No Glory

Когда Гарри проснулся, сознание его все еще было где-то в осени. Он ожидал увидеть ясное голубое небо и охровые листья, услышать детский смех и почувствовать лёгкое дуновение ветерка. Вместо этого его приветствовало собственное отражение в чертовом зеркале над кроватью — и Гарри жестко вернуло в реальность. Он смотрел на Гарри Поттера, на алые глаза… На то, как его заботливо укутали в одеяло, словно маленького ребёнка… Гарри не помнил этот момент. Последнее, что осталось в его памяти — как он позволил Темному Лорду нырнуть в их связь так глубоко, как только возможно, до такой степени, что Гарри едва осознавал, что происходило вокруг, и… И вот так он вырубился? Сидя на кровати, прильнув к Волдеморту и положив голову ему на грудь? Наверное, да, потому что дальше воспоминания были слишком зыбкими — непонятными формами и звуками, скорее снами Гарри, чем "дарами" Волдеморта. Гарри сел, и его сразу насторожила страшная тяжесть во всем теле. Голову будто свинцом залили, а плечи болели так, словно он всю ночь таскал мешки с камнями; все, чего ему хотелось — это откинуться обратно на шелковые простыни и снова провалиться в сон. Может, он слишком сильно вымотался, а сейчас все еще глубокая ночь?.. Гарри посмотрел на напольные часы, и сердце ухнуло куда-то вниз. Два часа. И Гарри не нужно выходить из своей комнаты без окон, чтобы понять, что сейчас точно не два часа ночи, всего пара часов после полуночи. Гарри выкарабкался из-под одеяла, злой, сонный и на грани паники, хотя пока еще не мог нормально объяснить себе причину этой самой паники. Разум был слишком вялым и не успевал обрабатывать эмоции — в основном страх и подавленность. Гарри, пошатываясь, пошел к двери, но всего через пару шагов почувствовал головокружение, а дышать стало затруднительно. Гарри пришлось опереться на стул у трюмо, чтобы выровнять дыхание. А когда он посмотрел на себя в зеркало, его паника усилилась многократно. Выглядел он даже хуже, чем по ощущениям. При более близком рассмотрении стало понятно, насколько вымотанным и уставшим он был. Под глазами образовались огромные мешки, словно он не спал несколько дней; очень настораживающий факт, учитывая, что он только что проспал больше двенадцати часов. И это был очень глубокий сон. Ему не снились кошмары, он не проснулся с бешено колотящимся сердцем, в холодном поту и с криком, замершим на губах. Так почему он выглядит так… ужасно? Потому что он истощил тебя, — подсказал тот самый мрачный голос, который постоянно предупреждал Гарри, который без конца напоминал ему снова и снова, что Волдеморт его использует. — Когда ты позволяешь ему упиваться вашей связью, он берет ровно столько, сколько ты позволяешь ему брать… а это все. Твоя магия, твоя энергия, твоя душа. Волдеморт всегда забирает все, что только может. И Гарри знал, что это правда — по тому, какая усталость охватила тело, до костей, до самой глубины души. А Гарри вот так просто позволил Темному Лорду это сделать, как примерный и послушный щенок. Хороший мальчик. Понимание очень быстро распалило в нем ярость. — Да он… он чертов суккуб! — в сердцах воскликнул Гарри. Ярко-красные глаза его отражения расширились, хотя сам Гарри точно смотрел злобно и с прищуром. — Быть твоим зеркалом очень утомительно, — со вздохом сказало отражение. Гарри выругался, развернулся и выбежал из комнаты. Это все совсем неправильно. То, что с ним происходит — неправильно. Даже агрессивно маршируя по коридору, не давая сойти гневу в надежде, что он удержит его на ногах, игнорируя портреты Малфоев, которые выпрямляли спины, пока он проходил мимо, и грозно провожали его взглядом, Гарри чувствовал, насколько он слаб. Волдеморт не просто прикасался к связи их душ, нежась в свете, который был причудливой смесью магии Гарри и его души — его чистой, цельной души — он иссушал Гарри, забирая все это. Волдеморт был жадным ублюдком, проникающим во все и вся, и он пожирал весь свет, до какого мог дотянуться, — и плевать, как это отражалось на Гарри, что после такого он физически