Три мушкетера и одна женщина

- Господин, вставайте! – уже второй день подряд Жаклин д'Арнатьян будит голос Планше. И не сказать, что ей это очень нравится. - Вставайте быстрее, вам же одеваться дольше, чем остальным! – слуга д'Арнатьяна пододвигает к кровати стульчик с уже готовым для умывания кувшином и полотенцем. Жаклин хватает только на какой-то печальный да несчастный стон и недолугую попытку подняться. - Я вам попить принесу! – быстро понимает ее состояние Планше и идет вниз по лестнице, видимо на кухню. У д'Арнатьян и правда болит голова, а во рту оказывается сухо и гадко. Дышать тяжело – так как бинты вчера она не удосужилась снять. Девушка поднимается, плямкает пару раз, словно пытаясь хоть как-то убрать неприятный привкус во рту, бессильно трет лоб ладонью. События вчерашнего дня д'Арнатьян помнит – не так уж точно, как стоило бы, но все же уверенно припоминает необходимые пункты. За вчера она успела запомнить несколько важных уроков – во-первых, что от алкоголя ничего хорошего не бывает, а во-вторых – все-таки фехтует она хорошо. Жаклин идет к приготовленной для нее миске воды, умывается. Мир сразу обретает толику потерянных с похмелья красок. На улице светает. Жаклин снимает бинты и сбрасывает те на пол, затем обрызгивает себя водой из миски и насухо вытирается. Когда Планше возвращается, д'Арнатьян уже оказывается одета в штаны и как раз заканчивает наново бинтовать грудь. Слуга столбенеет, а Жаклин даже и не собирается прятаться, лишь удостоив Планше легким взглядом. – Госпожа, вы совсем не стесняетесь, – вздыхает Планше, быстро отворачиваясь. - Я ношу мужские вещи – куда дальше падать? – совсем невесело смеется мадемуазель д'Арнатьян. Планше хмурится, но решает промолчать. Жаклин тем временем одевает и застегивает рубашку. - А что остальные? – интересуется девушка. - Господин Атос и господин Портос соизволили почивать, - отвечает ей Планше. – А господин Арамис еще не вернулся. - Хм, вот как, - д'Арнатьян хитро улыбается и замолкает на несколько минут. - Что мы сегодня планируем делать? – Планше перерывает ее раздумья. - Мне стоило бы пройтись по Парижу и запомнить дислокацию некоторых мест, что могут понадобиться. Разве не будет подозрительно, если д'Арнатьян не будет знать, как идти, например, к дому де Тревиля? - Ну, тогда вперед – на обзорную пешую прогулку по городу! И они выдвигаются – достаточно тихо, чтоб не разбудить товарищей-мушкетеров. До сумерек они изучают почти все нужные места, встречают по дороге много знакомых д'Арнатьяна, а Планше тихо подсказывает, кто где. Слуга подсказывает юной госпоже куда идти и что делать, как правильно себя вести и что нельзя. С темнотой Планше, и так весь день прошатавшийся за Жаклин, отпрашивается на отдельный моцион. Мадемуазель д'Арнатьян разрешение ему дает, хоть и чувствуя себя неуверенно. Все же девушка старается не показывать этого, и, высокомерно вздернув подбородок, отправляет слугу восвояси. Далее Жаклин решается прогуляться самостоятельно, проходится по улице Могильщиков в сторону Старой Голубятни. Она не спешит и задумывается, а на улице тем временем совсем темнеет. Д'Арнатьян приходит в себя, когда возле одного из домов появляется женская фигура в плаще. Странно – уже так поздно, что бы девушка делала на улице? Жаклин тихонько крадется вперед, а женщине в плаще и накинутом на голову капюшоне тем временем приоткрывают дверь. Из своего укрытия в темноте Жаклин видит платок с вышитыми инициалами. Они кажутся девушке очень знакомыми, но попытки вспомнить перебивает появившийся в окне силуэт. Мадемуазель д'Арнатьян удивленно узнает в мужчине Арамиса. Тот раскланивается с вошедшей и показывает куда-то за себя. Молоденькая женщина, которой открывали дверь, сбрасывает капюшон –невысокая шатенка с идеально-белой кожей и изящными, явно не обремененными работой, руками. Дверь за ней закрывается, а ставни запираются – и Жаклин, немного помедлив, продолжает свой путь. Она снова задумывается, хитро улыбаясь. Мадемуазель д'Арнатьян возвращается в дом мушкетеров еще через несколько часов, вдоволь нагулявшись и надышавшись воздухом. - Вечер добрый, наш юный дрЮг! – радуется вошедшему Портос, отсалютировав д'Арнатьян стаканом. - Добрый вечер! – губы Жаклин готовы расплыться в привычной милой улыбке, но девушка тут же одергивает себя. Тысяча чертей, мужчины же так себя не ведут! Поэтому