No Glory

Все внимание зала было сосредоточено на Гарри, а все внимание Гарри — на Волдеморте. Наверное, он поднял окклюменационные щиты против Гарри, потому что тот не мог уловить ни следа эмоций темного волшебника. Ни света, ни тепла, ни намёка на выражение на бледном лице. Если бы Гарри не видел ауры, он бы решил, что Темный Лорд вообще ничего не чувствует. Для невооружённого глаза Волдеморт представлялся невозмутимым представителем закона. Ложь. — В первую очередь вы обвиняетесь в причастности к убийству Альбуса Дамблдора, — начал Волдеморт нейтральным тоном. — Вы признаёте вину, мистер Поттер? — Не признаю. — Вы были свидетелем убийства? Гарри перевёл взгляд в пол, вспоминая роковую ночь, — одно из многих воспоминаний, которое будет преследовать его до самой смерти. Согнувшийся Альбус Дамблдор, почерневшая рука висит плетью, заклятие врезается ему в грудь, высокую фигуру перекидывает через балюстраду в свободный полёт с Астрономической башни… А Гарри не мог даже пошевелиться. Он не мог ничего сделать. — Да, — тихо ответил Гарри. — Я был свидетелем убийства. — Когда и где это произошло? — В конце июня прошлого года, вроде бы тридцатого числа… в Хогвартсе. Его… прокляли, и он упал с Астрономической башни. — Кто наколдовал проклятье, приведшее к смерти Альбуса Дамблдора? Внимание Гарри сбилось — он посмотрел туда, где сидели Малфои, и на долю секунды пересекся взглядом с Драко. Его серебристая аура налилась тревогой, но Гарри отвёл взгляд прежде, чем эта тревога проступила на лице Драко. — Северус Снейп, — сказал Гарри, снова глядя на Темного Лорда. Лицо Волдеморта осталось невозмутимым, но собравшиеся волшебники и волшебницы явно — хоть и молча — отреагировали. Их глаза расширились, ауры взметнулись разноцветными ураганами. Гарри стало интересно, сколько из них уже знало, что человек, получивший вслед место директора, убил своего предшественника. Гарри уловил и волну облегчения — то ли от Драко, то ли от Нарциссы. — Вы свидетельствуете, что Северус Снейп, бывший тогда Мастером Зелий, убил Альбуса Дамблдора на верхушке Астрономической башни ночью тридцатого июня тысяча девятьсот девяносто седьмого года, — резюмировал Волдеморт. Его аура угрожающе сверкнула на имени Снейпа. Гарри охватило дурное предчувствие. — Все верно, мистер Поттер? — Да. — И вы никоим образом не были вовлечены в планирование или совершение этого преступления? — Нет. — Знали ли вы вплоть до ночи тридцатого июня тысяча девятьсот девяносто седьмого года о планировании этого убийства, что позволяет назвать вас соучастником? Мозг бешено заработал, обрабатывая сухие, невыразительные слова Волдеморта. Гарри ощутимо сглотнул и покачал головой. — Нет… нет, я понятия не имел, что это произойдёт. Смерть Альбуса Дамблдора стала шоком. — Пауза. — Шоком и трагедией, — добавил Гарри, голос сбился от переполнявших его эмоций. Гарри даже было все равно на предательство Дамблдора. Он не мог злиться на человека, к которому много лет испытывал такое уважение. И который умер такой ужасной смертью… — …Шоком и трагедией. Волдеморт повторил слова без какой-либо интонации, но аура опасно потемнела. У Гарри по спине побежали мурашки. — Все за то, — продолжил Волдеморт, повысив голос, — чтобы снять с подсудимого любые обвинения, связанные с убийством Альбуса Дамблдора? Члены Визенгамота переглянулись, но исправно один за другим начали поднимать руки. Сначала всего несколько, но потом подтянулись все. Долорес Амбридж последней вскинула свою короткую руку, но в итоге все члены Визенгамота проголосовали в пользу невиновности Гарри в этом вопросе. Что не должно быть так уж удивительно, ведь Гарри правда невиновен, но он все равно почувствовал облегчение. Волдеморт с бесстрастным лицом обвёл взглядом поднятые руки, хотя темная аура окрасилась легким удовлетворением. — Очень хорошо, — сказал Волдеморт, алые глаза снова впивались в Гарри. — Мистер Поттер, с вас сняты все обвинения… в убийстве или в пособничестве в убийстве Альбуса Дамблдора. Чувство облегчения тут же испарилось. Гарри не особо беспокоился об этом обвинении. Оно в любом случае было надуманным, всего лишь предлогом для привлечения ресурсов Министерства в поимке Гарри, до того как Волдеморт окончательно захватил власть. У Гарри не было ни одной причины бояться обвинительного приговора за это преступление. А вот остальное… Если только Волдеморт не собирался бросить его в Азкабан — а он точно не собирался, — тогда Гарри понятия не имел, как тот планировал очистить его имя в глазах нового режима. Для Министерства под властью Лорда Волдеморта Гарри Поттер был совсем не невинным человеком. — Вы также обвиняетесь в ряде преступлений против Министерства… Бегство после выдачи ордера на арест, попытки войти в контакт с мятежниками и жестокое нападение на представителей Министерства. Проще говоря, измена. Сердце забилось быстрее. Как Волдеморт собирается подойти к этому вопросу? Если он прямо спросит, считает ли Гарри себя виновным, и он будет отвечать под действием Сыворотки… — Мистер Поттер, будьте добры, расскажите нам о своих отношениях с ныне покойным Альбусом Дамблдором. — Э, что? Удивился не один Гарри. Зрители беспокойно заерзали, бросая на соседей непонимающие взгляды. — Расскажите нам о своих отношениях с Альбусом Дамблдором, — повторил Волдеморт. Гарри тупо смотрел на него, не представляя даже, с чего начать, и чувствуя подспудную тревогу. Зачем вообще об этом спрашивать? — Когда и где вы впервые встретили Альбуса Дамблдора? — Волдеморт изменил вопрос на более простой и четкий, когда стало понятно, что Гарри не даст вразумительного ответа. — В-в Хогвартсе, — запнулся Гарри. — Я впервые встретил его в Хогвартсе, когда мне было одиннадцать. — В Хогвартсе. — Чернильная аура снова запереливалась, но эмоцию было не разглядеть. — То есть вы хотите сказать, что Альбус Дамблдор, директор Хогвартса, ни разу не встретился и не поговорил с вами, Гарри Поттером, Мальчиком-Который-Выжил, до вашего прибытия в школу вместе с остальными первокурсниками. — Да. Перешептывания стали громче; настолько громче, что почти отвлекали. Впрочем, гул смолк в ту же секунду, как Волдеморт продолжил допрос. — Скажите, мистер Поттер… Где вы выросли? Еще один непонятный вопрос. — Дом номер четыре по Тисовой улице, Литтл Уингинг, Суррей. — С родственниками-магглами, Петуньей и Верноном Дурсль, вашими тетей и дядей, и вашим кузеном. Все правильно? — Да, — сказал Гарри, стараясь не думать о том, насколько дико слышать, как Темный Лорд произносит фамилию Дурсль. Это было еще страннее, чем когда дядя Вернон пытался произнести имя Волдеморта. — Мистер Поттер, ваши родственники когда-нибудь рассказывали вам о ваших магических способностях? — перешел к следующему вопросу Волдеморт. — Ведь само собой разумеется, если Альбус Дамблдор оставил вас на их попечение, они прекрасно осознавали, что вы волшебник. Петунья Дурсль знала о существовании магии. Ее родная сестра училась в Хогвартсе и вышла замуж за чистокровного волшебника. Петунья Дурсль говорила вам, что вы волшебник? — Нет… она никогда мне этого не говорила. — Как вы думаете, почему она скрыла это от вас? — Она… она и мой дядя… Они ненавидели магию, — выпалил Гарри прежде, чем успел как следует обдумать ответ. Атмосфера стала ощутимо напряженнее, а шепотки приобрели отчетливый гневный окрас. — Ненавидели настолько, что полностью скрыли от вас ваше наследие и вырастили так, словно вы обычный маггл? — Да. — Гарри пытался понять, к чему клонит Волдеморт, но концентрацию здорово сбивали негодующие ядовитые шепотки, доносившиеся со всех сторон. Чистокровные семьи были крайне возмущены этим новым фактом о его жизни. — Вы не знаете, пытался ли Альбус Дамблдор связаться с вашими родственниками? — Да. Дамблдор присылал моей тете письма… — Вы знаете, о чем в них шла речь? — Ну, обо мне, очевидно. — Опять черная аура сверкнула, и в этот раз лицо Волдеморта почти выдало его легкое раздражение. — О чем конкретно касательно вас, мистер Поттер? — Ну, эм… насколько мне известно, почти все они содержали угрозы, чтобы тетушка не вышвырнула меня из дома. — Таким образом, мистер Поттер, правильно будет сказать, что Альбус Дамблдор осознанно оставил вас жить с магглами, которые не только презирали магию, но сделали все возможное, чтобы скрыть от вас ваше магическое наследие? Которые намеренно пренебрегали вами, только потому что вы волшебник? Казалось, что-то застряло в горле, мешая ему глотать, дышать, говорить. — Да, — все-таки выдавил Гарри. — Да, полагаю… это так. Касательно и Дамблдора, и… их. — Прискорбно частая ситуация, — обратился Волдеморт к Визенгамоту и зрителям. — Я очень