Три мушкетера и одна женщина

Планше и д'Арнатьян останавливаются на окраине деревни, у домика местного врача. Хозяин спешивается и приказывает слуге подождать у дома, а сам молодой человек быстрым шагом направляется к двери. - Господин д'Арнатьян? – на его стук дверь открывает немолодой мужчина с длинными кудрявыми волосами, местами тронутыми сединой. Ничего не разъясняя, д'Арнатьян проскальзывает в дом. Там он проводит минут двадцать, и Планше успевает доесть захваченную с кухни курицу. А когда молодой господин выходит, лекарь смотрит на него с сожалением и нежно обнимает на прощание. На удивление Планше, господин так же обнимает лекаря Севинье, крепко прижимается к плечу доктора щекой, с полным страдания взглядом. И тогда д'Арнатьян отпускает доктора и уверенно идет к лошади, даже не оборачиваясь. «Странно, - думает Планше. – В доме господин не мог вспомнить имени доктора, а сейчас они выглядят так, как будто знают друг друга уже давно». А д'Арнатьян молчалив – что и не удивительно, если вспомнить о недавней смерти его отца. Планше тихо тащится вслед за угрюмым господином, и на душе его неспокойно. Его обуревают вопросы – что со здоровьем его господина, который вчера не стоял на ногах, а сегодня резво подгоняет лошадь. Что случилось с его сестрой, госпожой Жаклин, ведь вечером она, хоть и сильно расстроившись, прекрасно держала себя в руках. А сутра даже не вышла проводить так горячо любимого брата… Все это было как-то странно, но Планше пока не находил ответов. - Останавливаемся в любой гостинице – нужно дать лошадям отдохнуть, затем сможем продолжать путь, - быстро приказывает д'Арнатьян, когда лошади под всадниками уже почти валятся от полудневного перегона. Они останавливаются у небольшого трактира. Д'Арнатьян соскальзывает с коня и идет в сторону больших резных дверей трактира. Слуга тащится вслед за хозяином и нерасторопно подхватывает вещи, а затем, неудачно пошатнувшись, роняет сумки. Планше кривится и сжимается, ожидая гнева хозяина. Но д'Арнатьян только растерянно оглядывается на него. - Чего встал? Поднимайся, сейчас же! Когда молодой человек проскальзывает в дверь гостиницы и идет к трактирщику, чтоб договориться о съеме комнаты, Планше все еще пораженно смотрит на хозяина. Что-то явно не так. Ведь обычно д'Арнатьян обязательно давал пинка нерасторопному слуге за подобное поведение. В комнату, которую для них снимает хозяин, Планше с вещами вваливается первым. Сам же д'Арнатьян приходит позже, собственноручно принося тарелки с едой. Без слов ставит на стол и принимается за свою. Планше опять обуревают смутные сомненья – слуга уже было ждал очередного пинка за то, что господину пришлось самому нести еду. Но молодой человек на него даже не смотрит, съев полпорции и отставляя тарелку в сторону. Затем д'Арнатьян идет к сумке с вещами, вытаскивая оттуда серебряный ларчик, инкрустированный перламутровыми вставками. Планше следит, как его хозяин открывает ларчик специальным серебряным ключиком, висящем на цепочке на его шее. Д'Арнатьян, вальяжно развалившись на кровати, вытаскивает содержащиеся в ларчике письма и принимается внимательно читать. - Господин? – спрашивает Планше, подозрительно глядя на хозяина. – С вами все в порядке? Взгляд д'Арнатьяна застывает на письме. Молодой человек о чем-то явно раздумывает, а потом его лицо, вдруг, озаряет наглющая улыбка. - А ты что-то замечаешь, Планше? – хитро щурится д'Арнатьян, глядя на слугу. Планше неуверенно ерзает на деревянном стуле. Он уже заметил достаточно подозрительных фактов, но озвучить их не решается. - Что, совсем ничего? – продолжает допытываться д'Арнатьян и его голос вдруг меняется. Планше смотрит на господина с открытым ртом – ведь обычно хрипловатый мальчишеский голос вдруг становится по-девичьи звонким. – Ну и верный слуга своего господина! Планше еще удивленнее хлопает глазами. А д'Арнатьян звонко смеется. - Подумать только, как хорошо у меня выходит! Это же я, Жаклин! - Госпожа? – Планше вскакивает со стула. Шатается, хлопается обратно на деревянную поверхность. – Н-но как? Зачем?! - Планше, прошу, не строй из себя идиота! – раздраженно вздыхает Жаклин. – Ты же достаточно умный и хитрый человек. - Вот еще одно различие, - хитро щурится слуга. – Господин д'Арнатьян никогда бы подобного не сказал. Но я все же повторюсь, госпожа – как и зачем это вам? - Ну, как – это легко! – улыбается Жаклин д'Арнатьян. – Мы же с братом близнецы, с младенчества вместе. Я знаю его, как облупленного. Тем более мы с детства менялись местами, разыгрывая слуг и родственников. Планше хмыкает, оглядывая девушку – а ведь это, хоть и при шпаге, девушка! Только волосы короткие, и мужские вещи сидят, как