***
Полчаса спустя Гарри почти выглядел, как нормальный человек. Нарцисса показала ему ванную комнату, примыкающую к спальне. Она тоже была смехотворно роскошной, с белым мраморным полом и выложенными кафелем стенами, которые, казалось, были покрыты россыпью бриллиантов. Ванна была огромной, но Гарри был не в настроении валяться в мыльной пене, хотя не сомневался, что ванна наполнится мгновенно. После всего пережитого душ казался раем на земле. Теплая вода, мягко омывающая кожу, была чистым блаженством, смывающим прочь кровь, пот и грязь так, как не могли никакие очищающие чары. Выйдя из душа, Гарри обнаружил на трюмо аккуратную стопку элегантных и явно дорогих вещей, оставленных для него Нарциссой. Они были полностью черными, с яркими серебряными застежками. Гарри натянул на себя мантию и был совсем не удивлен, обнаружив, что та оказалась слишком свободна в плечах и талии, хотя с длиной все было в порядке. Только полностью одевшись, Гарри осознал, что, скорее всего, одежда принадлежала Драко. Вскоре Нарцисса вернулась. При одном взгляде на него она просияла, но в ее магии чувствовалась странная решимость, насторожившая Гарри. — Давай, садись, — сказала она, махнув на стул перед трюмо. Нервничая, Гарри сел. Он посмотрел на Нарциссу в зеркале, не желая задерживать взгляд на отражении своих алых глазах. — Не двигайся, — велела Нарцисса. — Я приведу в порядок твои волосы. Их срочно нужно подстричь. Гарри не смог удержаться от смеха. — Так сильно хотите разочароваться? — все еще не отсмеявшись, спросил он. Нарцисса прищурилась, выглядя почти оскорбленной. Она явно не понимала, на что шла. — Нет, пожалуйста. Можете попробовать. Волшебницы, гораздо больше вашего беспокоившиеся обо мне и моем виде, не раз пытались и терпели сокрушительную неудачу. — Сильно сомневаюсь, — пробормотала Нарцисса. Гарри даже не успел как следует оценить, насколько это его тронуло, а она уже приступила к делу, отрезая наиболее отросшие пряди, которые уже начали сбиваться в колтуны. Гарри с безграничным весельем наблюдал за ее работой. Пусть выражение лица волшебницы оставалось неизменным — крайне сосредоточенным — ее аура выдавала, насколько раздраженной становилась Нарцисса с каждой минутой. Постепенно к раздражению прибавлялось недоумение, потому что, что бы она ни делала, как бы ни пыталась расчесать или уложить его вихры, они никак не поддавались. Нарцисса поймала его взгляд в отражении и нахмурилась, заметив широкую усмешку. — Тебе смешно, да? — проворчала она и в отчаянии невербально наколдовала очередное заклинание. Гарри почувствовал что-то вроде покалывания на коже головы и почти с восторгом лицезрел, как все стало еще хуже. — …Они хоть когда-нибудь лежат нормально? Ухмылка Гарри стала еще шире. — Вообще нет. Нарцисса поджала губы. У нее был вид человека, который скрупулезно продумывает очередной план атаки. Но пару секунд спустя она пожала плечами и спрятала палочку в карман, признавая поражение. — Знаешь, — сказала она, проходясь пальцами по волосам (что совсем не улучшило их вид, но все равно было крайне приятно), — кажется, они мне почти нравятся. Гарри был сбит с толку. — Да, точно нравятся, — уверенно продолжила Нарцисса. — Эта их дикость и необузданность. Они так и кричат о непокорности. — …Это точно то впечатление, которое мне стоит сейчас производить? — Ну, пожалуй, нет, — признала Нарцисса и против воли улыбнулась. — Но тебе идет. — Она отступила и жестом сказала Гарри подниматься. — Иди за мной. Он скоро вернется, и к этому моменту ты уже должен быть в холле. И этим заявлением Нарцисса успешно вернула Гарри в суровую реальность. Улыбка сползла с лица. Гарри встал, собираясь с духом, чтобы снова увидеть Волдеморта и, если Темный Лорд верен своему слову… Рона.***
