No Glory

Огневиски. Оно знакомо обожгло горло, и на мгновение Гарри вернуло в прошлое. Он был не в особняке Малфоев, а в Норе. Он поднимал стакан за друзей, которые выжили, которые рискнули всем, чтобы он смог выбраться с Тисовой улицы. Они пили за павшего товарища, за Аластора Муди, погибшего от руки Лорда Волдеморта. Наземникус бросил Муди во время их полёта, и Волдеморт убил бесстрашного аврора… Стоило Гарри поставить стакан на стойку, как реальность накрыла его с тошнотворной силой. Виски не развеяло оцепенение и не придало ему храбрости, как тогда, а лишь неприятно жгло в желудке. Как он мог позволить себе так легко отвлечься? Гарри показалось, он сходит с ума. — Перси, — сказал он севшим голосом. Глаза заслезились от крепости алкоголя, чей привкус все ещё царапал горло. — Я должен вернуться к ним и спросить… — Нет, — коротко сказал Драко. Затем указал палочкой на дверь и произнёс: — Коллопортус. Гарри пересёк гостиную и со сведёнными бровями попытался дернуть дверную ручку. Безрезультатно, конечно же: Драко только что запечатал дверь заклинанием, а у Гарри не было волшебной палочки, чтобы наколдовать контрзаклинание. Он повернулся к Малфою. — Выпусти меня. — Или что? — спросил Драко, который явно был рад, что между ним и Гарри стоит барная стойка — и что он единственный в комнате с палочкой. — Те двое либо прибьют друг друга, либо потрахаются, и я сильно сомневаюсь, что ты хочешь оказаться между ними в любом из вариантов, — а может и хочешь, и тогда вы ещё большее трио, чем я о вас думал… — Что? Нет, я не!.. Это не!.. Заткнись, Малфой! — Гарри бесило, как легко это абсурдное заявление выбило почву у него из-под ног. Драко ухмыльнулся и налил себе еще огневиски. — Мне нужно спросить у них, видели ли они Перси, все ли с ним в порядке… — Очевидно, что они ничего не знают, а иначе уже что-нибудь сказали. Думаешь, Тёмный Лорд устраивает сцены средь бела дня и похищает людей посреди толпы? Если он схватил или собирается схватить Перси Уизли, он сделает это скрытно. Скорее всего кто-то выведет Уизли из Министерства под ложным предлогом, и никто даже не узнает, что он таинственно исчез, пока Темный Лорд сам этого не захочет. У Гарри челюсть отвисла от того, как обыденно Драко рассуждал о возможном убийстве Перси. — Я должен что-нибудь сделать, — повторил Гарри, чувствуя, как начинают трястись руки. — Мне нужно попасть туда, что-то предпринять — ты должен меня выпустить… — Нет, не должен. — Малфой снова приложился к стакану. — Сядь, Поттер. — Он плеснул новую порцию в стакан Гарри. — Я расскажу тебе занимательную историю. — Малфой, у меня нет времени на твои истории, я не могу просто сидеть и пить с тобой чертово огневиски! — Поверь, времени у тебя предостаточно, — буркнул Драко и подвинул стакан в сторону Гарри. — Прямо сейчас ты никак не можешь помешать Темному Лорду сделать то, что он хочет. Если уж на то пошло, единственное, что ты можешь сделать — это не вести себя как придурок и не ухудшить положение для всех нас. Так что сядь и успокойся. Гарри стиснул зубы, но не сдвинулся с места. — Ну или не садись, — пожал плечами Малфой. — Валяй, упрямься. Я призову Бинни и заставлю влить тебе в глотку зелье сна, если тебя такой вариант больше устраивает. Или просто оглушу тебя и оставлю валяться здесь на полу, а дверь запру. Мне сказали быть радушным хозяином ровно до того момента, как я решу, что ты собираешься выкинуть какую-нибудь глупость. Драко больше не ухмылялся, и на лице его не было высокомерия, как когда он угрожал Гарри, что последнего очень удивило. Даже аура Драко посветлела от не совсем понятных эмоций. Что бы это ни было, это точно не радость и не торжество. Гарри ожидал, что Драко будет наслаждаться своей властью над ним. Но давно прошли времена, когда староста и член Инквизиционного отряда Драко Малфой был на седьмом небе от счастья при любой возможности отравить Гарри жизнь, и сейчас Малфой выглядел странно равнодушным, когда жестом указал на барный стул. С трудом подавив желание рвануть вперёд и попытаться выхватить палочку из руки Драко, Гарри подошел к барной стойке и сел. Последнее, чего он сейчас хотел, так чтобы его вырубили и заперли в его спальне. — Умный выбор, — прокомментировал Малфой, убрав палочку в карман. Гарри уставился на свой полный стакан, но не стал к нему прикладываться. Драко не выглядел обиженным, лишь глотнул из своего стакана, прежде чем заговорить. — Я бы никогда не подумал, что это лето может быть хуже предыдущего. — Драко смотрел куда-то поверх головы Гарри, взгляд его был слегка расфокусирован. — Когда я успешно провёл Пожирателей Смерти в школу, я был уверен, что хорошо справился. Отец провёл целый год в Азкабане, но я даже не представлял, в какой он был опасности. Теперь я понимаю, что это было очень наивно с моей стороны. Мне казалось, Тёмный Лорд наказывает его тем, что не пытается вытащить его оттуда, до тех пор, пока не решит, что с него хватит, как и с других захваченных в Министерстве. И я правда думал, что он верит в то, что я могу убить Дамблдора. Сам я никогда не считал, что способен на такой подвиг, но поверил в это после разговора с ним. Он ведь очень в этом хорош — убеждать людей поверить в невозможное. Драко