No Glory

Гарри ещё долго сидел с вытянутой рукой, словно Волдеморт продолжал держать его в тисках даже после того, как ушёл. Осознав это, Гарри почувствовал, как к лицу прилила кровь, и опустил руку. Ему было очень тепло, почти жарко. Может, у него температура? Учитывая обстоятельства, Гарри бы не особенно удивился. Он встал и обвёл взглядом комнату, надеясь найти часы, но вместо этого зацепился за предмет, который его очень удивил. На ночном столике с другой стороны кровати стоял поднос с едой. И не просто с одной-двумя тарелками, нет. Еды на нем хватило бы и на дюжину человек. Фрукты, тосты, яйца, серебряное блюдце с различными сырами и… это что, оливки? У Гарри отвисла челюсть, когда он подошёл ближе, чтобы тщательнее исследовать содержимое подноса. На нем также обнаружились напитки. За серебряным блюдцем стояли кубки с водой, апельсиновом соком, молоком и даже чашка чая, от которой шёл пар, словно чай только-только налили. Все было разложено на изысканнейшем фарфоре, какой Гарри доводилось видеть, — с золотой каймой, скорее всего, настоящей. Гарри был в крайнем смятении. Когда появился этот волшебный поднос? Он был здесь все время или только после того, как Волдеморт аппарировал? В любом случае, послание было ясным. Ешь. Гарри громко рассмеялся. Ну насколько же нелепа его жизнь. Гарри принялся нервно расхаживать по комнате. Хотя он уже долгое время не ел как следует, аппетита не было от слова совсем. Просто невероятно, что Волдеморт рассчитывал на обратное. Как он смог бы впихнуть в себя хотя бы кусок, когда его оставили изнывать в ожидании приговора его лучшему другу? Он ничего не мог есть даже перед собственным слушанием… И ведь тогда худшим исходом было всего лишь исключение из школы. Взгляд лихорадочно перескакивал с предмета на предмет, пока Гарри не обнаружил то, что искал. Позади трюмо с огромным зеркалом примостились массивные напольные часы с маятником. Желудок Гарри ухнул вниз, когда он разглядел, на какие цифры указывают стрелки. Всего десять утра. Слушание Рона начнётся не раньше полудня! Руки сами собой поднялись, пальцы зарылись в волосы, и Гарри с трудом поборол желание вырвать их все за раз. Еще несколько часов ему остается только сидеть взаперти и ждать. «Что ж, — невесело подумал Гарри, — по крайней мере, Темный Лорд оказался вполне себе галантен, чтобы оставить своему пленнику достаточно еды и питья». Гарри свёл брови. Он посмотрел на поднос в противоположном конце комнаты, отчасти желая подбежать к нему, схватить и запустить в стену, расколошматив утонченный фарфор с золотистой каймой на тысячу кусочков. «Нет, прекрати это, — мысленно отчитал себя Гарри. — Тебе больше не пятнадцать. Ты больше не будешь разбивать вещи в приступах ярости… Особенно когда жизнь твоего лучшего друга висит на волоске». Сделав пару успокаивающих глубоких вдохов, Гарри опустил руки и снова посмотрел на напольные часы, где секундная стрелка, казалось, уже целую вечность совершала оборот. Даже минуты не прошло. И это, вдруг осознал Гарри, было всего лишь ещё одним видом мучительного заключения. Золотая клетка вместо холодной проклятой камеры. И ведь это само по себе что-то, разве нет? Гарри опять уселся на краю кровати, спиной к раздражающему подносу с едой. Его переход от измученного заложника к избалованному пленнику был невероятным и стремительным. Гарри закусил нижнюю губу, напряжённо думая. Всего несколько недель назад Волдеморт в припадках дикой ярости швырял его о каменные стены. Как бы страшно это ни было, но Гарри понимал, почему. За очень малый промежуток времени Темный Лорд узнал, и что Гарри Поттер был его крестражем… И что именно Гарри Поттер нес ответственность за уничтожение остальных крестражей. В те первые дни Темный Лорд был переполнен ненавистью… Но в какой-то момент все изменилось. «Все