Поместье Малфоев было гигантским. Гарри пришел к такому выводу, потому что, очевидно, холл был в нескольких милях от его спальни. Они прошли один коридор, завернули в другой, спустились на несколько лестничных маршей и вышли в еще один коридор со множеством дверей, ведших Мерлин знает куда. Нарцисса шла легко и живо, с легкостью ориентируясь в запутанном лабиринте, а Гарри с трудом за ней поспевал, отвлекаясь на все подряд. Каждый сантиметр пространства освещали хрустальные бра; на стенах также красовались бесчисленные картины с изображением пейзажей и предков Малфоев, которые с любопытством следили за ними с холстов. Когда они прошли мимо огромного эркера в пол, Гарри с изумлением заметил красивый сад, наполненный цветами, деревьями и напыщенными белыми павлинами. Заметив, куда направлен его взгляд, Нарцисса улыбнулась. — Люциус их обожает. А вот я нахожу, что ухаживать за ними трудновато, — ответила она на его молчаливый вопрос по поводу птиц-альбиносов в ее саду. Наконец, почти вечность спустя они спустились по массивной широкой лестнице и прибыли в, как теперь был уверен Гарри, нужный холл. При виде его сердце сразу упало. Именно здесь Беллатриса Лестрейндж швырнула в Добби убивший его кинжал. Гарри посмотрел вверх, на сверкающую люстру. Она была идеально целой, словно и не падала на пол, разлетевшись на тысячу осколков, чтобы Гарри Поттер и его друзья смогли сбежать… И Гарри знал, что у него больше никогда не будет такого же спасителя, как Добби. Потому что Кикимер, внезапно вспомнил Гарри с тошнотворным чувством вины, тоже был мертв… Нарцисса мягко тронула его за плечо, но ничего не сказала. Гарри осмотрелся по сторонам, пытаясь найти камин или дверь, через которые должен, по идее, появиться Волдеморт. Нарцисса это заметила и покачала головой. — Он аппарирует, — сказала она отрывисто. Было что-то такое в ее тоне и том, как потемнела аура, от чего стало кристально ясно, что ей совсем, совсем не нравилась способность Темного Лорда вот так просто появляться в ее доме и исчезать из него. Им не пришлось долго ждать. Гарри понял, что он здесь, только по знакомому ощущению магии. Присутствие Волдеморта было окрашено темной и зловещей мощью, и Гарри легко улавливал ее сразу же, как Темный Лорд появлялся рядом. В отличие от других волшебников и волшебниц, при аппарации Волдеморт не издавал ни звука. Нарцисса не заметила его появления, так как он материализовался у них за спинами, поэтому Гарри притворился, что тоже ничего не почувствовал. Сердце бешено стучало в безмолвном ожидании. — Нарцисса… Гарри. Нарцисса развернулась и немедленно согнулась в глубоком, почтительном поклоне. Гарри продолжил стоять прямо, не совсем уверенный, что он должен делать, но уж точно не это. Волдеморт не сводил взгляда с Гарри, когда негромко сказал: — Оставь нас, — хотя фраза явно относилась к Нарциссе. Волшебница выпрямилась, бросила на Гарри короткий беспокойный взгляд, развернулась к лестнице и тихо ушла. Гарри проводил ее взглядом, уже скучая по спокойствию ее ауры, хотя та даже не успела исчезнуть полностью. Волдеморт ни разу не отвел взгляда от лица Гарри. Сегодня его аура была особенно оживленной, переливаясь эмоцией, которую Гарри не мог до конца определить. Золотые крапинки посверкивали в сгустках тьмы. Но его лицо, такое обманчиво красивое лицо… было абсолютно бесстрастным. — Ты готов? — Да, — тут же ответил Гарри, чувствуя уверенность, даже несмотря на нервозность. — Куда мы аппарируем? — В Азкабан. К такому ответу Гарри был готов лишь отчасти. Он знал, где сейчас находился Рон, но не знал наверняка, что будет делать Волдеморт: возьмет Гарри туда или появится с Роном здесь. Гарри очень надеялся на второй вариант. Он опять ошибся. Прежде чем он успел задать хоть один из своих многочисленных вопросов, Волдеморт достал из кармана мантии нечто, что — невероятно! — заставило Гарри начисто позабыть о своих страхах. Его мантия-невидимка. Волдеморт протянул руку, и Гарри не сразу понял, что ему возвращают мантию. — Возьми ее, — сказал Волдеморт, когда Гарри продолжил стоять, не шевелясь, твердо уверенный, что это какая-то ловушка. — Для всего волшебного мира ты считаешься пропавшим. Я не выпущу тебя из этих стен без прикрытия… пусть даже увидеть тебя могут только заключенные. Гарри медленно протянул руку и взял