No Glory

Пока их кружило в воронке аппарации, Гарри умирал от страха, представляя, что сейчас они окажутся в каком-нибудь ужасном месте. Где именно, он не имел ни малейшего представления, но ему в любом случае не сулило ничего хорошего. Гарри был очень удивлён, когда, спустя пару секунд протягивания сквозь узкую трубку, они материализовались в той же спальне, в которой он ранее ночевал… все ещё в особняке Малфоев, только на другом его конце. Как только ноги коснулись пола, Гарри тут же захотелось излить поток злобных, ядовитых обвинений… Но пальцы Волдеморта сильнее сдавили шею, перекрывая доступ к кислороду. Волдеморт прильнул к нему и низко прорычал: — Ради твоих друзей, их семей и всех, кто когда-либо был тебе дорог, — попридержи язык. Слова были произнесены с такой угрозой и решительностью, что Гарри не стал бы спорить, даже если мог бы. Он захлопнул рот, и Волдеморт ухмыльнулся. Его магия гипнотически мерцала… Он был доволен, сразу же понял Гарри. Темный Лорд был безмерно доволен. Но страшная жажда не ослабла ни на йоту. — Хороший мальчик, — прошептал Волдеморт и чуть разжал пальцы. Гарри даже не успел почувствовать себя оскорбленным. Неописуемое тепло начало захлестывать его волнами, расходясь от прикосновения Волдеморта и добираясь до самых глубин души. Его чистой, цельной души. Гарри чувствовал желание Волдеморта обладать ей — сильное, но тщательно сдерживаемое. Это была не та тошнотворная потребность, которую Гарри улавливал ранее и опасался, что его вот-вот разорвут на части, но все же ощущение сильно нервировало. Волдеморт притянул его ближе к себе. Сначала Гарри показалось, что тот опять его поцелует, но нет. Темный Лорд прижался к нему лбом, прямо как когда делился воспоминаниями. Гарри старался не потеряться в ощущении невесомости, сохранять холодную голову, хотя ему очень хотелось раствориться в блаженстве… и именно этого хотел от него Волдеморт. Тёмный Лорд вздохнул, реально вздохнул и закрыл глаза, при этом отпустив горло Гарри и вместо этого зарывшись в его волосы — и это было слишком приятно, дезориентирующе приятно. Волдеморт упивался прекрасным светом, каким была душа Гарри, плавился от чувства цельности, правильности… Как наркоман, подумал Гарри. Он и раньше рассматривал такую вероятность, но сейчас мог сказать с абсолютной уверенностью. По тому, как двигалась аура Темного Лорда — сверкающая, как ночное небо, наполненная непередаваемым облегчением, теперь, когда он прикасается к своему человеческому крестражу, — было понятно: Тёмный Лорд зависим от души Гарри. Какая жуть. Гарри попытался хоть немного отодвинуться, и пальцы Волдеморта дернулись, сильнее вцепившись в волосы, не давая отпрянуть. — Не смей, — прошипел он со все ещё закрытыми глазами, его дыхание танцевало на лице Гарри. Непрямой, но легко считывающийся, полный яда приказ. Гарри никогда не думал, что будет так сильно ненавидеть два простых слова. И все равно он послушался, закрыл глаза, выдохнул и замер. Несмотря на двусмысленность действий Волдеморта, Гарри знал, что именно он требовал и почему. Как только стало понятно, что он не будет вырываться, Волдеморт принялся перебирать его волосы обеими руками, почти ласково. Они долго так стояли: неподвижный Гарри, пытавшийся не раствориться в их манящей связи, такой сильной, почти осязаемой; и Волдеморт, пытавшийся именно что заставить Гарри потеряться в тепле, свете и блаженстве, перебиравший его вихры… с неприкрытым бесстыдством — с изумлением и тревогой отметил про себя Гарри. И Гарри правда был изумлён. Реакции и действия Волдеморта всегда были настолько непредсказуемы, что Гарри постоянно балансировал на грани нервного срыва. То Волдеморт был сосредоточен исключительно на том, чтобы нагнать на всех смертельного страху, и даже не смотрел в сторону Гарри, то спустя пару минут после стремительного ухода он появляется в коридоре и хватает Гарри за шею… И, захлебываясь в волнах тепла, Гарри вдруг понял. Там, в коридоре… Он забрал меня в коридоре, когда я был один, потому что… Это все было представлением, показным