изменилось после того, как он ослепил меня», — решил Гарри. Тогда Темный Лорд сменил жестокость на милость, почти нежность. И Гарри даже казалось, что причину этого он тоже понимал. Гарри тяжело вздохнул, упав спиной на роскошный шёлк. И опять его передернуло от шока, когда он встретился с алым взглядом в отражении. Он уже забыл о зеркале над кроватью. Гарри подумал даже, что Волдеморт специально повесил его туда, чтобы Гарри по пробуждении испугался до чертиков — весь растрёпанный, лохматый и в засохшей крови. Чтобы Гарри точно не смел списать жестокий поцелуй на ночной кошмар. Гарри содрогнулся. Поцелуй… Он чувствовал неприятное, болезненное тепло, почти жар. Наверное, он всё-таки заболевал… В одну секунду разум стал очень вялым, неповоротливым — Гарри накрыла волна дикой усталости. Он медленно моргнул, пытаясь удержать сознание. Он не мог просто отключиться, не когда Рон ожидал суда, он не мог…

***

Гарри проснулся от ощущения обнимающих его рук. Он мог бы подумать, что это лишь часть приятного сна, но что-то подсказывало ему, что это не так. Тёплые руки обнимали его со спины, мягко вытягивая из дремоты… и это был серьёзный повод насторожиться. Гарри вскочил, тут же порываясь вырваться из тревожаще ласковых объятий Волдеморта. Удивительно, но тот отпустил его, расцепив руки, и Гарри чуть не полетел на пол, потеряв опору. Он едва удержался на ногах, развернулся и поспешно попятился, пока не упёрся в стену. Сердце бешено стучало, когда он смотрел на Темного Лорда с другого конца комнаты. Волдеморт невинно улыбнулся. Он сидел на краю кровати, и магия ритмично раскачивалась взад-вперёд позади него, наводя на мысли о хвосте довольного кота. — Ч-что… Как… Гарри даже не мог выдать членораздельное предложение. Он повернул голову. Челюсть отвисла, когда он увидел время на часах. Уже почти половина второго! Как он умудрился проспать так долго и так крепко? Гарри с ужасом посмотрел на Волдеморта. — Что случилось, что… — Рональд Уизли отлично справился, — объяснил Волдеморт спокойным, размеренным тоном, и встал с небрежной изящностью. — Он не вернётся в Азкабан. Если уж на то пошло, он будет здесь уже сегодня вечером. От подобного заявления Гарри потерял дар речи. Волдеморт рассмеялся. — Да. Рональд Уизли предоставил нам достаточно полезной информации для… помилования. Теперь он будет находиться под домашним арестом, пользоваться палочкой ему запрещено, хотя он может вернуть все свои привилегии и свободы, если в течение следующих шести месяцев будет вести себя образцово. Лицо Волдеморта оставалось нейтрально-безмятежным, пока он говорил, но магия была такой подвижной, почти радостной. Словно было что-то очень забавное в происходящем, но Волдеморт не желал делиться шуткой с Гарри. — Я… правда? — было все, что Гарри смог из себя выдавить — отчасти из-за шока и отчасти из-за того, что Волдеморт начал медленно к нему подходить, снова пробуждая где-то внутри чарующий свет. — Да. — Магия Волдеморта завораживала, она была такой… живой. Гарри внезапно стало очень сложно сосредоточиться на чём-либо ещё помимо золотых искорок в темном облаке, даже несмотря на своё затруднительное положение. — Он добровольно сдался, сотрудничал с Министерством, так что вменяемый срок ему отменили. Гарри прирос к полу в момент, когда Волдеморт перекрыл расстояние между ними и обхватил его лицо одной рукой — жестом почти ласковым. От чистейшего изумления Гарри отвлекла обрушившаяся на него безудержная волна тепла. Он даже не мог сопротивляться магнетическому притяжению — все случилось настолько неожиданно, что Гарри тут же подался навстречу касаниям Волдеморта, счастливо вздохнув и моментально позабыв про все остальное. Второй рукой Волдеморт обхватил шею Гарри и наклонился так, что губы почти прошлись по шраму в виде молнии. — Восхитительный… Волдеморт