No Glory

— Как ты себя чувствуешь? Нарцисса вернулась вскоре после загадочного ухода Волдеморта. А вместе с ней пришёл и странный, еле заметный… привкус индиго. Привкус. Именно этим словом Гарри описал бы это чувство. Потому что он не мог по-настоящему увидеть его, он не видел вообще ничего, кроме… ощущения глубокого синего, когда Нарцисса была рядом. Ну, почти всегда, когда Нарцисса была рядом.  — Дитя? Ты в порядке? Когда он не ответил ей сразу же, атмосфера в камере чуть изменилась. Оттенок стал более ярким, с зеленоватым отливом. В нем стало меньше приятного и больше беспокойного. Нарцисса беспокоилась. Гарри откашлялся, повернул голову в ее направлении. — Да, я в порядке. Гарри услышал, как Нарцисса опустилась на колени перед ним, почувствовал ее руку на своём плече. Зеленоватый оттенок исчез, все снова стало темно-синим, спокойным.  — Я принесла ещё воды. И питательный эликсир тоже, хотя да, он совсем невкусный. По-видимому, гримаса на лице Гарри вышла очень говорящей, потому что Нарцисса рассмеялась. — Знаю-знаю. Но я приберегла для тебя ещё кое-что, если сможешь его выпить. Сюрприз.  — Сюрприз? — переспросил Гарри, вскинув брови. Что такого ему могла принести Нарцисса в качестве сюрприза?  — Да. Но я не отдам его, пока не выпьешь эликсир. Гарри почувствовал, как к губам легко прижали ободок пузырька, кривовато усмехнулся и взял фиал. Наверное, Нарциссе частенько приходилось проворачивать подобное, чтобы заставить своего сына вести себя прилично. Ничего удивительного, что Драко вырос таким избалованным. Но Гарри ничего не сказал, только поспешно проглотил отвратительную смесь. Нарцисса заменила пузырёк кубком с водой, к которому Гарри жадно прильнул, надеясь избавиться от ужасного послевкусия во рту. Нарцисса забрала кубок слишком быстро.  — Вот, — сказала она, и Гарри чуть не подпрыгнул, потому что цвет резко изменился — стал теплее, с розоватым отливом. Теплее… радостнее. — Знаю, это такая малость, но раз уж тебе пришлось выпить эту дрянь… Ему в ладонь вложили что-то маленькое и твёрдое. Гарри принялся с любопытством изучать предмет на ощупь. Что-то на палочке… Гарри понял, что это, в тот же момент, как Нарцисса заговорила: — Леденец из Сладкого королевства, — объяснила она, и розовый цвет стал насыщеннее. — Я их очень любила, когда была совсем маленькой. Честно говоря, и сейчас люблю. Только не говори никому. Гарри рассмеялся. — Ни одной живой душе, — пообещал он с широкой улыбкой.  — Отлично. Тогда я не буду испытывать мук совести, если тоже попробую один. Звякнул отставленный в сторону кубок, а Нарцисса села рядом с ним так, чтобы их плечи соприкасались. — Когда мне было девять, я подцепила ужасную болезнь. Чернокошачий грипп, слышал о таком? Страшное заболевание. Я не могла есть, едва могла пить воду. Все было так плохо, что я угодила в Мунго на целую неделю. В течение нескольких дней я жила только на этих питательных эликсирах. Гарри осторожно лизнул угощение, прислушиваясь к ощущениям и одновременно гадая, какого цвета был его леденец. Скорее всего, это был чистый сахар. Он не распробовал какого-то отдельного вкуса — только чистую сладость.  — Так что отец тайком проносил мне леденцы, — продолжала Нарцисса. — Я не переваривала никакой нормальной еды, но сладости ела запросто. Благодаря обещанному сладкому можно было кое-как смириться с необходимостью выпивать противные эликсиры. По крайней мере, со мной это работало. Со мной девятилетней. Тебе давно не девять, конечно, но я подумала, что тебе тоже понравится. Гарри слова Нарциссы скорее позабавили, чем обидели. — Никто не бывает слишком старым для сладостей, — сказал он. Нарцисса замолчала, и Гарри почти испугался, что сказал что-то не то. — Хорошо сказано, — в итоге пробормотала она, и Гарри практически почувствовал ее улыбку. Он лизнул леденец, пытаясь снова уловить определённый вкус. Ничего.  — Какого цвета мой леденец? — спросил Гарри, хотя понимал, что это не имело особого значения. — Мне просто интересно.  — Прозрачного, — ответила Нарцисса. — Я думала отдать тебе зелёный, которым прямо сейчас наслаждаюсь сама, но тогда могли бы остаться компрометирующие улики. Гарри представил возможное развитие событий, если бы Темный Лорд вдруг обнаружил, что у его пленника необъяснимо позеленели губы и язык, — и фыркнул.  — Ладно, я соврала, — продолжила Нарцисса шутливым тоном. — На самом деле я просто хотела оставить зелёный себе. Я ужасный, эгоистичный человек. Наверное, это из-за того, что я была самым младшим ребёнком в семье.  — Вы кто угодно, но не ужасный и эгоистичный человек, — твёрдо сказал Гарри. Нарцисса ничего не ответила, но приобняла его за плечи. Они погрузились в тишину, наслаждаясь запретным угощением. Леденцы были совсем небольшие и закончились очень быстро, но сладость и правда заглушила вязковато-горький привкус от эликсира.  — О твоих друзьях по-прежнему никаких новостей, — сказала Нарцисса, забрав у него оставшуюся палочку. — Они все ещё в бегах. Гарри нервно сглотнул. Он специально не спрашивал, уверенный, что, если бы новости вдруг появились, он бы быстро об этом узнал.  — Остальные все ещё думают, что я тоже в бегах?  — Да. В Министерстве, да и по всей стране, все очень напряжены. Теперь, когда война официально закончена, а Темный Лорд победил, в волшебном мире все очень неспокойно. При упоминании Волдеморта Гарри мгновенно напрягся — по спине словно провели лентой ледяного шелка, ощущение мягкое, но жутко холодное… За доли секунды ощущение прошло, и Гарри опять решил, что ему просто показалось. Нарцисса продолжала говорить, не заметив его внезапного оцепенения. — Сейчас полным ходом разрабатывается новая политика, старые законы пересматриваются, переписываются или вообще отменяются. Смею сказать, что Темный Лорд нескоро здесь появится. По тону Нарциссы стало ясно, что она не знала точно, было это хорошей новостью или нет. Хорошей, потому что Гарри точно не станут пытать в ближайшем времени… Но плохой, потому что и зрение ему не вернут. Гарри неловко заерзал, не зная, что сказать. — Но я постараюсь приходить почаще. Может… может… — Голос Нарциссы звучал задумчиво. — Ну ладно. Я вернусь, как только смогу. Гарри почувствовал знакомую прохладную волну, пробежавшую по телу. Очищающее заклинание. — Когда-нибудь я снова познаю радость душа, — пробормотал Гарри. Покачал головой. — Я… Мне жаль, что вам приходится возиться со мной. Я просто… Мне жаль.  — Тебе не за что извиняться, — тут же ответила Нарцисса. — Только не передо мной. Никогда. Она подалась вперёд и обняла его. Завеса темно-синего стала насыщенного фиолетового цвета. — Ты спас моего сына, — прошептала волшебница. — Я никогда этого не забуду. Нарцисса громко шмыгнула носом и отпустила его. — Я скоро вернусь, — пообещала она. До Гарри донеслись ее удаляющиеся шаги и аккуратно прикрытая дверь. Он не мог сказать с точностью, ведь он не мог видеть ее лица… Но что-то подсказывало ему, что в конце по лицу Нарциссы потекли слёзы.