кратко затронул эту тему публично, но правда такова, что почти все магглы, знающие о магических способностях своих родственников, не просто не толерантны, но полны зависти и отвращения… И в своей зависти они становятся опасны. Родители, которые не понимают способностей своих спонтанно проявляющих магию детей, начинают проявлять жестокость… Темный Лорд сделал паузу, позволив разыграться звукам неодобрения. Его магия сияла как никогда ярко, особенно осколки золота, и с такой силой, что перекрывала собой остальные ауры, хотя те тоже были очень подвижными и оживленными. Внимание Волдеморта переключилось на Гарри. — И прекрасно знавший об этом Альбус Дамблдор все равно оставил вас с ними. Самый важный ребенок во всей Магической Британии, оставленный на милость предвзятых, жестоких магглов… Как по-вашему, мистер Поттер, почему он это сделал? Гарри открыл рот, чтобы ответить, но Волдеморт его опередил. — И можете сразу пропустить часть о том, что это было сделано ради вашей защиты. Одна мысль о том, что жизнь с Петуньей Дурсль и ее семьей, с таким трудом терпевшими ваше присутствие в доме, из которого вам при желании было бы так легко убежать, давала вам больше защиты, чем все, что мог бы предложить магический мир… просто смехотворна. Вам легко нашли бы гораздо лучший, безопасный дом. Но Альбус Дамблдор лишил вас такой возможности и предпочел оставить с магглами, которых отвращала сама ваша сущность. Как по-вашему, мистер Поттер, из каких побуждений это было сделано? Гарри уставился перед собой. Сердце билось слишком громко — он едва ли слышал собственный голос. — Я… не знаю. Волдеморт почти улыбнулся. — Расскажите о своих отношениях с Альбусом Дамблдором после приезда в Хогвартс, — продолжил Волдеморт, чья аура теперь ярко блестела и переливалась, как драгоценные камни на свету. Гарри все еще не понимал, зачем Волдеморт задавал эти вопросы, но, судя по его ауре, все так или иначе шло согласно его плану. — Он был… добр ко мне, — сказал Гарри. — Честно говоря, он мне сразу очень понравился. Было сложно не проникнуться им. До этого я слышал про него только то, что он великий волшебник. — Слышали от кого? Заходившееся до этого сердце резко споткнулось. Гарри чуть не вывернуло от тошнотворного чувства вины. Он ведь даже ни разу не подумал о нем с тех пор, как… — Рубеус Хагрид, — подрагивающим голосом ответил Гарри. Что стало с Хагридом? — Полувеликан, которого наняли в Хогвартс сначала лесничим, а затем преподавателем по Уходу за магическими существами? — Да, — выдавил Гарри, и как же сильно ему хотелось спросить и как сильно он не хотел знать… — Он пришел за мной, после того как стало ясно, что Дурсли не дадут мне получить мое письмо из Хогвартса. — Они не отдавали вам ваше письмо из Хогвартса? Неожиданно голос Волдеморта стал выше и холоднее. Аура стремительно потемнела, и это было такое леденящее ощущение, что Гарри передернуло. Он не знал об этом. Вплоть до этого момента Волдеморт был поразительно хорошо осведомлен обо всех нюансах, но сейчас было кристально очевидно — для Гарри, для всех собравшихся — что этот факт стал для него неожиданностью. Он был почти… в смятении. Гарри не знал, что об этом думать. Первой его реакцией было изумление. Почему, после всего, что он только что рассказал, Темного Лорда так уж шокировало, что родственники Гарри всеми силами старались не дать ему прочитать письмо о зачислении в Хогвартс? Гарри не знал причины, но Волдеморт был искренне удивлен… и разъярен. Мрачная аура сверкнула. Пугающе. — Да, — подтвердил Гарри, чувствуя, как по венам побежал адреналин. — Объясните. Лицо заполыхало. Это была не та история, которую Гарри хотелось бы рассказывать на публику. — …Когда письмо пришло по обычной почте, эмм… В общем, очевидно, что до этого мне никто никогда не писал, поэтому дяде это показалось подозрительным, а тетя сразу поняла, что это такое. Она сожгла письмо. На следующее утро пришло еще одно письмо, его тетя тоже сожгла… Но все очень быстро вышло из-под контроля. Каждый день приходило все больше и больше писем, и в какой-то момент целая сотня вылетела прямо из дымохода, дом буквально был ими наводнен… В гостиной образовалась настоящая лавина из писем, но я все равно не смог достать ни одного. Кончилось тем, что дядя завез нас всех в какую-то хибарку на маленьком острове посреди озера у черта на куличках, и его не смутил разыгравшийся в ту ночь жуткий шторм; что угодно, лишь бы до нас не добрались совы. Зрители пораженно замерли. Гарри заметил, что лицо Волдеморта стало каменным, несмотря на оживленную ауру. — И вдруг появился Хагрид. Отдал мне письмо. И праздничный торт… Ах да, потому что это была ночь в мой День рожденья. Дурсли никогда его не праздновали… Когда кузен попытался оттяпать кусок, Хагрид наколдовал ему свиной хвостик. — Неожиданно для себя Гарри обнаружил, что улыбается от приятных воспоминаний. — Лучший День рожденья, который у меня когда-либо был. Со скамей донеслись разрозненные смешки, но Темному Лорду было не до веселья. — Значит, Альбус Дамблдор послал некомпетентного полувеликана забирать вас у разъяренных магглов, хотя он должен был быть осведомлен о том, насколько накалилась ситуация. Гарри свел брови, щекам стало еще горячее. — Хагрид не… — Я всегда говорил, что у Дамблдора не все дома! Со скамьи, отведенной для членов Визенгамота, вскочил лысеющий низенький мужчина, которого Гарри не узнал. — Я еще много лет назад отметил его некомпетентность, когда он в первый раз выступил против моего Закона об отселении магглов… — Достаточно, Роули, — осадил его Волдеморт. Мужчина тут же замолчал, но, даже когда сел, было видно, что он полыхает от возмущения. Остальные члены Визенгамота одобрительно зашептались, и только тогда Гарри осознал, насколько изменилось положение дел в Высшем суде. Волдеморт не просто объявил себя Верховным чародеем, но заменил в Визенгамоте всех, кого можно, на консервативных волшебников, поддерживающих его идеи… Волшебников, которые, скорее всего, заимели личную неприязнь к Альбусу Дамблдору ещё при жизни директора. — Мистер Долиш, — неожиданно обратился Волдеморт к аврору, сидящему внизу под выступом для членов Визенгамота. Мужчина, сидящий дальше всех слева, которого Гарри сначала не заметил, испуганно подпрыгнул при звуке своего имени. Вот его Гарри узнал. Этому аврору Фадж приказал арестовать Дамблдора в его же кабинете, годы назад… — Д-да, Милорд? — неуверенно выдавил Долиш, вскочив на ноги и повернувшись лицом к трибуне. Его аура была глубокого сине-зелёного цвета, и под пристальным взглядом Волдеморта она дрожала. — Будучи нынешним главой Аврората, вы обязаны выслеживать опасных преступников. Так скажите мне… Где сейчас Рубеус Хагрид? Долиша передернуло. — М-мы поставили п-поиски Рубеуса Хагрида в наивысший п-приоритет, но в д-данный момент не м-можем отследить его местоположение… У Гарри голова закружилась от облегчения. Хагриду удалось убежать… Как он это сделал, Гарри даже не мог вообразить. В последний раз он видел друга в ту роковую ночь в лесу, когда его привязали к дереву и заставили смотреть, как Гарри идёт на верную смерть… Но если верить словам Долиша, то Хагриду каким-то непостижимым образом удалось ускользнуть. — Вы не можете отследить его местоположение, — медленно повторил Волдеморт. — Что насчёт его брата, огромного кровожадного великана, который разнёс половину Хогвартса и убил несколько авроров? Кажется, ещё чуть–чуть, и Долиш хлопнется в обморок. — Мы… т-также не смогли н-найти великана, хотя мы п-подозреваем, что они передвигаются в-вместе… — Целый Аврорат не в состоянии найти необразованного полукровку и его огромного единоутробного брата-великана, — усмехнулся Волдеморт; его тон был в высшей степени снисходительным. Он опять повернулся к суду: — Подумать только, и ведь находятся еще те, кто осуждают мое стремление переформировать половину департаментов. Долиш залился краской. Толпа разразилась смехом на словах Волдеморта, и до Гарри внезапно дошло жуткое осознание. Они больше его не боялись. Точнее, не так: Гарри был уверен, что абсолютно каждый находящийся в зале суда испытывал дикий страх перед Волдемортом, — но теперь это было не единственное, что они испытывали по отношению к Темному Лорду. Всего пару недель назад даже те, кто работал в подконтрольном Волдеморту Министерстве, тряслись от одной только мысли о нем. Он не появлялся на публике, предпочитая оставаться в тени этакой загадочной мистический фигурой. Но все изменилось. Теперь Волдеморт появлялся на публике очень часто, он проводил суды и отпускал остроумные ремарки… Он нравился людям. Гарри осматривал толпу и чувствовал, как