Цена несбывшейся мечты

Перед глазами невольно всплыл образ отца, отчего-то вновь разъяренного. Мальчик отлично помнил тот день, который сейчас так некстати вылез из глубин памяти, даже несмотря на то, что был более двенадцати лет назад. Они с королем собирались на конную прогулку, что для шестилетнего принца было одним из радостных событий, ведь это был тот редкий момент, когда он мог провести время с папой. Но как только ребенка усадили на лошадь, та, вдруг, как будто взбесилась: начав фыркать, конь встал на дыбы, скидывая мальчишку с седла. И хоть высота была не очень большой, боль от внезапного падения одним резким ударом пронзила тело Арина. Первые бусинки слез уже было задрожали в карих очах, но были быстро пресечены резким голосом короля, что стоял неподалеку. — Мальчики не должны плакать, — его брови были сведены к переносице, а лицо уж слишком суровым. Он развернулся и, даже не глянув на застывшего в непонимании сына, двинулся прочь. Принц распахнул глаза, что все еще были мокрыми. Ему было больно. Впервые за столько лет он вдруг осознал, что никогда не понимал отца, не понимал, как можно относиться к своему ребенку с таким пренебрежением. Сейчас юноше нужна помощь, и это была единственная мысль, накрепко засевшая в голове. Как будто в ее подтверждение, дверь в спальню приоткрылась, и оттуда показалась блондинистая голова. — Ты в порядке? — Барри выглядел встревожено, но войти в комнату все же не решался. — Мальчики не должны плакать. — Что? Нет. С чего ты вообще это решил? — Отец. Это его слова, а, значит, они правдивы, — Арин отвечал вяло, но где-то в глубине души слабым огнем горела догадка о том, что лорд, возможно, единственный человек, что сможет его понять. Военный, в свою очередь, как будто чувствовал это. Тихо приоткрыв дверь, словно боясь напугать принца, он медленно направился к королевской кровати, пытаясь приглушить раздражающий стук каблуков. Не сводя взгляда с все еще всхлипывающего юноши, мужчина аккуратно присел на край постели. — Иногда даже мудрейшие могут ошибаться, — серые глаза пристально смотрели в карие, пытаясь отвлечь мальчика от равнодушного разглядывания потолка. — Ты знаешь, я уважаю короля, но здесь я с ним в корне не согласен. — Неужто ты считаешь, что мужчине позволительна столь низкая слабость, как слезы? — Арин развернулся лицом к собеседнику. Его голос дрожал, а щеки были покрыты мокрыми пятнышками. — Я считаю, — Барри улыбнулся, вытирая еще не высохшие капельки слез, — что это проявление силы. Юноша непонимающе взглянул на него, так что лорд поспешил объясниться. — Далеко не каждый человек, а тем более мужчина, может позволить себе такую роскошь, как проявление эмоций. Да, когда нам хорошо, мы смеемся, радуемся, веселимся и, кажется, что в подавлении чувств нет никакой нужды. Но как только происходит что-то, приносящее боль, то, что ломает нас изнутри — мы мгновенно закрываемся, словно цветок с наступлением темноты, — военный на секунду запнулся. Одним плавным движением руки он слегка коснулся подбородка принца, приподнимая его, разворачивая голову мальчика в свою сторону: — Мы боимся, что кто-то будет смеяться с наших слез. Так что для многих намного проще справиться с чем-то, закрывая это глубоко внутри, чтоб ни единая живая душа не узнала об этом. И лишь сильнейшие из людей, что не боятся осуждения, способны плакать. — Ты так говоришь только, чтоб меня успокоить. Барри вновь улыбнулся. — Возможно. Но это вовсе не исключает тот факт, что в своих словах я абсолютно уверен. — Я сказал отцу правду. — Какую правду? — недавнее спокойствие на лице военного резко сменила тревога. — Правду о том, что я хочу не править, а рисовать. Барри задумался. Тяга юного принца к искусству проявилась, когда тот был еще ребенком. Теос тогда не на шутку разозлился, запретив сыну даже помыслы о рисовании, не говоря уже о том, чтобы дозволить будущему правителя заниматься таким «бесполезным и унизительным для короля» делом. Но, несмотря на это, Арин решил не отказываться от своих желаний и продолжил самостоятельно учиться создавать картины втайне от отца. — И почему ты так решил? — Да потому что не хочу я вот этого всего, — юноша обвел руками комнату, — балы, светские приемы, переговоры, сражения, договора — не та жизнь, о которой я мечтаю. Я хочу творить, наполнять этот мир красотой искусства. Ты когда-нибудь наблюдал за работой художника, Барри? — лорд лишь улыбнулся, ведь ответ был очевиден. — Я и сам видел это чудо всего-то несколько раз. Помнишь, в том году во дворец прибыл юноша — знаменитый портретист, не из наших земель — что писал портрет моего отца. Тогда у меня было свободное время, так что я решил понаблюдать за процессом создания картины. Это было так удивительно, я даже не могу подобрать слов! — в карих глазах юноши плясали тысячи маленьких огней, а мужчина понял, что давно не слышал столь восхищенного тона из этих уст. — Он так легко проводил кистью по холсту, казалось, даже не боялся ошибиться, и на белом холсте, как по волшебству, постепенно появлялась фантастической красоты картина. Я лишь тогда осознал, насколько завораживающим и поистине фантастическим является их ремесло. А чуть позже понял, что не хочу стоять в стороне, лишь наблюдая за чарующей работой художников, ведь уже давно мечтаю стать одним из них — тех волшебников, что творят шедевры