Янтарики

Игорь влез в окно полковничьего кабинета как раз в тот момент, когда Сережа закончил сортировать накопившиеся за неделю заявления по степени неважности и собирался взяться за очередной отчет. Сначала с улицы показалась рыжая каска. Убедившись, что Жилин на месте, Игорь зацепился за подоконник, держа в одной руке букет ромашек, подтянулся и, не рассчитав силы, шлепнулся вниз уже в помещении. Полковник отложил папку и приподнялся на стуле, высматривая Катамаранова под вазоном с пальмой: — Игорюш, ну есть же дверь. — Ты ж знаешь, что до нее половину здания обходить надо, — пробухтел Катамаранов. — Через окно быстрее. — Ты мне с подоконника всю краску стер, господи, Игорь, — беззлобно заворчал Жилин и помог своему бешеному подняться. — Два месяца назад всего покрасили! Что я должен в заявке на ремонт написать? Что краска стерлась вследствие хождения местного рабочего к местному же участковому на свидания через окно? Катамаранов вручил полковнику цветы: — Я соскучился просто, Серег. Пойдем домой, никуда твои бумажки от тебя не денутся. Жилин в ответ притянул Катамаранова ближе и накрыл его губы своими. Целуя Игоря, Сережа думал о том, что отчет действительно может подождать до завтра. Думал о том, что он тоже страшно соскучился, а еще о том, что сейчас, пожалуй, самый подходящий момент сделать то, что полковник хотел сделать уже очень и очень давно. — Знаешь, голубчик, — пробормотал Сережа между поцелуями, — я все-таки впаяю тебе пожизненное. Хватит. Игорь резко отстранился, огорошенный таким заявлением. Полковник выглядел серьезным как никогда, и даже в его глазах Катамаранов не мог уловить ни малейшего намека на шутку. Пожизненное? Игорь был не самым добропорядочным гражданином, но уж точно не из тех, кого следовало бы заключить под стражу до конца дней. Сережа ведь всегда его отмазывал, а уж с тех пор, как они сошлись, и вовсе перестал принимать поступающие на Катамаранова И. Н. жалобы. Игорь ожидал от Жилина чего угодно, но никак не подобного решения. — З-за что?.. Сереж… — заикаясь, надломившимся голосом произнес Катамаранов. — Я же с-совсем… Там же… Жилин вздохнул так, будто от него ничего не зависело: — За кражу, хороший мой… Да, за очень серьезную кражу. Игорь окончательно перестал что-либо понимать. Он упорно пытался вспомнить, что и когда он такого украл, что ему теперь грозил пожизненный срок. Цветы для полковника собирал с клумб в городском парке? Так это разве кража? Растут себе на видном месте, никто их не охраняет, цену на них не выставляет, значит, и убытки от отсутствия нескольких цветков никто не несет. Сегодняшний букетик Катамаранов вообще собственноручно вырастил на своих болотах. Особый сорт, будет стоять гораздо дольше обычных ромашек. В продуктовых Игорь тоже ничего не воровал. Бывало, почитает этикетку и сунет по рассеянности в карман ватника палку колбасы или буханку хлеба, но всегда все вернет на место, даже не донеся до дома. Ну, в юношестве, когда только начал баловаться куревом, таскал у матери из сумки сигареты, так ведь все подростки так делали. А больше в своей жизни Игорь ничего ни у кого не взял. Он уставился на полковника, все еще не веря в то, что только что услышал: — Ты шутишь что ли?.. — Голубчик мой, я милиционер, какие уж тут шутки. Ты не смотри, что мой рабочий день закончился пять минут назад. Пока я в форме — я при исполнении. Вот, у меня даже приговорчик имеется, ага… — Сережа явно занервничал, но поникший Катамаранов этого не заметил. Жилин перекатился с пятки на носок и обратно, оглянулся на свой рабочий стол, словно искал там что-то, а потом похлопал себя по кителю и по карманам форменных брюк. Откашлялся неловко: — Могу по памяти зачитать, лично ведь составлял! Ты, конечно, можешь его обжаловать, если захочешь… Игорь только рукой махнул, мол, озвучивай. Что уж теперь, теперь уже ничего. Полковник помолчал немного, собираясь с мыслями, а затем достал из кармана маленькую бархатную коробочку изумрудного цвета. — Катамаранов Игорь Натальевич, — начал Сережа, и голос его дрогнул, — вы обвиняетесь в хищении в особо крупных размерах, а именно, в присвоении сердца местного полковника, то бишь моего, значит, — Жилин опустился перед Игорем на одно колено. — На основании этого я приговариваю вас к пожизненному совместному проживанию, а также объятиям и поцелуям с предложением, так сказать, оформить все это дело официально. И в горе чтобы, и в радости, и со всеми, значит, сопутствующими… Игорь шумно выдохнул и спрятал вспыхнувшее лицо в ладонях. Какой же он дурак. И полковник его дурак, раз устроил такой спектакль ради того, чтобы предложить Катамаранову то, чего Игорь так давно хотел, но не мог набраться смелости предложить первым. На такое пожизненное «заключение» Игорь, конечно же, был согласен. Он протянул полковнику руку, и Сережа надел кольцо на палец, закрепив это полным нежности и благодарности поцелуем. — Ну что, хороший мой, подлежит приговор обжалованию? — Не подлежит, Серега… — серьезно ответил Игорь. — Не подлежит.