Три мушкетера и одна женщина

Утром Планше радостно готовится будить юную хозяйку, а она уже сидит одетая на кровати, с ранее видимым слугой ларчиком. Перламутровая крышка открыта, ключик на цепочке снят с шеи, а письма в беспорядке разбросаны по кровати. Среди всего вороха бумаг Жаклин что-то старательно ищет и хмурится. - Что-то не так, господин? Что вы ищете? - Письмо, - очень уж конкретно разъясняет она, перебирая ворох одинаковых с виду бумажек. – Я вспомнила кое-что, хочу проверить… Планше делает вид, что все понял, и решает не мешать хозяйке разбираться с ее делами. Сам же слуга спускается на первый этаж, чтоб помочь трем своим собратьям по оружию в виде половников накрыть завтрак. Стол уже накрыт, даже сами мушкетеры спускаются, а д'Арнатьян все сидит у себя. - Где же это наш соня? - не выдерживает вдруг Арамис, прервав напряженное молчание. Почему-то оказывается, что без младшего им то ли слишком скучно, то ли одиноко – в общем, просто невозможно. - Пойдемте его будить! – радуется Портос и тут же поднимается, готовый с рвением кинуться наверх. - Планше, ты разве не разбудил д'Арнатьяна? – вздыхает Атос, глядя, как два мушкетера уже бегут по лестнице наверх. - Конечно же разбудил, господин Атос! – обиженно тянет Планше. – Господин д'Арнатьян уже давно на ногах! Когда Портос и Арамис врываются в комнату, принадлежащую д'Арнатьяну, Жаклин как раз закрывает на ключик перламутровый ларчик. Подобное влезание в ее личное пространство не может не вызвать недовольства – ведь, даже имея брата-близнеца, Жаклин всегда владела собственной отдельной комнатой и ревностно ограждала ее от остальных. Вот и не удивительно, что Арамиса с Портосом, даже не постучавших перед тем, как войти, встречает не очень дружелюбный взгляд. - Д'Арнатьян, чего это вы не спускаетесь? – улыбается Портос, а девушка поднимается с кровати, чтоб поставить ларчик на полку. - Уже иду, - спокойно говорит д'Арнатьян. Арамис не может оторвать взгляда от серебряной шкатулки, украшенной перламутровыми вставками. - Что это? - хитро улыбается недоаббат. - Это сувенир на память от одной дамы,- тянет Жаклин, старательно пародируя дебильно-мечтательное выражение лица брата, кое он обычно напускает на себя, говоря об очередной пассии. - Случаем не от той самой, с которой вы пропадали? – хмыкает мушкетер. – Ах, дорогой Арамис, вы, как всегда, удивительно прозорливы, – она опять не врет, и эта поразительная «правдивость» начинает ее забавлять. Жаклин наблюдает смешливые искры в глазах Арамиса и думает, что сама могла бы над ним посмеяться. Утром она проснулась пораньше, чтоб перечитать присланные братом письма – так как именно там была подсказка к личности женщины, виденной ею с Арамисом. И подсказка нашлась – всплыл небезызвестный платочек с вышитыми инициалами. Именно тот, из-за которого познакомились д'Арнатьян и Арамис, и который Жак видел у госпожи Буанасье, когда помогал отводить в Лувр некоего английского джентльмена. - Хватит тут разговоры разговаривать, - фыркает Портос. – Завтрак стынет. Жаклин не удерживается от улыбки – в который раз гигант-мушкетер разряжает обстановку и заставляет ее чувствовать себя легче. - Ну что ж, не будем Вас томить, - улыбается д'Арнатьян и спускается вниз, подавая пример остальным. Они оказываются у накрытого стола за несколько секунд. Атос многозначительно изгибает бровь, хитро глядя на коллег-мушкетеров, а д'Арнатьян умело делает вид, что не замечает их переглядок. Завтрак проходит в молчаливой атмосфере – так как Арамис с Портосом чувствуют себя пристыженными своим порывистым поведением. - Ну