из пустоты. Улыбка не сходила с лица военного. Пожалуй, это был единственный раз, когда Арин говорил о ком-то так восторженно и самозабвенно. Не оставалось никаких сомнений о серьезности намерений мальчика. — Что ж, значит рисовать? — Арин покорно кивнул. — Думаю, это ремесло достаточно интересно, и, зная твою целеустремленность, уверен, достичь желаемого ты сможешь, даже наперекор отцу, — Барри сам не верил, что смог произнести эти слова. Разумеется, как верный подданный он должен был настаивать на том, что это уж слишком бредовая идея, и гораздо разумнее было бы повиноваться воле короля, даже если сам лорд так не считал. Но что-то в монологе юноши заставляло верить в правильность его мечты. — А ты уверен, что лишь восхищение заставило тебя так кардинально поменять планы на свое будущее? — двадцать два года службы в королевской гвардии не прошли даром: военный, казалось, научился чувствовать, когда кто-то утаивал часть правды. — Да. В смысле, почти, — принц тяжело вздохнул, в голове мелькали сотни мыслей, что неизменно сводились к одной, от которой он так долго убегал. — Ты помнишь мою маму? По телу лорда пробежали неприятные мурашки. При дворе он был уже достаточно долго, но за все это время практически не слышал от Арина ни единого вопроса о своей матери. И, пожалуй, виной этому был король. Теос приказал уничтожить все картины, где была изображена Этель, тщетно пытаясь, как можно скорее, вычеркнуть образ когда-то улыбающейся жены из собственной памяти. Но было то, от чего правитель не мог избавиться: четырехлетний кучерявый мальчишка, как две капли воды похожий на свою мать. И хоть король дал ребенку достойное воспитание, любые вопросы о матери быстро пресекал, ведь где-то глубоко в подсознании ноющей болью отзывался запомнившийся навсегда призрак девушки, неугасающую любовь к которой Теос пронес через всю жизнь. — Да, — единственное слово слетело с губ военного. Он не сводил взгляд с лежащего напротив юноши. — Я едва помню. Все как будто размыто. Но стоит закрыть глаза, — принц прикрыл веки, — и вижу, как наяву: вот ее мягкие рыжие волосы, такие же, как у меня, а вот глаза, они просто невероятные, такие голубые-голубые, словно море безоблачным днем. Она нежно улыбается, гладит меня по лицу такими нежными ладонями, что словно из шелка сшиты, после, целует в лоб. А потом уходит. Я так хочу, чтобы мама осталась, хоть на минуту, еще чуть-чуть посидела со мной. Но она все дальше, дальше, дальше. И вот пустота, что все сильнее сгущается надо мной, окутывая холодом темноты, — Арин открыл глаза, глядя на лорда с какой-то непроизносимой мольбой. — Я бы так хотел увидеть ее слова. Хоть на портрете, лишь бы чуть дольше не расставаться с ней. — Ты же знаешь запрет, — Барри лишь вздохнул, — ни один художник не станет рисковать головой, даже если заказчиком такой картины будет принц. — Вот именно. Юноша молчал, словно все и так было понятно. Но заметив, что лорд все еще смотрит на него с нескрываемым неразумением, все же продолжил. — Я хочу нарисовать ее. — Ты серьезно? — мужчина осознавал, что только что услышанная новость явно не сулила ничего хорошего. — Абсолютно. — Не думаю, что Теос казнит собственного сына, — лорд не был уверен в этом до конца, но для себя все же решил, что раз уж он поддержал юношу в его стремлении стать художником, то поможет в осуществлении всех его безумных идей, — так что тебе, пожалуй, понадобится хороший учитель. Глаза юноши моментально засияли. Юноша искренне восхищался этим человеком: высокий, с идеально уложенными назад волосами, которые, в своем естественном виде, небрежными темно-каштановыми локонами плавно обрамляли его слегка вытянутое и до удивления правильное лицо. Зеленые глаза смотрели стол пронзительно и глубоко, что, казалось, не только заглядывают в тайные уголки твоей души, но и открывают собственную. Принц, не сдерживая эмоций, бросился Барри на шею, радостно обнимая друга. — Ты в курсе, что ты самый лучший, а? — принц был искренне счастлив и не видел повода утаивать то, что это только благодаря сидящему рядом мужчине. — Да, ты только что это сказал, — лорд улыбнулся, посильнее притягивая к себе смеющегося мальчишку. — Ваше Высочество! — голос по ту сторону стены вынудил их разорвать объятия и взглянуть на дверь. — Входите, — Арин недовольно буркнул и, обратившись к Барри, добавил: — Вот видишь, культурные люди ждут разрешения, прежде чем войти. — Я думал, мне, как «лучшему», позволено пренебрегать этим правилом. — Но только не слишком часто, — юноша, смеясь, встал с кровати, встречая вошедшего в комнату. — Что-то случилось? Слуга, смахнув выступившие из-за быстрого бега капельки пота, затараторил: — Его Величество король Теос, фух, — связно говорить явно мешала одышка, — просит Вас подойти к центральному входу. Сказал, очень срочно, фух. — А он не удосужился объяснить, к чему такая спешка? — Арин лишь недовольно вскинул бровь, но с места не сдвинулся. — Гости прибыли, — паренек постепенно восстановил сбившееся дыхание, — вроде бы из Галеотского графства. — Если мне не изменяет память, — Барри вмешался в разговор, — этими землями заведует Румур. — Действительно, — принц лишь сильнее нахмурился, — неужто дядя решил почтить нас своим визитом? — Думаю, узнаем, если поспешим, — лорд бесцеремонно подхватил юношу за руку, направляясь с ним к выходу.