Часть II Хаотичное непостоянство
Гарри оцепенел всего на секунду. Разум ожил до тошнотворного быстро. Гарри отдернул руку и прижал к себе. Света сразу же как не бывало. В груди потяжелело, по мере того как волна ужаса начала подниматься по позвоночнику, смешиваясь со страхом и непониманием. На языке крутилось слишком много страшных вопросов и обвинений, чтобы вычленить хоть одно. Как Волдеморт стал таким? Для этого он использовал магию Гарри? С Нарциссой все в порядке? Он не причинил вреда ей или Драко? И, самое главное, что с Роном? Он ещё жив — и будет жив завтра? Он не мог убить Рона, не мог приговорить его к поцелую дементора, он не… — Тихо. Одним до жуткого бесшумным и стремительным движением Темный Лорд оказался за спиной Гарри и приобнял за плечи. Гарри это тут же напомнило о судьбоносной сцене в лесу, когда Волдеморт использовал Легилименцию и увидел, что в нем спрятана частица его души. Только в этот раз Гарри сидел, а Волдеморт стоял на коленях, грудью прижимаясь к его спине. Движение настолько ошеломило Гарри, что он опять замер, в который раз оказавшись парализованным сверхъестественным, почти божественным — и теперь уже невыносимо прекрасным — присутствием Волдеморта. — Не говори ничего, — прошептал Темный Лорд ему на ухо. Но Гарри почувствовал плечами, как его мышцы слегка напряглись, и его чуть не передернуло. Как бы мягко ни говорил Волдеморт, его слова были угрозой. — Мир с его хаотичным непостоянством никуда не денется. Так что в следующие пять минут я прошу тебя ничего не говорить, только смотреть. — Он положил длинные, уже не холодные пальцы Гарри под подбородок и слегка запрокинул ему голову. Небо было таинственного лилового оттенка, ослепительным покрывалом из звёзд. — Если ты сделаешь это для меня, я отвечу на все твои вопросы. Я выслушаю твои беспокойства. Возможно, я даже приму их к сведению. Но только если в следующие пять минут ты — будешь — молчать. И вот тут Гарри содрогнулся. На последних словах Волдеморт наклонился так низко, что Гарри почувствовал его губы у своего уха. Мозг начал бешено работать. Он так сильно хотел сорваться, нечленораздельно заорать, ударить Темного Лорда затылком — и что потом? Попытаться отобрать у него палочку? Устроить побег прямо тут, в сердце Финляндии? Или послать все к чертям, схватить Темного Лорда за новехонькую красивую шею и душить, пока жизнь окончательно из него не уйдёт? Гарри опять почувствовал, как напрягся Волдеморт, — видимо, в ожидании типичной реакции Гарри Поттера, воплощения глупости и упрямства. Но Гарри замер, посмотрел на звёзды, сделал глубокий вдох. Волдеморт сказал… Волдеморт сказал, что выслушает его, если Гарри помолчит пять минут. Может, даже прислушается к его просьбам. Пять минут послушного молчания, и Гарри, возможно, сможет спасти Рону жизнь. Стоило ему все обдумать, и принять решение стало совсем не сложно. Гарри заткнулся и устремил взгляд к небу.***
Прошло ровно пять минут, и Тёмный Лорд сдержал свое слово. Он прошептал Гарри на ухо одну тихую похвалу, тем самым разрушив своеобразное заклятие тишины, и крепче ухватил его за плечи. Гарри даже моргнуть не успел, а его уже уносило из Финляндии, после чего он и Тёмный Лорд оказались в очередном знакомом месте. Это был особняк Малфоев, но не жуткая камера, к которой Гарри, как это ни печально, успел привыкнуть. Или, по крайней мере, Гарри предполагал, что это была часть гигантского роскошного дома Малфоев. Они опять были в холле с огромным камином — том самом, где Гарри, обнаженного и униженного, заставили отписать дом на площади Гриммо Беллатрисе Лестрейндж. Это воспоминание не сильно подкрепило его уверенность. Тёмный Лорд между тем выпустил его из собственнического захвата. Первым делом он подошёл к камину и без слов и взмахов палочки развёл огонь. Затем одним небрежным движением махнул в сторону стола, и один из стульев бесшумно отодвинулся. Гарри смотрел во все глаза. Волдеморт повернулся к нему и еле заметно кивнул в сторону стула с