***
Уставшая, изнуренная погоней и собственными мыслями девушка, нашла прибежище между ветхими трущобами, забравшись в пустое нутро бывшего воздухоочистителя. Асока обхватила колени руками, подтянув их к подбородку. Она решительно не представляла себе, с чего начать, хотя ее скитания длились уже несколько часов. В конце-концов, тогрута решила дать отдых своему телу — бесконечная погоня измотала ее. Жаль, разум и чувства не могли так же легко переключаться. Асока все вспоминала, как Энакин обнимал ее в той темной камере, как после этого она посмела дотронуться до него. Она боялась, что этим жестом и взглядом выдала себя. Приоткрыла завесу своих тайных чувств и желаний. Теперь он пожалеет, что рисковал всем, спасая ее из заточения. Откажется от ученицы… Все ее нутро восставало против этого, она просто не выдержит такого исхода! Асока не хотела верить в это, вспоминая то, как он смотрел на нее иногда. Особенно в последнее время. Совсем по-другому, не как раньше. Так не смотрят на ученика, друга или сестру. Асока подмечала это инстинктивно, но была еще слишком неопытна в подобных вещах. «Дура малолетняя… Навоображала себе… Выдаешь желаемое за действительное!» Все это ее безумные фантазии — детские мечты. Да и о чем вообще может идти речь?! Она уже нарушила одну из главных заповедей. Если об этом узнают в Храме, то не быть ей джедаем. Но хуже всего будет разочарование наставника. Асока чувствовала, что просто провалится под землю со стыда. Но она ничего не могла с собой поделать. С каждым днем, проведенным вместе с Энакином, это чувство росло и крепло. А в то время, когда его не было рядом, девушку начинала мучить невыносимая тоска, вытягивая из нее желание жить. Только рядом с Ним она оживала, только тогда ее мир снова обретал краски, переставая быть тусклым и черно-белым. Рядом со своим наставником, Асока жила по-настоящему, смеялась и была счастлива. И это было ее преступление. То, чего она не хотела. О чем не думала. Но это произошло. Храм Джедаев — был ее домом, куда большим чем Шили, покинутый в далеком детстве. Здесь — в храме — она научилась всему, что знала и умела сейчас. Но именно теперь пребывание в нем становилось невыносимым. Быть с Ним, но мириться с статусом друга или сестры. Находиться рядом, но без возможности прикоснуться. Быть вместе, но в тоже время порознь. Запереть себя в тисках безразличия с его стороны, лишь бы только быть рядом… Это была нестерпимая мука. Но еще хуже будет, когда об этом узнают. А рано или поздно, это произойдет. Асоке все труднее и труднее было справляться со своими чувствами. Она страшилась того мига, когда где-нибудь сможет оступиться… Слезы двумя тоненькими ручейками текли из глаз тогруты. Она больше не сдерживалась. Не могла. Не хотела. Асоке хотелось кричать во все горло от бессилия и разрывавших ее эмоций. Долг перед Орденом и Любовь к Энакину рвали ее душу в клочья, грозя не оставить ничего от ее собственного «Я». Да, пожалуй, теперь она призналась себе в этом окончательно. Асока любила Энакина. Больше всего. Больше жизни. И эту болезнь ничем нельзя вылечить. И медитации тут не помогут, и все те умные слова, которые произносят учителя в Храме. Асока вспоминала, как порой глупо глазела на Скайуокера или украдкой бросала робкие взгляды, наблюдая, как ветер играет с его волосами. Или как он хмурится, склонившись над платами какого-нибудь дроида. Даже на тренировках она иногда становилась слишком рассеянной, из-за чего не в силах была думать ни о чем другом. Она даже тайком срезала полосу ткани с робы Учителя, чтобы вдыхать его запах. Это было безумие. И Асока была не в силах противиться ему. Признаться честно, она и не хотела. Выплакавшись, на удивление, ей стало легче. Вернулись уверенность и решимость