Янтарики

Жилин стоит у окна с бокалом в руке и смотрит, как над крышами пятиэтажек рассыпаются цветные искры. Прошло почти сорок минут с наступления нового года, а залпы, кажется, не прекращались ни на секунду. Сережа видит, как дрожит его отражение в оконном стекле от фейерверков, от выпитого шампанского, от мерцающей на елке гирлянды. Видит, как из мягкого полумрака за его спиной возникает Игорь. Катамаранов подходит неслышно, и от этого у полковника мурашки бегут точно по позвоночнику от затылка до поясницы. Игорь ведет кончиками пальцев в обратном направлении — от поясницы и по открытой спине между лопаток к затылку. Оглаживает его, ласкающим движением переходит на бледное плечо и приспускает тонкую бретельку вечернего платья. Она покалывает кожу серебристыми и черными пайетками, и Катамаранов покрывает поцелуями теперь уже полностью открытый скат плеча, продвигается выше к изгибу шеи. Сережа пахнет крапивным шампунем и мандаринами. Сережа чувствует ладони Игоря на своем животе и млеет от того, как эти прикосновения посылают теплые волны по внутренней стороне его бедер. — Ты выглядишь так… — шепчет Катамаранов. Пайетки на Сережином платье похрустывают под его ладонями. — Как?.. — Как елочная игрушка. Игорь совершенно не силен в комплиментах, но произносит это с таким обожанием и восхищением, что щеки Жилина алеют моментально. Он смущенно ухает, делает глоток шампанского и ловит в отражении взгляд темных глаз — изучающий, почти раздевающий. Полковник разворачивается в объятиях Игоря чуть резче, чем рассчитывал, и шампанское липкой струйкой стекает по его руке к локтю. Игорь забирает бокал и отставляет его на подоконник, ловит сладкие капельки языком на полпути. Слизывает следы, целует запястье. Пульс Жилина предательски ускоряется под губами Катамаранова, и Сережа вздрагивает, скользит нежной кожей по щеке Игоря, обхватывая голову и путаясь пальцами в растрепанных волосах. Он притягивает Игоря ближе, целует медленно. Сладость и алкогольные искорки еще остались на его языке, но Катамаранов готов поклясться, что это не шампанское и даже не хрустящее Сережино платье — это искрит между ними, искрит до слабости в коленях и головокружения. Игорь спускается поцелуями на подбородок и челюсть, облизывает Сережин кадык, кусает ключицы и плечи. Жилин чувствует, как сильные руки подхватывают его под ягодицы, и обнаруживает себя сидящим на подоконнике. По инерции опирается спиной на стекло и вскрикивает одновременно от холода и от того, что Игорь уже забрался под подол и дразнит, поддевая резинку чулок на крепких бедрах. Катамаранов ведет пальцы выше, гладит тазовые косточки и мягкий низ живота, с удовольствием отмечая, что белье на полковнике отсутствует. — Раскрой ножки, — просит он, и Сережа возится, задирает узкий подол платья до самой талии, чтобы иметь возможность приглашающе развести колени, позволить Игорю ласкать его, а потом обхватить Катамаранова лодыжками, когда бедра к бедрам, когда так сладко и глубоко, когда его Игорь рядом. Катамаранов двигается медленно — у них целая вечность в запасе — и гладит Сережину спину, прижимает его к себе, насаживает его на себя, и Жилин как в бреду повторяет: — Еще… Игорь, еще… Мой хороший… Игорь… Полковник не слышит ничего, кроме низкого стона прямо в ухо и залпов фейерверка. Не видит ничего, кроме любимых черных глаз напротив и отсветов от гирлянды. Не чувствует ничего, кроме беспорядочных поцелуев снаружи и разливающегося мокрого жара внутри. Жилин считает, что первый совместный Новый год удался. Игорь с ним полностью согласен.