и магически истощён практически до изнеможения. Скорее всего, для Волдеморта это даже неожиданный приятный побочный эффект. Чем он алчнее, тем слабее Гарри, и так ведь намного проще контролировать свой упрямый бунтующий крестраж, правда ведь? Ну уж нет, злобно подумал Гарри. Нет уж, блядь. Хрена с два он теперь будет уступчивым и послушным. Волдеморт не тронет Рона и Гермиону, больше нет. Он поклялся. Пусть только попробует угрожать ему их безопасностью; пусть только попробует взять свои слова назад. Посмотрим, сколько продержится эта угроза, когда Гарри пригрозит отобрать у него этот свет навсегда. И пусть ярость разъедала внутренности, Гарри казалось, что он продирается сквозь густой туман. Он не был уверен, где сейчас находится. Гарри остановился, чтобы оглядеться. Коридор был ему незнаком. — Мистер Поттер, — протянул чей-то голос. Гарри поднял голову и увидел позолоченную картину с пожилым светловолосым мужчиной в изысканной парадной мантии. — Что, скажите на милость, вы делаете, почему носитесь по моему дому, как сумасшедший? — Пошёл ты, — не раздумывая, выплюнул Гарри. Он проигнорировал возмущённый возглас портрета и пошёл обратно туда, откуда пришёл, надеясь найти что-нибудь, что выведет его в знакомые коридоры жуткого лабиринта. Черт возьми, насколько же огромен особняк Малфоев? Гарри сделал примерно пять шагов, когда раздался громкий треск, и перед ним материализовался домовой эльф с невероятно встревоженным выражением. — Мистер Поттер! — пропищал он. — Вы проснулись! — Где Рон и Гермиона? — выпалил Гарри, опустив приветствия. — Мне нужно их увидеть. Отведи меня к ним. Уши эльфа понуро опустились. — Б-Бинни жаль, мистер Поттер, но он не мочь этого сделать. Мистера Уизли и мисс Грейнджер сейчас нет. — Где они? Когда вернутся? — В М-Министерстве, сэр. — Эльф потупился, не вынеся тяжелого взгляда Гарри. — Х-хозяин п-призвал их, сэр. Б-Бинни сказали, они н-не быть дома в-весь день. Гарри почувствовал, как отвисла челюсть. — Весь день, — тупо повторил он. Бинни кивнул. — Их не будет весь день. Гарри тяжело сглотнул; в горле совсем пересохло. — И, дай угадаю: Драко тоже очень удобно испарился. Как и его отец. Бинни снова кивнул. Итак, Гарри оставили в особняке Малфоев. Одного. С нянькой в виде домового эльфа. Если не считать Нарциссу, которая, скорее всего, пытала бедных организаторов свадеб где-то на территории особняка. Его свобода, его друзья, его жизненные силы — его здравомыслие. Волдеморт забирал у него все. Гарри вспомнил простые, предельно четкие инструкции, которые ему дали. Вести себя хорошо и быть в своей комнате каждый день в полночь. "Я не буду ждать". О, я там буду, распалялся Гарри. Я буду там, как положено, Милорд. И даже буду вести себя хорошо… Ровно до момента, как стрелки укажут на двенадцать, и ты явишь своё новое смазливое личико, которым обязан исключительно мне и моей магии. Его накрыл очередной внезапный приступ головокружения, такой сильный, что ноги подкосились, и Гарри чуть не рухнул на месте. Бинни поднял тоненькую ручку, и порыв магии удержал его в вертикальном положении. На секунду Гарри опять это почувствовал — кратчайшую вспышку эльфийской магии. Гарри мысленно заставил себя сосредоточиться, удержаться в сознании. Он прислонился к стене, тяжело дыша. — Вы в порядке, сэр? — испуганно спросил эльф. Гарри не ответил. Все силы уходили на то, чтобы не съехать вниз по стенке, и как же он хотел, чтобы мир перестал качаться, как палуба корабля во время шторма. Гарри закрыл глаза и сделал пару глубоких, успокаивающих вдохов, тщетно стараясь восстановить ясность сознания. Не помогло. Он уже чувствовал, что вот-вот упадёт в обморок; в последнее время это ощущение стало слишком привычным. — Черт бы побрал Волдеморта, — прорычал Гарри, всеми фибрами души желая, чтобы Табу снова на него действовало, чтобы Волдеморт узнал, что его драгоценное имя смешали с грязью. Бинни заскулил, а портрет за их спинами издал резкий возглас. Это было последнее, что услышал Гарри, прежде чем мир размыло. Портреты