***
Индиго. Гарри сидел неподвижно, разрозненные мысли крутились в голове, когда он… ему показалось, что он… ну, не увидел, но… почувствовал… цвет индиго. Это было едва заметное, очень тонкое колебание. Настороженное… и обеспокоенное. Тьма его мира слегка окрасилась глубоким синим оттенком, и Гарри поднял голову, но глаз не открыл. Легкие шаги… а затем послышался скрип открываемой двери. Гарри затаил дыхание. — Я принесла тебе одежду, дитя, мне сказали, она тебе понадобится… — нарушил тишину робкий голос Нарциссы. Гарри почувствовал прилив облегчения, но ненадолго. Она подошла ближе, Гарри слышал ее шаги, но с каждым ее движением на него все сильнее наваливалось отчаяние. Потому что теперь он знал абсолютно точно… — Почему ты сидишь с закрытыми глазами? Приход Нарциссы всегда сопровождался светом на кончике палочки, и сейчас Гарри его не видел. Даже сквозь закрытые веки он должен был почувствовать свет. Но вокруг была только тьма. Гарри никак не мог задавить страшный всхлип, сорвавшийся с губ. Когда Нарцисса взяла его за подбородок, он отвернулся, изо всех сил пытаясь удержать слёзы. — Дай мне взглянуть, — ласково, но твёрдо сказала Нарцисса. — Я не причиню тебе вреда, обещаю, я только хочу помочь. Дай мне взглянуть. Мгновение Гарри подумывал над тем, чтобы отстраниться, огрызнуться и оттолкнуть ее мягкие руки, но он понимал, что это и бесполезно, и попросту нечестно по отношению к волшебнице. Это не Нарцисса Малфой сотворила с ним такое, а притворство не сделает реальность менее ужасающей, когда он наконец примет ее… Медленно, через силу, Гарри открыл глаза. Не изменилось ничего, и при этом изменилось все. Едва заметный индиго посветлел, вспыхнув необычным, почти тошнотворным оттенком грязно-желтого. И это было дико странно, потому что Гарри мог поклясться, что во рту у него появился резкий привкус. Тяжелый, отдающий горечью. Страннейшее ощущение испарилось прежде, чем он смог осознать происходящее. — Мерлин милостивый, — прошептала Нарцисса с легко различимым ужасом. — Что… что он с тобой сделал?.. Гарри не хотел произносить это вслух, просто не мог этого признать. Он уныло покачал головой, из горла вырвался еще один болезненный всхлип. — Ты… ты слеп? Это было сказано с непередаваемыми смятением и испугом. Гарри обнаружил, что хотя бы кивнуть было проще, чем пытаться выдавить из себя слова. Несколько секунд Нарцисса молчала, убрав руки от его лица, слишком ошеломленная. Гарри больше не мог сдерживать эмоций от случившейся с ним трагедии и начал рыдать уже в открытую. Что-то сломалось в Нарциссе. И пусть до этого она пыталась держать дистанцию, просто приносила ему еду и воду и уходила как можно скорее, чтобы избежать встречи с Темным Лордом… Сейчас, кажется, она отбросила всякую осторожность и притянула к себе сломленную сотрясающуюся фигуру Гарри Поттера, баюкая его так, как умела только мать. Она приобняла его за плечи, и Гарри почувствовал столь долгожданное чудесное тепло от накинутого одеяла. Голова Гарри упала Нарциссе на грудь, а она тем временем успокаивающе поглаживала его по спине сквозь одеяло. Гарри не стал ее останавливать, да и не хотел. Его никогда еще так не обнимали, так нежно, по-матерински. Он рыдал ей в грудь, обвив руками за талию, вцепившись так крепко, словно только объятия не давали ему распасться на куски. Нарцисса положила подбородок ему на макушку, шепча что-то неразборчивое, но все равно успокаивающее, пока плечи Гарри сотрясались от рыданий. Так они просидели довольно долго. К моменту, когда рыдания наконец стихли, Гарри был уверен, что прошло не меньше часа. Он никак не мог найти слов, чтобы выразить признательность Нарциссе за то, что осталась с ним, что не оставила сразу же одного в этой новой непроглядной темноте. Камера погрузилась в тишину. Нарцисса все так же прижимала к себе мальчика, уже не рыдающего, но жутко опустошенного. Ее