глотнул ещё виски. Гарри к нему не присоединился, хотя и взял стакан в руки, просто чтобы чем-то себя занять. Он гадал, зачем Драко ему это рассказывает. Гарри уже знал, чем закончится эта история. — Мать была на грани истерики, но я списал это на ее гиперопеку, как обычно. Вот моя тетушка, наоборот, очень гордилась и только подливала масла в огонь моего тщеславия. Я приехал в Хогвартс с Чёрной меткой на руке, чувствуя себя почти богом… Но эйфория продлилась недолго. Всего через пару недель до меня дошло, насколько шатко мое положение. Очень быстро вскрылось, как я безнадёжен. Как я мог убить Альбуса Дамблдора, одного из сильнейших волшебников в мире? Я не мог его убить. Я никого не мог убить. — Вообще-то ты почти убил несколько человек, хотя никто из них не был твоей конечной целью, — едко заметил Гарри. — Ты почти прикончил Кэти Белл тем проклятым ожерельем и почти убил Рона! — Я знаю! — Драко перевел взгляд на Гарри, его аура вспыхнула виной. — Думаешь, я не понимаю этого? Думаешь, меня это не терзает? То, что они мне не нравились, не значит, что я хотел их смерти! Я просто… всего лишь… Я не смог придумать ничего лучше и был слишком высокомерным придурком, чтобы принять помощь Снейпа! Я считал, что должен справиться сам, ведь тогда отца точно простят, правильно? Конечно же, в таком случае он вытащит отца из Азкабана, и мы снова станем семьей? Драко провёл рукой по светлым волосам, его спокойствие пошло трещинами. Он сделал глубокий вдох и, к его чести, довольно быстро восстановил самообладание, после чего продолжил: — Я никого не убил, но я смог провести Пожирателей в школу. В итоге Тёмный Лорд был доволен: Дамблдор был мёртв — а именно этого он по-настоящему хотел — но мой отец не был прощен полностью. Потом он пообещал, что вытащит отца и остальных из Азкабана… И я никогда не видел мать такой испуганной. Драко невесело рассмеялся. — Ты хоть представляешь, насколько это ненормально: бояться того, что отца выпустят из самого ужасного места в мире? Понимать, что человеку, который тебе дорог, лучше оставаться в окружённой дементорами крепости посреди моря, чем вернуться домой, потому что там его ждёт ярость Темного Лорда? Гарри не стал отвечать. Он вспомнил слова Дамблдора о том, что Люциус Малфой скорее всего рад оказаться подальше от гнева своего хозяина за провал… — Это случилось в конце лета — но о втором массовом побеге из Азкабана не напечатали в газетах. Скримджер тогда ещё был жив и не хотел, чтобы весь мир узнал, как на самом деле хреново обстоят дела… Короче. Тетушка и ещё пара Пожирателей из нового набора вытащили отца из Азкабана и притащили сюда, где его уже ждал Тёмный Лорд, и мы вместе с ним. Он хотел, чтобы мы увидели все своими глазами. Драко сделал ещё глоток, в этот раз гораздо более ощутимый. Его стакан почти опустел. — Знаю, ты думаешь, что видишь меня насквозь, — сказал он, силясь придать голосу беспечность. — Ты считаешь меня обычным трусливым слизеринцем, который ни за что не станет рисковать своей шкурой. Но это не так. У нас гораздо больше общего, чем тебе кажется, Поттер. Гарри фыркнул. — Неужели, — саркастично сказал он. — Да, — неожиданно серьезно ответил Драко. — Мы оба поступаем безрассудно, потому что считаем, что этим кого-то спасаем, — мне кажется, я не один раз доказал это за наш шестой курс, не находишь? Мне было плевать, кто пострадает в процессе, я думал только о том, как спасти отца. И в этом наше главное отличие. Я проявляю такую смелость, только когда это касается кого-то очень, очень мне дорогого. Ты? Ты готов пойти на любое тупое дерьмо, лишь бы спасти тех, кого даже толком не знаешь. Даже более того, тех, кого ты презираешь. На этих словах лицо Гарри вспыхнуло. Этого он не мог отрицать. Внезапно почувствовав острое желание спрятать лицо, он глотнул немного огневиски. Драко допил свою порцию и щедро плеснул ещё. — И вот мой отец возвращается домой, — обыденным тоном продолжил Драко, — и тетушка тут же швыряет его к ногам Темного Лорда, я и мать стоим позади него, вынужденные смотреть. Отец выглядел совсем нехорошо. Всего год в Азкабане оказал на него почти тот же эффект, что четырнадцать лет — на мою тетушку. Думаю, это потому что он провёл целый год в ожидании рокового дня, когда его спасут… Честно говоря, он выглядел так, будто был одной ногой в могиле. Тёмный Лорд сочувствия не проявил. Драко сделал паузу. Его аура приобрела насыщенный темный оттенок, какого Гарри у него ещё не видел. — Ты по себе знаешь, что такое Круциатус Темного Лорда. Это был не вопрос, а утверждение. Наверное, Драко слышал его крики в первые дни заключения Гарри сразу после битвы за Хогвартс… До того, как Гарри стал слеп, до того как Волдеморт сделал себе новое тело и тогда ещё походил на монстра, каковым и является… "Ты боишься, Том?" — …Ты знаешь, насколько это невыносимо, — заключил Драко, когда Гарри молча кивнул. — Две секунды кажутся вечностью. А в качестве наказания для отца… он сказал, что будет держать Круциатус четырнадцать минут. — Драко снова опрокинул стакан. — По минуте за каждый год, что Тёмный Лорд провёл без тела. Четырнадцать минут. Гарри передернуло. Он попытался вообразить, сколько его самого держали под проклятием. В