прошептал одно это слово так тихо, что, не почувствуй Гарри кожей движение его губ, подумал бы, что ему показалось. А завораживающий свет разгорался, становился все ярче… — Прекрати, — задохнулся Гарри и упёрся руками в грудь Волдеморта. — Стой, хватит… На секунду Гарри подумал, что его немощные просьбы возымеют обратный эффект — магия Волдеморта взметнулась таким сильным, неудержимым желанием — но тут же успокоилась, и наваждение сменилось чем-то гораздо менее давящим и гораздо более терпимым. Легкое пульсирующее тепло, лишь едва-едва отвлекающее. — Ты сказал… здесь? — задыхаясь, спросил Гарри, отчаянно желая, чтобы Тёмный Лорд перестал трогать его лицо и шею в такой глубоко интимной манере. — Рон… будет здесь? — Да. — Рука Волдеморта, ранее лежавшая на шее, зарылась в волосы мальчика. — Он будет помещён под домашний арест, но отбывать его будет не у себя дома. — Почему? — Потому что он нужен мне здесь. Гарри уставился на него, почувствовав острую тревогу от того, как магия Волдеморта вибрировала в чистейшем, незамутненном предвкушении. — Почему? — повторил он, уже более отрывисто. Все, что осталось от невесомого света, испарилось. Алые глаза сузились. И на лице Волдеморта, и в его ауре читалось сильное раздражение. — Я только что сказал тебе, что твоего друга не только не приговорили к поцелую дементора или пожизненному заключению, но почти отпустили на свободу, и что ты увидишь его уже через пару часов. И вместо того, чтобы проявить благодарность, тебе ещё хватает наглости задавать мне вопросы? Волдеморт опустил руку, которой до этого ласково перебирал его волосы, а второй цепко ухватил Гарри за подбородок, чтобы тот не увернулся от разъяренного взгляда. — Я… эм… ты прав, — тут же зачастил Гарри, решив, что сейчас Волдеморта лучше не расстраивать. — Ты прав, спасибо. Спасибо-спасибо-спасибо. Выражение лица Волдеморта не изменилось. Гарри не был уверен, чего от него ждали, — что он упадёт на колени и начнёт возносить горячие благодарности? …Возможно. Может, Гарри готов играть роль послушного пленника, но он не собирался раскланиваться и расшаркиваться перед Темным Лордом, подобно рабу. Волдеморт ещё несколько секунд пристально на него смотрел, после чего отпустил. — А что с Гермионой? — вылетело изо рта Гарри в ту же секунду, как Волдеморт отступил. — Ты ведь обещал пощадить ее. А раз Рон… — Вопрос с Гермионой Грейнджер скоро будет решён. У меня есть план, — оборвал его Волдеморт, и улыбка, с которой это было сказано, совсем не обнадёживала. — Не волнуйся так, Гарри: ты будешь активно в нем участвовать, как и Рональд Уизли. Когда придёт время, я расскажу все в подробностях. Это будет… весело. Если судить по тому, как блеснули его глаза и как шевельнулось облако магии, Гарри заподозрил, что, каким бы ни был этот план, весельем там и не пахнет. — Нет, — решительно сказал Гарри. — Нет, я сделал, как ты хотел, я уговорил Рона сдаться, и-и-и… ты должен дать мне слово, что… — Могу тебя заверить: лучшее, что ты можешь сделать для благополучия Гермионы Грейнджер, это больше никогда не говорить мне, что я должен и не должен делать, — прошипел Волдеморт, чья аура угрожающе потемнела. — Если хочешь, чтобы она пережила эту неделю, попридержи язык и делай, что велят. Гарри попятился бы и дальше, если бы уже не был приперт к стене. Поэтому он просто кивнул, ничего не говоря и чувствуя, как бешено колотится сердце. Волдеморт выждал ещё пару мгновений, пока его выражение лица не смягчилось. Аура перестала быть такой враждебной, когда он пригвоздил Гарри к месту разоружающе очаровательной улыбкой. — Должен признаться, Гарри, есть ещё одна загадка, которая уже некоторое время не дает мне покоя… Загадка, которую только ты можешь разрешить. Гарри продолжал молчать. Тёмный Лорд потянулся к карману, и Гарри почувствовал