отвисает челюсть. Почти все люди усмехались, согласно кивали и бросали на Темного Лорда восхищенные взгляды. Это живо напоминало то воспоминание Слизнорта, в котором шестнадцатилетний Том Риддл сидел в окружении своих однокурсников… Вообще-то, не считая самого Слизнорта, чей взгляд был устремлён в пол, и Драко, который был не таким хорошим актером, как его родители, все смотрели на Волдеморта с благоговением. И их ауры вторили выражениям на их лицах. Они шли за Волдемортом не только из-за страха. Он по-настоящему завоевал их сердца — своими речами, идеалами, харизмой и ангельски красивым лицом… Гарри затошнило. Пожалуй, возвращение к человеческому лицу было самым страшным и самым действенным решением Волдеморта… и это Гарри подтолкнул его сделать это. — На этом все, Долиш, — закончил Волдеморт. Долиш кивнул и с несчастным видом сел на своё место. Взгляд алых глаз снова был направлен на Гарри. — Хагрид отлично справился, — прорычал Гарри в приливе неожиданного упрямства, прежде чем ему задали очередной вопрос. Легкая атмосфера, установившаяся после шутки Волдеморта, тут же сошла на нет. Он прищурился, а толпа замолчала. — …Неужели? — сказал Волдеморт, вернувшись к нейтральному тону. — Так уж отлично? Он правда оказал адекватную всестороннюю помощь? И вы утверждаете это совершенно беспристрастно? Скажите нам, мистер Поттер, что сделал Рубеус Хагрид, когда пришёл забирать вас от Дурслей? — Ну, он проклял Дадли, и одно это уже здорово. — Проклял с помощью сломанной палочки, обломки которой хранил в ручке зонтика, и их использование по умолчанию представляло собой угрозу, — перебил его Волдеморт, и, хотя голос его был ровным, глаза блеснули багрянцем. — Он проклял вашего кузена, использовал магию на глазах у магглов и в процессе нарушил несколько законов. Но, пожалуйста, мистер Поттер, продолжайте. Куда вас дальше отвёл Рубеус Хагрид? Гарри захлёбывался в ярости и уже хотел выкрикнуть, что Хагриду должны были позволить сохранить палочку, но обнаружил, что против воли отвечает на вопрос. — В Косой переулок, очевидно, купить школьные принадлежности. — И он объяснил вам все, что нужно знать о Хогвартсе? Он сделал все, чтобы вы были как следует подготовлены к школе? Гарри заколебался. Правда в том, что он как раз-таки слишком хорошо помнил, насколько был не подготовлен. — Нет, не совсем, — признал он. — Но… — Что именно он вам рассказал? Гарри закусил нижнюю губу. Он будто вспоминал чьё-то чужое путешествие в Косой переулок. — Он, ну… Рассказывал, как здорово в Хогвартсе, конечно же… Что это лучшее место на земле, особенно когда в директорах там Альбус Дамблдор… Он очень много говорил о Дамблдоре. Называл себя человеком Дамблдора, говорил, что нет дела, которое директор не мог бы ему доверить… эм. Гарри казалось, что он несёт бессвязный бред, но Визенгамот слушал его с жадным вниманием, а Волдеморт не перебивал. — Он немного рассказал мне о факультетах, что он сам был в Гриффиндоре, совсем как Дамблдор… — Что ещё он рассказал вам о факультетах? Конкретнее. Магия Волдеморта блеснула в слишком знакомой Гарри манере — почти дьявольской, наполненной гнусным предвкушением. — Он сказал, что Гриффиндор — лучший факультет и что мои родители тоже там учились. Рейвенкло тоже хорош, Хаффлпафф… Ну, не лучший вариант, но всё-таки намного лучше, чем Слизерин. — Гарри прочистил горло, надеясь, что его перебьют. Его не перебили. Волдеморт смотрел на него выжидающе. — Хагрид сказал, что… Слизерин хуже всего, и все тёмные волшебники и волшебницы выходили именно оттуда. Гарри удивило, что Волдеморт не стал это никак комментировать. — После этого Рубеус Хагрид продолжал присматривать за вами? Ранее вы заявили, что это произошло на ваш День рождения, то есть тридцать первого июля. До начала учебного года ещё месяц. Вам пришлось провести остаток лета с семьей Дурслей? — Да. — Было ли организовано ваше сопровождение на вокзал Кингс-Кросс первого сентября? Очевидно, что Дурсли не стали бы добровольно помогать вам уехать в Хогвартс, учитывая, на что они пошли, чтобы не дать вам прочитать письмо о зачислении. — Нет, — промямлил Гарри. Теперь ему казалось, что тогда этот вопрос стоило как минимум обсудить. — Но они, эм… отвезли меня на вокзал. Хотя дядя сказал, что они сделали это, потому что им все равно нужно было в Лондон — Дадли предстояла операция по удалению свиного хвостика. Можно считать это непреднамеренным планом со стороны Хагрида?.. Гарри не знал, что побудило его добавить последнюю, совершенно необязательную ремарку. Все дело в жуткой нервозности, или на него так действует Сыворотка правды? Аура Темного Лорда весельем не окрасилась. — Скажите, мистер Поттер, ваше путешествие в Хогвартс прошло гладко? — …Нет, вообще нет, — покачал головой Гарри. — Хагрид, эм… вроде как забыл упомянуть, как попасть на платформу. Я понятия не имел, где находится платформа девять и три четверти и что, чтобы попасть на неё, нужно пройти сквозь стену… Дядя и тетя просто высадили меня на вокзале со всеми вещами. Я спросил маггловского охранника, с какой платформы отходит поезд в одиннадцать утра, и он сказал, что такого поезда нет, и я очень не хотел показывать ему билет… По толпе прошлась волна шепота, подозрительно отдававшая сочувствием. И Гарри ненавидел это, ненавидел саму мысль, что эти люди могут смотреть на него с жалостью. — И как вы в итоге попали на платформу? — Мне повезло, — ответил Гарри. — Я услышал, как Молли Уизли жалуется на толпы магглов, повернулся и увидел ее с пятью детьми… И у четверых из них тоже были огромные чемоданы и даже клетка с совой… Гарри очень ярко помнил этот момент: Молли Уизли появляется на вокзале меньше чем за десять минут до отхода поезда, подгоняет детей, чтобы они поторопились… Аура Перси засияла ярче при упоминании этого воспоминания, но он не поднял головы, продолжая скрупулезно вести протокол. — Молли Уизли подсказала мне, как попасть на платформу, — совсем тихо закончил Гарри. Волдеморт был абсолютно неподвижен, и его сверкающая аура сильно контрастировала с холодным выражением лица. — И вот так вы, будучи одиннадцатилетним впечатлительным ребёнком, познакомились с волшебным миром. Выросший в семье равнодушных магглов, в пренебрежении и отсутствии внимания, даже не представляющий, кто вы и что вы; и вдруг на пороге дома появляется великан, чтобы спасти вас, использует примитивную незаконную магию на этих самых магглах, забирает вас Мерлин знает куда, попутно рассказывая искажённую, разрозненную, почти что недостоверную информацию о мире, о котором вы не знали ровным счетом ничего. И этот же человек восхвалял величие волшебника, который, как выяснилось, сознательно обрёк вас на жизнь с невыносимыми магглами; этот же человек отдавал явное предпочтение Гриффиндору и поносил великий факультет Салазара Слизерина; этот же человек практически не дал вам полезной информации и оставил вас на произвол судьбы, так что на помощь вам пришла семья Уизли. Пауза. — И все это Альбус Дамблдор мог сделать сам. Он был известен тем, что зачастую самолично приходил к магглорожденным детям, чтобы рассказать им о мире магии. Он мог бы как минимум послать вместо себя официального представителя. Министерство много лет работало рука об руку с Хогвартсом, чтобы подготовить специально обученных людей, которые могли бы объяснить родителям-магглам, что такое Хогвартс и почему их детям со спонтанно проявляющейся магией нужно его посещать. И все же, когда дело коснулось Гарри Поттера, Дамблдор предпочёл послать гиганта-полукровку, которому воспрещалось колдовать. Человека, который был у него в огромном долгу, который был бесконечно ему предан… и который, конечно же, будет петь ему дифирамбы. — Восхваления, ненавязчиво оброненные в неокрепший ум мальчика, которым пренебрегали всю жизнь, так что, когда он наконец вырвался из ненавистного дома своей маггловской семьи, впервые он увидел Альбуса Дамблдора, сидящего посреди величественного Большого Зала Хогвартса, в облагораживающем, а кто-то бы даже сказал — божественном — свете. Гарри тупо уставился перед собой, челюсть отвисла от шока. Толпа жужжала. — Мистер Поттер, теперь вы можете сказать, что все эти факты привели к тому, что вы прибыли в Хогвартс с необоснованными предубеждениями? — Да, — непреднамеренно вырвалось у Гарри. — Как вы считаете, эти предубеждения влияли на ваши суждения и решения по прибытии в школу? Магия Волдеморта осветилась жадным рвением, и осколки золота в облаке черноты засияли ещё ярче. Впервые Гарри попробовал солгать. Маленькая незначительная ложь уже формировалась в мозгу, "нет" крутилось на кончике языка… Гарри намеревался все отрицать, но "да" вырвалось само собой. И, что ещё хуже, Гарри инстинктивно сразу же закрыл рот рукой, и весь зал мгновенно среагировал. Его реакция выдала его с головой. Гарри Поттер только что попытался соврать — неудачно. Аура Темного Лорда так сильно пульсировала удовлетворением, что Гарри ощущал тошноту, глядя на неё. — Приведите пример, — потребовал Волдеморт, сохраняя отстраненную маску. Гарри закрыл глаза, попытался удержать рвущиеся наружу слова. Вроде бы он где-то слышал, что люди могут бороться с действием Сыворотки правды, если используют Окклюменцию. Гарри сильно прикусил нижнюю губу, про себя проговаривая одни и те же слова: Очисти свой разум… Но у него никогда не получалось. Ответ все равно вырвался против его воли. — На распределении, — быстро сказал он. — На мое распределение сильно повлияли предвзятые представления о Хогвартсе, сформировавшиеся в разговорах с Хагридом, а также то, что в поезде я успел подружиться с Рональдом Уизли, чья семья училась в Гриффиндоре. Гарри не мог остановиться. У него закралось страшное подозрение, что это из-за его попытки солгать — теперь действие Сыворотки было сильнее, и он просто не мог заставить себя заткнуться. Признания лились изо рта, как фонтан воды, хлещущий из сломанного крана. — Драко Малфой нашёл меня в поезде и предложил свою дружбу, сказал, что поможет мне разобраться, с какими семьями в волшебном мире стоить поддерживать связи. Я отклонил его предложение, потому что он насмехался над Роном, который на тот момент был первым и единственным человеком, которого я считал кем-то похожим на друга. Ещё до того, как Распределяющая шляпа коснулась моей головы, я не хотел попасть в Слизерин. Но… Гарри удалось остановиться ровно на секунду, сделать короткий вдох, прежде чем из него снова полились откровения. — Но потом голос Распределяющей шляпы зазвучал у меня в голове, и она сказала, что я очень тяжёлый случай, и что я хочу показать себя, но я все время твердил "только не Слизерин, только не Слизерин", чему она, похоже, очень удивилась. Она сказала, что видит меня насквозь, что Слизерин несомненно поможет мне достичь величия, но я все продолжал говорить "нет", и в итоге она отправила меня в Гриффиндор. Но очень неохотно. Гарри наконец сделал глубокий вдох. Он думал, что закончил с этой унизительной историей, но, кажется, Сыворотка была с ним не согласна. Дико краснея, Гарри добавил: — Шляпа считала, что у меня достаточно храбрости, преданности и амбиций, но, кажется, она никогда не рассматривала всерьез Рейвенкло. Несмотря на внушительный список моих качеств, чертов интеллект явно в этот список не входит… блядь. Гарри закрыл глаза, чувствуя, как в лицо бросилась краска, а телу стало жарко от смущения. Толпа отреагировала по-разному: кто-то поражённо охнул; кто-то насмешливо хмыкнул; некоторые даже рассмеялись — наверное, из-за последней ремарки Гарри, который даже не мог остановить внутренний поток ругательств. По крайней мере, теперь он мог помолчать. Даже с закрытыми глазами Гарри ярко ощущал фейерверки чужих аур, и магия Темного Лорда была насыщеннее всех. Это был спутанный комок эмоций — почти натуральный шок от признания Гарри, за которым быстро последовало удовольствие настолько сильное, что это давило физически. Гарри осмелился открыть глаза и медленно, насколько возможно, поднял взгляд на Темного Лорда. Он не мог сказать со стопроцентной уверенностью, но ему показалось, что Волдеморт пытается сдержать улыбку. Ещё немного, и непроницаемая маска пойдёт трещинами. — Ваша жизнь в Хогвартсе сильно изменилась под влиянием Альбуса Дамблдора… А ведь он даже не успел с вами ни разу поговорить. — Шарлатан и манипулятор! Все тот же лысеющий волшебник опять вскочил на ноги. Он в гневе ударил кулаком по стойке перед собой. — Я всегда говорил, что Дамблдор был расчётливым и коварным манипулятором! Да даже когда он… — Достаточно, Роули, — повторил Волдеморт с легким нажимом — и пусть на лице его отражалось лёгкое раздражение, его магия окрасилась явным одобрением. Роули сел на место. Зрители кивали, некоторые успели выкрикнуть нечто одобрительное, но снова Тёмный Лорд поднял руку, и зал суда погрузился в молчание. — Мистер Поттер, расскажите нам о своём первом разговоре с Альбусом Дамблдором. Гарри медлил с ответом — но не потому что хотел солгать (все равно бессмысленно), а потому что не был уверен. Когда он в первый раз заговорил с Дамблдором? Гарри свёл брови, мучительно пытаясь вспомнить… — Почти сразу после Рождества, — ответил он, выловив нужное воспоминание. — Я только что получил мантию-невидимку в качестве рождественского подарка. В записке не было указано, кто ее подарил, хотя теперь я знаю, что это был Дамблдор. Ну и естественно, я пошёл бродить по коридорам после отбоя… — Зачем? Этот вопрос задал не Тёмный Лорд. У Гарри тут же свело челюсть от злости, стоило ему услышать высокий резкий голос Амбридж, которая смотрела на него с выражением крайнего отвращения. Ее неоновая аура была тошнотворной. — Потому что хотел попасть в Запретную секцию в библиотеке, — процедил Гарри, стараясь вложить в каждый слог побольше яду. — Зачем? — Неважно. Волдеморт не дал Гарри ответить, бросив на Амбридж короткий ледяной взгляд. Она тут же побледнела, аура выцвела; в каждой черточке лица отображался ужас, что Тёмный Лорд обратился к ней напрямую, причём в такой явно неодобрительной манере. Гарри тут же почувствовал к Волдеморту прилив чего-то, подозрительно похожего на нежность. — Вы были не в постели во время отбоя, под мантией-невидимкой, — как ни в чем не бывало продолжил Волдеморт. — Продолжайте. — Я пошёл в Запретную секцию, — возобновил рассказ Гарри, бросив на Амбридж последний колючий взгляд, — и первая же книга, которую я вытащил, истошно заорала на весь Хогвартс. Так что я рванул оттуда, едва не столкнувшись с Филчем и его отвратной кошкой, и… и я без понятия, как так получилось, но я случайно залетел в комнату, в которой стояло зеркало Еиналеж. Гарри сделал паузу, заранее боясь следующего вопроса Волдеморта. Он старался не думать о ночном кошмаре, в котором зеркало показывало не его семью, а змееподобное чудовище с алыми глазами, ласкавшее его ухо… — И там вас нашёл Альбус Дамблдор? Гарри мгновенно кинулся отвечать на вопрос. — Нет. По крайней мере, не в первый раз. На следующую ночь я пришёл туда снова, с Роном. На третью ночь я пошёл опять, уже один… И вот тогда меня нашёл Дамблдор. Аура Волдеморта посветлела, наполнилась любопытством. — Разозлился ли директор? Он наложил на вас взыскание или отчитал за то, что вы находились не в спальне во время отбоя? — Нет, он вообще не разозлился. Только рассказал, что это за зеркало и как оно работает, что оно показывает наши самые сокровенные желания. Казалось, это волновало его больше всего. Он предупредил меня больше не приходить туда, потому что это опасно, да и в любом случае зеркало скоро должны были перенести в другое место. Аура Темного Лорда замерцала так, будто он испытывал противоречия. Некоторое время он молчал, после чего все-таки задал вопрос, на который Гарри всей душой не хотел отвечать. — Что же вы увидели в зеркале, мистер Поттер? — М-мою семью, — сказал Гарри, запнувшись, — и от облегчения, и от замешательства. Семья была последним, о чем он хотел сейчас говорить. — Я впервые увидел своих родителей. — Ваших родителей. Его аура помрачнела — как и его лицо. Заговорив дальше, Волдеморт обращался в основном к Визенгамоту: — Джеймс Поттер и Лили Эванс. Чистокровный волшебник, впоследствии ставший предателем крови, и магглорожденная ведьма. Длинная пауза. Гарри даже не дышал. — Лили Эванс, сестра магглы Петунии Эванс, которая вырастила Гарри Поттера, была грязнокровкой, которая каким-то образом сумела привлечь интерес и Джеймса Поттера, и Северуса Снейпа. — Несколько членов суда презрительно фыркнули. — Удивительно, как такая личность смогла заставить влюбиться в себя не одного, а сразу двух волшебников с подобающим статусом крови… Гораций Слизнорт. Слизнорт явно не ожидал, что к нему обратятся, и чуть не свалился со стула. Он поднял взгляд на Волдеморта, но как-то прищурившись, будто его заставили посмотреть на слишком яркий источник света. — Скажите нам, как ее преподаватель зельеварения… Каковы были успехи Лили Эванс на ваших уроках? Слизнорт встал; его била крупная дрожь, взгляд бегал по лицам окружающих — он смотрел на кого угодно из членов Визенгамота, но только не на Темного Лорда. — Она… она была выдающейся ученицей, — честно признал Слизнорт. — Одной из лучших на моей памяти. Лили Эванс была гениальной мастерицей зелий. У неё всегда были лучшие оценки. Одна из немногих, кто получил