мантию. Серебристая ткань обволокла пальцы привычной прохладой, и Гарри с трудом поборол желание прижать ее к груди, как ребенок прижимает любимую игрушку. Но он не смог удержаться от улыбки, держа такую дорогую сердцу вещь, которую он и не надеялся больше увидеть. — Мы аппарируем прямо на остров. Надень мантию. Гарри собирался так и сделать, но внезапно внутренности обожгла волна гнева. — Мои глаза, — процедил он. Магия Волдеморта всколыхнулась, но лицо и поза остались прежними. — Почему они все еще выглядят так? Волдеморт прищурился. — Потому что я не стал восстанавливать твое жалкое подобие зрения, вместо этого милостиво даровав подобное моему. Или до тебя еще не дошло, что тебе больше не нужны очки? — Я… — начал Гарри и остановился, хмуря брови и пытаясь понять, что такого показывала магия Волдеморта, чего не выдавало лицо. Аура наливалась знакомым оттенком, эмоцией, которую Гарри уже учуял от него однажды, когда был слеп… — …Ложь, — наконец сделал вывод Гарри, хотя не был полностью уверен в своей догадке. — Ты мог снова сделать их зелёными, если бы захотел, им необязательно быть алыми, только потому что ты исправил мне зрение, — ты Лорд Волдеморт, ты можешь сделать что угодно… Он слишком поздно оборвал себя, зажав ладонью рот, но все равно не смог бы забрать назад сказанное имя. К его огромному удивлению, Волдеморт не разозлился. Его аура набухала… гордостью? Он был безмерно, бесконечно доволен… Гарри даже рассмеялся бы, если бы не резко контрастирующее с аурой холодное отстраненное выражение лица Темного Лорда. На самом же деле в нем не было ничего отстраненного. Втайне Волдеморт был так доволен, что Гарри вслух признал его мастерство, что совсем не возражал против использования своего имени. Гарри заозирался по сторонам, почти ожидая появления Фенрира Сивого и его прихвостней и внутренне приготовясь к тому, чтобы заново пережить последний свой опыт в этом холле. Когда ничего не произошло, Гарри недоуменно посмотрел на Волдеморта. — А что случилось с Табу?.. — Табу с тебя сняли, — безэмоционально ответил Волдеморт. Когда брови Гарри поползли вверх, ему пришлось продолжить, почти раздосадованно: — Никто кроме моих ближайших сторонников не знал, что ты здесь. Если бы ты случайно сказал имя во время заключения, это могло бы привести… к осложнениям. Гарри раздумывал над этим секунду-другую, чувствуя себя полнейшим идиотом, что не додумался попробовать спровоцировать Табу раньше. И он ведь сказал его имя на том ужасном собрании, но тогда тоже ничего не произошло… — То есть только я могу произносить твоё имя без каких-либо последствий, — пробормотал Гарри. — Как удобно. — И это вот к такому выводу ты пришёл? Голос Волдеморта был опасно мягок. Гарри крепче прижал к груди мантию, громко сглотнул и с трудом поборол желание отступить на пару шагов. — Это не… Я не… мои глаза. Это был не самый изящный переход, но его оказалось достаточно. Магия Волдеморта опять изменилась в полузнакомой манере, стала ярче. — Ты сделал это намеренно. Почему? Почему ты оставил их красными, как у себя?.. И вообще, почему твои глаза все ещё красные? Ты изменил все остальное, почему не самую нечеловеческую свою часть? Вопрос имел ошеломительный эффект. Аура Волдеморта вскипела, и Гарри сразу понял, что это: стыд. Темный Лорд испытывал стыд… и злость. Вторая эмоция читалась и на его лице. Гарри заговорил раньше него, как только на него снизошло озарение: — Ты не можешь их изменить, да? — разинул он рот. — Ты смог изменить все остальное, но не глаза. Ты не смог вернуть им нормальный вид, и поэтому… поэтому решил, раз у тебя такие ненормальные глаза, то и у меня тоже должны быть такие. Волна ярости и стыда, всколыхнувшая ауру Волдеморта, подтвердила его догадку. Гарри был в шоке. Темный Лорд был… настоящим капризным младенцем; смертельно опасным младенцем в теле взрослого человека, постоянно обрушивающим на других свои пассивно-агрессивные истерики. И если бы не новая способность Гарри видеть ауры, он бы никогда об этом не догадался. — Ты хорошо разбираешься