она слегка щурит глаза, как любит это делать брат и улыбается самым уголком губ. - Д'Арнатьян, - сдержанно кивает Атос, сидящий с задумчивым видом напротив Портоса. Мадемуазель д'Арнатьян с улыбкой кивает в ответ. - Вы не поверите, - продолжает Портос, а перед Жаклин, по волшебному мановению рук обоих мушкетеров, появляется и наполняется стакан. Вином. Хоть она вчера и думала, что больше никогда не выпьет ни глотка, все же приходится браться за стакан. Тем временем Портос продолжает: - Наш Арамис до сих пор не вернулся! Я уже и боюсь предполагать – вдруг подобное «пропадание» войдет в нашей компании в привычку? Или это какая-то заразная болезнь? - О, ну, возможно, наш аббат просто задержался у очередного знакомого богослова? – хмыкает д'Арнатьян, отпивая глоток и готовясь не скривиться. К ее удивлению, вино не вызывает отталкивающих чувств, а букет вкуса оказывается приятным. Портос разражается смехом: - Ну, разве что у этого богослова прекрасные ножки и умелый язычок! Жаклин бросает в жар от стыда, и она еле удерживается от желания спрятаться под стол или по крайней мере закрыть лицо руками. И благодарит небеса за вечер и единственную свечу на столе. - Портос, ну это уже богохульство! – вовремя вступает в разговор Атос и у Жаклин появляются еще пару секунд, чтоб взять себя в руки. Как Планше и намекал, жизнь в компании мужчин может быть тяжелой для ее юной неокрепшей психики, и теперь мадемуазель д'Арнатьян сполна понимает это. - Ну хорошо, а вы что скажите, Атос? - Пусть читает псалмы, пока может, - задумчиво тянет Атос. Портос только собирается смеяться, замечая двойственность намека, как старший мушкетер корчит совсем уж хитрую мину: – Потому что завтра ему на дежурство. - Ах да, д'Арнатьян, - вспоминает Портос, показывая в сторону девушки куриной ножкой. – Завтра вы с ним. - Хорошо, - Жаклин старается казаться максимально расслабленной и не взволнованной. - Ну что ж, тогда давайте расходится по комнатам, - Атос, одним махом допив свое вино, встает и идет к лестнице на верх. – Завтра у всех есть дела. Портос послушно поднимается и идет к двери своей комнаты на первом этаже. Д'Арнатьян в свою очередь поднимается к себе. - Д'Арнатьян, - уже у двери останавливает ее голос Атоса. – Занесите ко мне немного той своей волшебной мази, пожалуйста. - Сейчас, - д'Арнатьян кивает – скорее в сторону своей двери, чем мушкетеру, и заходит к себе. Деланное спокойствие быстро прерывается - Жаклин истерично шарит по полочкам, ища нужную колбу. Девушка находит ее и старается как можно быстрее кинуться к двери – промедление и так стоило бы ей возможного подозрения со стороны старшего товарища. Мадемуазель д'Арнатьян стучится в соседнюю дверь и открывает ее, услышав позволительный голос с той стороны. - Атос? – Жаклин заходит внутрь, так как в дверном проеме его не видно. - Сюда, - девушка поворачивается на голос мушкетера и столбенеет. Мужчина сидит на кровати, до пояса раздетый, и разматывает бинты на левом плече. Девушка пораженно смотрит на него в течении нескольких секунд, а ее щеки медленно начинают покрываться румянцем. А когда осознает, что делает что-то не то, с силой заставляет себя отвести глаза. Жаклин старается не задерживать взгляд на нем, разглядывая что угодно – например, ей вдруг становится очень интересным подозрительно похожий на мужчину перед ней портрет. - Вот мазь, о которой вы просили, - говорит девушка, неловко протягивая Атосу пузырек. Все же взгляд сам по себе тянется к оголенному торсу, девушка раз за разом заставляет себя отводить глаза то на стенку, то на дорогую шпагу, усыпанную драгоценными камнями. - О, спасибо, - Атос, непонятно моргнув ее – а нет, его – неловкости, благодарно принимает мазь. - Мм, спокойной ночи, - быстро добавляет Жаклин и выскакивает за дверь. Только закрывшись в своей комнате, девушка переводит дух – пусть уж ее в чем и заподозрят. Но видеть полураздетого мужчину перед собой! Стыдно-то как… Мадемуазель д'Арнатьян, памятуя две предыдущие ночи, на этот раз снимает и рубашку, и бинты. Девушка тяжело выдыхает, взволнованно увидев у себя на груди красные полосы от перетягивающей кожу ткани. Жаклин раздевается и натягивает тонкую рубашку – одну из тех двух, что брат взял с собой в Париж. И, чтоб заснуть, пытается вытеснить из памяти чуть не уничтоживший ее игру образ старшего мушкетера в комнате напротив.