разум тут же ворвались непрошеные воспоминания об извивающемся на полу Невилле. Казалось, Беллатриса не опускала палочку целую вечность, но Гарри знал, что на самом деле ни одно проклятие не длилось дольше минуты за раз. — Он наколдовал песочные часы. Четырнадцать минут пытки за четырнадцать лет одиночества и покинутости, и тогда провал отца в Министерстве будет искуплен. А мне и матери пришлось смотреть. Нам велели ничего не делать и не говорить, только наблюдать, что происходит с теми, кто подводит Темного Лорда. Теперь передернуло Драко. Внезапно сердце Гарри наполнилось абсурдной жалостью ко всему семейству Малфоев. — Я не смог, — тихо сказал Драко и вдруг улыбнулся. — Да-да! Я, Драко Малфой, совсем съехал с катушек и ослушался приказа Темного Лорда. Я бросился к его ногам, умоляя его закончить хотя бы на четырёх минутах. Именно тогда отец перестал кричать, и изо рта у него пошла пена, как у бешеной собаки. Мать даже не смогла меня удержать. И знаешь, что произошло дальше? — Малфой холодно рассмеялся. — Тёмный Лорд снял проклятие ровно настолько, чтобы швырнуть меня на пол рядом с отцом и наложить Инкарцеро. Я все умолял, и умолял, и умолял. "Пожалуйста, пусть это буду я!" — орал я. — "Пытайте меня, не его!". Потому что отец уже выглядел таким слабым. Таким хрупким, истощенным. Я был уверен, что он не продержится все четырнадцать минут… Но я мог. Ради него я бы вытерпел что угодно. — Тёмный Лорд был равнодушен к моей истерике. Драко опять провёл рукой по волосам, и его аура дрожала намного сильнее, чем его пальцы. — Он даже никак не прокомментировал мою мольбу взять пытку на себя. Он лишь сказал, что за то, что я посмел прервать его, он добавит лишнюю минуту к наказанию отца. Теперь я знаю, что такое целая минута. Хотя казалось бы. Всего-то шестьдесят секунд, звучит не так уж страшно, правда? Гарри ничего не говорил, хотя Драко продолжил так, будто Гарри с ним спорил. — Это была самая длинная минута в моей жизни, Поттер. Не пойми меня неправильно, каждая секунда его пытки была мучительной — каждую секунду мне казалось, что должен страдать я, меня должно разрывать от адской боли. Это я не смог убить Дамблдора, а если бы смог, возможно, отца бы пощадили… И все стало ещё хуже оттого, что теперь я был вровень с ним. Я лежал на полу рядом с ним, связанный по рукам и ногам, не в силах ничем ему помочь. — Но последние шестьдесят секунд… К тому моменту отец давно перестал кричать. Его глаза жутко вращались в глазницах, словно у него был припадок. С каждой утекающей секундой я думал: что, если именно сейчас он потеряет рассудок? Вот в это самое мгновение сойдёт с ума? Сердце Гарри билось, как сумасшедшее. Ему казалось, он переживает вместе с Драко последнюю минуту пытки. И, хотя Гарри знал, что Люциус Малфой не сошёл с ума после этого, по венам все равно бежал адреналин, пока Гарри представлял, как старший Малфой, обычно такой надменный и собранный, бьется в судорогах на полу, не в силах даже кричать. Драко залпом допил третий стакан огневиски. В этот раз Гарри последовал его примеру. В желудке разлилось неестественное тепло. — Что я пытаюсь до тебя донести, Поттер, — заговорил Драко спустя очень долгий момент тишины. — Никогда не пытайся помешать Темному Лорду сделать то, что он хочет, особенно когда речь идёт о том, чтобы причинить людям боль. Так ты только сделаешь хуже для них. Мать пыталась сама преподать мне этот урок, чтобы мне не пришлось учиться на горьком опыте. Лучше бы я ее послушал. Все время, пока отца пытали, а я лежал связанный рядом с ним, она стояла, не шевелясь и не издавая ни звука. Потому что понимала, что случится в противном случае. Так что учись на моей ошибке. Не пытайся корчить из себя героя, когда дело касается Темного Лорда, потому что так ты только ухудшишь положение того, кому он уже вынес приговор. Гарри понимал, что в словах Драко был здравый резон, но не мог просто кивнуть и принять это. — Я не могу так, — сказал он. — Не могу тупо сидеть и ничего не делать, не зная, что он… — Нет, можешь. Да, это хреново, скорее всего, для тебя это самая тяжелая вещь в мире — когда бесстрашному герою Гарри Поттеру нужно сидеть смирно, вместо того чтобы сломя голову броситься в очередное опасное, будоражащее кровь приключение, — но это единственное, что ты можешь сделать. Тебе нужно научиться сдержанности, Поттер. Гарри издал сдавленный звук. — Сдержанности? — недоверчиво повторил он. — Говорю же, Малфой, я не могу так, я не могу просто отключить эмоции — потому что я не ты, я не… Гарри резко вскочил на ноги. Пульс зашкаливал, и он покачнулся, когда кровь слишком быстро прилила к голове. Его качало, ему было слишком жарко, воздуха как будто не хватало. Гарри опять пошёл к двери, игнорируя реальность и то, что она в любом случае ему не поддастся. — Поттер! — взорвался Малфой, но Гарри не обернулся. Спустя секунду Драко схватил его за плечо и развернул, впечатав в закрытую дверь, палочка указывала Гарри в грудь. Он сделал это с легкостью: Гарри все ещё был слаб после заключения в подземельях. — Успокойся, или мне придётся вырубить тебя, или… До Гарри едва ли долетали его угрозы. Сердце стучало нестерпимо громко, а где-то в затылке уже раздавались