холодную волну страха, прокатившуюся по позвоночнику. Он ожидал увидеть Бузинную палочку, но вещь, которую извлёк Тёмный Лорд, повергла Гарри в шок. Его мешочек из ишачьей кожи! Губы сами собой растянулись в широкой улыбке, прямо как когда Тёмный Лорд протянул ему мантию-невидимку… Но стоило мозгу осознать то, что уже поняло сердце, как кровь застыла в жилах. Гарри понял, что скажет Волдеморт, еще до того как тот заговорил. — Открой его. …Потому что только Гарри мог это сделать. — Нет. …Потому что Гарри Поттер и непокорный идиотизм — это синонимы. Идеальная маска контроля слетела с Волдеморта, как шелуха, глаз дёрнулся. Магия опасно завихрилась. — Открой его и выложи все, что там есть, — приказал Волдеморт ледяным тоном, кивнув в сторону трюмо, и выжидающе протянул мешочек Гарри. — Сейчас же. Осознавая поражение, Гарри неохотно взял мешочек. Он понимал, что отвертеться не получится, а неподчинение Темному Лорду обязательно выльется во что-нибудь ужасное. Так что Гарри стиснул зубы и как можно медленнее открыл мешочек. Первой он вытащил Карту мародеров, которая сейчас выглядела как чистый пергамент. Следующим было письмо Лили Сириусу, надорванное и замусоленное по краям, вместе с ним — половинка фотографии. За письмом и фотографией последовал осколок зеркала, когда-то принадлежавшего его крестному. Гарри чуть не порезался, пока вытаскивал его. Дальше последовал снитч, наполовину раскрывшийся после того, как Гарри прошептал в него предвещание своей скорой смерти. Он даже не помнил, как сунул сломанный снитч обратно в мешочек. Он тогда был в таком отрешенном состоянии… Но кольцо… Кольцо, которое он уронил, оставил где-то в лесу… Последним, что вытащил Гарри, была его палочка. Сломанная пополам, половинки скреплены лишь ошмётками сияющего пера феникса. Сердце Гарри налилось свинцовой тяжестью, пока он выкладывал все эти бесполезные, сломанные вещи на деревянную поверхность трюмо. Волдеморт наблюдал за ним с нечитаемым выражением, но магическая аура выдавала его истинные, пусть и не слишком сильные эмоции. С каждым новым предметом магия закручивалась в легком любопытстве или смятении. И только когда Гарри достал сломанную палочку из остролиста, его магия взметнулась от сильной эмоции, и Гарри с удивлением обнаружил, что Волдеморт испытывал почти что… Сочувствие? Гарри ничего не сказал, просто стоял и смотрел на то, что осталось от самых ценных его вещей, не считая мантии-невидимки. Мешочек из ишачьей кожи, открытый и пустой, он положил рядом. Волдеморт принялся более тщательно рассматривать каждый из предметов. Гарри все так же молча стоял, и только сердце набатом билось в груди, пока он смотрел, как Темный Лорд пробежался взглядом по письму матери Гарри, мельком взглянул на фотографию с самим Гарри на игрушечной метле и смеющимся на заднем плане отцом Гарри, на осколок зеркала крёстного Гарри… — Зачем тебе понадобилось хранить все это? — наконец спросил Волдеморт, взяв сломанный снитч. — Весь этот изломанный ничтожный хлам? Гарри с трудом поборол дикое желание вырвать снитч из длинных бледных пальцев, спешно затолкать все в мешочек и спрятать куда подальше. — Может, мне нравятся изломанные и ничтожные вещи, — язвительно пробормотал Гарри. Волдеморт заметно напрягся. Его магия замерла, и Гарри не знал, как интерпретировать столь странную реакцию, почему… Оу. В лицо ударила кровь. У него и правда отлично получалось говорить идиотские дерзкие слова, даже когда это не было его прямым намерением, да? — Я не… Я не хотел сказать, что… Они ведь не всегда были такими, — затараторил Гарри, надеясь тем самым отвлечь внимание от того, что он только что ляпнул. — Они… только сейчас сломаны. Волдеморт продолжал смотреть на него, не мигая. Гарри торопливо продолжил, осознавая, что он, наверное, делает только хуже. — Ну, то