7 лет спустя
Я вяло развалилась за компьютерным креслом, накинув на себя зелёный шерстяной плед, который подарил мне давний друг. Уже прошло несколько лет, как я осела в Петербурге. Холодном и влажном. Мой офис превратился в мой второй дом. Правда, это трудно назвать полноценным рабочим местом. Лак на ламинате уже протерся, где-то из-за швов обоев выглянула белая грунтовка, намекая, что здесь давно не занимались ремонтом. Мой рукав плавно прочерил по дубовому столу, сметая на пол клок пыли. — Как же здесь тихо…- прошептала я, вглядываясь в Неву. Сейчас она по особому хороша. Серая и нервная. Мои размышления прервал клок бумаги, торчащий из книги по менеджменту. Не похоже на закладку. Это оказался замыленный конверт с разводами от чернил. Когда я его туда засунула? Сколько времени прошло? Почерк знакомый, но до конца не узнаю. -Неужели… — я делаю глубокий вдох. Запах кедра, табака и ванили. Это точно он. Лёгкие морщинки появились у уголков рта. Это он.Воспоминания
В аэропорту страшный ветер, ко мне прижимается Глеб, крепко держа руками. — Скоро подъедет Ярослав, потерпи, — еле слышно сказал парень, пытаясь перекричать непогоду. Большая жёлтая машина неизвестной марки подъехала в 100 метрах от нас. Кто-то машет рукой. Это Яр. — Побежали. В машине тепло и пахнет чем-то едким, горьким. Водитель повернулся к нам, протянув две толстовки. — Сегодня совсем плохо. Люди почти никуда не выходят. Вам повезло, что я смог забрать вас, — улыбнулся Яр. Он отрастил каре, лицо потемнело от загара. Но все тот же парень, которого я помню. Только с акцентом. Глеб перелез ближе к другу, крепко обнимая его за шею. Внутри меня все сжалось. Я очень скучала по ним. Герману и Яру. Вот только первого сейчас нет с нами. Ярослав обнял меня через сидение, поглаживая по спине, шее. Что-то теплое приложилось к моему лбу. Губы. — Как он? — чуть покашляв, сказал Глеб, намекая на излишнюю нежность между нами. — Ты знаешь, что я не люблю врать, — натянуто сказал Яр, хрустя пальцами, — Вам повезло застать его в трезвом уме. Что? — О чем это вы? Что с Германом? Глеб! — я дернулась к блондину, крепко сжав его плечо, — Что с Германом?! Ярослав заблокировал машину и резко повернулся на нас. — Ты ей не сказал? — очень удивлённо и расстроено спросил парень, теребя шнурки. Что не сказал? — Ана, только спокойно, — крайне холодно сказал Глеб, прожигая во мне дыры, — у Германа лейкемия. Мои влажные ладони сползли с Глеба. День стал ещё хуже. Уши заложило шумом. И только отрывки диалога парней слегка донеслись до меня. Ярослав повернулся к рулю, вытер рукавом лицо. — Вези, — сухо сказал старший брат, достав из кармана пачку сигарет и убрав за уши пряди.***
Какой сильный дождь. За окном Лос-Анджелес. Ко мне подошла женщина в розовом халате, под которым виднелась кофта с логотипом госпиталя. В ее руках был белый плед, который она вручила мне. Я слегла улыбнулась. Мне так больно от страха. Неодолимое желание зайти в палату. Парни все ещё не позвали. Когда-то Герман писал, как они с Яром катались из одного города в другой, что у них был какой-то конфликт, из-за которого ребята долго не могли ужиться вместе. Как они присылали фотографии и сувениры почтой. За спиной раздался кашель. — Зайди, пожалуйста, — не поднимая головы, попросил Ярослав, сжимая в руках пустую бутылку. Небольшая бежевая комната темнела от закрытых штор, лишь на секунду освещалась светом молний. На койке сидел Глеб, закрывая собой лежащего человека, тихо пищали приборы. Одиночная палата, оборудованная всем необходимым: письменный стол, тумбочка со светильником, небольшой комод, ширма, ковер, на подоконнике пакет с продуктами, рядом бутылки с водой. — Ана? — теплый и нежный голос позвал меня. Ноги сами понесли меня к кровати. Герман. Ох. Он выглядел очень уставшим. Щеки впали, под глазами синяки, бледный. Ярослав говорил, что Герман плохо себя чувствует. Жизнь медленно покидала каждую клеточку этого доброго, некогда активного парня. — Поверить не могу, что ты здесь, — парень осторожно развел фиолетовые губы, глядя на меня. Он улыбался. Глеб уступил место. — Я отойду…- нервно и звонко сказал блондин, срываясь с места. Тишина заполнила пространство. — Честно говоря, я хотел бы, чтоб мы увиделись при более жизнерадостной обстановке, — склонив голову, заговорил Герман. Он поднялся, устроился поудобнее, прижал ноги ближе к груди, опираясь