чьи-то крики — его собственные, или Невилла, или мамы — он не знал; дыхание сбивалось, и Драко смотрел на него такими круглыми глазами… Мелькнула вспышка мерцающей черноты, и Драко тут же отпустил ворот мантии Гарри. Сердце Гарри споткнулось. Тёмный Лорд объявился совсем не тихо и скрытно; даже Драко почувствовал момент, когда в комнате их стало трое. Лампы бешено замигали, стаканы на стойке задрожали. Магия Волдеморта была удушающей и неотвратимой, и Драко развернулся и упал на колени, склонив голову, так быстро, что Гарри едва ли успел моргнуть. — М-м-милорд, — выдавил Драко неестественно высоким голосом. Волдеморт возвышался над ним, в лице не было ни кровинки, алые глаза сверкали. Гарри никогда не видел Драко таким испуганным. Наверное, тот думал, что его сейчас жестоко накажут за то, как их нашли: Гарри прижат к стене, а у Драко такой вид, будто он его сейчас проклянет… Что Драко и собирался сделать, но ведь Драко разрешили пойти на такие меры в случае необходимости. Волдеморт недолго удостаивал Драко своем вниманием. Напряжение в лампах вернулось к привычному накалу, и Тёмный Лорд перевёл внимание на Гарри. Пульс Гарри снова участился, когда он попытался мысленно собраться. Его все ещё трясло от того, что, как он был уверен, было началом ещё одной панической атаки. Аура Волдеморта была нечитаема, в ней кружилось слишком много эмоций, но угрожающее выражение лица чуть смягчилось, когда он поймал взгляд Гарри. Волдеморт прошёл мимо Драко — чья яркая аура содрогнулась, когда его повелитель подошёл слишком близко, — и взял Гарри за предплечье. — Дыши, — приказал Волдеморт низким тоном. Гарри не сразу понял, что и правда не дышал. Он сделал глубокий вдох, и аура Волдеморта замерцала чем-то вроде одобрения. И, ничего не объясняя Драко, они аппарировали.

***

Ясность сознания вернулась к Гарри с болезненной остротой. Их сжало в знакомой неприятной темноте, и в этот момент мысли в голове Гарри носились паническим ураганом. Вот и все. Мы сейчас аппарируем в какую-нибудь жуткую темницу, где уже ждёт окровавленный и связанный Перси, которого убьют у меня на глазах. Перси умрет, и это будет только моя вина. Под ногами появилась твёрдая почва. В глаза Гарри ударил дневной свет. Гарри тут же попытался развернуться, но Волдеморт не отпустил его руку, так что Гарри огляделся вокруг, застыв на месте, — и был совершенно сбит с толку. Они были не в помещении, а где-то на улице, в месте, которое Гарри смутно узнавал… Вдали виднелись деревья, а небо было потрясающего цвета насыщенного индиго и пурпура — Гарри никогда не видел неба такого яркого фиолетового оттенка — но закат это или рассвет, понять было сложно. Важнее то, что, где бы они ни были, они были одни. Гарри вопросительно посмотрел на Волдеморта. Он не выглядел взбешённым. Он не выглядел так, будто готов убить кого-нибудь в приступе дикой ярости. Даже его аура была спокойна и неподвижна. …Почему? Неужели он правда не думал о том, чтобы запытать кого-нибудь до смерти, чтобы наказать свой мятежный человеческий крестраж? Гарри очень хотелось спросить, учитывая, что, как ему казалось, это было вполне обоснованное беспокойство; но, если вдруг Волдеморт правда не подумал об этом, Гарри решил промолчать. Аура Волдеморта поблёскивала; она походила на небо даже больше, чем реальное небо, — звездное полотно на фоне кроваво-пурпурного и темно-голубого. На западе виднелись едва заметные точки появляющихся звёзд, но они меркли в сравнении с осколками золота в переливающейся ауре Волдеморта. Волдеморт окинул Гарри оценивающим взглядом. Он будто чего-то ждал. — Дыши, — повторил он, в этот раз команда прозвучала жёстче. А когда лицо Гарри вытянулось от удивления, добавил: — Медленнее. Он слишком быстро дышал? Гарри положил руку на грудь, и ох, да. Собрав все самообладание для такого элементарного действия, Гарри закрыл глаза и начал делать короткие успокаивающие вдохи. Волдеморт отпустил его. Гарри открыл глаза и увидел, что Тёмный Лорд повернулся к нему спиной. Он отошёл на пару шагов от Гарри и непринуждённо сел на землю, где только начала прорастать свежая молодая трава. Он сидел лицом к фиолетовой половине неба, ноги скрещены, спина неестественно выпрямлена. Волдеморт повернул бледное лицо к Гарри и кивнул на место рядом с собой. — Сядь. Гарри ещё никогда не был так растерян. И аура Волдеморта, и поза были абсолютно расслаблены — до жути расслаблены. Но Гарри это не только не успокоило, а наоборот, наполнило сильным дурным предчувствием. Что это за новый трюк? При виде неуверенности Гарри аура Волдеморта подернулась раздражением. Гарри в любом случае не видел выхода из этой ситуации, так что медленно подошёл и сел, как было приказано, — но на приличном расстоянии. Волдеморт долго молчал. Гарри ждал, стараясь дышать ровно и медленно. — Ты хоть представляешь, как меня терзает твоё сердце? Гарри уставился на мужчину; ему, конечно же, почудилось это заявление, сделанное холодным бесстрастным тоном Лорда Волдеморта. Тёмный Лорд смотрел вверх, на небо, его аура таинственно поблескивала. — Твои чувства, бурные эмоции… Я часто их ощущаю. Даже с поднятыми окклюменационными щитами они постоянно мелькают на задворках моего разума, особенно