есть… У письма было продолжение, а это фото я нашёл таким, потому что Снейп… Магия Волдеморта неожиданно сгустилась, став ядовито-чёрной. Гарри споткнулся на полуслове. Однако лицо Темного Лорда оставалось непроницаемым. Он лишь слегка вскинул бровь — в легком недоумении, почему Гарри так резко замолчал. Изо всех сил стараясь игнорировать адское чёрное облако, клубящееся за спиной Темного Лорда, Гарри продолжил: — Он, м, разорвал его. А зеркало когда-то было частью большего зеркала… Гарри запнулся, не в силах продолжать, только не о таких вещах и не перед Лордом Волдемортом. — И снитч я только недавно сломал, оставил его из-за ностальгии, наверное… Это был мой самый первый снитч из пойманных… Ну и… Да. Моя палочка. Дальше Гарри объяснять не стал. Волдеморт положил снитч на столешницу и кивнул, угрожающе взметнувшаяся аура вернулась к привычному мрачному облаку с вкраплениями золота. — …А это? — Темный Лорд поднял пустую Карту мародеров. Гарри не смотрел на него, только пожал плечами и опустил голову, вперив взгляд в пол. — Никогда не знаешь, когда понадобится чистый пергамент, — пробормотал он. Волдеморт, конечно же, на это не купился — да Гарри не особо этого и ждал. Ему было не по себе от того, как аура Темного Лорда танцевала от предвкушения и любопытства, как длинные пальцы поглаживали поверхность пергамента — словно искали спрятанные секреты. — …Понятно. То, что Волдеморт сделал дальше, потрясло Гарри настолько, что он готов был уверить себя, что ему показалось, — пусть даже это произошло прямо у него на глазах. Темный Лорд бросил ещё один долгий взгляд на предметы на трюмо — письмо, фотография, осколок зеркала, снитч, сломанная палочка, — плавно достал из кармана Бузинную палочку и одним невербальным заклинанием испарил все вещи до единой, включая мешочек из ишачьей кожи. Гарри смотрел на теперь уже пустую столешницу в состоянии полнейшего шока. — Ты… ты что, только что уничтожил их?.. — выдавил он. — Поразительная наблюдательность, — хладнокровно ответил Волдеморт. И Гарри прорвало. — Зачем ты это сделал?! — заорал он в порыве бессильной ярости. Руки сами собой сжались в кулаки, и ему стоило немалых сил сдержаться и не заехать Темному Лорду по лицу. — Зачем, зачем ты!.. — Потому что это мусор, — презрительно процедил Волдеморт. Его никак не задела вспышка ярости Гарри — более того, Волдеморт выпрямился во весь рост, тёмная магия взметнулась у него за спиной, делая фигуру невообразимо высокой и угрожающей. — Всего пару минут назад ты даже не думал, что ещё когда-нибудь их увидишь. А теперь, когда я уничтожил остатки твоей прошлой жизни, ты внезапно расстроился? Ты злишься, что я избавился от вещей, которые для тебя особенно дороги, да, Гарри? Ярость Гарри мгновенно сошла на нет, на место ей пришёл всеобъемлющий страх по мере того, как с каждой секундой аура Волдеморта становилась все смертоноснее. Гарри не стал ничего отвечать. Он, затаив дыхание, ждал, что дальше будет делать Волдеморт. Спустя пару напряжённых секунд магия Темного Лорда перестала набухать от злобы, лицо опять стало непроницаемым, а Гарри опять смог дышать. — Это были всего лишь вещи, — сказал он с толикой презрения. Гарри перевёл взгляд на Карту мародеров в руке Темного Лорда. — Почему не это? — выплюнул Гарри, обвиняюще ткнув в пергамент. — Ты уничтожил остальные мои вещи, а эту оставил. Волдеморт ухмыльнулся. — Никогда не знаешь, когда понадобится чистый пергамент, — насмешливо ответил он и спрятал карту в карман. Гарри почувствовал, как к щекам опять прилила кровь, а челюсть отвисла; ему много чего хотелось высказать, но слова никак не хотели формироваться. Ухмылка Волдеморта стала шире, но потом он посмотрел через плечо. — Ты не ел, — спокойно сказал он. Выражение лица его, однако, было почти разочарованным. Гарри был настолько