руками на мягкое одеяло. Волосы мелькали серебром, глаза ещё сияли зеленью. Не верю. Я погладила его холодную щеку. — Как ты себя чувствуешь? — волнение застряло в горле. Столько вопросов. Жаль, что они неуместны. Герман заложил прядь за ухо. Как похожи. — Терпимо. Врачи говорят, что все будет хорошо, — парень неуверенно улыбнулся, не сводя глаз, — Но я им не верю. Девушка из соседней палаты больше не выходит. Да и что скрывать, если это ничего не изменит? — Пожалуйста, не говори так. Мы приехали к тебе. Поможем всем, чем сможем. Глеб начал… Герман неожиданно перебил меня. — Начал писать биты и курировать молодых исполнителей. Знаю. Я поджала губы. Мне стало очень больно от мыслей, что всё это время мы зарабатывали деньги, откладывая наши встречи. А теперь мы здесь, но возможности упущены. Слезы медленно накатились, сбегая по дрожащим щекам. — Прости. Я не знаю что ещё сказать, — мое тело упало к коленям парня, который прижал мою голову своей. Он тоже плакал. Но не от упущенного, а от того, что больше не предоставится ему. — Ана, пожалуйста, не вини себя, — его голос дрожал. Он пытался заставить себя верить в то, что мы ничего не могли сделать. Но его сердце давно было разбито. Друзья, которых он так ждал. Друзья, которых он так давно не видел… Пришли только сейчас, когда трудности нахлынули. — Как это случилось? — захлебываясь слезами, спросила я. Герман вытер слабой рукой лицо. — Сложно сказать. Наверное, началось со слабости. Мне было трудно бегать по утрам, а затем и по вечерам. Потом нахлынула тоска, с ней головные боли. Я думал, что приболел. Пил лекарства, но легче не становилось. Как-то с Яром ехали в метро. Я потерял сознание. У меня началось кислородное голодание. Откачивали всем, чем можно. Крик вырывался в одеяло. Слезы пропитались в кожу. Слова не могли прорваться через тяжёлый ком в горле. — Ана, я люблю тебя. Люблю Глеба, Яра, родителей. Пожалуйста, не плачь. Оставь слезы для лучших дней. Ты же такой светлый человек, который всегда поднимает настроение, — тоскливо попросил Герман, — Позови, пожалуйста, Яра. Я приподнялась, не в силах произнести хоть одно слово. Мои глаза не отрывались от его глаз. Они навсегда останутся в памяти. Герман слегка притянул меня поближе, слега поцеловал мои соленые губы. Сорвавшись с места, я вырвалась в коридор, закрывая ладонями глаза. — Ана… Я указала пальцем в палату. Тихие шаги. Меня поняли без слов. — Глеб на улице. Присоединись к нему.***
Ливень стоял стеной в нескольких метрах от меня. Из-за колоны вылетали клубы резкого дыма. Кто-то курил. Я застегнула куртку и подошла ближе. Это был Глеб. Он не смотрел в мою сторону, лишь молча гонял губами остатки сигареты. Его глаза медленно обратились ко мне. Пальцы нырнули в карман. Пачка импортных сигарет. — Ты же бросил, — неуверенно внесла поправки я. — Уже начал, — в прежней манере заговорил Глеб, будто мы только встретились, не зная друг друга, — Будешь? Он словно понял, о чем я думала. — Пользы никакой. Легальный наркотик, — сказал парень, снова глядя перед собой. Глеб пытался сказать, что это единственный способ убежать от событий, которые настигали его. Неожиданно меня окатило водой. Ветер. — Сука, — ругнулся мокрый блондин, выкидывая в лужу испорченную сигарету. Я протянула ладонь. В нее упал свёрток. — Но это… Парень осторожно вставил мне в губы самокрутку, поджигая. — Я давно с таким дерьмом не сталкивался. Не знаю как тебя успокоить, — Глеб поднес зажигалку к моим губам.***
Две недели я не выходила из квартиры Ярослава и Германа. Мы виделись первый и последний раз. Глеб изредка появлялся под вечер. Сметал коробки, что лежали под ногами, пока я, прижимая колени к груди, сидела на балконе, слушая грохот. Ему было в тысячи раз больнее. Его близкий человек… Он… Больше никогда не вернётся. Ярослав до последнего сидел в палате. Медсестры разрешили ему остаться, все делалось аккуратно. Глебу разрешили посещать брата, чего не скажешь обо мне. Герман попросил не впускать. Я пыталась попасть во внутрь. Рыдала сидя под дверью, пока с обратной стороны плакали Глеб и Герман. Последние дни младший брат страдал от боли. В роковой день Ярослава попросили уйти. Прибор больше не показывал сердцебиение. После смерти Германа мы почти на разговаривали. Ярослав остался в штатах, а я с Глебом вернулись в Москву, где состоялся разговор. Серьезный разговор.