безэмоциональным выражением на пугающе красивом лице. — Сядь, — просто сказал он. Ярость, поутихшая было за бесконечные пять минут разглядывания звёзд, вспыхнула с новой силой. Он не хотел сидеть. Он совсем не хотел сидеть. — Что ты сделал? — выплюнул он, с радостью про себя отметив, что голос не был слабым и не дрожал, хотя именно так себя Гарри и чувствовал. — С собой, со мной… С Нарциссой и Роном, что ты сделал с Ро… — Ничего. — Короткий ответ Волдеморта был абсолютно бесстрастным. Его магия тоже была относительно спокойна. — Я ничего не сделал ни с кем из них. — Но Рон в Азкабане, так? — Волдеморт опять едва заметно кивнул. — У него завтра суд, и он… Ты же не ожидаешь всерьёз, что он… Он в жизни не свалит всю вину на Гермиону, ни за что… Он… Ты не можешь… Его начала пожирать дикая неудержимая паника. Волдеморт в ту же секунду оказался рядом с ним, ухватил за руки, и от прикосновения где-то глубоко внутри Гарри тут же взмыло невесомое тепло. — Не вздумай! — гаркнул Гарри, попытавшись вырваться. Ничего не вышло. Волдеморт был слишком силён. Гарри смотрел на него исподлобья, кипятясь от того, с какой легкостью тепло смыло всю панику. Его бесило, как сильно ему хотелось утонуть в свете и невесомости и забыть обо всем остальном, потому что все остальное было… как Волдеморт это назвал? Хаотичным непостоянством. — Рональд Уизли предстанет перед Визенгамотом завтра в полдень, — отстранённым тоном сказал Волдеморт. — Ему вменяют измену и сговор против Министерства. Ему дадут возможность помочь следствию, если он поспособствует вычислению местонахождения незарегистрированной магглорожденной, Гермионы Грейнджер. Если он откажется сотрудничать, его ждет суровый приговор. Гарри только открыл рот, чтобы возмущённо запротестовать, но Волдеморт заговорил первым. — Его не подвергнут поцелую дементора, — сказал он, и Гарри тут же закрыл рот. — Его приговорят к пожизненному сроку в Азкабане. Облегчение было недолгим. — Нет, — выдохнул Гарри, снова попытавшись вырваться. В этот раз Волдеморт его отпустил. Чуть пульсирующее тепло рассеялось. — Нет, он не… он не может остаться в тюрьме, с дементорами, до конца своей жизни. Магия Волдеморта едва уловимо изменилась, и, хотя лицо оставалось бесстрастным, Гарри легко мог сказать, что он раздражён. — Он будет жить, — негромко сказал Волдеморт. — Жизнь твоего друга пощадят. Ты должен быть благодарен. Гарри безрадостно рассмеялся. — Благодарен? — недоверчиво переспросил он. Видимо, лимит паники и страха опять был превышен, потому что внезапно Гарри перестал чувствовать какой-либо страх. — Благодарен за то, что мой лучший друг будет гнить в камере, влачить самое жалкое существование, какое только можно представить, до конца своих дней? Что, скорее всего, будет совсем недолго, учитывая продолжительность жизни в Азкабане! О, да, спасибо, я так тебе благодарен! Магия самого Гарри безумно бушевала. Стул, который Волдеморт так любезно ему предложил, треснул. От непреднамеренного движения в груди полоснуло острой болью, и это тут же напомнило Гарри, что он еще не до конца оправился от зверства, которое Темный Лорд с ним сотворил. От этого понимания ярость разгорелась с новой силой. Когда стул раскололся, Волдеморт даже не пошевелился. Он так и стоял, неподвижный и холодный, подобно статуе. Отсутствие какой-либо реакции с его стороны только подлило масла в огонь. — И я так благодарен за то, что вернул мне зрение! — прорычал Гарри. — Спасибо огромное за зрение, которое ты сам же отобрал — и почему? Потому что я назвал тебя гребанным монстром? Терпение, которым Волдеморт запасся после почти успешной попытки самоубийства собственного крестража, быстро иссякало. Он все так же не двигался, пока Гарри кричал на него, но Гарри видел это по тому, как зловеще темнела и потрескивала завихряющаяся в ярости магия. Но Гарри было плевать. — Ты запер меня, ослепил, заставил Нарциссу Малфой заботиться обо мне и… и сделать то, что ей пришлось сделать, после чего я чувствую себя