Превосходно и за СОВ, и за ЖАБА. — То есть будет вполне справедливо предположить, что Лили Эванс была способна создавать сильнодействующие зелья… как, скажем, Амортенция. Лицо Слизнорта приобрело болезненный салатовый оттенок. Его магия повисла безжизненной завесой, полной отчаяния, когда он понял, чего от него хотел Тёмный Лорд — на что он должен был намекнуть. Но, конечно же, думал Гарри, Слизнорт ни за что не пойдет на такое… Гарри ошибся. — Я… да, такое предположение можно сделать, — покорно признал Слизнорт. — Со способностями Лили Эванс не составило бы никакого труда сварить приворотное зелье. — Спасибо, — негромко сказал Волдеморт, и Слизнорт сел. Забурливший внутри гнев был неожиданным и неудержимым. Он поглотил Гарри полностью, заставил забыть обо всем, забыть, где он и кто он; Гарри вскочил на ноги так стремительно, что даже не понял, как сделал это, и вот он уже стоит, сжимая кулаки, и кричит, и кровь кипит… — Как ты мог?! Гарри мимолётом отметил поражённое лицо Слизнорта и изменившуюся ауру и успел сделать два широких быстрых шага, прежде чем лежавшие на полу цепи ожили. Они поймали его за запястья и потянули обратно. Гарри сопротивлялся изо всех сил, используя каждую унцию силы воли, какая у него ещё осталась, игнорируя жгучую боль и ни на секунду не сводя взгляда со Слизнорта. — Ты!.. Прежде чем хоть ещё одно слово успело слететь с губ, третья цепь обвилась вокруг горла, очень туго. Обвинения превратились в сдавленный крик, и одним рывком цепи вернули его к стулу. Колени подогнулись, и Гарри ничего не оставалось, кроме как сесть. Кожа адски горела, пока цепи плотно обвивались, так крепко приковав его к стулу, что ему едва ли удавалось дышать. — Достаточно. Цепи остыли и ослабли, но не отпустили его полностью. Гарри судорожно вздохнул и закашлялся. Глаза заслезились. В ушах звенело. Гарри едва ли улавливал поражённые охи публики и их подрагивающие ауры. Боль не сильно поубавила гнев. Гарри повернул голову и прожег Слизнорта взглядом. Ты говорил, что она была одной из твоих любимых учениц. Ты говорил, что обожал ее. Ты говорил, что она была чудесной, очаровательной, и умной, и доброй. Гарри не мог озвучить ничего из этого, так как цепь все ещё обвивала горло, но у себя в голове он проговаривал это с максимально возможной злобой. Слизнорт, до этого пялившийся только в пол, теперь, казалось, не мог отвести от Гарри взгляда. Его аура потемнела и была совсем неподвижной. Как ты мог? — Мистер Поттер. Гарри нехотя посмотрел вверх на Темного Лорда. Тот выждал мгновение, после чего поднял руку, и цепь вокруг шеи Гарри ослабла и упала на пол. Зрение все ещё было затуманено выступившими слезами, но аура Волдеморта была кристально четкой. Она странно мерцала какой-то эмоцией… чем-то непонятным, похожим на… Трепет?.. Но Гарри это мало заботило. — Она бы никогда… — выплюнул он, голос был грубым и хриплым. Цепи, сковывающие запястья, стали чуть горячее. — Она бы никогда не использовала приворотное зелье. Лицо Волдеморта безукоризненно скрывало какой-либо намёк на эмоции. — Никто не может выдвинуть подобное обвинение, мистер Поттер. Я лишь спрашивал о возможности такого развития событий. В конце концов, обычно о подобных инцидентах не сообщается, но это не значит, что такого никогда не происходит… Но вы об этом уже знаете, не так ли? Гарри почувствовал, как горячая кровь отлила от лица. Он был настолько поражён этими словами и тем, как Волдеморт их произнес, что изумление вытеснило всю злость. Аура Волдеморта налилась самодовольством, и Гарри прекрасно знал, почему. Какая мать, такой и сын. Это была месть. — …Вы сами никогда не становились жертвой приворотного зелья, мистер Поттер? Когда учились в Хогвартсе. Волдеморт сложил руки перед собой, продолжая задавать вопросы выверенным нейтральным тоном. Его аура, однако, кружилась в водовороте дикого высокомерия от того, как побледнел Гарри. До Гарри даже не сразу дошло, о чем именно говорил Тёмный Лорд. — Я… да, — ответил он после напряженной паузы. Ромильда Вейн и ее шоколадные котелки… Сейчас его шестой курс казался едва ли реальным. Члены Визенгамота зашептались друг с другом, понимающе закивали… — Но моя мать никогда бы не стала использовать приворотное зелье! — выкрикнул Гарри. Магия Волдеморта сверкнула, когда Гарри заговорил без спроса, и шепотки тут же сошли на нет. — Она бы никогда такого не сделала! Мой отец любил ее за то, какой она была! Она… Гарри обвёл взглядом зал суда, отчаянно надеясь, что кто-нибудь, кто угодно, выскажется в его защиту. Взгляд зацепился за Нарциссу, и только в Гарри вспыхнула надежда — она знала его мать, она знала, что Лили Эванс не была расчётливой манипуляторшей, но была доброй, и хорошей, и… Надежда умерла так же быстро, как и появилась. Нарцисса смотрела прямо в умоляющие глаза Гарри, и ее темно-синяя аура наполнилась пониманием и глубоким сожалением. Она ничего не сказала, ничего не сделала. Нарцисса отвела взгляд, аура окрасилась виной. Гарри почувствовал себя преданным — и в тот же момент осознал. Конечно же, Нарцисса Малфой не станет защищать магглорожденную ведьму на суде, которым управляет Тёмный Лорд. Стоит ей пойти против Волдеморта, и она может навлечь смертельную опасность на себя и, что гораздо страшнее, на всю свою семью. Драко, ее единственный сын, сидел рядом с ней, и она сделает что угодно, чтобы он был в безопасности. Нарцисса могла заботиться и беспокоиться о Гарри, но она не была ему матерью. Мать Гарри мертва. — Вы никогда не знали своих родителей, мистер Поттер, — спокойно сказал Волдеморт, словно Гарри забыл об этом факте. Гарри разъяренно посмотрел на него. — На каких источниках вы основываете это заявление? — Про это твердили Сириус Блэк и Римус Люпин, его лучшие друзья… — Предатель крови и оборотень, и оба мертвы, — холодно оборвал его Волдеморт. Ярость Гарри вернулась в троекратном размере. Цепи на запястьях стали туже, но Гарри проигнорировал боль. — Я сам это видел! — прорычал он. — В воспоминании, я видел своими глазами — долгие годы моя мать вообще не хотела общаться с моим отцом, это он добивался ее внимания, не наоборот! — И чьё это было воспоминание? Гарри запнулся; ему очень сильно не хотелось снова произносить это имя вслух. Но у него не было выбора. Слова сами собой срывались с губ, и он никак не мог это остановить. — Северус Снейп, — сказал он тихо. — И опять все сводится к одному человеку… Северус Снейп. Волдеморт практически прошипел это имя. Впервые Тёмный Лорд не пытался прятать свои эмоции. От него шли волны незамутненного гнева, его аура почернела и взбухла так сильно, что Гарри был уверен, что теперь все могут ее увидеть. Ближе всех сидящие к нему люди съежились, постарались отодвинуться как можно дальше. Пламенная ярость Гарри мгновенно потухла. — Худший из предателей, — продолжил Волдеморт, негромкий голос звучал ясно и четко, отражаясь от каменных сводов зала. — Северус Снейп, который, как вы сами уже засвидетельствовали, ответственен за убийство Альбуса Дамблдора. В то время я предполагал, что он сделал это, чтобы завоевать мое расположение… Я верил, что он предан мне. Был ли он предан мне, мистер Поттер? — …Нет. — Нет, — с яростью повторил Волдеморт. Теперь он обращался к Визенгамоту, алые глаза пылали. — Нет, в тот момент Северус Снейп выполнял приказ Дамблдора. Дамблдор был проклят темным предметом за несколько месяцев до его кончины тридцатого июня тысяча девятьсот девяносто седьмого года. Он уже умирал. Он сотрудничал с перебежчиком-Снейпом, намереваясь использовать свою неминуемую смерть как оружие против меня. Он приказал Снейпу убить его… и Снейп, даже спустя столько лет продолжавший оплакивать грязнокровку и предательницу, которую я не пощадил, жаждавший моей смерти, помог Дамблдору. Похоже, что ничто в жизни Дамблдора не осталось незапятнанным его манипуляциями и расчетами… даже его смерть. Какая жалость, что мертвецы не могут свидетельствовать на суде. Как… неудачно. По тону Темного Лорда было яснее ясного, что под "неудачно" он подразумевал "удобно". Алые глаза сверкали, темная завеса ауры переливалась бриллиантами. Он опять обратился к Гарри, которого уже колотило от неверия. Все, что говорил Волдеморт, было так выкручено и неправильно, и все же… — Знали ли вы, мистер Поттер, — продолжил Волдеморт гораздо более располагающим тоном, — что воспоминания очень редко используются в суде? — Нет, не знал. Уголок рта Волдеморта чуть приподнялся в кривой полуулыбке. — Даже не то что редко, а вообще никогда. Дело в том, что наши воспоминания очень субъективны. То, как мы помним наше прошлое, сильно варьируется в зависимости от прошедшего