Закат на горизонте

Асока Тано осталась на передовой. Ей и учителю никто не давал выходного и потому приходилось воевать, разрушая дроидов и сбивая корабли неприятеля при том, что вся её сущность давно рвалась на Корусант. Ведь там остался Синтай, по которому девушка ужасно скучала несмотря на все сложности их необычных отношений. И в данный момент он воевал на другой планете, проводя выходные в храме и если была такая возможность, то они с Асокой каждый вечер обменивались сообщениями или даже разговаривали по коммуникатору. А иногда Асока умышленно искала уединение в перерывах между боем, чтобы написать Синтаю особенно тёплое и подробное письмо, которое могла бы отправить при первой возможности. Она писала в этих письмах о том, как сильно скучает по нему и как часто вспоминает их встречи. Его поцелуи, прикосновения, запах. И так же сообщала некоторые события свой жизни, отдельной от него, стараясь припомнить самые забавные, умышленно избегая тяжёлых и волнительных. Особенно сложно приходилось, когда пропадала связь и Асока не могла сообщить любимому хотя бы того, что она жива. И в такие дни, вечерами после боёв, она садилась возле окна корабля, где они жили с наставником, и глядя на тёмные улицы, как, например, в этот роковой вечер, и вспоминала то время, когда Синтай был с ней. Подробности их встреч, которые хранила в своей душе, как драгоценные камни. Трогательную детскую дружбу, когда они ночью тайком пробирались в рекреацию и почти до рассвета болтали о самом разном, сидя возле фонтана. Или о том, как она однажды заболела ангиной и попала в медкорпус. К ней тогда никого не пускали, боялись заражения, но Синтай не испугался и бегал к ней при любой возможности, принося разные вкусности, чтобы Асока смогла разнообразить скудное меню медкорпуса. Но вот прошли годы и их дружба переросла в иное качество, которому они долго не знали названия. То есть, это тогрута не знала, а Синтай легко смог его объяснить, назвав его взаимным чувством, которое связало их уже давно и теперь они не смогут от него отмахнуться, им нужно следовать за ним и быть ему покорными. Асоке такая философия показалась непривычной, хотя бы потому, что шла в разрез с правилами и устоями Ордена. И если бы об этих рассуждениях узнал какой-то Магистр, то он бы в категоричной форме велел им выбросить из головы весь этот бред и лучше лишний раз перечитать Кодекс. Но тогда, в Зале тысячи фонтанов, всё выглядело иначе, более естественно и живо, что давало понять, что это возможно не только на словах. Нет, даже больше, о том, что именно так только и возможно жить, не противясь чувству, не вырывая его из себя, как вредного паразита, а принимая, как великий дар, доступный лишь избранным. Синтай именно это ей и говорил, а она верила потому, что хотела этого и заранее готова была принять всё то, что он скажет и даже не усомниться в этом. Наверное, так бывает всегда, когда ты влюблён и потому считаешь объект своего чувства самым лучшим и совершенным, а тех, кто считает иное готов записать в злейшие враги. Асока же о таких вещах не задумывалась, её опыт в делах любви был крайне скуден и потому просто плыла по её течению, уверенная в том, что оно приведёт её к верной цели. И вот тут наступало время ещё одного воспоминания, которое несколько изменило отношения Синтая и Асоки. Ведь если сама Тано весьма смутно представляла себе эту самую цель, по большей части наслаждаясь самим процессом, то юноша был о ней самого точного мнения и так же, как и всегда, чётко и ясно изложил Асоке, что именно есть эта цель. Как оказалось, особых усилий было не нужно, следовало просто скрепить их союз тем, чтобы стать друг для друга первыми и единственными мужчиной и женщиной. А если ещё проще, то под покровом ночи, в специально оборудованном месте, одновременно лишиться девственности. Вспоминая сейчас это всё, Асока поморщилась и передернула плечами, пытаясь прогнать неизбежные при этом негативные эмоции. Да, она сделала то, о чём говорил Синтай, до этого пытаясь морально подготовиться, вот только ощущения от этого оказались совсем не теми, какие были обещаны. Тот, очевидно боясь, что Тано будет сопротивляться и отнекиваться, попытался, как мог, красиво описать будущее событие. Он говорил, что ей будет очень хорошо, что эти новые ощущения подарят ей то, что она прежде не знала. И главное, это сделает её более взрослой и уверенной в себе, а все вокруг это почувствуют и сразу начнут относиться к ней серьёзнее. Вот тут Синтай как раз в точку попал. Чего Асоке всегда недоставало, так это серьёзности отношения к ней товарищей, ей всегда казалось, что те видят в ней глупую маленькую девочку, слишком много берущую на себя и чересчур самоуверенную. И это окончательно утвердило Тано в необходимости сделать то, что хотел от неё Синтай. Она позвонила ему в первый же выходной и сказала, что согласна и тот пригласил её вечером, незадолго до отбоя, когда все Магистры были уже в комнатах, в подсобное помещение ангара, где стояли разные дроиды и валялись их детали. Но сейчас там было относительно прибрано, а возле стены лежал матрас, застеленный чистой простыней. Тогрута, при виде всего этого, испытала некоторую робость, искренне не понимая, как можно в такой обстановке заниматься таким сокровенным. Но Синтай объяснил это тем, что здесь за то их никто не застанет и можно делать всё, что угодно. Асока снова решила поверить и даже позволить случиться всему, что было задумано. Синтай воспринял её молчание, как сигнал к