просто, блядь, потрясающе, теперь еще бросил в тюрьму моего друга, и я должен быть благодарен? Гарри шагнул к Темному Лорду, дерзко глядя прямо в алые глаза. — Мне все равно, что ты сделал со своей внешностью, — прошипел он. Волдеморт не шевелился. — Ты все еще монстр и всегда им будешь. Волдеморт наконец сорвался. Бешеным порывом магии Гарри отбросило к стене, приложило головой так сильно, что в ушах зазвенело. В ту же секунду Волдеморт уперся ладонями в стену по обе стороны от лица Гарри, не касаясь его, но прижав к стене. Шрам горел знакомой болью, которую Гарри не испытывал уже много дней. Магия Темного Лорда была удушающей злобной массой, давящей на Гарри, словно плотное одеяло. Волдеморт наклонился и произнес Гарри прямо в ухо, тихим, но смертельно опасным голосом: — Оскорбишь меня еще раз, и я вырву твой наглый язык прямо изо рта. Гарри не знал, что на него нашло. Вместо того, чтобы испугаться, как он вообще-то и должен был, Гарри ухмыльнулся. Он тоже подался вперед и сказал отчетливо Волдеморту в ухо, ровно с той же интонацией, с какой Темный Лорд только что ему угрожал: — Пошел. Нахуй. Реакция была мгновенной. Первым делом Гарри уловил вкус крови. Во рту вспыхнула острая жгучая боль, и ему понадобилась еще секунда, чтобы сообразить, что произошло. Волдеморт до синяков сжал пальцами челюсть Гарри, заставил его открыть рот и зубами ухватил его за… «Он буквально собирается откусить мне язык», — с ужасом подумал Гарри, пока боль становилась сильнее и сильнее. Рот заполнила горячая, с металлическим привкусом кровь. И только Гарри решил, что это правда произойдет — Волдеморт правда с концами вырвет ему язык — как все изменилось. Гарри не знал, как или почему это случилось, но изменение было таким стремительным, что он едва мог в него поверить. Кровь продолжала безостановочно литься, но теперь Гарри чувствовал не зубы Волдеморта, а его язык. Хватка на челюсти чуть ослабла, и где-то в середине процесса, в состоянии полнейшего шока Гарри осознал, что испытывает самый жестокий поцелуй в жизни. С Волдемортом. Боль в шраме ушла. Второй рукой Темный Лорд потянулся к макушке Гарри, зарылся пальцами в спутанные волосы, потянул назад, требуя больше доступа. Гарри был слишком ошеломлен, чтобы как-то воспротивиться. Волдеморт хозяйничал у него во рту, исследуя языком и зубами каждую щель и изгиб, и его совершенно не заботило, что кровь была повсюду. Наверное, самым страшным было то, что в диком вихре чувств Гарри внезапно обнаружил, что начал почти инстинктивно отвечать на поцелуй. Как только до него дошло, что именно происходило, он поднял руки, чтобы попытаться оттолкнуть Волдеморта. В этом уже не было нужды. В ту же секунду Волдеморт резко разорвал их жестокий поцелуй, продолжая удерживать Гарри за горло и волосы. Гарри принялся хватать ртом воздух. Он и не подозревал, что ему так сильно не хватало кислорода. Губы и подбородок Волдеморта были полностью покрыты кровью. Гарри был уверен, что сам выглядел намного хуже, ведь это его язык страшно кровоточил. Волдеморт усмехнулся, и, пожалуй, это было самое пугающее зрелище, которое Гарри когда-либо видел: чтобы кто-то с внешностью Тома Риддла так очаровательно и кроваво улыбался. — Я передумал, — тихо сказал Волдеморт, отпустив горло Гарри и свободной рукой принявшись искать что-то в кармане мантии. — Меня вполне устраивает твой наглый язык там, где он сейчас. Он коснулся чем-то влажных губ Гарри, и тот с тревогой осознал, что это была Бузинная палочка. Волдеморт наклонился и практически выдохнул в губы Гарри: — Эпискеи. Жгучую боль как рукой сняло. Рана, оставленная зубами Волдеморта, сама собой затянулась, хотя невообразимое количество крови никуда не делось. Темный Лорд держал его так секунду-другую, после чего сделал шаг назад и отпустил. Гарри словно огрели по голове чем-то тяжелым: все, что он мог сейчас сделать, это выплюнуть скопившуюся кровь прямо на паркет. Волдеморт повернулся к нему спиной и пошел к противоположному концу залы, абсолютно