когда ты взволнован или сильно расстроен. Сегодня я очень четко уловил одно особо сильное желание. Выйти на улицу. Вот эту мысль и воспоминание о том, что в последний раз ты был вне стен особняка в ту ночь, когда пришёл ко мне в Запретном лесу… Но это не так. Гарри затаил дыхание и ждал. Ему казалось, он идёт по краю обрыва, и в любой момент что-то может обрушиться, вызвав лавину неудержимой злобы. — Я привёл тебя сюда. В последний раз, когда ты был не у Малфоев, ты был прямо здесь. Это было не воспоминание. Гарри оторопело уставился на горизонт, и тогда он понял: Финляндия, ну конечно, это север Финляндии… Только в этот раз она выглядела совсем по-другому. Сейчас была не ночь и не сумерки, и северное сияние не заливало небо. Но тогда Гарри был абсолютно уверен, что это все ненастоящее, что он в воспоминании. И все равно Гарри не понимал, зачем Волдеморт ему все это говорит и почему они здесь. Почему он так спокоен, чего он добивается? Гарри даже не сомневался, что в любой момент эта сцена примет ужасный оборот, и готовился к худшему. — Поначалу я думал, что твой эмоциональный смерч — это мое безумие, — негромко продолжил Волдеморт. — Я полагал, это последствия слишком долгого существования без телесной оболочки; побочный эффект ритуала, давшего мне физическое, хоть и совсем слабое тело. Случайные вспышки эмоций, не имеющих ко мне никакого отношения… С чего мне чувствовать неожиданную радость, когда радоваться нечему, когда я все ещё влачу жалкое и хрупкое существование? Почему я чувствую беспокойство, когда надежно укрыт защитными чарами, а Нагини обвивается вокруг меня? Я был уверен, что это из-за того, что то мое тело было нестабильно. Я сказал себе, что эти странные эмоции прекратятся, если я возьму твою кровь для ритуала и стану сильнее после возрождения… Но я ошибся. Все стало только хуже. Стук сердца оглушал. Гарри опять совсем перестал дышать, вслушиваясь, невольно заворожённый. Он никогда не думал, что Тёмный Лорд тоже чувствует его эмоции. — Они стали чаще и интенсивнее. Чистое горе, которого я не испытывал ни разу в жизни, жгучая ненависть, никак не связанная с моими собственными переживаниями… Однажды я почувствовал прикосновение чужих губ, слёзы на щеках… Чувствовал отголоски боли на тыльной стороне ладони, кровь, капающую из раны, которой не было… Безумие, сказал я себе. Это безумие. Волдеморт повернул лицо к Гарри, чернильное полотно переливалось в тревожащей, но великолепной манере. — Но я опять ошибся. Я страдал не от безумия, как втайне боялся… Я чувствовал тебя. Гарри больше не мог молчать. Он не совсем понимал, какую глубокую мысль хочет донести до него Тёмный Лорд, да его это и не особо интересовало — не когда он в таком взвинченном состоянии. — Что все это значит? — выпалил он. — Что ты делаешь, почему мы здесь, что происходит — что ты сделал с Перси?.. Гарри произнёс имя, прежде чем смог себя остановить, и тут же зажал себе рот. Волдеморт чуть склонил голову набок, выглядя слегка удивленным. …Но его магия показывала совсем другое. На имени Перси она почернела так угрожающе, что тут же стало ясно: о Перси Уизли совсем не забыли. — Перси Уизли? — переспросил Волдеморт c такой убедительной небрежностью, что в любом другом случае Гарри ему бы поверил. — С чего бы мне что-то с ним делать? — Потому что… потому что он спорил с тобой на суде, и потому что ты так… так… Гарри внезапно почувствовал себя настолько неловко, что даже не смог договорить. Мысль крутилась в голове, но язык не слушался. Потому что ты разозлился из-за того, что я могу спрятать от тебя свое чувство цельности. Потому что этим я тебе и пригрозил, когда ты своим жадным поцелуем не смог вытянуть из меня то, чего тебе хотелось. А ведь это что-то да значит, правда? То, как ни он, ни Волдеморт не облекали в слова приятное тепло, возникавшее между ними из-за осколка души Волдеморта. Это, возможно, была самая прекрасная и могущественная вещь, которую когда-либо ощущал Гарри, — и уж точно это было самое прекрасное ощущение, которое испытывал Тёмный Лорд с той самой секунды, как впервые расколол душу темной магией. Но они никогда не говорили об этой связи. Гарри казалось, он понимал, почему. Это было нечто настолько интимное и сокровенное, чего ни один из них не хотел и не ожидал, и ни один из них не хотел признавать, что это реально… Вот только реальность этого была до болезненного очевидна. Описать вслух удовольствие от этой связи было практически невозможно, настолько это было… некомфортно. Аура Волдеморта кружилась в водовороте, но выражение лица оставалось нейтральным. К нему это относилось даже в большей степени, чем к Гарри. Волдеморт ни за что не признает, что пристрастился к свету души Гарри. Он ни за что не признает, что у Гарри внутри есть что-то, что дарит Волдеморту ощущение счастья, тепла и цельности, потому что, признав это, Волдеморту придётся согласиться, что с ним что-то — пусть совсем немного — но не так. Лорд Волдеморт ни за что не признается, что убийство стольких невинных людей ради раскола своей души было ошибкой. — …Перси Уизли не сделал ничего плохого, приведя свои аргументы, — спокойно сказал Волдеморт, не дождавшись продолжения от Гарри. — Он верил в