шоу. То, как он ушёл, вёл себя так, будто все они ничего для него не значат… Представление. Должно быть, он ждал, как только я останусь сам по себе, чтобы утащить меня за собой и чтобы никто не стал свидетелем… вот этого. Магия Волдеморта отступила, перестала так сильно давить и вместо этого начала плавно раскачиваться взад-вперед, как посверкивающая умиротворенная змея. Волшебный свет тоже приглушился до более-менее терпимого уровня, и Гарри смог мыслить ясно. Поза Волдеморта не изменилась. Они все так же соприкасались лбами, а бледные пальцы невесомо перебирали волосы Гарри. — Суд над Фредом и Джорджем Уизли состоится через два дня, — сказал Волдеморт, и, пусть слова были произнесены негромко, после того, как они так долго простояли в тишине, сердце Гарри подскочило от неожиданности. — Если они не выкинут никаких фокусов, им предъявят минимальные обвинения. А они не выкинут, так как знают, что их брат у меня. — Волдеморт сделал паузу, провел пальцами по лицу Гарри, вниз по шее, и положил ладонь на ключицу. У Гарри глаза сами собой распахнулись, Волдеморт свои так и не открыл. — Гермионе Грейнджер не причинят вреда — если уж на то пошло, о ней будут заботиться со всей тщательностью. Завтра утром она пойдёт в Министерство с Люциусом и Нарциссой, чтобы официально зарегистрироваться как магглорожденная ведьма. Она пройдёт через все процедуры, установленные новым режимом Министерства. После этого, если все пойдёт согласно плану — а все пойдёт согласно плану — в глазах Министерства она станет свободным человеком. Гарри был ошеломлён. Мозг бешено работал, пытаясь обработать поступающую информацию, уловить происходящее. Темный Лорд… вводил его в курс дела? На самом деле рассказывал ему, что происходит, и при этом не заставлял Гарри умолять об этом или… или терзать ещё каким-нибудь неподобающим способом? — Разумеется, она тоже останется здесь. В прошлом ваша троица доставляла слишком много хлопот. Не то чтобы я сильно беспокоюсь об этом сейчас… раз уж вы трое в моей полной и неограниченной власти. Волдеморт поднял голову, открыл глаза, губ коснулась едва заметная, полная высокомерия усмешка. Удивление Гарри тут же перекрыла злость. — У тебя нет власти над нами, — выплюнул он, прекрасно понимая, насколько опрометчиво поступает. Но это не имело значения. Слова Гарри только позабавили Темного Лорда, чья магия завихрилась, как облако чёрного поблёскивающего смеха. — Гарри, даже с безупречным зрением ты слеп, как новорожденный котёнок, — с улыбкой в голосе сказал Волдеморт, и — вот оно — опять эта эмоция в его ауре, почти нежность. Гарри это бесило. Он оттолкнул Темного Лорда и почувствовал отголосок триумфа: Волдеморта это застало врасплох, и он отступил, высокомерная улыбка сползла с лица. — Как ты мог? — гаркнул Гарри, когда приятное тепло рассеялось. — Как ты мог поставить метку Гермионе, как ты посмел!.. — Я оказал ей честь, о которой грязнокровка не могла и мечтать, — процедил Волдеморт. — Я даровал ей место в своём кругу, за которое многие волшебники и волшебницы убили бы, не задумываясь, — и многие убивали. Гермиона Грейнджер станет примером для подражания для многих поколений магглорожденных и будет им оставаться, если только не выкинет что-нибудь неимоверно глупое. Я подарил ей шанс на жизнь, на безопасную, достойную жизнь, и тебе ещё хватает наглости оспаривать мое решение? Аура Волдеморта сгустилась, поднялась непроницаемой стеной. Осколки золота были едва различимы. — Что ж, моя вина, что я до сих пор поражаюсь нескончаемой глупости и дерзости Гарри Поттера, — шипел он, наступая на Гарри. — Позволь же в очередной раз проявить бесконечное терпение в отношении тебя и твоих поспешных суждений, Гарри. Сделав Гермиону Грейнджер своей последовательницей, я дал ей защиту. Теперь даже Беллатриса не посмеет поднять на неё руку, зная о метке. Она будет в безопасности. Ее ребёнок будет в безопасности. Ладони сами собой сжались в кулаки. Волдеморт, как обычно, загонял его к стене, заставлял чувствовать беспомощность. Но Гарри не станет отступать, не даст себя