руки продолжали гладить его по спине, время от времени проводя по волосам в рассеянной попытке распутать их. — Это временно, — тихо пробормотала Нарцисса. — Это… Он так наказывает тебя, и это лишь временно. Гарри кивнул, но по ее тону понял, что она и сама в этом не до конца уверена. Да и кто бы вообще взялся предугадывать действия психически нестабильного Темного Лорда? — Я слышала, на собрании ты был очень… дерзок. — Тут Нарцисса замолчала, нервно сглотнув. Не дождавшись от Гарри ответа, она продолжила: — Тебе нельзя так себя вести, дитя. Ты должен делать так, как он скажет. Должен быть послушным и покорным. Ты должен… добиться его расположения. Гарри фыркнул — сам удивившись такой реакции. Быть покорным? Добиться расположения? Лорда Волдеморта? Гарри не стал высказывать вслух свое отвращение, но Нарцисса поняла его без слов. — Я понимаю, что это идет вразрез со всеми твоими убеждениями, — сказала она. — И знаю, что завоевать его расположение кажется, возможно… невыполнимой задачей, но… но выводя его из себя, ты ничего хорошего не добьешься. Ты понимаешь это? Совсем ничего. Нарцисса перестала перебирать его волосы. — Ты понимаешь? — спросила она снова, гораздо более строгим тоном — вот уж правда материнским. Гарри кивнул, все еще не желая говорить. Нарцисса вернулась к столь приятным, но абсолютно бесполезным попыткам привести его волосы в порядок. Опять они на долгое время погрузились в тишину, и Гарри был более чем рад нежиться в тепле зачарованного одеяла и успокаивающих объятий Нарциссы. Разум странно онемел. Психологически Гарри был вымотан до предела и от нежных прикосновений ее пальцев он уже решил, что даже мог бы заснуть… — Я тут вспоминала кое-что сегодня утром, — неожиданно сказала Нарцисса, мгновенно выдернув Гарри из полудремы. — Нашу встречу у мадам Малкин, вместе с моим сыном. Гарри перебрал воспоминания, не совсем понимая, о чем она говорит… и тут он вспомнил. Больше года назад, еще перед шестым курсом, когда ему, Рону и Гермионе понадобились новые школьные мантии… Они тогда наткнулись на Драко Малфоя и его мать… Воспоминание будто было вырвано из чужой жизни. Нарцисса откашлялась и продолжила: — Я извиняюсь за то, что сказала тогда. О твоем крестном. О Сириусе. Это было жестоко. В голове Гарри все перемешалось от непонимания того, почему она вообще об этом вспомнила. Но он наконец заставил себя заговорить, когда до него дошло, что это он тогда первым оскорбил Нарциссу. — Вам не нужно извиняться передо мной, — сказал он хрипло. — Я ведь… я первым оскорбил вашего мужа. — Это не оправдание, — тихо ответила Нарцисса. — Мой муж тогда был в тюрьме, это правда, но он был жив… и все еще жив. Но твой крестный мертв. Я не должна была этого говорить. Мертвые заслуживают уважения, особенно те, чья жизнь оборвалась так трагично. Гарри был поражен. Чтобы Нарцисса Малфой без яда говорила о Сириусе Блэке… И словно бы в ответ на эту мысль она добавила: — Он ведь был моим кузеном, в конце концов. Этот факт начисто вылетел у него из головы. По какой-то причине измученный разум Гарри разносил Нарциссу и Беллатрису по совершенно разным категориям, и только сейчас он вспомнил, что они вообще-то сестры. Хотя две волшебницы не могли различаться сильнее, как по внешности, так и по характеру. Нарцисса не была лишена доброты и справедливости, в то время как Беллатриса… Смех Нарциссы тут же вырвал Гарри из задумчивости — такого он совсем не ожидал. Гарри сконфуженно приподнял голову, оторвавшись от подрагивающей от смеха груди женщины. — Я помню время, когда мы еще были студентами, совсем молодыми, — объяснила она, и, хотя Гарри не видел ее лица, он знал, что на губах у нее играла улыбка. — Себя и Сириуса. Я была старше его, на пятом курсе. Меня только-только сделали старостой Слизерина… Его распределили на факультет одним из первых. И у него хватило наглости пойти против