поражён неожиданной переменой настроения и темы, что не сразу смог что-то из себя выдавить. — В последнее время я не особо испытываю голод, — наконец нашёлся он. Магия Волдеморта изменилась так, словно он чувствовал… Ну, не вину — даже близко нет — но что-то вроде неприятного осознания, что его действия могут быть как-то связаны с плачевным физическим состоянием Гарри. — Ты должен есть, — безэмоционально сказал Волдеморт. — Ты слишком худ и истощён. — Это мое обычное состояние, — ответил Гарри тем же отстранённым голосом. — Гарри, ты ведь понимаешь, что я в любой момент могу забрать назад все свои милостивые уступки? Гарри одно долгое мгновение стоял абсолютно неподвижно. Магия Волдеморта нетерпеливо подергивалась, словно он только и ждал, чтобы Гарри бросил ему вызов. Очень медленно Гарри подошёл к подносу с едой. Еда уже остыла, а от чашки с чаем больше не поднимался пар. Гарри взял яблоко, глядя прямо на Волдеморта, сделал один маленький укус и положил фрукт обратно. — Вау, — сказал он, проглотив. — Уже наелся. Спасибо, я безмерно благодарен. Волдеморт сладко улыбнулся, и эта улыбка жутко контрастировала с мгновенно потемневшей аурой. — Мне начинает казаться, что ты солгал мне, Гарри, — промурлыкал он. Аура превратилась в яростный смерч. Желудок Гарри ухнул вниз. — …Мне начинает казаться, что тебе все-таки нравится боль. Шрам словно калёным железом обожгли. Гарри взвыл, случайно опрокинул стол с подносом. Изящный фарфор полетел на пол, разбиваясь на осколки под аккомпанемент воплей Гарри. Это длилось недолго. Боль утихла спустя несколько секунд, хотя шрам продолжал зверски пульсировать. Гарри привалился к стене, тяжело дыша. — Скажи, Гарри, ты поэтому так упрямо продолжаешь выказывать неуважение? Тебе нравится испытывать на себе мой гнев? Гарри посмотрел на него исподлобья и встал прямо. Наверное, он был истощён гораздо сильнее, чем ему казалось, потому что иначе он бы точно проявил больше благоразумия, правда? — О, да, — саркастично сказал Гарри. — Мое любимое хобби, не иначе. Боль вернулась с новой силой. Гарри закусил губу, чтобы в этот раз задавить вопли, не дать крикам вырваться наружу. Он закрыл глаза, изо всех сил стараясь не закричать, не… «Умоляй», — была негласная команда, читавшаяся в магии Волдеморта с другого конца комнаты. То, что Волдеморт в течение нескольких недель жаждал услышать от Гарри, запертого в камере, слепого и всеми покинутого. Умоляй, чтобы боль прекратилась. Умоляй о милосердии. Умоляй. Умоляй. Умоляй. Гарри не сделал этого тогда, не станет делать и сейчас. Адская боль стала только хуже. Гарри пришлось опереться обеими руками о стену, чтобы удержаться на ногах под таким диким натиском; губу он вовсе прокусил. Гарри потряс головой, отчаянно сопротивляясь, пытаясь придумать другой способ вытерпеть боль. Но другого способа не было. Волдеморт медленно подошел к нему все с той же ужасающе-невинной улыбкой. Его магия стала гораздо оживленнее, словно он был уверен, что Гарри вот-вот сломается и взмолится, чтобы это закончилось. Умоляй. Умоляй. Умоляй. Но Гарри продолжал молчать. Возможно, его болевой порог стал настолько высоким. Пусть нынешняя боль была ужасной, она не шла ни в какое сравнение с мучениями, которые Гарри испытал, когда Волдеморт отбирал у него магию. — Умоляй, — вслух сказал Волдеморт. Боль стала чуть менее интенсивной, возможно, просто чтобы Гарри мог говорить нормально. Гарри посмотрел вверх на Волдеморта слезящимися глазами, в которых, тем не менее, полыхала решимость. — Ни за что. Ты не заставишь меня это сделать. — Неужели? — Волдеморт склонил голову набок, осматривая Гарри задумчиво. — Разве не ты говорил, что я могу повелевать тобой, как хочу, м, Гарри? — Только не это, — тут же ответил Гарри. — Я никогда не упаду перед тобой на колени и не буду умолять. Твори со