что, покорились чревоугодию, можно и отправляться, - поднимается первым Атос. Остальные мушкетеры тоже поднимаются и готовятся к выходу, только Жаклин застывает, ничего не понимая. - Д'Арнатьян, неужели Вы забыли? – пораженно оглядывается на нее Портос. Видя недоумение в ее взгляде, продолжает: - Мы же договорились пойти к де Тревилю. Жаклин сжимается под взглядом товарищей брата – будь она собой, в подобной забывчивости можно было бы винить пресловутую девичью память. Но сейчас она замещает Жака, так что приходится выкручиваться по-другому. - Ну да, конечно, я все помню! – девушка улыбается, не зная, что еще можно сказать. Но на помощь, очень вовремя, приходит Планше: - Вот плащ и шпага, господин. Как Вы и просили. Жаклин невозмутимо принимает вещи, прилаживает шпагу на пояс и бодрым шагом направляется к выходу. Уже оттуда разворачивается к удивленным товарищам: - Просто я приготовился заранее, вот и удивляюсь, чего вы так засобирались. Ее подбородок гордо вздернут, глаза нагло поблескивают, но сама поза расслаблена – так, словно д'Арнатьян уже наскучило ждать. - Вот чертяка, - качает головой Портос и тихо смеется. Сборы продолжаются еще несколько минут – так как мужчины одеваются и перебирают плащи, что больше подошли бы к встрече с любимым и глубокоуважаемым капитаном. Глядя, как они перебрасываются лентами и брошками, язвительно комментируя выбор друг друга, Жаклин только вздыхает. «Мужчины - как дети» Просто на их фоне она сама себе кажется серьезной и выросшей. А когда они, наконец, решаются и выбираются из дома, Жаклин задумывается - будь ей из чего выбирать, может, и сама задержалась бы. Хорошо, что на днях девушка изучила всевозможные пути к дому господина де Тревиля, так что проблем с выбором дороги не возникает. Париж, в начале поразивший ее своим ослепительным великолепием, теперь уж не кажется таким большим и пугающим. Четверка друзей размашисто шагает, занимая собой пол-улицы. Все же в столице они достаточно известны, такие себе знаменитые достопримечательности. Так что никто из горожан и не пытается возмущаться, а приезжие, завидев у каждого из компании по шпаге при поясе, не рискуют связываться. Даже без плащей мушкетеров в троих товарищах д'Арнатьяна видна военная выправка, и Жаклин всячески пытается ей подражать. Так, разговаривая и смеясь, знаменитая четверка и доходит до дома капитана мушкетеров. В приемной господина де Тревиля, как всегда, многолюдно – каждая из комнат забита мушкетерами и рядовыми просителями встречи с капитаном. На ступеньках при входе все так же шуточно дерутся за право передвинуться вперед по очереди, в комнатах ведутся беседы разной степени приличности. Переходя из одного помещения в следующее, ведущее к приемной, мадемуазель д'Арнатьян все больше понимает то чувство благоговения, кое испытал брат при первом визите к де Тревилю. Но все же кое-что меняется – теперь д'Арнатьяна привечают вместе с тремя самыми известными мушкетерами Парижа, пропускают вперед и здороваются, словно с равным. Жаклин приветливо отвечает всем охочим, а в памяти кстати всплывают слова Арамиса: «Издержки популярности». Да уж, именно они… Из пресловутого кабинета доносится грозный голос, при котором замирают все в приемной: - Атоса, Портоса, Арамиса и д'Арнатьяна ко мне! Жаклин едва заметно вздрагивает и вслед за товарищами брата входит в просторный кабинет. Тот оказывается вовсе не таким громадным, каким она себе его представляла – стол, несколько стульев, шкафы для книг, ковры и бесчисленные кипы бумаг. А посреди всего этого великолепия, грозно вперив темные глаза в