действиям и начал совершать тот самый ритуал. Асока не знала откуда он узнал то, что нужно было делать, ведь она сама не знала о сексе почти ничего, кроме слова, его обозначающего. Поэтому решила пока повременить с инициативой, а просто понаблюдать за тем, что будет делать чистори и потом уже попробовать что-то самой. Синтай не был медлителен и сразу принялся за дело, для начала он просто притянул тогруту к себе, обнимая за плечо и талию обеими руками, после чего прижался чуть прохладными, твёрдыми и чешуйчатыми губами к её, постепенно углубляя поцелуй. Это было знакомо, они и прежде целовались, поэтому смогла даже ответить, когда тот просунул между её губ кончик языка и дотронулся им до её. Асока сделала то же самое и некоторое время игра продолжалась, потом Синтай, не отпуская её, сел на матрас, устроившись к ней в пол оборота. Губы их разъединились, но за то руки Синтая стали настойчивей, не ограничиваясь уже одними объятиями. Они проникали под её топ, поднимаясь выше, поглаживая спину и живот Асоки, пока не дошли до грудей и плавно опустились на них, сразу начав умело играть сосками. Тогруте это не было неприятно, скорее вызывало интерес, но когда чистори, видимо решивший, что пора, опустил руки ниже и расстегнув ремень её брюк, проник одной рукой под него, начала невольно сжиматься и говорить, что стесняется. Синтай же посоветовал ей на это закрыть глаза, но Асока уже взяла себя в руки и позволила Синтаю, уже сидевшему перед ней на коленях, одним ловким движением снять с себя сразу и брюки, и колготки, и трусики. Таким образом она осталась перед ним совершенно открытой и беззащитной, особенно после того, как он снял с неё и топ, под которым не было даже лифчика. Синтаю явно нравилось то, что он видел и тот даже сказал, что грудь у Асоки очень красивая, хотя ей самой она казалась слишком маленькой. Он даже наклонился, чтобы поцеловать каждый сосок и немного поиграть с ними языком. Затем же снова встал на колени и одним своим разведя в стороны бедра Асоки и склонившись к тому, что было между, начал целовать розовый треугольник и ласкать языком круглую сердцевину. По идее это должно было расслабить и снять напряжение, при этом разжигая будущую страсть, однако, Асока по-прежнему ощущала лишь интерес и ожидание того, когда же наступит обещанное удовольствие. Вот уже сейчас Синтай точно подумал, что партнерша достаточно подготовлена к самому главному и не дожидаясь, когда тогрута сделает это сама, поспешно сорвал с себя робу и свободные брюки. Асока смогла наконец увидеть то, вокруг чего было столько шума среди её ровесников. Ствол мужественности Синтая был уже в полной боевой готовности, имея размер больше среднего. Он был такого же зеленовато-серого цвета, как и кожа чистори, только немного светлее и на ощупь намного нежнее и теплее, а так же более гладкий. И вдоволь позволив Асоке рассмотреть своё достоинство, Синтай придвинулся к Асоке и взяв её за раздвинутые колени, плавно начал входить внутрь. Тогрута едва не вскрикнула от боли, стискивая зубы. Она знала, что первый раз всегда болезненный, но знать и чувствовать не одно и то же. Синтай знал, что Тано ещё девственница и старался двигаться не слишком быстро, но всё равно ничего, кроме боли, пока не было. Потом он решил попробовать другую позу, ту, где Асока была бы сверху, думали так будет лучше, но так стало ещё больнее. И потом уже Синтай предложил Асоке сделать ему то же самое, что он делал ей непосредственно перед соитием. Тогрута не очень представляла, как это делать, но должна же быть в мире справедливость и наклонившись над лежащим на спине Синтаем, коснулась губами его ствола, поддерживая его ладонью у основания. Он подсказывал ей, как нужно двигать губами по стволу и как ласкать языком головку. Но не став доводить дело до конца, поставил Асоку в коленно-локтевую позицию и совершил последнюю попытку доставить ей удовольствие, которого, кстати, так и не появилось. Она едва терпела боль и уже с нетерпением ждала, когда всё завершится. Чистори, однако, даже не скрывал того, что его возбуждение на верху блаженства и итогом всего стал потом серой вязкой жидкости, который он загасил ладонью, не пролив не капли внутрь Асоки. Потом он проводил её до выхода, но до храма она шла одна, чтобы никто не видел их вместе и потом весь вечер думала о том, что случилось, упорно пытаясь найти в себе какие-то изменения с учётом случившегося. Но прошла неделя и Асока поняла, что их просто нет. Она не стала ни увереннее в себе, ни счастливее, осталась прежней собой, только лишенной девственности и назойливые вопросы стоило ли оно того всё чаще стали поднимать в ней голову. С Синтаем они, как и прежде, встречались, но только близости у них почти не было, всего ещё два раза, не считая первого и Асока, неосознанно, уклонялась от этого, не желая нового повторения боли, которая ничего не давала взамен. Со странным для себя удивлением тогрута замечала, что простое общение с Энакином, их беседы о самом разном, совместные мероприятия придают Тано куда больше уверенности и доставляют большее удовольствие, чем близость с любимым Синтаем. Нет, она по-прежнему любила его и очень дорожила их отношениями, но близости с каждым разом желала всё меньше, но тем не менее скучала о нём и сожалела, что сегодня они не могут поговорить. Тано вздохнула и хотела уже идти спать, как вдруг увидела, как рядом с их кораблём садится ещё один, из которого вскоре вышел того, кого меньше всего она ожидала увидеть здесь и сейчас.