***
— Время все идет, а ты все никак не перестанешь сюда приходить, да, Себ? — Мальчишка, сидящий на подоконнике круглого окна под сводом крыши, нервно обернулся. Никто обычно не приходит в это маленькое пустое помещение на самом верхнем этаже одной из башен с острой крышей, где было одинокое круглое окно в белой раме. Вход обычно сюда закрыт, но это лишь мнение большинства, на самом же деле, стоит просто немного помучить дверную ручку и дверь со скрипом поддается. Не каждый знал об этой тайной лазейке. Феттель утер быстро нос, завидев новоприбывшего. Им оказался Льюис Хэмильтон. — Чего тебе надо? — Холодно ответил Себастьян. Первым делом, что он сделал после уроков — это снял с себя ненавистную школьную форму, одел на себя темно-бежевый свитер с высоким воротником и вельветовые штаны цвета молочного шоколада, с подвернутыми штанинами, которые оголяли его щиколотки. Выглядел он, конечно, как последняя сирота. Его волосы были разлохмачены еще больше чем обычно. Сам он был весь какой-то поникший. Еще больше, чем вчера или позавчера. — Хотел поговорить, — спокойно ответил Хэмильтон медленно приближаясь к Себастьяну. На его лице была слабая улыбка, а сам он был не переодет практически. Он был в помятой рубашке, которая частично торчала из темных школьных шорт, — можешь прятаться сколько угодно от Райкконена, но я же знаю немного больше, чем он, — Льюис невесомо поцеловал Себастьяна в щеку. Тот потер свою щеку рукавом от своего свитера, зло посмотрев на мальчишку. — Я больше не твое дело, Лу, — процедил он через зубы, наполнив это предложением всей горечью и болью. Этих двоих многое связывало, но сейчас Себ мечтал, чтобы этого никогда не было, — ты был ошибкой, которую я хочу забыть. Когда же ты от меня отстанешь? — А, по-моему, наоборот, Лучик, — Льюис сел напротив и аккуратно поправил волосы Себастьяна, убирая их за ухо, намеренно задерживаясь рукой на его скулах. Себ неловко отвернулся, а на щеках появился легкий румянец, — ты был, есть и будешь моим делом. Даже если мы расстались. Я волнуюсь за тебя, ты какой-то сам не свой, — Хэмильтон положил свою руку на ладонь Феттель, которая была довольно холодная. — Так же волнуешься за меня как за Росберга? А он был в норме? — Упрекнул Себастьян. Все внутри него сжалось. Прошлый год был очень странным на события, хотя этот ничем не лучше, а может даже местами и хуже, — разберись сначала в себе, а потом волнуйся за других. Потому что везде ты лезешь не в свое дело, а то, что твориться у тебя под носом не видишь. — Понимаю, ты все еще злишься на меня, но то, что случилось с Нико не моя вина, а его выбор. Его всегда было сложно понять, я-то, что мог сделать? — Возмутился Льюис. Он никогда не признает своей вины, даже если он был не прав. А в той истории он был ох как виноват, — я ничего ему не должен. — Вот и мне ты ничего не должен, а теперь уходи, — Себастьян грустно посмотрел в окно, не желая больше лицезреть перед собой Хэмильтон, но кажется тот не собирался никуда уходить. Он продолжал изучать перед собой Себастьяна, замечая немного пожелтевшие пятна. — Значит поговорим, когда будешь в настроении, — он встал с подоконника и снова склонился к Себастьяну, чтобы нежно поцеловать мальчишку в губы. Как только он коснулся их, Феттель отвернулся. Льюис ехидно улыбнулся и буквально прошептал на ухо Себастьяну, обжигая его мочку горячим дыханием, — ты не можешь злиться на меня вечно. Мы это оба прекрасно знаем. — Если ты думаешь, что я снова стану «твоим» то ты глубоко ошибаешься, — он резко обернулся к Льюису. Они были слишком близко друг к другу, голубые глаза с желтоватым ореолом вокруг зрачка против глаз черных как ночь, — потому что я не твоя собственность. Никто ей не является. — А чей же ты? — Усмехнулся Хэмильтон, между ними творилась невидимая буря, здесь было все: ненависть, любовь, разочарование, тоска, страх, — Кими? — Ядовито спросил Льюис. Он знал слабые места Себастьяна, он знает его всего, а вот Феттелю порой казалось, что он не знает ровным счетом ничего. — Пошел вон! Уходи! — Прошипел Себастьян. Льюис отпрянул от мальчишки и пошел на выход, захлопнув громко за собой дверь, чтобы оповестить Себа, что тот снова остался ни с чем. Себастьян одинокий и слабый, по скромному мнению, Хэмильтона. Вот только проблема в том, что это скорее Льюис останется ни с чем. Он не замечал, как действительно остается один, как он всех отталкивает от себя. Сначала он потерял Дженсена Баттона, который просто закончил учебу, так как он был старше, затем Нико, для него все еще было загадкой, о чем Росберг думал, прежде чем поступить так как сделал он, ну и Себастьяна очень громким скандалом между ними двумя. Эти двоя стараются сохранить нейтралитет в нынешних отношениях между собой, но Хэмильтону было стыдно это признавать, он скучал по Феттелю. Он не привык, когда его люди уходят от него. Все говорят, что скоро и Вальттери надоест возиться с ним. Однако никто не знает, что между этими двумя был своего рода договор, который, по сути, ничего не значит, но Льюис всегда им парировал, если Боттас решался показать свой настоящий характер. Как поводок на шее собаки. Именно в такой манере Хэмильтон привык относиться к другим. Будучи, как и Нико Хюлькенберг, выходцем из богатой семьи на его стороне