Три мушкетера и одна женщина

Наутро Жаклин думает, что еще несколько таких пьянок и она совсем привыкнет к алкоголю. Поднимаясь с кровати, девушка удивленно обнаруживает, что вечером умудрилась-таки снять с себя бинты. Мадемуазель д'Арнатьян нежится в кровати еще несколько минут, затем заставляет себя подняться и поискать новые бинты, так как те уже достаточно поизносились. Когда Планше заходит в комнату с миской для умывания, Жаклин уже одета. Слуга ставит воду и миску на стульчик, отходит, а сам, хитро улыбнувшись, достает из-за пазухи туго набитый конверт. - Что это? – спрашивает Жаклин, увидев конверт в руках Планше. - Это Вам, господин, - радуется слуга, словно ему повысили жалование. – Из дома. Жаклин вскакивает от миски с водой, даже не вытерев лицо, и вода грозит закапать буквы на отобранном у слуги конверте. Планше смеется ее детской радости и подает полотенце. Мадемуазель д'Арнатьян, вместе с полотенцем и письмом, усаживается за стол, куда попадают лучи утреннего солнца. Девушка раскрывает конверт и вытаскивает несколько сложенных листков. Жаклин даже не замечает Планше, хлопочущего с уборкой по комнате. Писем внутри оказывается несколько, от разных авторов. Первое, более наполненное смыслом и выписанное размашистым непонятным почерком, второе – мелким и неумелым, и последнее – короткое, написано резко и отрывисто, словно автору было тяжело писать. Д'Арнатьян принимается за них по очереди – в первом написано о подробном диагнозе ее брата, описаны сроки и ход болезни. Это письмо от доктора Совинье, ее близкого друга. Доктор еще с детства знал ее и брата, всегда помогал ей и поддерживал. Вот почему девушка не побоялась посвятить его в тайну своей подмены и могла надеяться на его помощь. Хоть господин Совинье и не одобрял ее идею, все же послушно пошел в особняк, вроде как помогать лечить саму Жаклин. Вот теперь девушка подробно вчитывалась в неразборчивый почерк, узнавая, что у брата многочисленные раны и переломы, что он пришел в себя уже когда девушка со слугой были далеко от дома. Еще доктор говорил, что на выздоровление д'Арнатьяна пойдет несколько месяцев – и это самый оптимистический прогноз. Хоть Жак и чувствовал себя ужасно, все же пытался, в редкие моменты просветления сознания, рвануть в столицу вслед за сестрой. Об этом сообщало второе письмо – от ее подруги и служанки Мари, которую девушка некогда сама научила писать. Служанка расписывала подвиги болеющего брата Жаклин и рассказывала о том, как его прятали и выдавали за сестру. Жаклин посмеялась, читая, как усатого брата закутывали по нос в простыни, чтоб не выдать их обман. Последним было короткое письмо. Мадемуазель д'Арнатьян сразу узнала почерк, хоть даже измененный слабостью автора. На клочке пергамента всего несколько строчек: «Жаклин, Когда я приеду, убью тебя! С любовью, Жак»

«Jacqueline, Quand j’ai arrive, j’te murtire! Affectueusement, Jacque»

Девушка не может удержаться от того, чтоб не прижаться губами к листку бумаги, испещренному почерком брата. Так она застывает на несколько секунд, с прикрытыми глазами. И опять не вовремя открывается дверь в ее комнату – Арамиса словно тянет к ней в подобные неловкие моменты. - О, я помешал? – заговорчески улыбаясь, спрашивает будущий аббат. - Нет, что Вы! – натянуто улыбается д'Арнатьян, поднимаясь с насиженного стула. – Что-то случилось? - Да ничего, просто Портосу сегодня на дежурство и мы вынуждены завтракать раньше. Спускайтесь. Жаклин прячет письмо в серебряный ларчик, закрывает его на замок и направляется к мушкетеру. Она все молчит, а Арамису явно не терпится откомментировать увиденный в комнате д'Арнатьяна эпизод. - Вы не стесняйтесь, можете поговорить со мной, - уверяет будущий аббат. - Я же все понимаю! - О, Вы, несомненно, понимаете, - многозначительно тянет мадемуазель д'Арнатьян, оглядываясь через плече на мужчину. Арамис только