влитые, а груди не видно под рубашкой. Хотя, шнуровка на вороте крепко затянута, чтоб скрыть худенькие девичьи плечи. - А теперь ответ на «зачем» - Жак, выходит, дезертировал. А служба для него очень важна. Я не могу позволить ему потерять место в Париже, - Жаклин вздыхает. - Теперь брат - единственный оставшийся у меня родственник. - А как же жена вашего отца? - Планше, не смеши меня! – фыркает девушка. На несколько минут в комнате виснет нехорошая тишина. Затем Жаклин поворачивается к Планше, задумчиво сидящему на стуле в ногах ее кровати. - Ты сказал, что нашел «еще одно различие», - задумчиво тянет мадемуазель д'Арнатьян. – А перед этим какие были? - Ранение – это раз. Господин д'Арнатьян не знал доктора, а вы вели себя так, словно знали его давно – это два. И последнее - с вещами, которые я уронил, а вы меня даже не ударили. - Вот как? – кивает Жаклин и вдруг вскакивает с кровати, ногой выбивая стул из-под слуги. Планше шарахается на спину, недовольно и обиженно глядя на госпожу. - Так больше похоже? – надменно вздернув бровь спрашивает Жаклин, и голос ее вновь становится хрипловатым. - Госпожа, - ноет слуга. - Господин, - поправляет она, протягивая слуге руку. – Мне будет нужна твоя помощь, Планше. Ты постоянно рядом с Жаком и поможешь мне воссоздать все его парижские привычки, о которых я могу не знать. - Подождите, а как же сам господин д'Арнатьян? Он же в доме и… - спрашивает было слуга и тут же осекается. Следя за просветлевшим выражением его лица, Жаклин улыбается – ведь Планше все понял. - Мари – моя подруга, - добавляет мадемуазель д'Арнатьян. – Она будет прикрывать нас столько, сколько понадобится. - Вот как? – понятливо кивает Планше. – Значит, вы дружите со служанкой? - А что здесь такого? – улыбается Жаклин. – Какая разница - не положение делает человека. - Все же подумайте, госпожа! – вскакивает на ноги как никогда энергичный Планше, заламывая руки. – Подумайте, каково вам будет провести неизвестно сколько времени в обществе мужчин! - Ничего, - хихикает девушка. – С братом я спокойно уживаюсь. - Н-но это же совсем другое! Вам придется быть мужчиной для них, так что не ждите поблажек! И жить с тремя мужчинами в одном доме – господа мушкетеры предложили господину переехать к себе и он как раз согласился. А вдруг они вас увидят раздетой? Или вы случайно проговоритесь? Или поступите не так, как нужно было? Это будет скандал, если все раскроется! - Поэтому я и посвящаю тебя в свои планы,- резко становится серьезной Жаклин. Внимательно вглядывается в глаза слуги. – Скажи, Планше, я могу рассчитывать на содействие и преданность с твоей стороны? Планше тяжело вздыхает, останавливая галоп, которым он носился туда-сюда по комнате. - А как же фехтование? – пытается найти последний аргумент слуга. - О, я прекрасно это умею, - вяло отмахивается девушка. – Отец в равной степени учил и меня, и брата. Планше тяжело вздыхает, с надеждой смотрит на госпожу. Не видя ни малейшей капли стыда или желания отказаться от опасной затеи, все же совсем горестно вздыхает. - Я в вашем распоряжении, господин, - кланяется Планше, специально выделяя последнее слово. – Только, уж простите меня, придется для вас провести несколько уроков. И остаток вечера проходит в напряженном обучении. Планше, порой краснея от стеснения – ведь как объяснить молоденькой и неопытной девочке мужские привычки – пытается втолковывать Жаклин новые основы поведения. Как ни странно, Планше оказывается хорошим учителем, достаточно примечательным к деталям – ведь много о каких вещах, хоть с бритья начиная, Жаклин не подумала. И, засыпая к вечеру лицом к стене, мадемуазель д'Арнатьян на секунду малодушничает – а вдруг это и правда была не такая уж хорошая идея? Она вспоминает, как еще тогда, дома, спустилась в комнату своей подруги-служанки. Послала Мари за бинтами и одеждой брата, всегда имевшейся в доме на случай возвращения хозяина. Пока служанка бегала, незаметно собирая вещи, Жаклин освободилась от платья, в одной нижней рубашке став перед зеркалом. Нужно не больше секунды, чтоб распустить шикарные длинные волосы и схватить ножницы. Следующая секунда – целая пропасть, но все же дрогнувшая рука подводит лезвия к волосам. В синих глазах блестит уверенность, и девушка, не отрывая взгляда от отражения, остригает один локон до такой длинны, какой волосы у ее брата. Она кусает губы, и все же достригает волосы, и только глаза ее влажнеют от так и не пролившихся слез. Дальше – под причитания Мари – девушка крепко перетягивает грудь бинтами и одевается в мужское платье. И, повесив на пояс отцовскую шпагу, выходит в холл, чтоб переделанным под брата хрипловатым голосом прокричать: «Планше!».