свою правоту. Он повторил мои же слова. Он, конечно, не в курсе всей сложности твоего положения, но имел полное право высказаться. Так с чего мне злиться на волшебника, которого я собственноручно оправдал? Такая реакция не подходит справедливому и разумному правителю. Гарри был поражён. Слова были подобраны так тщательно, выражение его лица было таким искренним, но его аура… его аура темнела так глубоко и стремительно, что было яснее ясного: в своём сердце Волдеморт чувствовал к Перси Уизли только гнев. Значит, это представление для одного Гарри? Доказать, что он не прав? Показать, что Волдеморт вовсе не сумасшедший ублюдок, хотя именно таковым он и является? Гарри не знал наверняка, но был уверен: если это и правда единственная причина, по которой Волдеморт пока не бросился мучить всех подряд, то это была в лучшем случае временная передышка. — Ты врешь, — выплюнул Гарри, и его даже не волновало, если он при этом казался подозрительно проницательным. Руки опять начали трястись, сердце грозилось проломить рёбра. — Ты врешь, ты хотел убить Перси с той самой минуты, как он выступил против тебя, и все ещё хочешь! И скорее всего убьёшь в любой момент, просто потому что можешь, потому что!.. Бурный протест Гарри тут же задавили. Одним жутко стремительным движением Волдеморт схватил Гарри за талию, потянул к себе, и, прежде чем Гарри успел понять, что происходит, его ноги оказались по бокам от Темного Лорда, его челюсть мягко обхватили бледные пальцы… — Это должно прекратиться. …Гарри сидел у него на коленях. Гарри моргнул, на секунду решив, что ему померещилось, — но нет, Волдеморт и правда только что схватил его и усадил к себе на колени. Одной рукой Волдеморт держал Гарри за челюсть, так что в кои-то веки это Гарри смотрел на Темного Лорда сверху вниз, а не наоборот. Паника Гарри была успешно сведена на нет. Его ноги практически обнимали бёдра Волдеморта, и они были так близко друг к другу, что их разделяло только несколько слоев одежды. Гарри мог бы пересчитать все реснички Темного Лорда, если бы захотел, чувствовал грудью произносимые им слова. — Эта паника должна прекратиться. Твои друзья в безопасности. Все, кто тебе дорог, в безопасности. Если они сейчас живы и были помилованы, тогда они под моей защитой. Твоя постоянная паника за их жизни изнурительна и бессмысленна, и она должна прекратиться. Гарри решил игнорировать их физическую близость и заставил себя сосредоточиться на сказанном. — Ни черта они не в безопасности, — заявил он, изумленный тем, что ему вообще нужно проговаривать это вслух. — Ты сам кристально ясно дал это понять — ты кому угодно причинишь боль, лишь бы преподать мне урок и уже так… — Больше нет. Аура Волдеморта посветлела. Гарри никогда не видел ее такой… светящейся — золото было таким ярким, что почти ослепляло. — Даю тебе слово, начиная с этой минуты, что этого больше не повторится. Они в безопасности. Больше никому не нужно умирать. Никому не нужно страдать. Вместо того, чтобы успокоиться, Гарри только ещё больше преисполнился недоверия. — Ровно до того момента, как я снова тебя выбешу, или… или кто-то из них скажет или сделает что-нибудь, что тебе не понравится, — а это точно произойдёт, потому что они не поддерживают тебя и твои идеи, и никогда не будут поддерживать, и… Гарри сбился на полуслове, когда на него снизошло озарение. Аура Волдеморта снова угрожающе потемнела; даже тщательно контролируемая маска на его лице пошла мелкими трещинами. — И Гермиона догадается. Гарри вывернулся из захвата Волдеморта. Он подумал было и о том, чтобы отодвинуться, но тело его не слушалось. Слова в любом случае полились до того, как он успел что-нибудь сделать. — Гермиона догадается, — повторил Гарри, и только тогда до него дошло значение сказанного. Этот страх формировался в его подсознании с момента, как Гермиона появилась в особняке Малфоев, посмотрела в его пугающие алые глаза и ничего не сказала. — Она слишком умна, она догадается, поймёт, что я к-к-к… — Гермиона Грейнджер отлично знает, что ты такое. Волдеморт снова придал лицу нейтрально-прохладное выражение. Гарри ошеломлённо уставился на него. — Что, по-твоему, я искал в ее разуме, когда она пришла ко мне, к нам? Она знает. Знала уже некоторое время, но полностью приняла только сейчас. Гарри был в шоке. Он едва ли заметил, как Волдеморт положил руку ему на шею. — В к-каком смысле? — Гермиона Грейнджер начала подозревать, что ты можешь быть моим крестражем, в день, когда вы сбежали из Годриковой Впадины. Она часами сидела около тебя, пытаясь помочь, пока ты барахтался в простынях, без сознания, и все равно стонал, шипел… Она вытирала губкой твоё лицо, и время от времени, когда ты ненадолго открывал глаза, она могла поклясться, что вместо знакомых изумрудных радужек видела ярко-красные. — Но она убедила себя, что это не может быть правдой. Ведь Дамблдор бы знал, разве нет? Он бы давным-давно понял, что ты крестраж, если бы все обстояло именно так. А если бы он знал, то никогда не стал бы скрывать такое от тебя в собственных целях, ведь так? Ведь он не мог поступить так вероломно? Тон Волдеморта не был самодовольным или снисходительным. Он говорил тихо и бесстрастно. — Она убедила себя, что