времени, восприятия, когнитивных способностей, силы воли… Да, мистер Поттер, именно так. Зачастую, особенно когда примешиваются очень сильные эмоции, мы помним вещи так, как хотим их помнить. Его тон был жестоким, снисходительным. Гарри помотал головой, отказываясь принимать это. — Нет, Снейп это не выдумал. Она правда поначалу не хотела иметь с моим отцом ничего общего, она… — Прямо сейчас ваши же слова — прямое доказательство того, сколько зависит от нашей воли и желания. Даже под влиянием Сыворотки правды вы продолжаете яростно спорить со мной, настаивая, что я ошибаюсь, а вы правы. И все же вы не можете быть на сто процентов уверены в правде. Все ваши взгляды основаны на том, что вам рассказывали предатели со своими предубеждениями и верованиями, на ваших субъективных воспоминаниях… И тогда Гарри понял, что Волдеморт имел в виду не только воспоминания Снейпа о его родителях, но и воспоминания Дамблдора о нем самом. Он знал. Волдеморт знал, что Дамблдор показывал Гарри воспоминания о Томе Риддле, собранные у Слизнорта и эльфов-домовиков, как и те, что были в голове у самого директора… Но в ту же секунду, как он это осознал, он подумал о воспоминаниях, которыми с ним делился Волдеморт. Дар… Неужели все они были ложью? Хоть одно из них можно считать неподдельным? У Гарри закружилась голова. Усмешка Волдеморта была едва заметной — но торжествующей. — Вас заставили поверить во множество лживых вещей, касающихся ваших родителей и волшебного мира, мистер Поттер. Еще даже до того, как вы поняли, что такое магия, вам внушили, что Дамблдор — великий и благородный волшебник, что Слизерин — это средоточие всего злого и опасного, что ваши родители были справедливыми и добрыми людьми… Весь ваш мир был выстроен невежественными магглами, грязнокровками, предателями крови и полукровками… Правда всегда была скрыта от вас. Всегда вне досягаемости. Гарри открыл рот, пытаясь придумать вразумительный ответ, но у него не получилось. Осколки золота в темной завесе сверкали так ярко, что почти ослепляли. — Мистер Поттер, теперь, оглядываясь назад, вы понимаете, что Альбус Дамблдор намеренно скрывал от вас информацию? Что бывали случаи, когда вы спрашивали о своём прошлом, надеясь услышать правду, но Альбус Дамблдор утаивал от вас определённые факты, руководствуясь своими корыстными намерениями? Правду о вашей семье, о вас… обо мне? Гарри закусил язык и постарался удержать рвущиеся наружу слова. Он продержался чуть больше секунды. — …Да. Разноцветные беспокойные ауры рябили в глазах, сбивали с толку, и перешёптывания были такими громкими, что казалось, в зал суда влетел рой насекомых. Волдеморт не сразу заговорил, позволив зрителям выплеснуть своё презрение к Дамблдору. — Нет, Альбус Дамблдор намеренно скрывал критически важную информацию от ни в чем не повинного ребёнка, оправдывая это тем, что он делает это во имя общего блага. Больше всего Дамблдор жаждал увидеть падение моего режима, так как не смог принять то, как мои идеалы превосходили его. Он сделал все, что было в его силах, чтобы уничтожить меня… Чтобы увидеть, как исполнится пророчество. На слове "пророчество" внутренности Гарри обратились в камень. Последовавшая за этим тишина была такой всеобъемлющей, что Гарри мог поклясться: в зале никто не дышал. Даже ауры замерли, пока их хозяева слушали с настороженным вниманием. — Да, — продолжил Волдеморт, единственный, кого никак не затронула поднятая опасная тема. Его магия окрасилась чем-то похожим на возбуждение. — Это не миф и не выдумка Ежедневного пророка… Это реальность. Скажите, мистер Поттер, вы знали о пророчестве, касающемся нас обоих? — Я… да, — сдавленно ответил Гарри. — Но узнал о нем только в конце пятого курса. — Вы слышали полное пророчество? — Да. — Будьте так добры… — Волдеморт едва заметно наклонил голову, но золото в его ауре стало ослепительнее. — Расскажите о нем. Напряжение в зале суда достигло максимальной точки. Сердце Гарри бешено билось о рёбра, но слова легко слетали с губ — ни страх, ни потрясение не были достаточно сильны, чтобы перебить эффект Сыворотки правды. — Я… пророчество… Да, пророчество было. О вас и… о ком-то ещё, не названном. Но вы почему-то решили, что это был я, — процедил Гарри сквозь зубы; тут даже врать не надо было, единственное, в чем Гарри не был уверен, так это в том, зачем это нужно Волдеморту. — Кто сделал это пророчество? — мягко спросил Волдеморт. — Сибилла Трелони. — Когда? — Полагаю, до моего рождения. Я не знаю точную дату. — Что вам известно по поводу того, где и при каких обстоятельствах было сделано пророчество? — Трелони проходила собеседование с Альбусом Дамблдором на должность преподавателя прорицаний. В пабе Кабанья голова. — С самим Альбусом Дамблдором, — повторил Волдеморт, и Гарри кивнул. С каждой секундой аура Темного Лорда становилась все оживлённее. — Он был единственным, кто услышал пророчество? — Нет. Алые глаза опасно сверкнули, а темная аура дернулась в раздражении. Ну, Гарри же ответил на вопрос, разве нет? — Кто еще услышал пророчество, мистер Поттер? — …Северус Снейп. — Северус Снейп. В третий раз Волдеморт произнёс его имя с чуть меньшей яркостью. — Верно. Именно Северус Снейп подслушал пророчество. В то время он был мне предан и сразу же передал его мне. Скажите, мистер Поттер… Что говорилось в пророчестве? Все уставились на него, ауры источали тяжелое, давящие ожидание. Во рту совсем пересохло, и появился какой-то странный желчный привкус. Гарри показалось, его сейчас стошнит. Но затем он провёл языком по пересохшим губам и заговорил. — В нем сказано… что тот, кто родится в конце июля, чьи родители трижды бросали вызов Темному Лорду… сможет победить Темного Лорда… Что у него будет сила, о которой не знает Темный Лорд. — Гарри смотрел в пол, не в силах встретиться взглядом с Волдемортом. — …И на этом все? — Нет, — прошептал Гарри, глядя на свои ноги. — Ещё в нем было сказано, что Тёмный Лорд отметит его как равного себе… И что ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой. Ошеломляющая тишина. Она тянулась и тянулась. Гарри не смел поднять взгляд. — Так оно и было. — Голос Волдеморта острым лезвием пронесся по застывшему залу. — Теперь легко увидеть, насколько незначительны такие пророчества… Но в случае конкретно этого пророчества Северус Снейп рассказал мне только половину. Он не стал упоминать о гораздо более важной второй части. Он рассказал мне только о моей возможной гибели и, следовательно, крахе нашего режима, миссии, всего, чего мы почти достигли… — Сейчас совершенно очевидно, зачем он это сделал. Северус Снейп был очень умным человеком. Умным, но легко подверженным чужому влиянию. Он хотел себе Лили Поттер, урожденную Эванс. Он рассчитывал одним махом избавиться от ее мужа, Джеймса Поттера, и их сына. Поэтому он рассказал пророчество лишь частично. Снейп представил все так, будто Джеймс Поттер и новорождённый ребёнок, всего лишь младенец, были частью тщательно продуманного плана по свержению нашего режима. Он утверждал, что для нашего будущего исключительно важно устранить Джеймса Поттера и его сына. И все же… он умолял меня пощадить грязнокровку. — Но ты убил ее. Гарри наконец поднял взгляд, и внезапно все остальные как будто исчезли. Не было больше зрителей и Визенгамота. Остался только Гарри Поттер и человек, который разрушил его жизнь. — Ты убил моих отца и мать. Ты сказал, что это Дамблдор приговорил меня к жизни с Дурслями, но на самом деле это сделал ты. Ты поверил в пророчество. Ты хладнокровно убил их и потом не смог убить меня. — Гарри задыхался, а в уголках глаз начали скапливаться горячие непрошеные слёзы. — Во всем ужасном, что со мной произошло, виноват ты. Магия Волдеморта превратилась в непроницаемую чёрную неподвижную завесу, глаза ничего не выражали. Гарри смотрел на него в упор, его трясло, и он едва ли замечал, как обжигали цепи. — …Джеймс Поттер и Лили Эванс были мятежниками и предателями, — бесцветным тоном сказал Волдеморт. — В разгар первой войны я лично мирным путём пытался завербовать их обоих на нашу сторону… Да, вы услышали правильно. Обоих. Я могу видеть дальше статуса крови. Но они отказались, в первый раз пойдя против меня, против нас. Одно это карается смертной казнью. — Они сбежали от Пожирателей, которых я послал за ними. Печально, но не удивительно. Я бы не стал предлагать места в своих рядах людям без исключительных способностей. Джеймс Поттер убил Грегори Гринграсса, а Лили Эванс непоправимо изувечила Александра Берка… Это был второй раз, когда они открыто выступили против меня. Волдеморт замолчал. Гарри охватило странное чувство, будто он с размаху вбежал во что-то