вошедших, стоит хозяин дома. Господин де Тревиль оказывается невысок ростом, с тронутыми сединой волосами и явной армейской выправкой. Трое мушкетеров снимают шляпы и виновато опускают головы перед ним, а Жаклин старается им подражать. - Вы, шалопаи, когда-нибудь успокоитесь? – начинает привычную лекцию капитан мушкетеров. Четверка же стоит молча, чтоб, ненароком, не повиниться в еще неизвестных тому грехах. Де Тревиль пристально вглядывается в так и пашущие притворной виной лица и тяжело вздыхает. - Меня король к себе вызывал, - устало тянет мужчина и едко добавляет: - Опять. Из-за вас. Тоже «опять». Король – 19-ти летний юнец, еще совсем не уверенный в себе и своем положении, но слишком уж много от него ожидающий. К нему в пару – юная королева, его одногодка. Политический брак, отношения у молодых супругов натянутые – похоже, они сами еще в них не разобрались. По крайней мере, такие выводы Жаклин делала из описанной братом встречи с венценосной четой. А с другой стороны – Жан Арман дю Плесси дю Ришелье. Властный и опытный, уверенный в себе кардинал, достаточно хитрый и умелый, чтоб дурить голову юному королю и за его спиной переманивать на свою сторону дворян. Людовик, не будь дурак, все же больше тянулся к стороне де Тревиля, а гвардейцы кардинала и королевские мушкетеры рубили друг друга на потеху обоим своим хозяевам – те только и успевали подсчитывать поражения и победы своих, словно игрушечных, солдатиков. - Вы, д'Арнатьян, конечно же, не относитесь пока к подведомственной мне дивизии, - продолжает де Тревиль, пока девушка отвлекается на размышления. – Но, как солдат роты моего зятя, все же вполне можете получить выговор и от меня. Многообещающее «пока», несомненно, обрадовало бы Жака, так что Жаклин еле сдерживает улыбку и старается сильнее склонить голову в притворном жесте скорби по своему недостойному поведению. - Король, несомненно, не без помощи бесчисленных доносчиков, узнал о вашем недавнем приключении в «Сосновой шишке». Я про драку с личной гвардией графа Рошфора. По ряду мушкетеров проносится пораженный ропот, за дверью тоже удивленно вздыхают – там, как всегда, внимательно слушают. Глядя на такое удивление, мадемуазель д'Арнатьян быстро соображает, что люди эти были непростыми, как и их хозяин. Черт, вот во что она теперь втравила Жака? - Король более чем яро повозмущался при кардинале, - грозно продолжает де Тревиль. – А его высокопреосвященству только и нужно рассказать, как вы бесцеремонно, нагло… Жаклин стыдно, что она виновата в том, что ругают остальных, поэтому она пытается пресечь подобные речи: - Н-но это я… Арамис, стоящий рядом, с силой пинает ее ногой по ноге, заставляя замолчать. Тем не менее Тревиль продолжает: - Король посетовал на вашу компанию… Затем отвел меня в сторону. И попросил передать вам это. Де Тревиль вытягивает руку и бросает на стол, прямо перед удивленной четверкой, приличный мешочек. Ударившись о поверхность стола, тот многозначительно звякнул. - Берите, д'Арнатьян, не стесняйтесь! – смеется ее удивлению капитан королевских мушкетеров. – Это передавали лично Вам, за проявленное мужество при защите имени его величества. Жаклин улыбается и протягивает руку за мешком, полным монет. Слегка кланяется – достаточно, чтоб поблагодарить, но не достаточно, чтоб унизиться. - Ну а теперь, орлы, - смеется Тревиль, сразу растеряв всю серьезность. – Баяйте, как это у вас вышло так ловко обставить людей Рошфора. - О, ну рассказ мы должны предоставить главному участнику событий - д'Арнатьяну! – улыбается Арамис. И Жаклин, старательно вспоминая привычку брата