бороться до конца. Все-таки она почти джедай, ученица самого генерала Скайуокера — Избранного! Она не из тех, кто станет прятаться в темном углу, чтобы покорно испустить дух. Нет, она будет бороться! Как ее учил Энакин, как ее учили в Храме. Асока решила, что сделает все, чтобы пленение Учителя было не напрасным. Она не подведет его! Пускай обстоятельства против нее, она не подведет единственного, кто до конца верил ей. Несмотря ни на что, она все еще на свободе. При ней ее мечи, и… коммуникатор! «Крифф, ну ты, Шпилька, даешь…» Асока только сейчас вспомнила, что Учитель вернул ей не только оружие. А потом не было времени особо думать. К тому же, тогрута привыкла, что у Энакина уже есть план, пускай, в известной мере, все они и строились на существенной доли импровизации и удаче. Но она доверяла ему и не особо беспокоилась, просто следуя за наставником на миссиях. Ну что же, настал ее черед планировать. И у тогруты появилась идея. Она знала, кто еще в Храме способен помочь ей. — Баррис? Баррис! Ты меня слышишь? — заговорила в комлинк Асока — Кто это? Асока? Где ты? Что происходит? — отвечал знакомый голос подруги. — Нет времени на это. Слушай, мне нужна помощь… — Я сделаю все, что в моих силах, — послышался незамедлительный ответ.***
Энакин пытался заняться медитацией, но он не мог сфокусироваться. Ворох мыслей разлетался в чертогах разума, подобно осенним листьям, гоняемым игривым ветром. Тревоги бушевали в нем, словно океанский шторм. Энакин не мог ни на чем сосредоточиться, постоянно возвращаясь к мыслях о своей ученице. Ожидание и вынужденное бездействие сводили Избранного с ума. Скайуокер пытался укротить свои чувства, обуздать этого дикого зверя, что метался внутри него. А это лишь усиливало гнев. На себя, на Совет, даже на учителя, который оставил его томиться здесь. Впервые за долгое время он был отстранен от происходящих событий. Энакин злился. Злился от бессилия. Он всегда предпочитал действовать и бить первым — в этом заключался успех большинства его стратегий. Возможно, кому-то она покажется бесхитростной, но ведь все гениальное просто. Пока враги теряли время на обдумывание хитроумной стратегии, предпочитая оставаться в глухой обороне, генерал Скайуокер и 501-й уже громили их силы. Ожидание на войне равнозначно потере инициативы. Энакин очень хорошо запомнил и освоил принципы ближнего боя: быстрота, внезапность и натиск. Эти три ключевые составляющие обеспечивали успехи генерала Скайуокера на поле боя. И, конечно же, Асока. Много раз его планы не проваливались только благодаря усилиям этой неутомимой тогруты. А сколько раз она спасала его от холодных и когтистых лап Смерти? Было просто не счесть. Хуже ожидания было только одиночество. И дело не в том, что Энакин любил компанию. Он просто боялся остаться наедине с собой. Увидеть свое отражение и встретиться с ним лицом к лицу. Принять себя таким, каким он был. Лицезреть все свои страхи и потаенные чувства. В глубине души, он знал, что именно испытывает к своему падавану. Но страшился в этом признаться. Хотя стоило Асоке оказаться рядом… и Энакин был не в силах не поддаться очарованию этих чувств. С самой первой встречи юная тогрута стала для Скайуокера маяком, ведущим из тьмы к свету. Но он всегда относился к ней, как к сестре, даже не так — как к любимой сестре. С каких пор все так изменилось? Когда эта угловатая и дерзкая девчонка успела превратиться в привлекательную девушку? Его взгляд порой задерживался на ее талии, отмечая гибкость и стройность линий фигуры. В такие моменты он старался думать о чем-то другом. Асока сама его часто выручала, начиная мучить новыми вопросами. А стоило хоть одному другому мужчине обратить свое внимание на нее, как внутри Энакина просыпался разъяренный