большое и каменное. В груди потяжелело. Он не сразу понял, из-за чего такая реакция, что его так расстроило… Потому что его отец убивал. Но почему эту мысль вызывала такое отвращение? Шла война; его родителей преследовали Пожиратели, намеревавшиеся убить их… Его отец просто защищал себя и женщину, которую он любил. Это было разумное решение — убить того, кто хочет убить тебя. Даже необходимое. Так почему Гарри ощущал такую пустоту? Ответ пришёл почти сразу. Потому что сам Гарри никогда бы на это не решился. И не потому что он был добрее или лучше остальных, нет. Это просто факт. Гарри тоже преследовали Пожиратели, пытавшиеся убить его и его друзей. В них летело столько убивающих, что и не сосчитать. Но ни разу Гарри не пытался убить в ответ. Ничто и никогда не сподвигло бы его на убийство. И Гарри знал, что, если бы дошло до финальной схватки — он лицом к лицу с Волдемортом, Избранный против Темного Лорда — даже понимая, что Волдеморт убьёт его, даже понимая, что в случае неудачи Гарри Волдеморт будет продолжать убивать… Гарри все равно бы этого не сделал. Гарри выкрикнул бы Экспеллиармус, вложив в него всю свою надежду, он бы сделал все возможное, чтобы его враг почувствовал хотя бы толику раскаяния. Гарри не знал, что чувствовать по поводу этого озарения. Он не знал, считать ли его неспособность убить изъяном или преимуществом. Он знал только одно: сколько бы людей ему ни говорили, насколько они похожи… Гарри совсем не был похож на отца. Он весь онемел. — Позднее они присоединились к Альбусу Дамблдору и Ордену Феникса, открыто выступая против нового режима, — как ни в чем не бывало продолжал Волдеморт. В ушах звенело, и Гарри с трудом разбирал слова. — Три раза они шли против меня. Их смерти были оправданы. Именно поэтому я не колебался, действуя согласно пророчеству… его укороченной Северусом Снейпом версии. Он яро утверждал, что в пророчестве говорится именно о Гарри Джеймсе Поттере, что этот ребёнок уничтожит все наше дело. Он намеренно не рассказал мне про часть, где сказано, что я отмечу его как равного себе, что у него будет неведомая мне сила… Сделай он это, я бы не стал спешить, я бы выждал. Но Северус Снейп был нетерпелив, ослепленный завистью и похотью. Он представил все так, будто бы ребёнка нужно уничтожить немедленно. Я прислушался. У Гарри отвисла челюсть от того, как Волдеморт выкручивал и изворачивал правду. Это была ложь, Снейп не рассказал ему пророчество полностью, потому что не услышал его до конца, и это Волдеморт решил, что в пророчестве говорится о Гарри, — и как только Снейп узнал, что Волдеморт собирается убить Поттеров, он сразу же сказал об этом Дамблдору, он поменял стороны… Волдеморт продолжал говорить, и все зрители напряженно ловили каждое слово. — Но Поттеры были под защитой. Дамблдор, услышав пророчество полностью, догадался, о ком в нем говорится. Он предупредил Поттеров о пророчестве. По его указке был наложен Фиделиус. Изначально Хранителем тайны должен был стать Сириус Блэк, но, как мы все теперь знаем, это была уловка. Вместо него Поттеры доверили свои жизни Питеру Петтигрю — бесталанному глупому человеку, крысе в каждом возможном значении этого слова, человеку, который несколько месяцев работал моим шпионом. В итоге он рассказал, где прячутся Поттеры. Я пошел в Годрикову Впадину избавить мир от мятежного предателя крови и возможной угрозы нашему миру; их смерти должны были стать последними в этой войне, необходимыми для нашей победы, или так мне докладывали. Я должен был избавиться от последнего препятствия на пути к величию нашего магического сообщества… Лицо Волдеморта окаменело, в алых глазах читалась ярость. — Но даже здесь прослеживается манипулятивная рука Дамблдора. Какие родители вверят жизнь и безопасность единственного сына человеку вроде Питера Петтигрю, когда сам Дамблдор мог стать их Хранителем? Зрители хмурились, их ауры беспокойно танцевали, пока они обдумывали этот момент. Гарри было очень тяжело просто дышать. — У меня есть теория на этот счет, — плавно перешел Волдеморт, обращаясь больше к суду, чем к Гарри. — Я считаю, что доверить сохранность своей семьи Питеру Петтигрю могут только люди не в своем уме. Самое разумное объяснение может быть только в том, что Дамблдор сам вложил эту идею Поттерам в голову. Так как Альбус Дамблдор был непревзойденным мастером Легилименции, он, безусловно, знал, насколько слаб и жалок Петтигрю, что он только и ждал удобного момента, чтобы добиться моего расположения. Полагаю, что Дамблдор, притворяясь, что помогает Поттерам, на самом деле делал все в его силах, чтобы удостовериться, что я нападу на них. Он хотел стать свидетелем того, как исполнится пророчество. Он хотел, чтобы я отметил ребенка из пророчества как равного себе, и его совсем не заботило, что в процессе придется пожертвовать жизнями Джеймса и Лили Поттеров. Он бы пожертвовал любым числом своих последователей, чтобы подорвать мою работу. Скажите, Гарри… Краем сознания Гарри отметил, что Темный Лорд обратился к нему по имени, возможно, даже ненамеренно. Гарри посмотрел на него, как во сне. — Несмотря на ваше в прошлом благосклонное отношение к Дамблдору, которого он совсем не заслуживал, верите ли вы, что он легко мог пожертвовать своими людьми — теми, кто безоговорочно ему доверял, кто во всеуслышание заявлял о своей преданности, — если бы это помогло меня уничтожить? Если бы ему задали этот вопрос всего месяц назад, Гарри не задумываясь сказал бы «нет». Он бы без тени сомнения заявил, что Дамблдор никогда и ни за что так не поступил бы, что бывший директор скорее сам бы умер, чем смотрел, как умирают его союзники. — Вы использовали меня… Я шпионил ради вас, лгал ради вас, подвергал себя смертельной опасности ради вас. Все ради того, чтобы сын Лили был в безопасности. А теперь вы говорите мне, что растили его, как свинью на убой… Слова Снейпа эхом отдавались в голове, будто призрак нашептывал их ему в ухо. Глаза опять заслезились. Почему они опять заслезились? — Да, — тихо сказал Гарри. Голос как будто принадлежал кому-то другому. Если Волдеморта задела эмоциональность Гарри, его лицо это никак не выражало. Его аура опять сияла, но Гарри не мог различить, от каких эмоций. Он едва ли осознавал себя самого. — Альбус Дамблдор был ужасным человеком, — заявил Волдеморт. — Я подозреваю, что он был осведомлен о том, кем был Петтигрю, так же как он знал, что Сириус Блэк был невиновен в убийстве Петтигрю. Еще одно вопиющее деяние в список преступлений, совершенных Дамблдором. Сердце Гарри подскочило к горлу при упоминании крестного. Неужели Волдеморт и его память замарает своей извращённой версией правды? — Дамблдор знал о невиновности Сириуса Блэка и все равно не сделал ничего, чтобы помешать бросить его в Азкабан без суда и следствия. Ради своей выгоды, конечно же. Для его планов было намного лучше, если бы Гарри Поттер рос в не любящей его семье, чтобы он приехал в Хогвартс несчастным ребёнком, ничего не знавшим о нашем мире; ребёнком, которым легко манипулировать. Ну разве не забавно? В мире под огромным влиянием Альбуса Дамблдора волшебников и волшебниц могли несправедливо сажать в Азкабан без какого-либо суда или возможности защитить себя. И вот при моем правлении мой предполагаемый худший враг сидит прямо перед вами, на честном и справедливом суде. Зрители согласно зашептались, их ауры опять засветились почтением и трепетом. Под их восхищёнными взглядами магия Волдеморта затанцевала в чувстве собственного превосходства. — Ах, прошу простить, — сказал он, выдержав паузу, выглядя при этом поразительно человечно. — Я позволил моей ярости к человеку, которого давно нет в живых, отвлечь меня. Я остановился на середине очень важной истории. — Как вы все знаете, я повелся на одну из самых изощренных уловок Дамблдора. Я пришёл в дом к Поттерам, рассчитывая положить конец войне их, как я надеялся, последними смертями. Признаюсь, я не ждал этого с нетерпением. Но что такое три смерти, решил я, если они предотвратят тысячи смертей? Это ребёнок предателя крови и грязнокровки. Если их убийство спасёт моих людей — в отличие от Дамблдора, я не награждаю преданность самопожертвованием и смертью — что ж, так тому и быть. Я даровал Джеймсу и Лили Поттерам быструю и безболезненную смерть. Затем я попытался сделать то же самое с их сыном… Гарри Джеймсом Поттером. Волдеморт впивался взглядом в лицо Гарри, его алые глаза полыхали адским пламенем. Гарри гадал, переживал ли он заново тот момент. Вспоминал ли он Гарри младенцем? Малышом с ярко-зелёными глазами? — …И тогда я был поражён собственным заклятием. Пророчества — всего лишь красивая поэзия. Как