спокойно, как будто не произошло ничего из ряда вон выходящего. Он указал палочкой на сломанный стул, и тот во вспышке магии тут же стал как новенький. — Твоего друга приговорят к пожизненному заключению в Азкабане… хотя я могу смягчить приговор, если он, по крайней мере, признает, что его прежние взгляды на волшебное сообщество были ошибочными. — Волдеморт подошел к висящему на стене, богато украшенному зеркалу, и принялся стирать с лица кровь, продолжая монолог. — Если он готов сдаться окончательно, как большинство волшебников и волшебниц, ранее выступавших на стороне Альбуса Дамблдора, тогда я, возможно, буду более склонен проявить… — Он сделал паузу, поправляя мантию и волосы. Когда же Волдеморт снова повернулся к Гарри лицом, он выглядел так же безукоризненно, как и пять минут назад. — …Милосердие. Гарри, чье тело начало трястись еще во время сумасшедшего поцелуя и все еще не успокоилось, достиг своего предела. И так ослабший после нескольких недель заключения, он больше не мог стоять прямо. Колени подогнулись, и Гарри съехал по стене вниз. Впрочем, прежде чем он успел осесть на пол, Волдеморт в мгновение ока пересек комнату и с легкостью подхватил его. И пусть Гарри с радостью оттолкнул бы его, он понимал, что борьба бессмысленна. У него совсем не осталось сил. Он пораженно уронил голову на грудь Темного Лорда. Что, однако, не означало, что он совсем не мог бороться. — Я хочу поговорить с ним, — пробормотал Гарри, решив, что наилучшей реакцией на то, что Лорд Волдеморт только что поцеловал его самым жутким образом, будет полное отсутствие таковой. Голос получился совсем сиплым. Гарри прокашлялся и попробовал еще раз. — Дай мне поговорить с Роном. Он… он никогда не сдастся сам, но… У меня может получиться убедить его. Магия Волдеморта странно шевельнулась, словно он был и озадачен, но и почти доволен. — И с чего бы тебе это делать, Гарри? — Потому что я не хочу, чтобы мой лучший друг умер в Азкабане, — безыскусно ответил Гарри. Голова страшно кружилась, но он заставил себя сосредоточиться. Он хотел получить слово Волдеморта, прежде чем снова неизбежно отключится. — Дай мне поговорить с ним перед судом. Если… если я пообещаю, что Гермионе сохранят жизнь, если он сдастся, то я смогу его уговорить. Аура Волдеморта снова потемнела. — Гермиона Грейнджер заслуживает смерти, — злобно прошипел он. — Нет. — Гарри тут же поднял голову и, не дрогнув, посмотрел на Волдеморта. — Если Рон будет жить и Гермиона будет жить… то буду жить и я. И сразу же Гарри понял, что нашел правильные слова. Выражение лица Волдеморта не изменилось, но его магия, которую Гарри все еще так тонко чувствовал, выдавала его с головой. Она довольно, почти счастливо танцевала, мерцая золотистыми прожилками. Для Волдеморта живой Гарри был гораздо желаннее, чем гниющий в тюрьме Рон или мертвая Гермиона. Но выражение его лица оставалось непроницаемым. — …Посмотрим, — сказал Волдеморт и притянул Гарри к груди, держа его так, как родитель мог бы держать маленького ребенка. Как бы унизительно это ни было, Гарри ничего не мог с этим поделать. — Дай мне поговорить с ним, — упрямо продолжил Гарри, когда Волдеморт встал, держа его на руках. — Ты должен, ты… — Утром. Отрывистый ответ тут же заставил Гарри замолчать. — Суд состоится в полдень. Я позволю тебе поговорить с ним до этого. Сейчас ты слишком слаб даже для того, чтобы стоять, не говоря уже о том, чтобы уговорить хоть кого-нибудь изменить их моральным принципам ради возможного оправдательного приговора. Ты истощен физически и магически. Тебе нужно отдохнуть. Гарри чуть не рассмеялся. Он только собрался отпустить какое-нибудь едкое замечание, которое точно навлекло бы на него очередные неприятности — что-нибудь про то, что Дамблдор был прав, Том Риддл и правда один из самых блестящих умов своего поколения, раз смог заметить это, — но, к счастью, ему не дали шанса. Темный Лорд прижался губами к виску Гарри и вздохнул. — Спи. И Гарри мгновенно провалился в сон.