зверь. Все это противоречило Кодексу, если не говорить о большем. Справляться с наплывом эмоций становилось все тяжелее и тяжелее. Все духовные мантры и речитативы, что он учил в Храме, не помогали успокоить бурю чувств. Энакин не мог не задумываться над мучившим его вопросом: а что испытывает к нему Асока? Честно говоря, не сказать, что у него в этом плане было много опыта. История с Падме окончилась, едва начавшись. Это было похоже на иллюзию, обман. И оно пролетело, как один миг. Здесь же было совсем другое. Он не испытывал ничего подобного с Амидалой. Их с Асокой многое объединяло. Они могли часами проводить время вместе и не уставать друг от друга. С Асокой было легко. С ней можно было шутить, смеяться и говорить на любые темы. Скайуокер давно осознал, что его короткая история с сенатором от Набу была не более, чем детской влюбленностью. Асока же дарила ему такую энергетику и чувство драйва, словно бы сама Сила вливалась в него мощным потоком. Все рядом с ней было легко. Рядом с ней в его душе начинал струиться Свет. Больше всего Энакин боялся того, что Асока, если что-то и чувствует к нему, то это не более, чем тень того, что он когда-то испытывал к Падме. Ведь нельзя же было не заметить ее взгляды или редкие моменты смущения, которых не было еще год назад. Давно пора признать, что Асока выросла в обворожительную молодую женщину. И их отношения не могут оставаться прежними. Энакин боялся перемен, но и желал их. В то же время его терзало чувство долга и ответственности, как наставника, как джедая. Все негласно приняли теорию мастера Квай-Гона, о его «избранности». Всегда ждали от него чего-то большего. И он старался соответствовать, хотя видит Сила, образцового джедая из него явно не вышло. Бывший раб, падаван, рыцарь, генерал и наставник. Он жил в смирении с тем, что не имеет права ошибиться. Энакин страшился разочаровать столь многих. И больше всего — Ее. Больше всего Избранный боялся увидеть разочарование в этих прекрасных глазах, цвета морской лазури. В памяти снова и снова всплывали сцены из той трубы. Ведь она не просто коснулась его, что случалось нередко, особенно на тренировках. Нет, на одно короткое мгновение, словно импульс, они коснулись друг друга в Силе. И это… это было потрясающе и незабываемо.***
— Кхм. Можно? — раздался внезапный голос со стороны дверей. Энакин повернулся на звук, с удивлением обнаружив у себя на пороге магистра Йоду. — Конечно, магистр. Проходите, — ответил Скайуокер. Мастер Йода прошел в комнату, ловко забравшись на стоящий перед кроватью простой стул. Ему было уже за девятьсот лет, а он все равно оставался одним из самых загадочных джедаев. Никто не знал откуда он, и есть ли еще подобные ему. Йода казался неотъемлемой частью Храма Джедаев, словно он был, есть и будет здесь все века, что отмерены Галактике. — В смятении ты, мастер Скайуокер… — начал Йода. — Должно тебе Силе довериться. — Магистр? — спросил Энакин. Он не понимал, к чему клонит старейший. А порой и не только он, но и другие члены Совета терялись в догадках. — Ученицу твою домой везут. Нужен ты будешь юной Тано, Скайуокер. Испытание ей предстоит еще. Помощь наставника нужна Асоке будет, — продолжал магистр. — Я… — начал было Энакин. Йода предостерегающе поднял руку: — Боюсь, скрыта правда от нас. Решать дело это Совет будет. Энакин хотел было возразить, но магистр снова не дал ему прервать себя: — Должно тебе решить все для себя. В затруднении падаван твой. Ты готов ли? Избранный молчал, уставившись в пол. Слишком много вопросов, слишком много туманных слов, но так мало ответов. Его кулаки сжались сами собой. Он знал одно — ради Асоки он готов сделать что угодно. Все. Энакин поднял взгляд на мастера: — Я сделаю все, что в моих силах, магистр.