выяснилось, "сила, о которой не знает Тёмный Лорд" — та самая "сила" Гарри Поттера, о которой шептались многие годы… всего лишь моя собственная. Грязнокровка, как и Джеймс Поттер, умерла, защищая сына. Их жертвы оградили ребёнка мощным магическим барьером. Простое заклятие щита, которое я не предвидел, так как не слышал пророчества целиком. Древняя магия, к которой я не был готов… Мое заклятие обратилось против меня и едва не убило. Гарри Поттер был отмечен… но не как равный мне. И не как мой будущий победитель… Лицо Темного Лорда стало совсем бескровным. — …а всего лишь как жертва. Громкие голоса заполнили зал. В ушах Гарри громко стучал пульс. — Мистер Поттер, — обратился к нему Волдеморт, и голоса моментально стихли. — Признаёте ли вы, что чувствуете, что вас с раннего детства заставили поверить в ложь о вашей жизни и семье, в основном с помощью слов и манипуляций Альбуса Дамблдора? Гарри ощутимо сглотнул. — Да, — сказал он, потому что это была правда. — Вы отрекаетесь от прошлых ошибочных убеждений об отношении к магглорожденным и предателям крови? Вы отрекаетесь от поддержки Альбуса Дамблдора и его мятежных войск, если они предпримут ещё одну попытку дестабилизировать нынешний режим Министерства? Прежде чем вы ответите, мистер Поттер… Волдеморт подался вперёд, его аура сжалась в предупреждении. — Советую вам хорошенько обдумать свой ответ. Мы все тут понимаем, что, каким бы он ни был, он будет честным. Подумайте о том, что он может значить… и о том, что вы можете потерять. Воздух трещал от напряжения, пока все ждали от Гарри ответа. Его мозг гудел, и, хотя слова Темного Лорда были достаточно расплывчатыми, чтобы сказать их при таком количестве посторонних, Гарри знал, что они на самом деле значат. Вспомни о том, что жизни твоих друзей у меня в руках. Подумай о том, что я сделаю с ними, если ты откажешься подчиниться здесь и сейчас… что я сделаю с тобой. Гарри представил Рона и Гермиону, ждущих его в особняке Малфоев, и понял, что может дать только один правдивый ответ. Ради них он пойдёт на все. — Да, — прошептал Гарри. — Я… отрекаюсь от всего. — Гарри Джеймс Поттер, клянётесь ли вы в своей непоколебимой преданности мощи Министерства Магии и его режиму? Все вытягивали шеи, напряжение, заполнившие зал, можно было потрогать руками — Гарри игнорировал все, думая только о своих друзьях и о том, что у него нет выбора… — Да. Магия Волдеморта превратилась в каскад из сияющих искр, таких ярких, что Гарри невольно подумал о маггловских фейерверках. Волдеморт повернулся лицом к Визенгамоту. — Все за то, чтобы оправдать обвиняемого, Гарри Поттера, основываясь на том, что он стал жертвой принуждений и манипуляций Альбуса Дамблдора? — Снять все обвинения? Амбридж выглядела потрясённой, ее насыщенно-желтая аура стала совсем кислотной. — Милорд, жертва он или нет, но должно же быть хоть какое-то наказание! Все мальчишки Уизли с такими же обвинениями получили хотя бы минимальные сроки! Несколько волшебниц и волшебников выглядели так, словно хотели с ней согласиться, но Волдеморт не дал им и слова вставить. — Основная разница между этими делами в том, что Рональд, Фред и Джордж Уизли выросли в семье чистокровных волшебников. Их действия были осознанными, намеренными и оттого гораздо более сурово наказуемыми. Рассматривать эти случаи одинаково было бы нерационально и недопустимо. Времена, когда к любым нарушениям подходили с одинаковым пренебрежением, давно прошли, Амбридж. Гарри не мог в это поверить. Амбридж выпучила глаза, как выброшенная на берег рыба, разрываемая между страхом перед Волдемортом и ненавистью к Гарри. В итоге она покорно кивнула, и Гарри вдруг понял… Волдеморт и правда провернёт свой план. — Разумеется, если большинство членов Визенгамота с вами согласится, тогда мы вынесем справедливый приговор, но сначала… — Волдеморт выглядел так, словно ему было абсолютно плевать на результаты голосования, но его аура подрагивала от нехарактерной нервозности. — Все за то, чтобы снять с подсудимого все обвинения? Медленно, очень медленно поднялось несколько рук… Потом ещё несколько… Проголосовали не все, но уже становилось ясно, что больше половины вынесло решение в пользу Гарри. Даже большинство Визенгамота, если уж на то пошло. Только Амбридж и ещё пара волшебников не подняли руки. Волдеморт развернулся и посмотрел на Гарри, и его окутывало нестерпимо яркое сияние триумфа. Гарри даже счёл бы это красивым, если бы мог мыслить трезво. — Конечно, остается ещё вопрос реабилитации. Гарри удивленно моргнул. Волдеморт пояснил обманчиво мягким тоном. — Получить прощение за прошлые проступки — это одно, но, вынося такое решение, мы также признаём, что вы были жертвой почти всю свою жизнь, мистер Поттер. В идеале следует… заложить новый фундамент. Я предлагаю временное пребывание в уважаемой чистокровной семье, которая сможет должным образом объяснить правила и законы нашего мира. Прежде чем Гарри успел отреагировать, кто-то встал и откашлялся, привлекая всеобщее внимание. — Милорд, — обратился Люциус Малфой. Он говорил громко и четко, и Гарри сразу понял, что это было спланировано заранее. — Моя семья сочтёт за честь принять мистера Поттера в свой дом и решить этот вопрос. В конце концов, наш сын много лет назад предложил свою помощь, но мальчик уже тогда подвергся влиянию Дамблдора… Позвольте нам исправить эту ошибку. Нарцисса воодушевлённо закивала, а Драко выдавил такую кривую улыбку, что даже у Гарри заболела челюсть. Волдеморт усмехнулся. — Очень хор… — Моя семья может это сделать. Все в шоке уставились на Перси Уизли, который отложил свои записи и теперь поднялся на ноги, его аура искрила решимостью. Он мельком посмотрел на Гарри, затем обратился прямо к Волдеморту. — Уизли были семьей для Гарри Поттера с тех самых пор, как впервые помогли ему на вокзале Кингс-Кросс, он сам это говорил. Мои братья не один раз рисковали своей безопасностью, чтобы спасти его от жестоких маггловских родственников; он оставался у нас так долго, как позволял Дамблдор. Мои родители видят в нем ещё одного сына. В такой стрессовый период Гарри должны позволить остаться в месте, в котором он чувствует себя в безопасности, с людьми, которым он доверяет. Улыбка Волдеморта слетела, как шелуха, а его аура попросту пугала. Люциус громко фыркнул, и опять все взгляды устремились к нему. — Твоя семья? Думаешь, дом, в котором выросло сразу три мятежника, — подходящее место для мистера Поттера, чтобы учиться нашим правилам и традициям? — Все чистокровные семейства, поклявшиеся в верности нашему Лорду, даже обвинённые до этого в измене, должны быть прощены за свои преступления, и относиться к ним должно так же, как ко всем остальным, — вызывающе продекламировал Перси. — Ваши слова из обращения всего двухдневной давности, Люциус Малфой. Моя семья поклялась в верности новому режиму. По вашим же словам, моя семья имеет столько же прав, сколько и ваша. Нарцисса побледнела и ухватила мужа за руку, ее магия окрасилась тревогой. Люциус наоборот покраснел и даже растерялся от такого неожиданного поворота. — Я не… Это не значит, что… Перси снова обратился к Волдеморту. — В наступлении новой эры, когда единство нашего сообщества важно как никогда, мы должны дать им возможность показать свою преданность, — процитировал он, и аура Волдеморта стремительно потемнела. — Ваши слова, Милорд. Гарри был потрясён. Перси Уизли храбро выступал против Лорда Волдеморта… и, кажется, выигрывал этот спор. — Умоляю вас, Милорд. Позвольте нашей семье доказать свою лояльность, приютив Гарри Поттера. Нет другой семьи, которая заботилась бы о нем больше, чем мы. И что Волдеморт мог противопоставить такому? Гарри вдруг почувствовал такую легкость, что ему показалось, он сейчас взлетит, даже несмотря на приковывающие к стулу цепи. Жить в Норе… Гарри даже представить не мог, что это будет значить для Рона и Гермионы. Если у Перси получится, он сможет снова увидеть Артура и Молли, он будет жить в одном доме с… — Гарри Поттер останется с семьей Малфоев до тех пор, пока не сможет жить самостоятельно, — прошипел Волдеморт, голос переполняла такая холодная ярость, что у Гарри по коже побежали мурашки. Надежда, расцветшая в груди, лопнула, как мыльный пузырь. — Это мое окончательное решение. …И это явно был конец. Магия Перси потускнела от разочарования. Волдеморт поднял руку в направлении Гарри, и цепи упали на пол. — С Гарри Джеймса Поттера… Белое лицо Волдеморта снова не выдавало никаких эмоций, но его глаза практически горели, пока он впивался в Гарри взглядом, аура искрила от эмоций. Волдеморт, как всегда, одновременно пугал его и восхищал. — …сняты все обвинения.