в тёмных проклятиях и том, как обратить их вспять, Гарри? — низким голосом спросил Волдеморт, и хотя Гарри знал, что был прав в своем обвинении, Темный Лорд явно был намерен все отрицать. — Ты хоть представляешь, что мне надо было сотворить, чтобы ослепить тебя и затем даровать превосходное зрение? Это настоящий дар. — Волдеморт подался вперёд, почти в змеиной манере, и сердце Гарри резко споткнулось. Он почувствовал на лице тепло дыхания — которое больше не было ледяным, не пахло кровью. — Просто то, что ты стоишь здесь, со мной, можешь пойти поговорить с другом и убедить его избежать пожизненного заключения — дар. Или ты внезапно перестал чувствовать себя благодарным? Ты изменил своё мнение и считаешь, что Рональд Уизли заслуживает жалкой жизни в Азкабане, или судьбы даже хуже этой? Гарри покачал головой и в этот раз отступил. — Н-нет. Нет, я вовсе не… Я просто… Как, черт возьми, я должен убедить его поверить хоть чему-нибудь из мною сказанного, когда выгляжу вот так? — И жестом указал на своё лицо. Волдеморт был невозмутим. — Если я покажусь ему в таком виде, он точно решит, что ты овладел мной! И не сказать, что такого не случалось раньше, — ядовито добавил Гарри. — Оставайся под мантией. Темный Лорд сказал это таким тоном, словно это было самым очевидным решением. — Я в любом случае хочу, чтобы ты оставался невидимым. Ты не просил о том, чтобы он мог тебя увидеть — только о том, чтобы с ним можно было поговорить. Он ведь знает, что у тебя есть мантия-невидимка. Так что для него это не должно стать такой уж неожиданностью. Гарри только открыл рот, чтобы возразить, но Волдеморт продолжил, уже гораздо более резким тоном: — И ты не пойдёшь к нему в камеру. Ты не сможешь прикоснуться к нему, он не сможет подойти к решетке. Если он спросит, почему ты под мантией, скажешь, что я так приказал. Гарри был разъярен. — Но почему нет?! Почему я не могу подойти к нему — он же и так сидит в камере, что такого? — Увидишь. И без какого-либо предупреждения Волдеморт ухватил его за плечо. Между ними мгновенно вспыхнуло тепло, приятное, невесомое. Произошедшее дальше стало очень кратким, но очень сильным моментом. Гарри, прижимавший мантию к груди, и Волдеморт, пальцами вцепившийся ему в плечо… Но Гарри увидел это, в те краткие доли секунды, прежде чем Темный Лорд вырвал их из реальности особняка Малфоев: алые глаза закрылись сами собой, почти в блаженстве, а его магия… Непроницаемая чернота просветлела, замерцала, и Гарри почувствовал такую ошеломительную волну облегчения, исходящую от Темного Лорда… Но момент прошёл, и их обоих закрутило в воронке пространства.***
Они материализовались около моря. В нос резко ударил запах соленой воды, холодный ветер нещадно кусал кожу. Гарри изо всех сил вцепился в мантию, подхваченную ветром. Волдеморт отпустил его, и они одновременно повернулись лицом к мрачной, пустынной тюрьме. Гарри никогда раньше не видел Азкабан, но в своем воображении не мог представить места более зловещего. Тюрьма была высоким, нависающим зданием из чёрного кирпича, с коваными воротами и массивными двойными дверьми на входе. Гарри заметил крошечные окошки в равных промежутках в самом верху, где, как он полагал, должны находиться камеры. Но сильнее всего в глаза бросалось отсутствие самой кошмарной части. — Вы больше не используете дементоров? — спросил Гарри, пытаясь разглядеть на сером унылом небе тёмные точки. Внутренне он приготовился к давящему присутствию дементоров, но их нигде не было видно. — Конечно, мы все ещё их используем. Они мне очень преданны… Но я убрал их с острова на время твоего пребывания здесь. Они скоро вернутся. Гарри удивился лишь частично, как вдруг на него обрушился мощный поток следовавших одного за другим озарений. — О. Боже. Мой. — Гарри аж хлопнул себя по лбу ладонью, закрывая шрам. Ну конечно, Волдеморт очистил чёртов остров от дементоров — от созданий, которые буквально высасывают из людей души. А у него, Гарри… — Поэтому они всегда так сильно на меня действовали! — воскликнул он