традиций семьи и попасть в Гриффиндор. Нарцисса снова рассмеялась. Гарри тоже не смог сдержать кривоватой улыбки. — Он так этим гордился, — пробормотал он. — О, я знаю, — вторила Нарцисса, и в голосе ее забавно переплелись раздражение, удивление и веселье. — Казалось, мой дражайший кузен существовал исключительно для того, чтобы усложнять мне жизнь, а ведь он тогда был всего лишь первокурсником. Никто не назначал ему столько отработок, сколько назначала я. Ему и… твоему отцу. У Гарри перехватило дыхание. Эта мысль никогда раньше не приходила ему в голову. Родители Драко учились в Хогвартсе почти в одно время с его родителями… — Двое первогодок, но определенно самых несносных в школе, — продолжала Нарцисса все тем же раздраженно-позабавленным тоном. — Сириус и Джеймс. В то время большинство гриффиндорцев и слизеринцев на дух не переносили друг друга, но эти двое вывели вражду на новый уровень. Сириус был ходячим сгустком ненависти к семье, и его новый друг с готовностью его в этом поддерживал. Они устраивали свои маленькие шалости при каждом удобном случае. Однажды они заколдовали навозные бомбы так, чтобы те не взрывались сразу же. Должно быть, они подложили их в сумку Северуса прямо перед тем, как тот зашел в Общую гостиную… Ох, это было ужасно. — В ее голосе звучало искреннее раздражение, но, когда она рассмеялась, веселье тоже было неподдельным. — Жуткий запах не выветривался из слизеринских спален еще целый день. Гарри не мог поверить, что он правда улыбался. Мышцы лица почти болели от уже столь непривычного выражения. Но это была странно-опустошенная, болезненная радость, к которой примешивалась глубокая печаль. Сириус, его отец… Да даже Снейп… Все мертвы… — И с годами все становилось только хуже, — продолжала Нарцисса. — Когда я перешла на седьмой курс, в их парочке произошло пополнение. Римус Люпин не производил столько же шума и не раздражал всех вокруг, но он был опасным дополнением. С его мозгами их розыгрыши и шалости стали не такими частыми, но гораздо более эффективными. Ну а Петтигрю… Честно говоря, я так и не поняла, почему они позволили ему таскаться за ними. Гарри передернуло от последнего имени. Петтигрю… Но он тоже был мертв. Как и Римус… Все мертвы… — Уверена, ты постоянно это слышишь, но ты правда выглядишь в точности как твой отец. Сходство поразительное. — Да, — все так же хрипло ответил Гарри. — Мне это говорили раз или два. Нарцисса рассмеялась. Гарри ждал, уверенный, что сейчас последует вторая часть о его сходстве с родителями. — Кроме, конечно же, глаз. — Тут Нарцисса сделала паузу, громко сглотнула и снова запустила пальцы в его спутавшиеся волосы. — Твои глаза… Они были точь-в-точь как у твоей матери. Последовавшая за этим пауза была тяжелой и мрачной. У Гарри кровь застыла в жилах. Были? …Губы одеревенели, не желая шевелиться и задавать вопрос. — Ее я тоже помню. — Нарцисса возобновила повествование, гораздо более непринужденным тоном. — Она была совсем не такой, как твой отец или Сириус. По крайней мере, пока я училась в школе. Она была очень спокойной в юности, такой прилежной… И, о, Слизнорт ее просто обожал. Нарциссу явно расстраивал этот факт, даже спустя столько лет. Гарри слушал с жадным вниманием. — Лили Эванс, всего второкурсница, а уже получала приглашения на маленькие сборища Слизнорта, наравне со студентами вроде Люциуса и меня. Заметь, обычно он приглашал только старшекурсников и по традиции особенно выделял студентов своего факультета… Очень редко его интерес падал на столь юных учеников. А она была мало того, что с Гриффиндора, так к тому же магглорожденная, и с хорошеньким личиком, и такая очаровательная… И опять Нарцисса рассмеялась. — Конечно же, мы ее ненавидели. Поразительно, но Гарри рассмеялся вместе с волшебницей. От этого в груди полоснуло болью. — Она была той еще дерзкой штучкой, твоя мама. Она постоянно делала