Янтарики

Когда Игорь с Жилиным понимают, что им хочется близости не где-нибудь, а в милицейском «бобике», у них хватает совести отъехать если не за город, то хотя бы в заброшенную промзону, потому что если поставить машину возле отделения милиции или во дворе под окнами многоэтажек, их обязательно кто-нибудь за этим застанет. Пока они гонят подальше, Катамаранов нетерпеливо кусает губы, а Сережа сосредоточенно глядит на дорогу, стараясь не представлять член Игоря в ладони вместо ручника. Они такие распаленные, что стекла запотевают почти мгновенно. Игорь торопливо раздевается ниже пояса, скидывает под сиденье каску, и полковник дергает его на себя за ватник, отъезжая максимально далеко от руля. Катамаранов перелезает к Сереже на бедра. Ослабляет ему галстук и ведет пальцы по застегнутым пуговицам кителя вниз, к ремню. Жилин слитным движением оглаживает колени Игоря, напряженные бедра. Скользит ладонями выше и подлезает под майку, массирует бока, а потом легко и ласково касается члена, пока Катамаранов возится с Сережиными брюками, упираясь лбом в лоб полковника. Дышит тяжело, судорожно и горячо выдыхает: — Так хочу тебя, Серег… — Сейчас, мой хороший… — Жилин приподнимается и приспускает брюки вместе с бельем, съезжает на сиденье чуть ниже. — Загляни в бардачок. Презервативы и смазку Игорь находит не глядя — они всегда лежат в левой части бардачка, чтобы удобней было брать с водительского места. Чтобы не терять время, смазывает и растягивает себя сам. Сережа раскатывает резинку, будто специально задевая внутреннюю сторону бедер Катамаранова. Латекс скрипит в его пальцах, и Игорь фыркает: — Порвешь ведь. — Не порву. Давай, Игорюш, не спеши только… Игорь принимает полковника медленно, ухватившись за подголовник сиденья. Нависает, и жар тела, ограниченный плотными полами ватника, бьет Сереже прямо в лицо. Жилин сдувает со лба растрепавшуюся челку. Они в две руки расстегивают китель и несколько верхних пуговиц рубашки. Катамаранов несколько раз осторожно приподнимается и опускается на Сережином члене, будто проверяя, как входит, а потом задает темп. Сегодня ему хочется быстро, хочется раскачать чертову милицейскую тачку до раздолбанной подвески, и плевать, что домой потом придется добираться пешком. Полковник целует Игоря под стать его движениям — жадно и глубоко, входит языком Катамаранову в рот и стонет, когда Игорь всем телом прижимает Сережу к сиденью, держит его за шею и разводит колени настолько широко, насколько это возможно. Жилин бросает взгляд на зеркало заднего вида. Секундная мысль, и Сережа тянется, поворачивает зеркало так, чтобы видеть в нем отражение Игоря со спины. Полковник подхватывает сзади край ватника, поднимает почти до лопаток вместе с майкой, открывая вид на то, как Катамаранов елозит задом по форменным брюкам, как насаживается на крепкий член до самого основания и прогибается в пояснице, притираясь влажной головкой к голубой рубашке, оставляя пятна. Сережа накрывает член Игоря ладонью и мягко прижимает к своему животу, позволяя Катамаранову двигать бедрами с чуть большим размахом, толкаться под ладонь. Полковник понимает, что Игорь скоро кончит, когда его бешеный сводит колени и зажимает Сережины бока, двигается почти вертикально, упираясь склоненной головой в потолок салона. Жилин обхватывает Игоря за талию и резко, но аккуратно кладет его спиной на руль. Задирает майку и зацеловывает кожу по центру под ребрами, грудь, вылизывает вставшие соски, обводит их кончиком языка, прихватывает губами. Он держит Катамаранова за бедра и насаживает на себя, одновременно двигаясь навстречу. Полковника совершенно не волнует, что Игорь, кончая, пачкает ему рубашку. Не волнует, что Катамаранов задевает приборную панель, и свет от проблесковых маячков и сирена распугивают стаю птиц, сидящую на соседнем дереве. Сережа откидывается на сиденье и, дрожа, хватается под коленями Игоря, стонет протяжно. Ослабляет хватку лишь тогда, когда Катамаранов снова притирается, уже ласково и несильно, и утыкается влажной челкой Жилину куда-то под ухо. Они открывают дверь, впуская в салон свежий воздух, и курят, даже не приводя себя в порядок. Подвеска оказывается целой.