пораженно, глядя не на Волдеморта, а на серое пустое небо. — Не потому что у меня море тяжелых воспоминаний, у кучи людей нелегкая жизнь, но потому что… У меня есть своя целая душа и ещё один кусочек! Я для них как полноценный обед с дополнительным блюдом! Магия Волдеморта завихрилась от сильной эмоции, и, когда Гарри глянул на его лицо, тот выглядел почти оскорбленным — возмущённым тем, что Гарри только что назвал частицу его души дополнительным блюдом, — но Гарри тем временем пришёл к ещё одному ошеломительному выводу. — И… и то воспоминание, которое всегда всплывает, когда они рядом… Мне это всегда казалось странным, потому что до этого я ни разу этого не вспоминал… Но это не мое воспоминание, так? Та хэллоуинская ночь. Гарри уставился на Волдеморта огромными обвиняющими глазами. — Это твоё воспоминание. Ошеломленное выражение лица Волдеморта быстро перетекло в нейтральное. Его магия тоже стала пугающе неподвижной — сплошным облаком черноты, и Гарри теперь едва мог разглядеть сверкающие золотые вкрапления. — …Ты напрасно тратишь время, — сказал Волдеморт, полностью игнорируя слова Гарри, и повернулся к тюрьме. — Я сопровожу тебя внутрь. Рональд Уизли содержится в камере строгого режима в восточной башне. Мантия постоянно должна быть на тебе, можешь надевать уже сейчас. — Погоди. — Гарри потряс головой; сознание все еще потряхивало от недавних открытий, но он заставил себя сосредоточиться на предстоящей задаче. Рон. — Что я могу ему сказать? Волдеморт чуть склонил голову набок, выгнув бровь. — И только я подумал, что ты хотя бы имеешь представление, что ему сказать, чтобы он наконец подчинился. — Я знаю, что хочу ему сказать, — раздраженно ответил Гарри. — Уверен, если взамен Гермиона будет жить, то он согласится. Но я должен знать, что ты точно это сделаешь. Что ты пощадишь ее. Аура Волдеморта вмиг стала такой вязко-горькой и непроглядно-черной, что почти напоминала то, как выглядела пару дней назад, когда Гарри впервые ее почувствовал. — Можешь сказать ему, что, если он сдастся и будет сотрудничать, это сильно увеличит шансы на то, что Гермионе Грейнджер позволят жить. — Нет. — В данном случае Гарри отказывался идти на какие-либо компромиссы, хотя ненависть Волдеморта в сторону Гермионы сильно его беспокоила. Неужели произошло что-то еще, отчего злоба Темного Лорда приобрела такой катастрофический размах? Или это просто потому, что Гермиона магглорожденная и подруга Гарри? Гарри не знал наверняка и не собирался спрашивать. — Гермиона должна жить. Ты должен дать мне слово. — Я не обязан ничего делать, Гарри, — прошипел Волдеморт, угрожающе сверкнув глазами. В этот же момент на них налетел особо сильный порыв ветра, вздув мантию Темного Лорда и затрепав его волосы, и Гарри не знал, сделал он это нарочно, или же сама природа потакала желаниям Волдеморта. — Мое милосердие не безгранично, и мое терпение на исходе. Либо ты принимаешь предложение и идешь говорить с ним, либо мы сейчас же уходим, и они оба обречены. Выбирай. Гарри свел брови, свирепо глядя на Темного Лорда, пусть тот и был страшен в гневе. Выбор-то у него был не ахти. Гарри скрипнул зубами и накинул мантию на плечи. — Тогда пошли, — процедил он. Волдеморт кивнул, его аура подуспокоилась, приобретя окрас удовлетворения. Он отвернулся и пошел ко входу, жестом сказав Гарри следовать за ним. — Оставайся рядом, — сказал он, и Гарри почувствовал, как по позвоночнику в очередной раз прокатилась волна страха, когда Волдеморт посмотрел ему прямо в глаза, даже сквозь мантию, даже на ходу, и добавил: — Я узнаю, если отойдешь хоть на сантиметр. Гарри едва успел подумать, как, черт возьми, он это делает, как они достигли высоких черных дверей. Двери медленно открылись, когда они вдвоем приблизились, словно распознали Темного Лорда. Внутри было зловеще мрачно. Гарри с трудом сглотнул и внутренне подобрался, прежде чем вступить в место, где его крестный страдал столько лет… Волдеморт переступил порог, не колеблясь. Гарри спешно сделал то же самое, следуя за Темным Лордом в Азкабан.