на стенах начали таять; рамы превращались в жидкое золото, стекая по холстам и обоям на пол. Светловолосый мужчина душераздирающе закричал, его глаза превратились в зияющие дыры, и он тоже начал плавиться и таять; краска покрывалась уродливыми пятнами и стекала на пол, как вода, которую засасывает в канализацию. Гарри в ужасе смотрел на происходящее, и до него не сразу дошло, насколько плачевно его положение: не только картины кровоточили и расползались — рушился весь дом. Стены осыпались со всех сторон; настенные лампы превращались в жидкое стекло, вытекали из оправ и огромными каплями падали на ковёр — который тоже превращался в страшное месиво прямо под ногами Гарри. Гарри в отчаянии звал на помощь, но никто его не услышал: Бинни исчез, мужчина на портрете исчез, все исчезли… Когда Гарри попытался бежать, то тут же увяз в полу, словно в зыбучих песках. Ковёр превратился во что-то густое и студенистое, и, чем отчаяннее Гарри пытался выбраться, тем сильнее его затягивало на дно. Над его головой стены рушились до основания; он утонет в этом поместье, его погребёт заживо под завалами из стен, обоев, золотых рам и хрустальных осколков… Гарри рывком сел, пульс зашкаливал, а его самого трясло, как в лихорадке. …Его комната. Он снова был в своей комнате. Гарри посмотрел вверх на своё отражение, на осточертевшее зеркало, прямо как всего какой-то час назад, и ему захотелось заорать. Он провёл дрожащей рукой по волосам, попытался успокоить дыхание. Сердце совсем не хотело униматься. Гарри вскочил с кровати и в этот раз хотя бы не чувствовал тяжести в теле или вялости. Он посмотрел на часы. — Нет, — выдохнул Гарри, отказываясь верить увиденному. — Нет, не может быть… Одиннадцать часов. Волдеморт появится через час. Гарри потерял целый день. И это после всего лишь одного вечера, пока Волдеморт с жадностью выхолащивал его, одной ночи, в течение которой Гарри позволял ему забирать то, что тот так хотел. Гарри громко выругался и принялся нетерпеливо расхаживать по комнате. И к такому существованию его навечно приговорили? Застрять в бесконечной жуткой петле одного дня? Проснуться, почувствовать себя отвратительно, вырубиться. Волдеморт. Сон. Повторить все заново. Гарри казалось, он сходит с ума. С хлопком в спальне материализовался Бинни. Потому что, ну конечно, с ним должен нянчиться эльф. Как Гарри мог забыть. — Мистер Поттер, — нервно проговорил домовик, низко поклонившись. — Вы не… — Уйди! — заорал Гарри. Он никогда ещё не слышал столько злобы в своём голосе. И так огромные глаза эльфа в страхе расширились. — Но… Бинни должен… — Сейчас же. Неважно, что Гарри не был его хозяином. После такого ледяного прямого приказа Бинни не смел возражать и тут же испарился. Гарри знал, что поступил несправедливо: это не эльф сотворил с ним такое; бедное создание просто старалось сделать жизнь Гарри более-менее комфортной, — но в тот момент Гарри было все равно. Он ненавидел всё и всех, кто так или иначе был связан с этим домом. Но больше всего он ненавидел Волдеморта. Гарри настолько разъярился, что ему даже не было интересно, чем целый день занимались Рон с Гермионой. Он увидится с ними завтра. Он вытребует себе это право. А прямо сейчас все его внимание было захвачено Волдемортом. Гарри решил залезть в душ, но даже тёплая вода и ароматное мыло не успокоили взвинченные нервы. Он был так же взбешён, когда вылез из ванной, а когда вытер скопившийся на зеркале конденсат, и в отражении проступили ярко-красные глаза, его злость пробила все возможные пределы. Черт бы побрал Волдеморта. Гарри оделся, вытащил стул в центр спальни, спиной к трюмо, и сел. Он ждал. Гарри сложил руки на груди и впился взглядом в часы, отсчитывая про себя секунды перед появлением Волдеморта. Чувствовал ли тот сейчас эмоции Гарри? Его бешенство и нетерпение в ожидании полуночи? Гарри не знал, да и не был уверен, хорошо ли это. Хотел он, чтобы Волдеморт появился готовым к его гневу? Или лучше застать его врасплох и тут же отказать в блаженстве, которого тот так жаждал? Как