёки.  — я тоже буду так делать, Слав. Любить тебя, ебаться со всеми, — иронизировал зеленоглазый. — видел, со мной тёлка была? Я её тоже сегодня трахал, в этом же толчке, кстати. Прямо здесь, где ты сейчас сидишь.  — зачем ты это говоришь? — почувствовав резкий укол горечи, младший убрал руки с чужих щёк и поднял на него разочарованный взгляд. — у меня ничего не было с Глебом и ничего не будет, я давал только тебе, и люблю я только тебя…а ты ведёшь себя как сволочь.  — если бы ты не давал Глебу, он бы не стал тебя терпеть и давно слился, твой пиздёж имеет недочёты. — прорычал Гриша озлобленно, ясно дав понять, что обида всё ещё плещется внутри него вместе с алкоголем, который надоумил его на все эти поступки.  — если ты так сильно злишься и ревнуешь, зачем тогда оттрахал меня? — нахмурился Слава, почувствовав, как всё сильнее дыхание спирает обида и желание расплакаться прямо сейчас.  — потому и оттрахал, — пожал плечами Ляхов, будто это вовсе ничего не значило. — хотел убедиться, что ты в самом деле перед всеми раздвигаешь ноги, как только попросят.  — как только ты попросишь, — потребовал исправить Михайлов. — я устал повторять, что не ебался ни с кем больше, я ноги раздвинул потому, что, блять, люблю тебя.  — это всё, что ты можешь сказать, чтобы аргументировать свою измену Голубину? — горделиво хмыкнул Гриша, напомнив Славе о том, что встречается он вовсе не с ним. — ты же понимаешь, что твои слова — ровно то же самое, что «не блядь, а полюбила и дала», только в другой формулировке?  — я простил тебе то, что ты меня выгнал, когда я просил помочь, я простил то, что ты, фактически, изменил мне, я простил то, что ты при всех начал унижать меня, — перечислял Слава, восприняв чужие слова как вызов. — это всё для тебя ничего не значит?!  — значит, — согласился Гриша прежним уничижительным тоном. — значит, что ты позволишь вытирать об себя ноги сколько угодно и всё равно продолжишь мне сосать, потому что тебе просто деться некуда.  — ты сейчас серьёзно? — оцепенел парень, чувствуя, что заходит в тупик чужих унижений.  — а похоже, что шучу? — насмехнулся старший, продолжив давить.  — перед тем, как мы поебались, ты сказал, что любишь меня, — отчаянно начал оправдываться Слава, с трудом сдерживая порыв слёз. — я думал…думал, что мы будем вместе.  — вместе? Серьёзно? — театрально расхохотался тот и схватил младшего двумя пальцами за подбородок, подтянув к себе как жалкую собачонку. — когда я предлагал быть вместе, ты послал меня нахуй, а сейчас рассчитываешь, что я этого не вспомню? Да, я сказал, что люблю тебя, и это правда, но максимум, что я могу доверить тебе — отсосать мой член, уж прости, ты сам в этом виноват.  — то есть ты просто воспользовался мной, потому что знал, что я не откажу? — прохрипел он сквозь ком в горле, как же тяжело давалось воспринимать все эти гадкие слова и чувствовать, как только что загоревшаяся надежда тонет в них бесследно.  — о, это обидно, не так ли? — почти пропел он, кажется, находясь на пике экстаза от удавшейся мести. — обидно, когда рассчитываешь на отношения после секса, а тебя сливают как блядь, теперь и ты узнал, что это такое, малыш.  — хватит, пожалуйста, — взмолился Слава, не найдя больше в себе сил это выносить. — я не виноват в том, что мне пришлось это сделать! Я не хотел тебя бросать, почему ты мне не веришь?..  — какая разница? Ты всё равно со мной ебёшься, — беспощадно напомнил Ляхов, не вняв чужим просьбам. — знаешь, это даже удобно; ты меня возбуждаешь, всегда рядом и всегда даёшь, мне даже не нужно никого искать. Будешь со мной трахаться? Встречаться я с тобой точно не стану, мне не нужна блядь в моём доме, но моей любимой сучкой ты запросто можешь стать. Я готов даже платить и обещаю, что Глеб не узнает. Что скажешь? Их глаза были почти наравне, но Гриша явно смотрел свысока. Эти слова были заключительными и окончательно добили, на что их автор и рассчитывал. По карамельным щекам, раскрасневшимся от обиды и стыда, покатились первые слёзы. Слава начал шумно всхлипывать, по телу пошла крупная дрожь, и грудь пронзило едкое, липкое отвращение к чужим рукам, что крепко овивали тело.  — пошёл ты, уёбок! — только и смог вымолвить Слава и обеими ладонями толкнул старшего в грудь.  — да брось, не ломайся, — он вновь схватил младшего за плечи и зашептал ему в ухо: — если встанешь на колени и откроешь ротик — прямо сейчас получишь купюру с приятной цифрой.  — я больше знать тебя не хочу! — Михайлов резко повысил голос, окончательно впав в истерическое состояние. В этот раз даже отталкивать не пришлось. Гриша хлопнул дверью, как только младший позорно сполз вниз и забился в угол, спрятав лицо в поджатых к себе коленях. Он не мог поверить, что этот же самый человек, что сейчас выебал и опустил его как последнюю шалаву, был когда-то так нежен и ласков. Не мог больше верить, что Гриша действительно его любит, было стойкое и неизгладимое ощущение того, что он, напротив, яро ненавидит. Ляхов же почувствовал явное облегчение. Он был уверен, что поступил со Славой так, как он того заслуживает, был уверен, что сделал всё правильно, и это шаг на пути к тому, чтобы навсегда вырвать из себя какие-либо чувства к нему, помимо отвращения.  — Федя, — в приподнятом настроении заявившись в кабинет администратора, окликнул его Гриша, и пока тот отвлёкся от каких-то документов, нашёл в своём телефоне галерею и папку со снятыми видео. — у меня есть кое-что, что ты обязан увидеть.