бахвальствовать, копирует его радостный тон, уверенную манеру держаться, гордо вздернутый подбородок и победную улыбку. Какие детали смягчает, какие приукрашивает – так, чтоб не выставить никого в плохом свете. Обстановка сразу смягчается, Тревиль победно достает графин вина и разливает его на пять бокалов. Поток людей в кабинет капитана мушкетеров приостанавливается, так как он с известной четверкой смеется и оговаривает все события. Все же прием необходимо продолжить, так что четверка, раскланявшись с господином де Тревилем, отправляется обратно в дом на набережной Сены. Пока они прогуливаются, весело переговариваясь, Атос склоняется к д'Арнатьян: - Ну, как вам опять быть на гребне славы? Обрадовали короля, огорчили кардинала. Жаклин поднимает взгляд на светло-синее, словно ее глаза, небо и задумчиво тянет: - Все равно мы словно пешки на шахматной доске обоих властителей – скрещиваем шпаги им на потеху. Атос только удивленно смотрит на д'Арнатьян, оценивая несовместимость глубокомысленной фразы теперь с веселой хвальбой ранее. В доме Жаклин вываливает на стол звенящий монетами мешочек, и, появившиеся в главной комнате, слуги мушкетеров радостно переговариваются. - Это - на нас всех, - безапелляционным тоном тянет д'Арнатьян. – Хватит уже сидеть на овощной диете. - Стыдоба-то какая, - притворно-горестно вздыхает Портос. – Ребенок деньги в дом приносит! Жаклин только фыркает и злобно щурится в его сторону, но решает промолчать. Мушкетеры посылают слуг за покупками, сами разбредаются по дому, каждый занятый своим. Мадемуазель д'Арнатьян, приказав Планше приготовить ей ванну, поднимается наверх, в свою комнату. Слуга послушно исполняет приказы своего господина, на пару с Базеном оставшийся в доме. Пыхтя, Планше затаскивает в ее комнату ванну и кувшины с водой. - Вам розовыми лепесточками не посыпать? – громким шепотом спрашивает Планше и еле сдерживается от того, чтоб не захихикать. - Только если я тебя там потом утоплю! – мило улыбается Жаклин в ответ. Когда хихикающий слуга выходит за дверь, девушка, наконец, может раздеться и залезть в теплую воду. Горячая вода щиплет ранки, натертые бинтами, но она терпит и через некоторое время боль проходит. Жаклин долго плескается в воде, пытаясь смыть усталость и постоянный накал нервов, который ни на секунду не отпускает ее. - Друзья, тоже мне. Столько времени прошло, а они ничего не замечают, - шепчет д'Арнатьян, направляя взгляд в потолок. - Потому что мужчины - и-ди-о-ты, ничего дальше своего носа не видящие. Жаклин продолжает думать, пока вода не остывает. Ей нужно еще смыть мыло, но кувшинов больше не осталось. Планше не выходит дозваться, а сама она за водой не выйдет. Кажется, судьба решила посмеяться над ней, в ответ на предыдущие слова. Ничего не поделаешь – в мыле не выйдешь, нужно-таки искать воду. А потом со двора, из внутренней стороны двора домика, куда как раз выходят окна, слышатся голоса. Жаклин зло поднимается и находит рубашку, чтоб прикрыть грудь. Резко распахивает окно, опускаясь пониже. Благо, на подоконнике накидано много хлама, который помогает спрятаться. - Планше! – ее голос выражает максимальный накал эмоций. А во дворе, как на зло, оказываются Арамис с Портосом. Встретившись взглядом с ними, Жаклин и вовсе мрачнеет. «Теперь я точно утоплю Планше в ванной» - Что случилось, д'Арнатьян? – интересуется Арамис. - Вы моего неоценимого слугу не видели? – выдавливает из себя девушка. - М-м где-то здесь был, - задумывается Портос. - А что? - Он мне нужен, - вздыхает д'Арнатьян, оглядывая двор. - Вам что-то нужно? – понимает