только часы показали полночь, темная аура Волдеморта заполнила воздух. В своей типичной манере он появился за спиной Гарри — весь такой неуловимый и таинственный; что ж, ему сильно не повезло, что Гарри знал о его присутствии, и вся его загадочность сошла на нет. Не то чтобы Гарри собирался раскрывать это. Он надеялся держать свою способность в тайне как можно дольше, поэтому ждал, сверля взглядом стену, чувствуя биение сердца под рёбрами. Волдеморт мог вызвать свет в любую секунду, но Гарри не позволит ему этого сделать; он повернётся на стуле, злорадно улыбнётся и… — Дар. Одного слова было достаточно, чтобы ярость Гарри поутихла. За этим заявлением всегда следовало что-то ужасное, или что-то прекрасное, или, чаще всего, смесь того и другого. Гарри повернул голову и чуть не уронил челюсть на пол. Перед ним стоял Лорд Волдеморт, во всем своём чернильно-золотом сияющем великолепии, а в руках он держал… — Моя мантия, — выдохнул Гарри и тут же вскочил на ноги, сделал торопливый шаг вперёд, потянувшись к мантии-невидимке, но резко остановился. В прошлый раз, когда Волдеморт позволил ему надеть мантию, они собирались в Азкабан, и это было временное соглашение. Гарри посмотрел на Темного Лорда с подозрением. Ошибочно интерпретировать его жест было невозможно — он явно протягивал мантию Гарри. Предложение. — С чего это? — спросил Гарри. Лицо Волдеморта было непроницаемым. — Потому что я милостив… и всегда награждаю хорошее поведение. — Пауза. Бледное лицо не выдавало эмоций, но темная аура ярко мерцала. — Ты не хочешь ее обратно? — спросил он, не дождавшись от Гарри реакции. Гарри раздирали противоречия. Он хотел ее обратно. Он очень сильно хотел ее обратно. Руки чесались от желания выхватить серебристую ткань из тонких пальцев. Думай, — прошелестел голос разума где-то в затылке. — Он только что сказал, что награждает хорошее поведение. Это манипуляция, практически взятка; чтобы ты послушно делал то, что он скажет. То есть он всё-таки почувствовал всплеск эмоций Гарри? Уловил ярость, с которой Гарри выплюнул его имя, прежде чем свалиться в обморок посреди коридора? "Ты хоть представляешь, как меня терзает твое сердце?" Или это просто совпадение? Может, он и так собирался сегодня ночью отдать Гарри мантию, чтобы тот и дальше был покорным? Мозг лихорадочно работал, пока Гарри перебирал одну возможность за другой, на лице ясно читалась внутренняя борьба и подозрение, а аура Волдеморта закружилась в, как показалось Гарри, почти веселье. — Но, конечно, если она тебе не нужна, я могу пока… Гарри рванул вперёд и без слов выхватил у него из рук мантию. Волдеморт без возражений отпустил ее, и, когда Гарри крепко прижал ее к груди, его аура засияла чем-то, похожим на триумф. Гарри отвернулся. Ему было все равно на торжество Темного Лорда — Гарри не заключал с ним никаких сделок: от этого предложения он не мог отказаться. Это была его мантия-невидимка; реликвия, передаваемая в его семье от отца к сыну… И один из трёх Даров смерти. — Ты рад, — негромко заметил Волдеморт, от которого не ускользнуло, как Гарри прижимал к себе мантию, словно величайшую драгоценность. Гарри одарил его свирепым взглядом. Если Волдеморт надеялся услышать благодарности, он их не получит. — Почему ты ее вернул? — вместо этого спросил Гарри. — Чтобы в будущем мог шантажировать меня тем, что снова ее заберёшь? Гарри нахмурился. Он не рассматривал такой вариант, пока не озвучил его, но теперь понял, что это вполне может быть правдой. Удивительно, но Волдеморт выглядел почти оскорбленным. — Ты думаешь, я раздаю награды, чтобы потом использовать их в качестве шантажа? Блага, которые потом могу забрать назад, когда или если почувствую такую необходимость? — Да, звучит похоже на тебя. — Твое невежество все так же прискорбно. — Окей. Гарри был не в настроении для махинаций Волдеморта, того, как он изворачивал слова и заставлял Гарри сожалеть о сказанном. Так что он решил говорить как можно меньше. Он ждал, когда Волдеморт попробует воззвать к божественному свету. Он