мной, что хочешь, но этого я делать не стану. Садисткая улыбка Волдеморта стала еще более садистской. — Я могу заставить тебя сделать все, что угодно. Прежде, чем Гарри успел что-либо ответить, боль полностью исчезла — и Гарри ахнул. Приятное тепло бежало по венам, протекало сквозь все тело. У Гарри голова пошла кругом. Тепло было таким сильным и мощным, что ощущалось, как отдельное живое существо, как змея, обвившая кольцами его душу, непрестанно движущаяся, извивающаяся. Гарри даже не мог сказать, где заканчивался он и начиналось это существо… Оно было одновременно таким знакомым и… незнакомым. Это было то же змеиное существо, державшее Гарри тогда в Министерстве, только теперь вместо невыносимой боли и огня оно было средоточием блаженного тепла… Гарри уловил краем сознания, как колени сами собой подогнулись, а рот открылся. Но не с мучительным усилием, словно его заставляли под жестким давлением… Его тело будто бы мягко, ласково уговаривали… Когда губы приоткрылись, чтобы сформировать слова, Гарри не почувствовал даже крошечной боли. — Я… На затуманенный эйфорией мозг обрушился отрезвляющий ужас, когда Гарри осознал, что происходило. Волдеморт овладевал им… и ему не было больно. «Нет, — на грани паники подумал Гарри. — Нет, нет…» И только он внутренне воспротивился, как на смену легкому, приятному ощущению пришла душераздирающая боль. А вот теперь все было в точности как в Министерстве. Боль была невыносимой, абсолютно невыносимой — Гарри хотелось умереть, лишь бы все закончилось. Он повалился на ковер и кричал, как никогда в жизни, а глаза застилала бесконечная алая пелена… И все закончилось. Боль ушла, будто занавес подняли, не оставив ни малейшего мучительного следа. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, пока Гарри пытался отдышаться, дезориентированный от силы только что пережитых ощущений. Открыв глаза, Гарри был потрясен, обнаружив Волдеморта рядом с собой. Темный Лорд тоже лежал на полу и, судя по виду, испытал то же, что и Гарри. Ту же сокрушительную боль. Стоило Гарри поймать его взгляд, и в алых глазах сверкнула злоба. Несмотря на ужас только что пережитого, Гарри не мог не почувствовать прилива самодовольства. Волдеморт пытался заставить его умолять — даже пытался снова овладеть им — но безуспешно. — …Ха, — смог выдавить Гарри между тяжелыми вздохами. Волдеморт оправился намного быстрее Гарри. Одним неуловимым движением он схватил его за горло, встал и припечатал к стене, держа на весу одной рукой, его сила была попросту нечеловеческой. — Стоило бы бросить тебя обратно в ту камеру и оставить там до скончания веков, — прорычал он, сверкая глазами. Гарри даже не волновало, как мало кислорода ему сейчас поступало. — Вряд ли стоит так обращаться со своим последним крестражем, — прохрипел он. Самый настоящий страх исказил черты лица Волдеморта, его магия окрасилась беспокойством. От этого зрелища Гарри ощутил такое превосходство, какого не испытывал никогда, — и это подстегнуло его безрассудство. — И точно так же не стоит вытягивать из них магию, просто чтобы забрать то, что тебе нужно… чтобы восстановить свое ничтожное изломанное тело. Гарри понял, что его шаткая гипотеза оказалась верна, — по тому, как посветлела аура Волдеморта от смеси удивления и — о да, вот оно — стыда. Волдеморт отпустил его, глаза расширились в неверии. — Да, я знаю, что это был ты! — закричал Гарри, и ему было плевать, что это наверняка закончится для него очень плохо. — Я знаю, что это ты притворялся Нарциссой, потому что ты облажался! Она никогда не называла меня по имени, ни единого раза… Наверное, потому что боялась меня. Гарри остановился всего на секунду, чтобы рассмеяться и продолжить, черпая несоизмеримое удовлетворение из изумленного выражения на лице Волдеморта. — Чего я не могу понять, так это