запугать. — Все, что ты делаешь, настолько… двусмысленно и непонятно! — не выдержал он. Как ни странно, Волдеморта не задела его вспышка. Он выглядел лишь слегка заинтересованным, ничего не говоря и ожидая, пока Гарри пояснит. Что Гарри и сделал. — Зачем было так ублюдочно заставлять ее вскрыть старые шрамы, которые оставила Беллатриса, — и тем самым ножом? Ты ведь хотел, чтобы она пришла, разве нет? Так почему нельзя было дать ей нормальный порт-ключ, без истязаний? Не говоря уже о том, что это была сраная головоломка, — а если бы Гермиона хотела прийти, но не смогла разгадать ее? И ещё время! Неужели так надо было заставлять нас ждать целый час, гадая, появится она или нет! Почему нельзя было просто сказать "будь там ровно в восемь" и покончить с этим? А окно? Зачем? Просто… зачем?! К концу монолога Гарри почти задыхался от негодования. Волдеморт все это время не менялся в лице, аура не двигалась. — …Потому что, — проговорил Темный Лорд, чей алый взгляд на мгновение метнулся к тяжело поднимающейся груди Гарри, — я хотел лучше понять ее, Гарри. — Что? Волдеморт сделал шаг вперёд; они опять почти соприкасались лбами, и все равно Гарри не попятился. — Можно многое узнать о других людях, но для этого нужно дать им сделать определенный выбор, — сказал Волдеморт таким тоном, будто это была прописная истина. — Я многое узнал о Гермионе Грейнджер по тому, как она появилась: в последнюю минуту, с высоко поднятой головой, несмотря на серьёзную рану… Совсем иное впечатление, чем если бы она появилась ровно в восемь, упала на колени и принялась молить о пощаде. А если бы она не появилась, из упрямства или из-за неспособности разгадать загадку… Что ж, тогда она вообще не была бы мне нужна. Его губы дёрнулись, аура была насквозь пропитана чувством собственного превосходства. Гарри в жизни бы не поверил, что кто-то способен на такое тщеславие, если бы не чувствовал его в чернильной ауре напротив. — И что, по-твоему, Гермиона будет делать теперь? — спросил Гарри, решительно отказываясь показывать свое восхищение коварством Волдеморта. Тот и сам отлично с этим справлялся. — Ты правда думаешь, что она будет служить тебе, как остальные Пожиратели Смерти? Она ни за что не станет этого делать. И неважно, что я и Рон у тебя, или что она беременна; Гермиона сама магглорожденная! Она пришла, чтобы сдаться, не чтобы присоединиться к тебе. Для неё важны права и свободы людей! Пусть ты сделал для неё "исключение", она все равно никогда не станет помогать тебе добровольно! Волдеморт чуть наклонил голову с видом искреннего недоумения — очень редкое выражение на лице Темного Лорда. Его аура тоже казалась озадаченной. И вдруг он рассмеялся. Пара секунд в напряжённой тишине, и вот Темный Лорд смеётся, его магия танцует и переливается. Это не был бездушный смех. Он не был высоким, холодным и жестоким. Это был искренний, радостный смех, который Гарри никогда еще не слышал от этого человека. Гарри… не знал, что чувствовать по этому поводу. Прежде чем ему дали собраться с мыслями, Волдеморт оборвал смех, хотя радостное выражение лица никуда не делось. Губы были изогнуты в улыбке, которая достигла алых глаз, отчего обманчиво прекрасное лицо чуть ли не светилось. Он выглядел почти как человек. Гарри пытался осознать эту мысль, как вдруг Волдеморт подцепил его подбородок и прижался губами ко лбу в целомудренном жесте. Свет вспыхнул при прикосновении, ласково, ненавязчиво омывал Гарри. — О, Гарри, — прошептал Волдеморт, руками обнимая его лицо. — Ты так чист и наивен, что это почти непростительно. Кровь мгновенно закипела. Темный Лорд улыбался так снисходительно, его магия источала такое высокомерие, что Гарри хотелось заорать. Это было точь-в-точь как когда Волдеморт вернулся после суда над Роном, где приговорил его друга к шести месяцам исправительных работ с Амбридж, но не счёл необходимым сказать об этом Гарри. — Ты намеренно не говоришь мне о чем-то очень важном. Гарри постарался высказать это обвинение максимально сдержанным тоном. Волдеморт только тихо рассмеялся. Гарри