ждал момента, когда сможет сказать «нет». Но почему-то в этот раз Волдеморт не спешил. Он подошёл к Гарри, в движениях сквозила почти ленность, вчистую игнорируя дурное расположение духа Гарри. — Я не заберу ее у тебя. Если уж на то пошло, я хочу, чтобы ты постоянно носил ее с собой. Гарри вскинул бровь, но ничего не сказал. — Тебе кажется, что я должен быть обеспокоен тем, что ты можешь использовать ее против меня, — озвучил Волдеморт невысказанную мысль Гарри. И улыбнулся. — Как будто ты хоть когда-нибудь мог спрятаться от меня, — закончил он, голос упал почти на октаву. Гарри слишком хорошо помнил, как в тот день Тёмный Лорд каким-то образом видел его сквозь мантию; как он посмотрел ему прямо в глаза, прежде чем они вошли в Азкабан. У Гарри была неприятная теория, что это как-то связано с его новыми жуткими глазами. И все равно он продолжал молчать. Хотя с каждой секундой кровь вскипала все сильнее, Гарри ничего не говорил и просто ждал. Почему Волдеморт все ещё не пытался воззвать к свету? — И я также не жду, что ты попытаешься спрятаться от любого в этом доме, — деловито продолжил Волдеморт. Он подошёл ещё ближе, но Гарри не стал отступать. — Ты ведь такой послушный в последнее время. Такой ответственный. — Темно-алые глаза сияли, на его губах играла жестокая и снисходительная улыбка. — Такой хороший мальчик. У Гарри ушла вся воля на то, чтобы не сорваться. Алые глаза засверкали ещё ярче, словно Волдеморт только и ждал, что Гарри потеряет контроль, надеялся на это, даже хотел этого. Гарри не подарит ему такого удовольствия. — Я хочу палочку, — сказал он максимально взвешенным и спокойным тоном. Глаза Волдеморта слегка расширились в удивлении. — …Палочку, — повторил он. — Да. Я хочу палочку. Я ведь свободный человек, разве нет? И я все равно должен пойти завтра с Нарциссой в Косой переулок. Я хочу получить палочку. — Гарри прожег Волдеморта ядовитым взглядом. — Я не так уж много прошу, учитывая, что моя палочка была сломана из-за тебя… и уничтожена тобой же. Волдеморт долго молчал; его не оскорбили и не задели горькие — и справедливые — обвинения Гарри. Он чуть наклонил голову и смотрел на Гарри так, будто и правда, совершенно серьезно обдумывал его просьбу. После одной мучительно долгой минуты он заговорил: — Предлагаю тебе сделку, Гарри. — И сделал шаг вперёд. Гарри не сдвинулся с места, не дав себя запугать. — Я разрешу тебе пользоваться палочкой… Но сначала ты должен кое-что для меня сделать. — Вау, и что же это может быть, — саркастично протянул Гарри, но голос получился чуть хриплый. Как обычно, Волдеморт подобрался слишком близко. — Докажи, что ты достоин такой награды, — ровно продолжил Волдеморт, проигнорировав издевку. — Будешь образцово послушным всю следующую неделю, и я позволю тебе носить палочку. — Я хочу получить ее завтра. — Нет. — Да, — прошипел Гарри. — Или я не… Он запнулся. Аура Волдеморта почернела до непроницаемой завесы; фальшиво доброжелательное выражение сменилось холодом. — Или ты не что? — шелковым голосом спросил он. Гарри судорожно вдохнул. Нет, он не будет покорным только из-за страха или угроз, он не даст себя запугать. Не даст. — Или я не… я не… Но как же тяжело облечь это в слова! Ни один из них ещё этого не делал. Тепло, и свет, и приятно-блаженное ощущение были темой, которую никто не затрагивал вслух. Это странное, но прекрасное чувство просто… было, и они оба были как заворожены этим, так и, Гарри был уверен, стыдились этого. Потому это было настолько интимно, настолько приятно и настолько в самом начале нежеланно, что признать это вслух было за пределами неловкости. Но Гарри свет манил даже близко не так сильно, как Волдеморта. В их раскладе именно Темный Лорд был наркоманом, и именно он мог потерять все, — так что Гарри проглотил стыд и закончил: — Или я больше никогда не дам тебе прикоснуться к моей цельной душе. Угроза пришлась совсем не по нутру Волдеморту. Гарри заранее понимал, что так и будет, но он совсем не был готов к свирепости, которая всколыхнулась в черном