Арамис. - Тогда давайте я пришлю своего слугу! В ответ ему слышится дикое «нет!», и Жаклин запоздало понимает, что стоило бы вести себя более сдержано. - Правильно, лучше пусть мой Мушкетон вам поможет! – радуется Портос. - Ну что Вы, - тянет Жаклин, старательно придумывая оправдания. - Я сам проучу своего слугу. А то распоясался. Видимо, чувствуя близящееся покушение на свою жизнь, Планше выскакивает на улицу из задней двери. Пораженно застывает, увидев Жаклин в окне, подходит максимально близко. - Г-господин, что-то случилось? - Случилось? - д'Арнатьян слегка приподнимает брови, словно ее тоже все удивляет.- А, сейчас. Девушка исчезает из окна, чтоб вернуться через пару тягучих секунд. И не одна – а с бадьей холодной воды, которую она тут же выливает на голову нерадивому слуге, так удобно для прицеливания ставшего совсем под подоконником. - Заметил? – спокойно-холодно тянет Жаклин, глядя на насквозь промокшего слугу. – Вода холодная. А теперь поднимайся сюда, скотина, быстро! Д'Арнатьян с хлопком закрывает ставни и идет к кровати, чтоб завернутся в покрывало. Планше показывается в дверном проеме поразительно быстро, если учесть, что он нес громадную бадью с теплой водой. Слуга, под молчаливо-ненавистным взглядом девушки, меняет воду и отворачивается к закрытой двери. Жаклин вальяжно окунается в воду, смывая присохшее к коже мыло. - Г-господин, простите, что я вынужден был оставить вас, - дрожащим голосом тянет чувствующий себя виноватым слуга. Жаклин молчит, а Планше вынужденно вскрикивает, так как девушка шарахает в него уже пустой кувшин. - Вон, - сквозь зубы выговаривает она через несколько минут, когда все мыло смыто, и пора вылезать из ванны. – Помоги остальным приготовиться к обеду. Планше, виновато хныкая, выходит из комнаты. Странно как получается – удары хозяина д'Арнатьяна имеют меньшее действие, чем взгляд и тон хозяйки д'Арнатьян. А ведь слуга ее прилично подставил – как им еще повезло, что ничего не раскрылось! Вид мрачного Планше уверяет остальных обитателей дома в том, что он получил от хозяина за недосмотр по самое не хочу. Он помогает накрыть на стол шикарный обед – видимо, все решают оторваться за время вынужденной голодовки. Сама же д'Арнатьян выходит через несколько минут, с влажными волосами, зато, наконец, чистая и повеселевшая. Ужин проходит весело – с бутылками вина и прекрасными блюдами. Мушкетеры засиживаются далеко за полночь, обсуждая сегодняшний вызов к де Тревилю. Жаклин расспрашивает товарищей брата о хозяине людей, прицепившихся к ним в «Сосновой Шишке». К ее ужасу, граф де Рошфор оказывается правой рукой кардинала. Ну и недоброжелателя нашла она брату! Хотя, Жака это, скорее всего, порадует. Мушкетеры же продолжают перемывать косточки и графу и кардиналу, затем вспоминают, как восхищенно открывали рты их коллеги, когда четверка выходила из кабинета капитана. Где-то около часа ночи они, не очень твердо стоя на ногах, расходятся. Хорошее настроение и вино пробуждают в сердце непередаваемую любовь, заставляют уверять друг друга в глубочайшем уважении. В обнимку и с песнями они расходятся по комнатам. Планше, уже без напоминаний, услужливо кидается помогать хозяйке снять сапоги, готовит воду для умывания и готовится любим способом быть полезным. Жаклин, пошатываясь, через голову сдирает с себя рубашку, не слушающимися руками пытается развязать пояс на штанах. Затем без сил заваливается на кровать, даже не успев натянуть рубашку брата, ставшую для нее ночнушкой. Планше, вздыхая, заботливо накрывает ее еще одним покрывалом потеплее и уходит в комнату для слуг.