вспыхнул. — Вау, — громко сказал он. Всё-таки идиотизм и дерзость и правда его вторые имена. Но в данный момент его это не волновало. Он сложил руки на груди и отвел взгляд в сторону. — А я ещё думал, что Дамблдор был невыносим. Тепло потухло мгновенно. У Гарри была ровно секунда, чтобы насладиться чистейшим шоком и отвращением на лице Волдеморта от того, что его сравнили с Альбусом Дамблдором. В следующую секунду зрение помутилось, ноги оторвались от пола, а мир рассыпался на осколки стекла и деревянные щепки. Трюмо. Волдеморт схватил его за воротник и с нечеловеческой силой впечатал в зеркало туалетного столика. Стекло разбилось, а столешница пошла трещинами. — Сравни меня с Дамблдором ещё раз и узнаешь, как сильно мы отличаемся, — прорычал Волдеморт, чья аура сотрясалась от ярости. Гарри не чувствовал боли, которую наверняка должен был чувствовать. У самого Волдеморта на лице проступило несколько порезов от разлетевшихся осколков; учитывая, что это Гарри впечатали в зеркало, его спина должна превратиться в кровавое месиво. Но Гарри не чувствовал ничего, кроме злобы. — Тогда, может, тебе не стоит вести себя, как Дамблдор, — холодно сказал он. Гарри подобрался, готовясь к Круциатусу, который, несомненно, сейчас в него прилетит, — но аура Волдеморта завихрилась в совершенно иной манере, которую Гарри не понял от слова совсем. — А что Дамблдор сделал для тебя? — прошелестел Волдеморт, сильнее вдавливая его в разбитое стекло. Острые края прорезали мантию, и внезапно Гарри стал чувствовать каждый серебристый осколок, словно тысячи мелких зубов, впившихся в спину и плечи. — Для него ты был бы сейчас бесполезен. Он хотел только твоей смерти — от убивающего заклятия, которое должен был наколдовать я. Но старик ошибся, и теперь он мёртв, а ты в полной моей власти. Я контролирую тебя, Гарри Поттер — разум, тело и душу. — Ошибаешься, — выдохнул Гарри. Он попытался отодвинуться подальше от осколков, но не мог пошевелиться из-за железной хватки Волдеморта. И вместо того, чтобы попытаться оттолкнуть его — все равно бесполезно — Гарри замер, вскинул подбородок и заговорил ровным тоном. — Ты ошибаешься. Ты уже дважды пытался. Ты не можешь меня контролировать. У тебя нет надо мной никакой власти — ни над разумом, ни над телом и уж точно ни над душой. Гарри ожидал, что его швырнут в очередной предмет мебели или сразу на пол. Чего он точно не ожидал, так это что злобное выражение сменится тонкой улыбкой. Он научится когда-нибудь предугадывать реакции Лорда Волдеморта? — Неужели? Волдеморт наклонился ниже, отпустил воротник Гарри и провёл большим пальцем по его нижней губе. Аура Темного Лорда быстро наливалась другим видом желания, которое Гарри уже видел один раз. О боже. — Я могу заставить тебя чувствовать блаженство, если захочу, — вкрадчиво сказал Волдеморт, и тепло расцвело в сердце Гарри, как чистый рассвет, и на какое-то мгновение весь мир исчез, поглощённый прекрасным светом. — Я могу заставить тебя чувствовать боль, если захочу. Мгновенно свет потух, и тело затопила острая боль, пробирающая до самых костей. Волдеморт крепко держал его, когда тело дернулось. Гарри только открыл рот, чтобы закричать, как агония прекратилась. — Я могу заставить тебя провалиться в небытие, лишить сознания одним прикосновением… Или ты думал, это обычная магия? Что стоит мне сказать тебе уснуть, и твоё тело так охотно повинуется? Это заявление обрушило на Гарри волну непередаваемого ужаса. Он никогда об этом не думал. Он был уверен, что Волдеморт просто настолько могуществен, что он любого может вырубить без палочки и заклинания. Судя по злорадной ухмылке Волдеморта, который упивался видом побелевшего лица Гарри, это было не так. Все дело в самом Гарри. — И мне интересно, что ещё… Голос Волдеморта был не громче шепота, его аура ослепляла. О боже. — …я могу заставить тебя сделать? Волдеморт прижался губами к шее Гарри, отчего свет засиял как никогда ярко. Дерево протестующе заскрипело под дополнительным весом, а с разбитого зеркала снова посыпались осколки прямо на плечи Гарри. Он едва ли