смелые, остроумные замечания, на которые большинство из нас ни за что бы не решилось… А Слизнорт за это любил ее все больше и больше. Он души в ней не чаял, и нас всех это очень бесило. — Нарцисса вздохнула, потрясла головой. — Прошу прощения. Что-то меня понесло… — Нет, — тут же сказал Гарри. — Я совсем не против. — Гарри запнулся, когда на него накатило гнетущее осознание. Он не хотел, чтобы Нарцисса ушла и оставила его одного. — Но он ведь может вернуться в любой момент, и если он увидит… если узнает… Слова беспокойства так и застряли где-то в горле. Неожиданно в голове словно прошел сквозняк. Гарри был уверен, что почувствовал что-то — его присутствие, отдающее тьмой даже в бесконечном океане черноты, и вместе с этим неестественная волна холода прокатилась по коже… Но ощущение длилось всего мгновение. Гарри вздрогнул, и в ответ Нарцисса только поплотнее укутала его в одеяло. Наверное, ему просто показалась зловещая аура Лорда Волдеморта, ведь он как раз сейчас о нем подумал… Ведь если бы Темный Лорд правда был здесь, Нарцисса точно его увидела бы, и он бы точно дал знать о своем присутствии, тут же сотворив что-нибудь ужасное… Гарри опять содрогнулся. Он даже не хотел представлять, что бы Волдеморт сделал с Нарциссой, обнаружь он их вот так, сидящих в обнимку, пока Нарцисса баюкала его и рассказывала о его родителях… Нарцисса ощутимо напряглась, видимо, подумав о том же. — Да, мне скоро нужно уходить. Но сначала… Вот, я принесла тебе одежду… Кивнув и почувствовав прилив глубокого смущения, Гарри позволил ей помочь ему встать. Нарцисса медленно и аккуратно, не торопясь, помогла ему натянуть новую одежду, удивительно мягкую (возможно, та тоже была заколдована и выглядела старой и изодранной, но он не стал уточнять). Затем Нарцисса поумоляла его выпить немного воды и съесть хоть сколько-нибудь хлеба, после чего показала, как самостоятельно добраться до ванной вдоль каменных стен. Гарри еще никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным. Нарцисса опять ухватила его за подбородок, взяв лицо в ладони. Гарри был уверен, что она пристально всматривалась в него, хотя он опять закрыл глаза. Что она имела в виду, когда сказала, что у него были такие же глаза, как у матери?.. И опять Гарри не мог найти в себе сил спросить. — Ты выглядишь совсем нехорошо, — пробормотала волшебница себе под нос. — Подожди минутку, я сейчас вернусь. Нарцисса поднялась на ноги, и до Гарри донеслось эхо ее шагов и звук запираемой двери. Когда она ушла, Гарри заметил, что странный голубоватый оттенок, к которому он успел привыкнуть за время ее визита, тоже исчез. Странно. Он посильнее натянул одеяло на плечи, сделал глубокий вдох и решил пока потренироваться в Окклюменции. Очисти свой разум. Не думай ни о чем, не думай ни о ком. Очисти свой разум. Очисти свой… И опять все окрасилось в индиго. Странно. Очень странно. Гарри уловил незначительное изменение атмосферы. Едва заметное, да, но все же. Ворота скрипнули. — Вот, — сказала Нарцисса, и что-то прижалось к его губам. — Это питательный эликсир. Буду честна, на вкус он отвратителен, но его совсем немного, и в нем полно витаминов и минералов. Твой организм очень в них нуждается… Гарри кивнул и покорно выпил содержимое пузырька. Нарцисса не обманула. Вкус был ужасным и чем-то очень напоминал Оборотное зелье. Гарри скривился и вытер рот тыльной стороной ладони, когда Нарцисса убрала пустой пузырек. — И еще кое-что, — сказала она. Гарри с удивлением обнаружил, что к губам прижали еще один пузырек. Он вдохнул смутно знакомый аромат, немного отдающий лавандой. — Это зелье сна без сновидений, — объяснила Нарцисса. Брови Гарри взметнулись вверх. Такая вещь казалась роскошью, и вряд ли Волдеморт ее одобрит. — Вас за это не накажут, если он узнает? — прошептал Гарри, осторожно отталкивая пузырек. Нарцисса взяла его руку в свою и ободряюще