удивленно распахивает свои черные глаза, а Жаклин уже выходит к остальным товарищам, сидящим за накрытым столом на первом этаже. Портос оказывается почему-то печальным – даже стоящие перед ним тарелки с едой не радуют мушкетера. Атос и вовсе отсутствует в комнате. - Доброе утро! – улыбается ему Жаклин. - Утро, - недовольно бухтит Портос и вздыхает, помешивая ложкой что-то в тарелке. - Что-то не так, мой друг? Недостаточно приправы? – снисходительно улыбается Арамис в сторону товарища. - Да просто опять вы меня оставляете, - печалится Портос. - Как это так? – Жаклин удивленно хлопает ресницами. - Атос испарился куда-то по своим делам, а я должен был дежурить с ним, - еще раз горестно вздыхает мушкетер-великан. - Ну так это прекрасно! – вдруг радостно хлопает в ладоши д'Арнатьян. - Что же здесь такого хорошего? – голос Портоса полон праведного возмущения, да и Арамис отрывается от своего завтрака. - Просто я смогу отдать Вам долг, - улыбается Жаклин. – И пойти с Вами на дежурство вместо Атоса. - Честью клянусь, это прекрасная замена! – вдруг смеется Портос. Мадемуазель д'Арнатьян с готовностью поднимается, отправляясь за формой. Через минут двадцать, доев завтрак, девушка и мушкетер выдвигаются из дома в направлении караульной. Дежурство с Портосом оказывается таким приятным, что Жаклин так и хочется постоянно улыбаться. Девушка понимает, что великану-мушкетеру достаточно просто дать возможность завести беседу и самолично ее развить, а дальше уж все пойдет, как по маслу. Мадемуазель д’Артаньян остается только слушать да делать вид, что она всему верит. Обратно они возвращаются, когда на улицах уже темно. Портос рассыпается в благодарностях перед своим юным товарищем, девушка же озорно улыбается ему в ответ. Хорошее настроение мушкетера усиливает сытный ужин, Атоса с Арамисом они так и не дожидаются, и, поговорив еще обо всем на свете, решают расходиться по комнатам. Ночью мадемуазель д’Артаньян просыпается, словно ее что-то поднимает с кровати. Ей хочется, как дома, позвать служанку-подругу Мари, взять из ее рук теплый стакан молока и долго говорить с ней. Впервые за все это время Жаклин думает, что ей хочется вернуться домой. Девушка поднимается и уже привычным жестом затягивает на груди бинты, накидывает и застегивает рубашку. Планше звать долго, да и бессмысленно – она сама прогуляется до кухни. Мадемуазель д’Артаньян спускается вниз, наливает себе стакан воды, так как ее любимого напитка не находится. А, поднимаясь наверх, д’Артаньян вдруг замечает на полу какие-то темные капли. Девушка присаживается на корточки и прикасается пальцем к густой жидкости, растирает в пальцах и подносит к носу, чтоб понюхать. Жидкость отдает знакомым металлическим запахом, а цвет ее – багряно-алый. Согнувшись, Жаклин изучает капли крови, ведущие на второй этаж. Дорожка еще свежая, и ведет она к двери старшего из мушкетеров. - Милый мой мальчик, у вас болит спина? – вдруг раздается над ней, и девушка резко вскидывает голову. - Тогда какого черта вы тут корчитесь? От Атоса несет приличным алкогольным душком, мужчина суживает глаза, глядя на Жаклин. Девушка, хоть и немного спасовав перед его взглядом, все же поднимает уверенно подбородок. - Вы ранены. - Не нужно играть в ищейку, – фыркает Атос, перекрещивая руки на груди. - Тут и искать нечего, – мадемуазель д’Артаньян не сдается – а то его бок пропитан уже потемневшей кровью. - Давайте помогу. Они стоят так несколько долгих секунд, мужчина оценивающе смотрит на нее. Затем вздыхает, что-то для себя решив, и отходит вбок, кивком приглашая ее пройти. Жаклин показательно-уверенно проходит в комнату. На столике, заваленном всякой разной мелочью, стоит железная миска с порозовевшей водой. На краю миски висит несколько кусков корпии. Атос стягивает с себя рубашку, отбрасывает ту в сторону. Смотрит на д’Артаньян раздраженно. - Сядьте, - девушка говорит