заметил. Комната могла быть объята огнём, и даже тогда Гарри вряд ли обратил бы внимание. Кровь воспламенялась от прикосновений Волдеморта, от его языка и губ на шее и от всепоглощающего ослепительного света… И это было ослепительно, восхитительно, это было все, чего только можно желать, — и это все было его, полностью, без оговорок, и он хотел утонуть в этом свете; он хотел погрузиться глубоко-глубоко, на самое дно, и вдыхать расплавленное золото своими почерневшими лёгкими, он хотел… Гарри втянул ртом воздух, как если бы вынырнул на поверхность после долгого нахождения под водой без кислорода, — вынырнул из сознания Волдеморта. Аура Темного Лорда отдавала чем-то хищническим, жадным, но, несмотря на секундную потерю контроля, во время которой Гарри проскользнул в его разум, все движения Волдеморта были четко контролируемыми; он умело истязал шею Гарри одним лишь ртом, в остальном почти никак к нему не прикасаясь. "Да", — раздался чей-то голос, и это был голос Волдеморта, но Волдеморт не мог говорить, потому что его губы были на шее Гарри, и ох, ох… Тело Гарри горело восхитительнейшим образом. Какая-то маленькая его часть понимала, что это совсем нехорошо, но это ощущалось так хорошо, ох, так хорошо… "Посмотри на себя". Жар расходился по спине, вниз по позвоночнику, скапливался в местах, в которых не должен был, заставляя спину выгибаться, вжиматься в разбитое зеркало. Краем сознания Гарри почувствовал, как осколки прорезали одежду и впились в лопатки. Это неправильно, подумал Гарри, а пульс между тем зашкаливал. Волдеморт губами нашёл его ухо, провёл языком по ушной раковине. — В отличие от тебя, Гарри, я не слеп, — прошелестел он, прикусив мочку уха, и у Гарри сперло дыхание. Он будто горел заживо, но одновременно был полностью парализован. — Я знаю тебя и все твои изъяны… Все твои слабости… Посмотри на себя. Волдеморт провёл рукой по груди Гарри, и за кончиками его пальцев текло тепло. — Ты видишь, как легко уступаешь мне? — продолжал он шептать в ухо, и с каждым словом сердце Гарри билось все тяжелее. — Как сильно ты жаждешь моего прикосновения… Гарри открыл рот, чтобы ответить, запротестовать — я не хочу этого, совсем не хочу — но только он готов был выразить протесты, как Волдеморт укусил его за шею, и невысказанные слова обратились в рваный вздох. "Так скажи это, — последовала та же команда, самодовольный голос Волдеморта в его голове. — Скажи, как сильно ты этого не хочешь". Гарри откинул голову назад, прямо в разбитое зеркало, но чувствовал только острые зубы Темного Лорда на шее. Он опять попробовал выдавить хоть какие-то слова, и опять, только он набрал воздуха в легкие, Волдеморт оставил засос на чувствительной коже, и невысказанная просьба превратилась в очередной судорожный выдох. "Скажи, Гарри. Скажи это". Чудовищная надменность в каждом слоге. Для Волдеморта это была своего рода игра: требовать от Гарри сказать "нет" и очень умело уничтожать губами и языком каждую его попытку, превращать каждое отрицание в сдавленный бессловесный плач. "Скажи, как сильно ты этого не хочешь". Рука Волдеморта спускалась ниже и ниже… Гарри упёрся ладонями ему в плечи, намереваясь оттолкнуть, положить происходящему конец, прежде чем… Но вот рука Волдеморта оказалась между ног Гарри, и пальцы сами собой сжались, хватаясь за мантию Волдеморта. — Посмотри, как твоё тело предаёт тебя, — выдохнул Волдеморт ему в ухо, зацепив пальцами край штанов. И это было правдой. Стояк появился в тот же момент, как губы Волдеморта коснулись шеи Гарри. Другой рукой Темный Лорд взял Гарри за челюсть и заставил посмотреть прямо в глаза. — Скажи мне, как ты это ненавидишь, Гарри, — сказал Волдеморт приказным тоном, одновременно приспуская его штаны достаточно, чтобы обнажить унизительно очевидную эрекцию. Волдеморт делал все это, продолжая смотреть Гарри прямо в глаза, не отпуская его подбородок. Темная аура превратилась в неконтролируемый, полный похоти смерч, но на лице читалась лишь насмешка. — Скажи, как сильно… — прошептал Волдеморт, почти касаясь губ Гарри. Гарри с силой