***

Предсказание Нарциссы о нескором появлении Волдеморта не сбылось. Прошло не больше часа, а Гарри снова почувствовал чернильную, леденящую кровь энергетику в воздухе, от которой даже немного мутило. Магия, осознал Гарри. Догадка вот так просто пришла на ум, но он был в ней абсолютно уверен. Он чувствовал их магию… Но у Гарри не было времени на обдумывания. В этот раз Темный Лорд не стал наблюдать за ним украдкой, в тишине. Ворота открылись с привычным пробирающим скрипом, и Гарри вскинул голову, как если бы этот звук застал его врасплох. Все тело напряглось. Он задержал дыхание и постарался не шевелиться. Волдеморт подходил к Гарри медленно, с четко выверенными, ясно различимыми шагами. Словно он хотел, чтобы Гарри точно знал, где он, какое малое расстояние их разделяло. Ближе… и ещё ближе… Темный Лорд остановился, должно быть, прямо перед ним. Гарри был уверен, что, вытяни он руку, он бы смог дотронуться до темного волшебника. Вместо этого Гарри отодвинулся подальше, вжавшись спиной в стену. Но от Темного Лорда не спрятаться. Прошла всего пара секунд, и вот Волдеморт уже наклонился, прохладные пальцы скользнули по лбу Гарри, очертили шрам. Ни тепла, ни света — ни боли. Гарри ничего не сказал и не сделал, просто сидел, подобно каменному изваянию. Отказываясь выдавать хоть какую-то реакцию. Отказываясь выдавать ему вообще что-либо. …Пока не почувствовал прикосновение к нижней губе. Нечеловечески холодный большой палец прошёлся по ней, очерчивая форму, до жуткого нежно. Гарри ахнул от неожиданного прикосновения и от едва заметной, но вполне ощутимой волны света и невесомости. Чернота — непроницаемая зловещая аура, которой попросту был Лорд Волдеморт — сделала то, что для Гарри казалось невозможным, и почернела ещё больше. И одновременно с этим в воздухе разлилось нечто… горькое и резкое на вкус, почти мерзкое. Но Волдеморт продолжил очерчивать его губы, и когда он заговорил, слова были сказаны обманчиво мягким тоном: — Как же ты упряма, моя душа. Как… благородна, как добра. Аж зубы сводит от сахарной приторности. Гарри тут же напрягся от скрытого подтекста. Он… он знал о жесте доброты со стороны Нарциссы? Или выбор слов был лишь ироничным совпадением? Гарри не дали возможности спросить. Практически мгновенно охватившую его волну страха смыло головокружительной прекрасной невесомостью. И это была именно невесомость, и она текла сквозь него, проникала под кожу, обволакивала кости, обволакивала саму его сущность. И она была прекрасна, и это чувство цельности, правильности… Гарри хотелось петь от охватившего его света, мягкости, хотелось погрузиться в это чувство целиком и никогда не всплывать на поверхность… А затем в сознании вспыхнул свет, настоящий свет… Он видел, но не своими глазами, потому что он увидел… себя; это был он, Гарри, но не… …он смотрел на мальчишку, на невероятное создание, которое принадлежало ему во всех возможных смыслах и все равно оставалось необъяснимым, не поддающимся логике — к его руке льнула настоящая загадка, с прерывистым дыханием, с приоткрытыми губами, с тяжело подымающейся грудью, и во всем этом скрывался такой свет, настоящая незамаранная чистота — ее притяжение было непреодолимо, и оно же было завораживающим — и он жаждал этого, нуждался в этом… Все длилось ровно секунду. Мир вокруг Гарри перешел от черного к белому и обратно к черному, но невесомое чувство никуда не делось. Волдеморт все еще прикасался к его лицу, и он… Гарри опять увидел мир глазами Волдеморта, прочитал его мысли… И хотя сам Гарри тоже чувствовал магнетическое притяжение, все же это было абсолютное ничто по сравнению с тем, что он почувствовал, находясь в сознании Лорда Волдеморта. Такое страстное желание света, ненасытное, всеобъемлющее… Сбитый с толку, дезориентированный, купающийся