ее подозрения беспочвенны, а наша непонятная связь — последствия тёмного проклятия, и ничего более. Она поняла свою ошибку, когда услышала тебя в Поттеровском дозоре. Разве я оставил бы тебя в живых по какой-то другой причине? — И она пришла. Всю ночь она провела в тяжелых размышлениях, но в итоге сделала выбор. Сражаться со мной значит убить тебя, а она бы никогда не пошла на такое. Ее преданность тебе беспрецедентна. Я часто говорил, что дружба — опасное явление, что вот так без оглядки верить в человека — глупо и безрассудно. Как выяснилось, в этом я тоже ошибся. Дружба Гермионы Грейнджер с тобой стала ее спасением. Она ни за что не предаст тебя или подставит под угрозу твою жизнь. Следовательно, ее безоговорочная преданность распространяется и на меня. — Она… знает? — тупо переспросил Гарри. Волдеморт кивнул. — Она знает… Гермиона знает… Неожиданно Волдеморт напрягся, аура окрасилась тревогой. Гарри не сразу понял, почему ему опять стало так неуютно. Тело Гарри отреагировало быстрее, чем мозг обработал команду. Слёзы… Он плакал. Молчаливые слёзы текли по щекам Гарри, и только тогда на него снизошло невероятное облегчение. Затаенные страхи начали выползать на поверхность. Глубоко, где-то очень глубоко внутри Гарри боялся, что однажды Гермиона поймёт, что он такое, — если уже не поняла. Что однажды она отвернётся от него и попробует убить, потому что это единственный, единственный способ… Но с открывшейся правдой — Гермиона знает и все равно хочет, чтобы он жил, что она не оставит его из-за того, чем он стал без своего на то желания, — погребённые страхи Гарри смыло такой мощной волной облегчения и благодарности, что у него невольно потекли слёзы. Слёзы радости. Волдеморт, кажется, этого не понял. Темная аура была напряжена, а рука на шее Гарри словно одеревенела. У Гарри сложилось отчетливое впечатление, что Тёмный Лорд хотел бы оказаться как можно дальше от его бурного проявления эмоций. Но Волдеморт не смог бы убежать от переживаний своего крестража, даже если бы захотел. Гарри быстро вытер непрошеные слёзы. — Рон? — полузадушенно спросил он. — Рон знает? — Нет. Он ничего не подозревает, а Гермиона Грейнджер поклялась молчать. Я не вижу никаких причин посвящать его в происходящее. Гарри только кивнул и спрятал лицо в ладонях, не желая даже начинать разговор о том, что случится, если Рон узнает. Он ведь тоже в курсе, что Волдеморт создавал крестражи… Волдеморт не стал продолжать эту тему. Он потянулся к Гарри и отвёл руки от его лица, поразительно нежно. — Это должно прекратиться, — сказал он тихо, но твёрдо. — Я не причиню вреда никому из дорогих тебе людей. Они в безопасности. — Ты не очень–то этому рад. Гарри понятия не имел, откуда взялся этот ядовитый тон, но заглушить его не смог. — Совсем не рад. Ты хотел проклясть Перси тогда и до сих пор хочешь. Ты хочешь мучить любого, кто тебе не нравится. Прямо как столько раз мучил меня до этого, как пытал и убивал кучу невинных людей. Волдеморт долго смотрел в разгневанное, залитое слезами лицо Гарри. Гарри уже ждал от него очередной лжи, ещё одного комментария на тему того, какой он разумный и справедливый правитель… И как же он был удивлён ответом. — Да, — признал Волдеморт с тихим шипением, аура почернела до невозможности. У Гарри по коже побежали мурашки от его неприкрытой искренности. — Моим первым порывом всегда будет причинить боль. Я хотел ни много ни мало снять с Перси Уизли кожу живьём за то, что тот посмел допустить хотя бы мысль, что тебя можно у меня забрать. Его пальцы сжались вокруг запястий Гарри, словно ожившие оковы. Сердце Гарри беспомощно трепыхалось, по спине прошла волна страха. — …Но я не действовал импульсивно. Пусть моя инстинктивная реакция — первым нанести удар и убить того, кто стоит у меня на пути, это не имеет никакого значения до тех пор, пока я не действую в соответствии с этим порывом. У нас всех есть сугубо индивидуальные внутренние инстинкты. Я не контролирую своё мгновенное желание убивать, так же как ты не контролируешь свои внутренние порывы всех спасать. Темное облако чуть посветлело, в нем опять начали мерцать золотые звёзды. — Потому что это ты и делаешь, правда, Гарри? — тихо сказал Волдеморт. — Ты всегда хочешь спасать людей… — А ты нет, — сварливо ответил Гарри, стараясь игнорировать сияние ауры Темного Лорда. — С каких это пор ты тщательно обдумываешь, стоит наказывать людей или нет? Ты ранишь и пытаешь других без раздумий — уж я-то знаю. За последние годы я бессчетные разы видел твоими же глазами, как ты относишься к своим последователям. Для тебя швырнуть в кого-нибудь Круциатусом — раз плюнуть. Волдеморт не только не разозлился на тираду Гарри; кажется, его аура даже сильнее засверкала. — Какое-то время так все и было, — согласился он. — Но это только когда я едва обрёл тело. Думаешь, я так вёл себя раньше? Тринадцать лет в виде бестелесного духа не прошли даром. Я был разбит вдребезги. На меня нахлынывали эмоции, которые были и моими, и не моими, и я решил, раз безумие охватило меня, то оно охватит и весь мир… Я был сломлен. На последнем слове его ровный выверенный тон дрогнул. Гарри опять перестал дышать от того, с какой силой в него впивались алые глаза, как