сжала. — Невозможно оставаться здоровым без полноценного отдыха, дитя, — сказала она почти с упреком. От ее тона губы Гарри сами собой расползлись в слабой улыбке. Возможно, ему бы следовало счесть все это снисхождением с ее стороны — то, как она называла его «дитя» и каким тоном с ним говорила — но Гарри так не казалось. Его это успокаивало, и он совсем не возражал против подобных обращений, если они исходили от Нарциссы. Так что он опять кивнул, позволил ей прижать пузырек к губам и сделал большой глоток. На вкус зелье напоминало отвар ромашки — гораздо приятнее предыдущего. Это было очень мощное зелье, потому что Гарри тут же почувствовал сонливость. Нарцисса отставила пузырек в сторону и положила руки ему на плечи, мягко подталкивая его назад, так, чтобы голова легла аккурат на зачарованную подушку. Она даже подоткнула ему одеяло. — Спа… спасибо… — Гарри попытался поблагодарить Нарциссу, но зелье было слишком сильным. Он уже начал засыпать. Словно сквозь вату, до него донесся тихий женский смех, и он вроде даже почувствовал прикосновение мягких губ ко лбу в ласковом поцелуе. В следующее мгновение Гарри уже погрузился в глубокий блаженный сон без сновидений.***
Когда Гарри открыл глаза, вокруг была абсолютнейшая чернота. Когда Гарри закрыл глаза, ничего не изменилось. Его передернуло. Волна ужаса была настолько сильной, что ему показалось, его сейчас стошнит. На этот раз при пробуждении не было никак отсрочек, вызванных непониманием. Гарри отлично осознавал, где он был и что с ним произошло. Он был слеп. Он был слеп, и с ним это сделал Волдеморт… А все из-за его проклятого длинного языка. Ну вот зачем ему надо было сморозить такую глупость? Кто его за язык тянул назвать Волдеморта монстром? Да еще пройтись по внешности его матери. А что самое интересное… С чего Волдеморта это так сильно укололо? Он взбесился, просто потому что Гарри было известно о его тайном прошлом? Или он реально оскорбился тем, что, по сути, Гарри назвал его… уродом? Гарри предполагал, что, скорее всего, первое. Вряд ли Темного Лорда могла заботить такая тривиальная вещь, как внешность… Вот только в его голосе тогда не было ничего, похожего на безразличие. Гарри вздохнул, понимая, что это в любом случае не имело никакого значения. Волдеморт лишил его зрения, руководствуясь чистейшей злобой, и если Гарри надеялся когда-нибудь его вернуть… Что Темному Лорду вообще было от него нужно? Вот это был куда более важный вопрос. Что, черт возьми, могло понадобиться Волдеморту от падшего Избранного? Который для всего магического мира, исключая Пожирателей Смерти, считался пропавшим без вести. Назойливая заноза, которую никак не вытащить, мальчишка, которого нельзя убить, потому что в нем теплилась частичка души Темного Лорда… У Гарри не было ответа. Единственное, в чем Гарри был точно уверен, так это что Волдеморт, скорее всего, искал способ достать ту самую частичку из тела Гарри Джеймса Поттера. Тогда он мог бы переместить крестраж в другое вместилище и сделать наконец то, о чем столько лет мечтал: убить своего предначертанного врага раз и навсегда. Но в Гарри зарождалось тошнотворное подозрение, что у Волдеморта ничего не выйдет. Раскаяние… — Ты должен по-настоящему прочувствовать то, что натворил… По-видимому, мука раскаяния способна уничтожить человека. Я не могу представить себе, что Волдеморт предпримет такую попытку. А ты можешь? Слова Гермионы эхом отдавались в голове. И Гарри был склонен с ней согласиться. Так что, раз Волдеморт не мог извлечь из него частичку души и не мог его убить… Какие у него были планы насчет своего последнего крестража? Если он был последним якорем бессмертия для Волдеморта — а он был — то… Что насчет самого Гарри? Он-то не был бессмертен. Что будет, когда он умрет? Он будет взрослеть, потом — стареть… Когда-нибудь, так или иначе, Гарри Поттер неизбежно умрет. И что потом? Лорд