закусил нижнюю губу, понимая, что не способен на слова, и любой звук будет настоящим грехом. — …ты ненавидишь прикосновения… Тонкие бледные пальцы порхали над членом Гарри, едва задевая, в алых глазах полыхал вызов. — …гребаного монстра. Одно ужасно неторопливое поглаживание, и сил сдерживаться не осталось — Гарри застонал, и звук оцарапал горло, вырываясь против воли хозяина тела. Невозможный свет, скапливавшийся вдоль позвоночника, набухал, наливался силой — ощущение столь волшебное, что Гарри понял, что пропал. Он закрыл глаза, не в силах выносить пристального взгляда Волдеморта, когда на него с такой силой обрушивалось наслаждение и — где-то на периферии сознания — стыд. — Теперь ты видишь, Гарри? — шептал Волдеморт, трогая его так дразняще-неторопливо, что это можно считать пыткой. — Насколько ты слаб… Ты лишь раб своих желаний, своего предательского тела… Гарри не открывал глаз и мял в кулаках мантию Волдеморта, слишком сильно. Волдеморт был неумолим и безжалостен — он ни разу не обхватил член Гарри полностью, прикасался к нему танцующими движениями, заставляя Гарри хныкать, и стонать, и… Только не умолять, с остатками решимости сказал себе Гарри, не желая падать настолько низко. Я не стану умолять. — Это так очаровательно, — сказал Волдеморт, тихо посмеиваясь. — И так жалко. Но даже сквозь пелену невыносимо прекрасного света, жара и стыда в мозгу Гарри проскользнула запретная мысль. Лицемер. Лорд Волдеморт был самым страшным лицемером из когда-либо живших на свете. Он с насмешкой говорил, как Гарри слаб из-за того, как реагирует его тело — из-за его же извращенной ласки — когда как сам Волдеморт, пусть даже идеально контролирующий свое тело, был возбужден гораздо сильнее, чем Гарри. И доказательством служило то, как Гарри проскользнул в его сознание, как черная аура растекалась и извивалась, как четко в ней улавливалась похоть — столь ненасытная, что Гарри оставалось только удивляться, как Волдеморт умудрялся держать на лице холодную, отстраненную надменность. И тогда Гарри понял две вещи. В мире нет ничего опаснее Темного Лорда, который хочет доказать свою правоту ради своей же гордости… И что он не сможет удерживать эту маску вечно. Гарри не сдержал очередной стон, когда ногти с силой вонзились ему в челюсть. — Посмотри на меня, — низко прошипел Волдеморт. Гарри знал, что не стоит этого делать. Он все равно это сделал. Возможно, дело было в переизбытке пьянящего света; или в том, что их связь гудела от напряжения, от того, что Волдеморт нашел еще один способ контролировать свой человеческий крестраж… Но Гарри обнаружил, что не может не подчиниться приказу. Алые радужки потемнели от желания, но Волдеморт лишь усмехнулся, словно для него все это было забавным развлечением. Наконец пальцы полностью обхватили твердый член, который уже начал болезненно пульсировать. — А теперь кончи для своего хозяина. Что Гарри и сделал. Одного уверенного поглаживания хватило, чтобы Гарри кончил так сильно, как никогда в жизни. Мышцы прошила судорога, бедра дернулись вперед. Гарри был уверен: если бы Волдеморт не держал его так крепко за подбородок, он бы точно ударился затылком об острые осколки. Но Волдеморт держал его одной рукой за подбородок, другой — за член и все время смотрел ему прямо в глаза, пока Гарри сотрясал оргазм; темное облако магии сияло триумфом при виде того, как под его умелыми пальцами Мальчик-Который-Выжил терял остатки гордости и самообладания. Как только сошла волна оргазма, и так ослабевшее тело Гарри обмякло, хотя он все еще тяжело дышал, а сердце страшно колотилось. Волдеморт продолжал держать его и не отводил взгляд. — …Знаешь, что я думаю, Гарри? Гарри попытался выровнять дыхание, сказать хоть что-нибудь, что угодно… Но не смог. Слов просто не находилось. Волдеморт улыбнулся. Пьянящий свет пошел на убыль, на место ему пришла волна холодного ужаса. Реальность вернулась в виде острых осколков и треснувшего дерева, жгучей боли и ощущения крови на спине. — Я думаю, пора уже неуловимому Нежелательному лицу номер один наконец найтись.