облаке магии. Она была непроглядной и жуткой, и Гарри чувствовал, как она оборачивается вокруг него тяжелым давящим покрывалом; его парализовало — буквально; магия Волдеморта окутала его, цепляясь за руки и ноги, и он не мог пошевелить конечностями — все ниже шеи обратилось в статую… Какая-то очень маленькая часть его поняла, что, наверное, так и работает беспалочковая магия, — магические ауры обволакивают объекты и двигают их, разбивают, изменяют — но самому Гарри сейчас до этого не было дела. Лицо Волдеморта дико контрастировало с его аурой — все такое же бесстрастное, почти безэмоциональное. Только глаза пылали. — Ты намекаешь на то, что нужен мне, Гарри? — тихо спросил он. — Ты правда думаешь, что я завишу от тебя и твоей драгоценной души — которая, как я опять должен напомнить, принадлежит мне? Гарри был настолько поражен, что для него это все еще вопрос, что даже забыл о страхе. — На это я и намекаю, — прямо сказал он. — Ты самый настоящий наркоман. Волдеморт схватил его за лицо, ногти больно впились в челюсть. Гарри поморщился. — И что хорошего тебя ждет, если ты мне откажешь? — Голос стал еще ниже и тише. По позвоночнику Гарри побежали мурашки. — Я не превращусь в кого-то, кто едва может ходить, — процедил Гарри, буквально заставляя себя звучать не испуганно от арктического холода, исходившего от Волдеморта. — Я едва ли мог что-то сделать сегодня. Меня вырубило почти сразу, как я встал, я ничего не ел, я… Эта новость возымела неожиданное действие на Волдеморта. Он отпустил челюсть Гарри, тело перестало сковывать невербальной магией, и его аура, и его лицо исказились настороженностью. — Ты не ел? — переспросил он. Гарри настолько не ожидал такого резкого перехода от ярости к беспокойству, что у него закружилась голова. Ну это просто смешно. — Нет, не ел. Я вообще весь день только и делал, что… Но Волдеморт уже повернулся к нему спиной, и его ауру снова разъедало злостью… только в этот раз она была направлена не на Гарри. Гарри понадобилось ровно две секунды, чтобы понять, в чем дело. — И это не вина Драко! — воскликнул он. — Я его даже не видел сегодня, и-и… это не вина Бинни! Он вернул меня сюда, когда я отключился, я сам потом сказал ему уйти!.. — Бинни? — рыкнул Волдеморт, одновременно в замешательстве и ярости. — Домовой эльф, — уточнил Гарри. Понимание мелькнуло на лице Темного Лорда, но черты все еще были искажены злобой. — Но ты не можешь срываться на них — это все твоя вина! Ты сделал это со мной. Твоя… твоя жадность меня истощает. Гарри пожалел, что не привел этот аргумент раньше. Волдеморт вернул видимое самообладание, но его аура показала, как сильно его напрягло это откровение. Он явно не учел, что слабость Гарри означала неспособность выполнять базовые ежедневные действия… а это прямо вело к тому, что Гарри чувствовал себя несчастным, и они оба знали, какими трагическими последствиями это могло закончиться. Гарри практически видел, как бешено работали шестеренки в голове Волдеморта. — Так что… наверное, тебе стоит попрактиковаться в… сдержанности, — неуклюже закончил он и сразу почувствовал, как к щекам прилила кровь. Гарри мысленно выругался, но голову держал все так же высоко. Волдеморт не отрываясь смотрел на него с тем же расчетливым взглядом. Его аура раскачивалась вперед-назад, вперед-назад… — Сдержанность, — повторил он так тихо, что Гарри едва его услышал. Гарри кивнул. К его раздражению, лицу сделалось еще горячее. Он сильно сомневался, что Волдеморт хоть раз в жизни проявлял сдержанность — он всегда брал, что хотел, и точка. Середины для Лорда Волдеморта не существовало. Что ж, ему придется этому научиться, если он не хочет потерять свой последний крестраж. — …Я постараюсь, — заключил он. При этом он смотрел не на Гарри, а куда-то в стену. Аура хаотично закручивалась; судя по всему, ему было еще некомфортнее, чем самому Гарри. — Но ты не будешь мне перечить. А в обмен, если ты будешь хорошо себя вести и не пренебрегать здоровьем всю неделю, я разрешу тебе пользоваться