это приказательным тоном, что злит мужчину еще больше. Жаклин складывает корпию, вымачивает ее в настое. Поворачивается к старшему мушкетеру, промывает рану. Ее руками все получается быстрее. Д’Артаньян устраивает сложенную корпию на ране, прижимает сверху руку мушкетера, по-своему устраивая чужую ладонь. - Подождите немного, я схожу за мазью, - она выходит в свою комнату. Жаклин нужна передышка. Это же такое счастье – пройтись, набрать в грудь воздуха. Грудь, между прочим, уже прилично саднит, она мечтает поскорее снять с себя бинты. Но еще рано, она обещала помочь. Д’Артаньян забирает баночку с мазью и идет обратно, в комнату Атоса. В этот раз необходимость видеть его полураздетым принимается ею легче, да и было время морально подготовиться. Прикосновение к телу мужчины жжет ее пальцы, но девушка уверенно наносит мазь. Еще немного, и остается только затянуть бинты поверх раны. - Вы расскажете, что произошло? – мягко спрашивает д’Артаньян. - Не думаю, что вам захочется слушать сказочки на ночь, - фыркает Атос. – Идите спать. Д’Артаньян упрямо поджимает губы, недовольно глядя на мушкетера. - А может, я люблю сказки? – Жаклин старательно натягивает на себя ухмылку, столь свойственную для брата. – Вы столько раз называли меня мальчишкой – а дети, как известно, без сказок спать не могут. Как-то машинально ее ладонь аккуратно ложится поверх его ладони. - Атос, ну же, - спокойно говорит она. – Прекратите решать все в одиночку, вместе можно сделать намного больше. Мушкетер хмурится. - Ну вот я и стараюсь, чтоб вы решали все не «в одиночку». - Что? - Вас ищут люди Рошфора. Сегодня они ждали вас недалеко от дома, в неприметной и очень милой подворотне. Но, к их неудаче, им встретился я. Жаклин д’Артаньян ахает и закрывает рот руками. Она создала проблемы брату, а теперь еще и его друг вынужден прикрывать ее из-за ее же глупости. - Простите. Простите меня, прошу вас, - тихо и виновато шепчет она. Атос хмурится и суживает глаза, глядя на д’Артаньян. Словно побелевший юный его друг вызывает какие-то странные сомнения. Жаклин же, все еще прикрывая лицо рукой, сидит, опустив взгляд в пол. - В следующий раз, любая помощь от меня – только скажите. Мне очень жаль, что вам пришлось решать вызванные моим поведением проблемы. Простите еще раз. Д’Артаньян вскакивает с места и быстрым шагом идет к выходу. Там оборачивается, чтоб пожелать спокойной ночи, и уходит к себе. На следующий день Жаклин поднимается с кровати с гудящей головой. Не потому, что пила, а потому, что долго не спала и думала. О том, во что втянула брата и что, вместо нее, решал господин Атос. До этого момента она не воспринимала все так серьезно, но теперь стало даже страшно думать, что за темные тучи сгущаются вокруг нее. Все же нужно взять себя в руки. Брат бы был только рад такому повороту событий. И враги, и слежка – все это только показалось бы Жаку очередным приключением. Остается надеяться, что Атос не обратит внимания на ее вчерашнее поведение. Мадемуазель д’Артаньян спускается к завтраку и улыбается остальным. День проходит спокойно – Арамис с Атосом выходят на дежурство вместе, Портос уходит на свидание. Жаклин, впервые за все это время, отдыхает. Вечером возвращается, чтоб встретить очередную пьянку. Она присоединяется, и алкоголь, правда, немного облегчает совесть. - Дртньян! – вдруг говорит Арамис, когда все прилично напиваются. Рука мужчины устраивается у нее на плече, и девушка машинально сгибается, стараясь скрыть грудь. – Атос рассказал нам про людей Роф--- Рошро--- Ршфора! Рассчитывайте на нас! - Угу, - подтверждает Портос, хлопая друга по плечу. Атос согласно кивает. Д’Артаньян лихо улыбается им и поднимает бокал. - Что ж, тогда… Один за всех… - … И все за одного! Когда они идут домой, Жаклин понимает, что ей становится легче. Друзья ее брата на его стороне, что бы не случилось. Все не так уж и плохо.