переливалась темная аура… Нужда, его внезапно поглотила такая сильная нужда, а хватка Волдеморта на запястьях стала такой крепкой, что это было почти больно. — "Здесь нечего стыдиться. Я… понимаю". Вихрь магии Волдеморта переполняли эмоции, граничащие с отчаянием. От этого сердце Гарри заныло, хотя он судорожно пытался понять, что значат эти слова. — "Мне жаль, что ты этого лишился. — Слова Волдеморта были тяжёлыми, голос — низким; таким Гарри его еще не помнил. Отчаяние в темной ауре стало ощутимее. Чёрное и золото. — Мне жаль, что ты стал таким". Понимание ударило Гарри подобно молнии. Волдеморт повторял слова Гарри, которые тот сказал, когда был слеп и резко выдернут из сна Темным Лордом… В тот единственный раз, когда он умолял… "Не оставляй меня". Его захлестнула жгучая вина. Гарри правда это сказал. Он признал, что ему жаль, чем стал Тёмный Лорд, что в его желании снова почувствовать эту цельность нет ничего постыдного… А потом в момент ярости забрал у него это ощущение. Гарри понимал, что эта его вина беспочвенна. Его действия в той ситуации можно понять, пусть эти действия были необдуманны: за час до этого Волдеморт прилюдно извратил всю историю жизни Гарри, превратил его в какую-то бедную забитую жертву, а его мать — в расчётливую и бесчувственную манипуляторшу… И все равно Гарри чувствовал вину. Аура Волдеморта пульсировала такой неприкрытой нуждой, потребностью и таким отчаянием, что у Гарри заходилось сердце, и… Все это очередная манипуляция. Маленький, но очень настойчивый голос в голове Гарри заговорил откуда-то из темнейших уголков его разума. Все это прямо сейчас — очередная манипуляция. Вместо того, чтобы добиться от тебя желаемого через угрозы твоим друзьям — ведь это так неудобно для него из-за твоих эмоций, — он решил использовать другую тактику. Он знает тебя, он сам только что сказал: ты Гарри Поттер, и у тебя пунктик на спасение других людей. Он уже использовал это против тебя. И он использует это против тебя сейчас. Разница лишь в том, что в этот раз Волдеморт с помощью вины внушал Гарри спасти его самого… Только от чего спасать, вопрос. От внутренней сломленности? От жуткого холода и пустоты? Или он, Гарри Поттер… Может ли он спасти душу Темного Лорда с помощью света, который их связывает? Волдеморт пристально смотрел на Гарри, пока у того в голове ураганом проносились все эти мысли. Обычно алые радужки в отсвете яркого пламенеющего неба казались почти пурпурными; яростный пурпур, пропитанный подлинным отчаянием. — "Мне жаль, что ты никогда не знал любви…" На секунду Гарри подумал, что это его тело начало трястись, но нет. Это так дрожали пальцы Волдеморта вокруг запястий Гарри. Сердце Гарри разбивалось на куски, и он ненавидел себя за это. Неприметный темный голос в голове боролся с неотвратимым: он орал во всю мощь, напоминая Гарри, что этот человек сам сотворил это с собой, что он убил родителей Гарри, убил Невилла, стал причиной смерти Сириуса, и Римуса, и Тонкс, и многих-многих других — он не заслуживает ощущения цельной, чистой, незапятнанной души, он настоящий монстр… Но вот Волдеморт заговорил, и злобный голосок тут же замолк. — Мне жаль. …Он все ещё повторял слова Гарри? Гарри именно так и подумал бы, если бы его не обволакивала аура Темного Лорда. Его будто накрыли звездным одеялом. И не раскаяние омывало его со всех сторон, нет… Но что-то вроде того. Между ними вспыхнул крошечный проблеск тепла. Нерушимая связь их душ только вернулась к жизни, но уже через пару секунд растаяла. Просьба. Гарри знал, что им манипулируют, знал наверняка… И все равно позволил этому случиться. Он ничего не сказал, только посмотрел Темному Лорду прямо в глаза и кивнул. И вот теперь вспыхнул прежний свет, чудесный, приветственный, затапливающий все и вся. Веки Волдеморта затрепетали, и он закрыл глаза, неописуемое облегчение эманировало от его ауры. Он уронил голову Гарри на грудь, а руки обвились вокруг его талии, и тепло затапливало мир, и Гарри казалось, что он воспарил к сумеречному небу. Даже не задумываясь, Гарри сделал то, чего никогда прежде не делал. Он провёл пальцами по волосам Волдеморта, как тот часто любил проделывать с ним; тёмные волнистые локоны сзади были всего на пару дюймов ниже линии челюсти. Волдеморт не стал его останавливать, только сильнее сжал талию Гарри, и прекрасное тепло стало ещё ярче. Гарри чувствовал, как оно исходило из самых глубин его души, бежало до кончиков пальцев, которые он переплетал с тёмными кудрями, словно давал молчаливые клятвы. Если мыслить трезво, то нет, Гарри не думал, что душу Волдеморта можно спасти. Тёмный Лорд сотворил много по-настоящему страшных вещей, ранил слишком много людей… Он был слишком надломлен и испорчен… Но Гарри был достаточно глуп, чтобы попытаться. Волдеморт вцепился в него, в свет его души, с жадностью изнывающего от голода. Гарри позволил ему тонуть в божественном свете, и ему было плевать, что он наивный глупец, потому что это то, кто он есть, и он не знал, как быть кем-то другим. Даже если Темного Лорда было уже не спасти, даже если его слова были всего лишь эхом слов самого Гарри, безжалостной манипуляцией… — "…Мне жаль". Даже если он не знал, за что и перед кем извиняется.