зачем. Зачем было так напрягаться, выдавать себя за нее, чтобы сделать то, что ты сделал? Почему просто не сделать это самому? Лицо Волдеморта быстро застыло непроницаемой пустой маской. Он очень долго ничего не говорил, глядя на Гарри без какого-либо выражения, хотя его магия как-то странно мерцала. Гарри не мог разобрать, от какой конкретно эмоции. — …Светлую магию, — обронил Волдеморт, — нельзя забрать насильно. Мое тело изуродовала темная магия, и только светлая магия могла его восстановить… Ее нужно отдать добровольно, и она должна идти от цельной души. Он сказал это тихо, почти с трепетом. Гарри же был поражен тем, что ему вообще что-то объясняют. — Цельная душа, которая отдает магию добровольно? Ты разве не мог… не мог использовать кого угодно еще? Волдеморт не ответил, но Гарри видел правду в том, как аура едва-едва переливалась и мерцала. Гарри холодно рассмеялся и принялся расхаживать по комнате. — Ну вот почему я? — опять сорвался он на крик, разъяренный. — Ты недостаточно меня мучил? Похитил меня, бросил в камеру, ослепил, пытал… — Потому что я использую только лучшее. — …Заставил меня…а? Гарри замер на месте от того, что значили эти слова. Лицо Волдеморта оставалось таким же непроницаемым. — …Лучшее, — повторил Гарри шепотом. Во рту стало совсем сухо, желудок неприятно сжался, однако Гарри предпочел это проигнорировать. Он вдруг не мог смотреть ни на что, кроме пола. — …И ты просто… решил, что я скажу нет? — Утвердительный кивок Волдеморта был совсем микроскопическим, но Гарри все равно поймал движение уголком глаза. — Ну, ты ошибся, — пробормотал Гарри, не поднимая головы. Воздух звенел от тишины. Гарри еще никогда в жизни не чувствовал себя так неловко, как сейчас, стоя в спальне с Лордом Волдемортом, который только что сказал, что его, Гарри, магия — его душа? — была лучшей… И все становилось значительно хуже от того, как аура Волдеморта… делала что-то, что глубоко завораживало и одновременно с тем сбивало с толку. Гарри понял, что Волдеморт подошел к нему, только когда волшебник встал к нему вплотную. Темный Лорд внезапно оказался прямо перед ним, и когда его пальцы едва ощутимо прошлись по бедрам мальчика, сердце Гарри пропустило пару ударов. — У меня есть дела, — неопределенно сказал Волдеморт. — За тобой будут присматривать, пока меня нет. Я ожидаю, что ты нормально отдохнешь и восстановишься к моменту, когда через пару часов я вернусь с твоим своенравным другом. — Ты не… Все вопросы были моментально прерваны на полуслове, когда Волдеморт ухватил зубами нижнюю губу Гарри. Он укусил в то же место, где Гарри кусал себя сам, пока пытался сдержать крики. Волдеморт продолжал прикусывать опухшую губу, прошелся по ней языком, и в желудке Гарри разлился жар, не имеющий никакого отношения к связи душ. Последовавший за этим поцелуй был прямой противоположностью кровавому и жестокому действу, случившемуся прошлой ночью. Волдеморт был предельно сдержан и осторожен, его язык легко проскользнул меж губ Гарри, не встретив никакого сопротивления. В голове не было ни одной связной мысли. Тело Гарри, по сути, среагировало чисто инстинктивно — что вообще-то было очень нелогично и противоречиво. Руки уткнулись в грудь Волдеморту в слабых, но явных попытках оттолкнуть. Остальное тело Гарри желало противоположного. Спина выгнулась, голова запрокинулась, рот приоткрылся еще шире, жаждая поцелуя Темного Лорда. Поцелуй был ошеломительным, но недолгим. Когда Волдеморт отстранился, его магия сверкала как никогда ярко, словно чистое ночное небо. Алые глаза потемнели, впивались в Гарри взглядом с такой силой, что тому показалось, он сейчас упадет в обморок от напряжения. Прежде чем уйти, Волдеморт улыбнулся и прошептал слова, которые больше походили на признание, чем на прощание. — Ты меня завораживаешь, Гарри Поттер.