палочкой. — Завтра, — запротестовал Гарри. — Нет. Ярость Волдеморта запылала с новой силой, и в этот раз Гарри был ее единственной мишенью. Его потрясло, с каким остервенением она на него обрушилась. Как будто со спины его приложили чем-то очень тяжелым: магия Волдеморта, вихрь тьмы и золота, давила на него с сокрушительной силой, и Гарри упал на колени с пронзительной болью, мантия выпала из рук. Он едва успел пошевелиться, а Волдеморт уже стоял над ним, схватил его за волосы и дернул назад. При виде побелевшего от злости лица сердце Гарри подскочило куда-то к горлу. — Ты заходишь слишком далеко, Гарри, — прорычал Волдеморт. Он сильнее потянул за волосы, и на глаза Гарри навернулись слезы. — Ты думаешь, раз я был к тебе милосерден, у тебя внезапно появилась власть. Это не так. Ты все еще мой; ты моя собственность, и ничего более. Нет. Последнее слово он практически выплюнул, когда Гарри открыл рот, чтобы возразить, и шрам полыхнул болью — острой и резкой, как щелчок кнута. — Не смей возражать мне. Не смей даже думать о том, чтобы перечить мне в этом вопросе. Ты всегда принадлежал и будешь принадлежать мне, и за это ты должен быть благодарен. Я гарантировал тебе безопасность твоих друзей и любого, кто может быть тебе небезразличен, и за это ты должен быть благодарен. Я вернул тебе мантию-невидимку, я только что сказал, что скоро у тебя будет палочка, пообещал проявить сдержанность ради твоего же блага… — Еще одна вспышка боли в шраме, возможно, даже непреднамеренная, — …и у тебя хватает наглости требовать больше? И ты еще смеешь обвинять меня в жадности. Волдеморт издал короткий едкий смешок. Гарри очень хотел заметить, что он просил о том, что и так принадлежало ему до того, как Волдеморт появился в его жизни, и ни о чем сверх этого, но не мог сказать ни слова. Волдеморт тянул его за волосы с такой силой, боль была такой острой, что он едва мог сдерживать всхлипы. Волдеморт еще несколько секунд смотрел, как глаза Гарри наполнялись слезами, после чего продолжил: — Вот где твое место, — сказал он, и его бешеная аура на самую малую долю поутихла. — На коленях передо мной, благодаря меня за мое бесконечное милосердие. Его волосы наконец отпустили, и Гарри тут же повалился вперед; до этого он даже не осознавал, что Волдеморт удерживал почти весь его вес — и, к своему стыду, обнаружил себя стоящим на локтях и коленях перед Темным Лордом, и в какой момент его опять начало трясти? Почему его всегда так быстро пробирает дрожь? Волдеморт щелкнул пальцами. Гарри поднял голову, и как раз раздался хлопок. Перед ними появился Бинни, и при виде Лорда Волдеморта он склонился в таком подобострастном поклоне, что уши коснулись пола. Его трясло намного сильнее, чем Гарри. — Принеси еды, — холодно приказал Волдеморт. — Гарри нужно поесть. — Д-да, хозяин, — выпалил Бинни и тут же аппарировал. Волдеморт снова повернулся к Гарри. От легкого движения запястья согнутая спина Гарри распрямилась — его опять держала магия Волдеморта, заставляя поднять подбородок так, чтобы смотреть на Темного Лорда. — Я вернусь завтра вечером, — сказал Волдеморт, и снова его голос был низким и мягким, словно бархат, — ни следа прежней резкости или злобы. — Обдумай как следует все, что я сказал, прежде чем снова вздумаешь угрожать мне — прежде чем хотя бы на секунду решишь, что обладаешь какой-либо властью. В течение всего одной недели покажи, что ты способен на безоговорочное подчинение, и за это… — Волдеморт сделал паузу, словно следующие слова ему было физически больно произносить, и он презирал их всей душой, — …я проявлю сдержанность и подумаю над твоей просьбой о палочке. Гарри совсем не понравилось, как быстро "разрешу пользоваться палочкой" превратилось в "подумаю над просьбой о палочке", но не стал делать замечание вслух — вряд ли это закончится для него хорошо. В любом случае, Волдеморт не стал дожидаться его ответа. — Отдохни как следует, — отрывисто сказал он и аппарировал во вспышке золота и тьмы, и Гарри тут же рухнул на пол, больше не поддерживаемый чужой магией.