Волдеморт опять станет смертным… Гарри как раз обмозговывал свои невеселые предположения, когда почувствовал это. Ту самую ледяную тьму, от которой шевелились волосы на голове. Внушающую глубочайшую тревогу, излучающую такую черноту, что Гарри содрогнулся. Ее не сопровождали ни шаги, ни скрежет решетки, но Гарри ощущал ее всеми фибрами души. Он замер, плечи напряглись. Он правда был здесь, или Гарри опять показалось? Он ждал. Секунды тянулись, перетекая в мучительно долгие минуты. Холодная атмосфера не изменялась, застывшая, удушающая. Волдеморт не стал сообщать о своем присутствии, и Гарри не стал подавать виду, что почувствовал его. И Гарри отказывался, наотрез отказывался умолять… Даже ради такой бесценной вещи, как зрение. Звенящая от напряжения тишина никуда не уходила. …Он все-таки был здесь? И только Гарри почти убедил себя, что это и правда происходило только в его голове, как мелькнула искра. Искра чего-то нового… чего-то светлого, и она подбиралась все ближе… Щеки Гарри коснулись длинные паучьи пальцы. Тепло, блаженное, невесомое тепло танцевало на его коже, смывая и унося прочь напряжение и холод. Гарри с трудом подавил порыв прильнуть к источнику этого волшебного, такого манящего света… Но тут Волдеморт положил вторую ладонь на другую щеку Гарри, и сопротивляться стало попросту невозможно. Гарри ахнул, голова завалилась назад от шквала эмоций, чудесное ощущение было таким сильным, таким непреодолимым, хотелось большего, еще и еще… Чья это лихорадочная жажда, его или Темного Лорда?.. — Дар… Шепот Волдеморта был едва слышным вздохом. Гарри почувствовал холодное дыхание на лице, дразняще мягкое… Но тут их лбы соприкоснулись, и море тьмы отступило. И Гарри увидел… Это был… это был лес. Гарри стоял на твердой земле, в окружении деревьев, и место было совсем незнакомым. Но оно было очень красивым. Вокруг него возвышались деревья, одетые в листву разных оттенков алого и золотого — верный признак ранней осени. Но больше всего поражала четкость картинки. Сам Гарри никогда не видел мир таким. Его собственное зрение, даже с помощью очков, никогда не было таким кристально ясным, завораживающим. Гарри с изумлением рассматривал сияющие разноцветные листья, ярких жизнерадостных оттенков от оранжевого до желтого. В большинстве своем они еще гнездились на деревьях, хотя редкие порывы ветра заставляли некоторые из них кружиться в медленном танце, опадая к земле. Гарри улыбался, полностью растворившись в блаженных ощущениях от света, и цвета, и зрения… Пока громкие голоса не заставили его обернуться. Дети. Он рассмотрел сквозь ветви группку детей, играющих на траве чуть в отдалении. Гарри только хотел подойти к ним, как что-то — кто-то — привлек его внимание. В его направлении шел одинокий ребенок. Мальчик. На губах его играла легкая усмешка, движения были неестественно тихими. Гарри уставился на него во все глаза. Это был Том Риддл. Гарри был стопроцентно в том уверен; эту бледную кожу и темные глаза он узнал бы где угодно. Но этот Риддл был совсем юным, гораздо младше Тома Риддла из воспоминаний Дамблдора. На вид ему было не больше четырех-пяти лет. Для своего возраста и роста он вышагивал с удивительным изяществом. И он прямо-таки лучился самодовольством. У Гарри возникло ощущение, что юный Том Риддл прекрасно понимал, что ему нельзя было вот так пробираться в лес, втихую и в одиночку. Гарри разинул рот, совсем сбитый с толку. Зачем Волдеморту понадобилось показывать ему воспоминание из собственного детства? Но Гарри все равно последовал за мальчиком, понимая, что у него в этом вопросе в любом случае не было бы права голоса, даже если бы ему не хотелось смотреть. А ему очень хотелось, потому что возможность снова видеть была потрясающей, да еще и с таким совершенным зрением… Том Риддл неспешно прогуливался по лесу, невидимый призрак Гарри Поттера шел рядом с ним. В