в головокружительно-приятном море тепла, Гарри сделал то, чего раньше никогда не делал. Даже не зная толком, зачем, он поднял руки и попытался найти лицо Темного Лорда. Ввиду слепоты это было медленное, тщательно контролируемое движение, но Волдеморт его не остановил, и очень быстро пальцы нашли холодную кожу и впалые скулы. И с тем, какое тепло переполняло его душу, их души… контраст был поразительный. Пока Гарри предельно аккуратно проводил пальцами по линии подбородка страшного убийцы, он не мог не задуматься: на что должна быть похожа такая жизнь? Жить в постоянном, бесконечном холоде…  — Дар. Слово было едва различимым шепотом. Пальцы Волдеморта невесомо мазнули по пальцам Гарри, прежде чем их лбы соприкоснулись. И опять океан теней растворился, на его место пришли свет и цвет… …Гарри увидел… Но нет… Невозможно… Поле для квиддича? Гарри твердо стоял на ногах, а вокруг расстилался такой знакомый и такой любимый пейзаж. Потому что это было именно поле для квиддича! Ярко-зеленая трава и бесконечные облака на безобидно сером небе… Идеальные условия для полетов. Улыбка на лице Гарри была болезненной, но невозможно широкой. Его лучшие воспоминания времен Хогвартса были связаны с этим местом, пока он ходил по этой траве и рассекал воздух высоко-высоко в небе. И какие бы тревоги ни омрачали его жизнь, на этом самом поле всегда оставались только он и юркий золотой шарик… Гарри Поттер и снитч, и пока последний свободно носился в воздухе, все беспокойства о надвигающейся войне, Пожирателях Смерти или Темном Лорде были начисто позабыты. Словно по сигналу, сразу же после того, как эта мысль промелькнула у него в голове, Гарри увидел его. В этом воспоминании Том Риддл был гораздо более узнаваем. Одиннадцатилетний мальчик выглядел в точности как в воспоминании Дамблдора о приюте. Он был с остальным своим классом. Судя по всему, первогодки, слизеринцы и гриффиндорцы… Да, точно гриффиндорцы. Это было понятно по тому, как две группки студентов старались стать подальше друг от друга, кидая неприязненные взгляды. Столь явная враждебность — прямо как в школьные времена Гарри, если не хуже. Все студенты выстроились в линию, каждый встал перед метлой, лежащей в траве. "О Боже", — подумал Гарри с восторгом. Это видение, воспоминание — это был первый урок полетов Тома Риддла. Желание Гарри увидеть, как все развернется, возросло многократно, и он подошел к юному Тому Риддлу, который с нечитаемым выражением смотрел на метлу у своих ног. Рядом с ними остановился дородный мужчина с густыми седыми волосами. — Меня зовут мистер Карсвелл, — представился он, и большинство первокурсников тут же замолчали. — Я буду вашим инструктором на уроках полетов. Существует множество техник полетов, куча методов, и я мог бы стоять тут и часами распинаться перед вами, пытаясь их объяснить, но годы преподавания заставили меня смириться с тем, что это все равно бесполезно, потому что никто из вас не будет слушать, прямо как половина не слушает и сейчас. Эббот! Мальчик на стороне Гриффиндора, до этого что-то тихо шептавший другу, подпрыгнул при звуке своего имени. — Прекрати болтать о своем якобы летном мастерстве и слушай! — рявкнул учитель. Эббот покраснел, но прикусил язык. — Так вот, мой подход к обучению тонкому искусству полетов заключается в том, чтобы… дать вам разобраться с этим самостоятельно, ха! Мистер Карсвелл громко расхохотался. Гарри решил, что учитель ему нравится. — Это не урок зелий, я не буду часами разглагольствовать перед вами, как Слизнорт. Некоторые вещи нужно просто делать! Теперь каждый, вытяните руку над метлой и уверенно скажите "вверх"! Большинство первокурсников нервно переглянулось, но некоторые не стали ждать и вместо этого сразу же начали пытаться призвать свои метлы. Том Риддл был одним из тех, кто не колебался.  — Вверх. — Он не выкрикнул команду, как остальные дети. На самом деле он сказал это так тихо, что Гарри едва его услышал. И все же в момент, как команда сорвалась с его губ, метла прыгнула ему в руку. Он был самым первым из группы, кому удалось выполнить задание. Остальные первогодки уставились на него — слизеринцы с неверием, гриффиндорцы с явным раздражением — но Том никак на них не отреагировал. Он спокойно держал метлу, смотрел на инструктора и терпеливо ждал следующих указаний. Сам Гарри испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, он был впечатлен не меньше слизеринцев. Но с другой, он также испытывал некоторое раздражение, хотя это было чистым ребячеством. Полеты и, следовательно, квиддич были его единственными настоящими талантами. Конечно, он был неплох и в других вещах, но полеты… Это было его истинное мастерство, его единственная претензия на славу, не связанная с громким именем или надуманным пророчеством. Он не был выдающимся в волшебных шахматах, чарах, продвинутых зельях и еще хоть в чем-нибудь (если только не считать за талант удивительную живучесть при столкновениях с темными волшебниками). Его врожденное умение отлично летать, проснувшееся в тот момент, как он коснулся метлы, было его единственным талантом, которым он по-настоящему гордился… И насколько же было нечестно, что Том Риддл мгновенно оказался хорош и в этом тоже. А он был очень хорош. Инструктор показал им, как правильно сидеть на метле, как взлетать, — и Том Риддл, проведший всю жизнь в маггловском приюте и совершенно точно не занимавшийся этим раньше, в отличие от своих одноклассников, делал все с непринужденностью. Он держался на метле с абсурдной легкостью, закладывая виражи и контролируя скорость плавно и безусильно, словно летал годами.  — Ты правда здорово летаешь, Том! Гарри с интересом наблюдал, как девочка из класса Тома подошла к нему в тот момент, как наследник Слизерина коснулся ногами земли. На лице Риддла оставался легкий румянец от ветра, он радостно улыбался от неописуемого ощущения первого полета. Девочка летала ужасно и вместе с парой других ребят предпочла остаться на земле. — Ты, должно быть, от кого-то научился. Твой отец летал? Или дядя? Выражение лица Тома помрачнело, невинная улыбка дрогнула. Девчушка, тоже до этого широко улыбавшаяся, изменилась в лице и сделала шаг назад.  — Нет, — ответил Том, не глядя на нее. — Никто меня не учил. Повисла напряженная тишина, пока девочка растерянно переглядывалась с остальными, словно в надежде, что кто-нибудь сейчас придумает, как бы покорректнее на это ответить. Их спас подошедший мистер Карсвелл. — Мистер Риддл! — воскликнул он, хлопнув мальчика по плечу с таким воодушевлением, что тот аж покачнулся. — Это было великолепно, лучшее, что я видел за все годы преподавания! А я занимался инструктажем полетов… Великий Мерлин. — Он запнулся, нахмурил густые серебристые брови. — …Больше тридцати лет? Так долго? — Карсвелл помотал головой и со вздохом отвел Тома от группы девочек.  — Мистер Риддл, я могу быть стар, но я не выжил из ума. В воздухе вы были невероятны, прирожденный талант. — Старик говорил на пониженных тонах, оглядываясь через плечо, словно не хотел, чтобы его услышали. — Не думаю, что я когда-нибудь говорил такое первокурснику, но вы должны подумать о том, чтобы попробовать себя в команде Слизерина по квиддичу. Том уставился на него, вскинув бровь. — Серьезно? — скептически переспросил он. — Но первокурсники не играли в квиддич…  — …больше пятидесяти лет, — закончил за него мистер Карсвелл, кивнув. — В последний раз это был мальчик с Хаффлпаффа, загонщик. Он был магглорожденным и до поступления в Хогвартс играл в какую-то игру под названием бейсбол. Отлично бил по различным предметам, видимо. — Инструктор пожал плечами, словно его это никак не впечатляло. Заинтересованность Тома стала более заметной.  — Но вы, мистер Риддл… Ваш полет выглядел многообещающе. Координация, скорость, контроль… даже приземления были чудо как хороши. Не сомневаюсь, из вас выйдет отличный охотник.  — Охотник, — задумчиво повторил Том.  — Так точно, молодой человек, они настоящие звезды всех матчей. Хотя я допускаю, что ловец стяжает себе всю славу за пару минут в самом конце… Но, поверьте, вы не хотите играть на позиции ловца. У них худший расклад. Всю игру они летают одни, получают выговоры, если слишком отвлекаются на происходящее… По сути, живут в темноте, в неведении, зная, что должны сосредоточиться только на одной вещи. И если у них получается и команда выигрывает с перевесом очков, то все отлично! Они герои. Но вот если они проваливаются… Мистер Карсвелл покачал головой, почти сочувственно. — Если они не могут выполнить одно-единственное задание, они подводят весь факультет. Усилия охотников, загонщиков, вратаря — все впустую, если ловец не справляется, и, поверьте мне… они это знают. Ловцом быть тяжело. Они многим жертвуют. Поэтому обычно немногие пробуются на эту позицию и надолго не задерживаются. Мистер Карсвелл легонько ткнул Тома в грудь, погасшие было искорки в глазах снова засияли. — Но вот позиция охотника!.. Вот где вся слава и зрелищность — все хотят играть за охотника. А если команда проигрывает, то… Ха, вся вина ложится на ловца! — Старик добродушно рассмеялся. — В общем, если вам, как первокурснику, понадобится записка или письмо для отборочных испытаний, дайте мне знать. Я буду счастлив замолвить за вас словечко. Том долго смотрел на него. — Спасибо, — в итоге сказал он ровным, бесстрастным голосом. — Я подумаю над вашим предложением. Старый волшебник светился от самодовольства, словно уже был уверен, что Том Риддл станет лучшим охотником в истории Хогвартса. — Из вас вышел бы великолепный охотник, мистер Риддл, я чувствую это, — сказал он, сжав плечо Тома и покровительственно улыбаясь.  — Великолепный. Поле для квиддича, пасмурное небо, темный пытливый взгляд Тома Риддла… Мир распадался на куски. Гарри знал, что пытаться удержать видение бессмысленно, но все равно попытался. Но уже секунды спустя все пропало. Воспоминание и зловещий волшебник, вызвавший его, исчезли полностью. Хотя нет, не полностью. Волдеморт больше его не касался, их лбы не были прижаты друг к другу, но удушающая чернота его магии все так же наполняла воздух. Гарри провел рукой по волосам, с удивлением отметив, что его слегка трясло. Волдеморт все еще был рядом с ним, но… Он не мог знать, что Гарри знал, что он все еще здесь. Гарри лихорадочно соображал, как поступить. Что он должен делать под пристальным взглядом Темного Лорда, когда сам Темный Лорд уверен, что о его присутствии неизвестно? Не зная, зачем он вообще говорит это вслух, Гарри озвучил первую же мысль, которая пришла ему в голову:  — Искать… и жить в темноте, неведении… Гарри рассмеялся, когда осознал, как до нелепого точно слова старого волшебника соотносились с его нынешней ситуацией. Смех вышел совсем невеселый.  — На этой позиции правда тяжело играть, — продолжил Гарри. — Но я никогда не участвовал в отборочных в команду факультета. Я никогда не пробовался… Меня втянули в это, потому что больше не было желающих. Потому что им нужен был хоть кто-нибудь. Из незрячих глаз покатились неожиданные и непрошенные слезы. Гарри уткнулся лицом в колени, прячась от подглядывающего существа, которое, как он точно знал, все еще было здесь.  — Я никогда этого не хотел, — прошептал Гарри уже самому себе.  — Я никогда этого не хотел. Чернота развеялась. Гарри не знал, обнадеживала его перспектива одиночества или удручала.