течение нескольких минут они просто шли среди разноцветных деревьев под ярко-голубым небом. И для Гарри этого было достаточно. Лес был чудесным, и он был совершенно счастлив просто идти и смотреть по сторонам, наслаждаясь природой в таком виде, в каком она еще перед ним не представала. Они вышли на небольшую поляну. Том улыбнулся, окинув довольным взглядом и поляну, и прорезающий ее побулькивающий ручей. Он опустился на колени у ручья, опустил крошечные ладошки в воду, сложил их лодочкой, зачерпнул прозрачную жидкость — и тут же позволил ей вылиться обратно сквозь пальцы. Мальчик рассмеялся, проделав так не меньше пяти раз, словно для него текучесть воды была сама по себе завораживающей. Он замер, когда сорванный с ближайшей ветки лист неторопливо поплыл в его сторону. Том поднял голову, глаза широко распахнулись, в сложенных ладонях все еще плескалась вода… Лист замер. Гарри пораженно смотрел на застывший в воздухе, алый с прожилками листок, остановившийся прямо перед ним. Казалось, Том был потрясен даже больше, чем Гарри: он уронил руки, расплескивая воду, капли попали на костюмчик, но он едва ли обратил на это внимание. Все его внимание было сосредоточено на листке, взгляд был полон удивления. Том медленно потянулся к нему. Гарри был уверен, что он хотел его схватить, но, к его удивлению, Том остановился на полдороги. Он держал руку перед застывшим листком, но, вместо того чтобы обхватить его пальцами, он отвел руку в сторону… и листок последовал за движением. Том сам двигал листок. Он сиял от восторга, пока без палочки, без слов, с помощью одного только желания заставил покачивающийся и медленно вращающийся древесный лист описать вокруг него полный круг. По широкой улыбке Гарри понял, что это был первый раз, когда Волдеморт творил магию. И это был не критический случай, когда его жизни угрожала опасность… Он делал это намеренно. Еще один порыв ветра пронесся по поляне, взметнув в воздух очередную горстку листьев. Том вытянул вторую руку, улыбка на секунду дрогнула, брови сосредоточенно сдвинулись… И, к еще большему изумлению Гарри, по его воле остальные листья тоже неспешно поплыли по воздуху, прямо как первый листок. Улыбка на лице мальчика засияла с новой силой. Том начал медленно кружиться на месте, вытянув обе руки вперед. И листья кружились вместе с ним, вращаясь вокруг него, словно он был солнцем, а листья — его планетами. Том закружился быстрее, смеясь. Листья подстраивались под него, и когда очередной порыв ветра сорвал еще дюжину листьев с ветвей, новые золотые, алые и оранжевые пятнышки поплыли к мальчику, словно притянутые гравитацией. Том Риддл был крошечным человеческим торнадо, закрученным в спиралях цвета и танцующих ветров. Он кружился быстрее и быстрее, не переставая смеяться, темные глаза искрились от удовольствия. Это было очень заразительное зрелище, и Гарри поймал себя на том, что тоже начал широко улыбаться, завороженный маленьким ребенком в вихре осенних листьев. Воспоминание размылось. Гарри резко выдохнул; за яркими остатками осени проступала мрачная реальность, готовая снова его приветствовать. Гарри с отчаянием пытался зацепиться за клочок света, не желая расставаться с драгоценным видением, но оно затухало, как и детский смех Тома Риддла. Тепло, ощущение невесомости, руки Темного Лорда на его лице… Все исчезло. К моменту, как Гарри полностью вернулся в ужасающую реальность, Волдеморт уже ушел. В темноте камеры больше не ощущалось зловещей ауры Волдеморта; она снова стала пустым холодным морем теней, в котором не было никого и ничего. Гарри приложил ладони к щекам, где еще мгновения назад были ладони Темного Лорда, все еще чувствуя их призрачное присутствие. Он подтянул колени к груди, чувствуя себя ошеломленным, почти покинутым… и не мог думать ни о чем, кроме как о том, почему Лорд Волдеморт решил поделиться с ним этим воспоминанием.