всегда были харизма и талант использовать правильно слова. В прошлом был ввязан в скандал по продаже наркотиков на территории школы, хотя был причастен к этому лишь косвенно, да он был не самым милым учеником, но эта тема уж точно была не про него. Однако школа решила по-другому. С такой репутацией ни одно хорошее заведение ему не светило так он и попал сюда. Якобы на исправление. Только вот в этом интернате он ожесточился, а в свое оправдание Хэмильтон лишь скажет, каждый выживает как умеет. Льюис шел по коридору в направлении к общей комнате отдыха, по пути он увидел Даниэля, который не очень усердно мыл полы, скорее что-то объяснял четырем мелким мальчишкам, что со спины казались одинаковыми. Будто клонами. -…Цена вопроса? — Выпалил мальчишка с короткими блондинистыми, цвета пшеничного поля, волосами, у которого прядь немного выбивалась на лоб. У него были карие глаза и курносый нос. Сразу можно было понять, кто из четырёх ребят был самый задорный. Это был Роберт Шварцман. — В смысле «цена вопроса», цена пососи у карася, — повысил немного голос Даниэль, а глаза его стали такими широкими от удивления. Вот чего он не ожидал точно, это то, что «карапузы» будут просить с него плату за «предоставленные ими услуги». Парень легонько толкнул мальчишку в плечо, а тот лишь продолжал хитро улыбаться, потешая Мика, Каллума и Маркуса, — ты что, мелочь, совсем страх потерял у ментора своего такое спрашивать? Я всего лишь прошу последить за Айсменом. Ну может и еще за кем, — шёпотом разъяснил в очередной раз Дэн, странно жестикулируя, будто пытаясь донести свою мысль еще более примитивно. — Но ты сам сказал, то, что делается хорошо, не должно делаться бесплатно, — вступился за своего друга Мик Шумахер. У него тоже короткие светлые волосы, ближе к платиновому оттенку, которые торчали наверх, у него были красивые голубые глаза и в целом внешность довольно аристократичная, а его улыбка могла запросто побороться за звание самой милой улыбки в школе. — И то верно, — Дэн почесал голову, свой затылок, опираясь на рукоять деревянной швабры. Этих четверых сложно заподозрить в темных делишках, так как многие из старших не сильно интересуются иерархией в других классах, например помладше. А вот Дэн знал, что там есть толковые ребята. Как например эта Четверка. Однажды они займут их место. Такие мысли даже на слезы пробивают, — Ладно, что хотите? — Мальчишки замолкли, кажется, они не продумали этот вопрос, но вот один все же решил выступить с деловым предложением. — Твои карманные, — выдал Маркус Армстронг. У него волосы уже были русые, потемнее чем у Роба или Мика, у него был немного неправильный прикус и, кажется, будто он всегда улыбается. Его улыбка напоминала немного улыбку Дани. Такая же зубастая. Дэн посмотрел на паренька, который был из Новой Зеландии, умоляющим взглядом. Будто бы намекая «ну мы же с тобой практически земляки, за что же ты так, брат» — мы поделим их между собой, — все согласно закивали, конечно, когда дело касается денег, все одобрят. — Эу, а не жирно ли столько просить, — возмутился еще больше Дэн, но мелких уже было не остановить. Не то чтобы деньги на этой неделе пригодятся Риккьярдо, ведь ему скорее всего не разрешат выезжать в город, черт поймет эту систему школьных наказаний. Однако хотелось хотя бы часть сохранить на следующий раз. — А это предоплата, — уже вступил в разговор Каллум. Он и Маркус внешне были похожи на двух братьев, только вот у Айлотта волосы были чуть посветлее и уши забавно торчали, — мы практически уверены, что еще понадобимся, поэтому заранее будем в расчёте. — Это грабеж, ребят, — он посмотрел по сторонам, притопнул немного ногой, рассматривая варианты событий и недовольно дал свой ответ, — но да ладно, когда закончу с уборкой, пусть один из вас часам к пяти подойдет к моей комнате, рассчитаемся, — Дэн усмехнулся, у них действительно странная школа. Платить мелким сорванцам, чтобы те следили за странным холодным мальчиком, потому что его подозревают в исчезновении другого парня года два назад. Как бы абсурдно не звучала эта ситуация, но это была нынешняя действительность. — С тобой приятно иметь дело, Даниэль, — все четыре мальчика потянулись пожать руку Риккьярдо, в знак состоявшейся сделки. Парень уже сто раз пожалел, что предложил эту авантюру, но разделение труда полезная штука. Пока они разберутся с уликами, они проверят версии. Тем более кто подумает, что эти мелкие его шпионы. Он сам их натаскал. Хоть он и злился на то, его обдирают, он все равно гордился их «хитрожопостью». — А вот мне неприятно, — съязвил парень, потрепав рядом стоящего Роба по его шевелюре, — Своего же учителя обворовываете. Некрасиво. Идите давайте, нас не нужно видеть вместе. Никому не слова об этом, хорошо? — Окей, босс, — отсалютовал Мик, главный в это банде детей-шпионов. Мальчишки задорно куда-то побежали, скрываясь где-то за поворотом, где стоял Льюис. Он записал часть их разговора в свой излюбленный блокнот. Если бы в словаре были картинки, то под словом «змея» был бы его портрет. Первая его мысль была, что задумал Дэн? И только вторая была при чем тут Кими? Хэмильтон был уверен, что это как-то связано с Феттелем, но вот как? Слишком много событий наслаивались одно на другое. Льюис хотел побеседовать об этом с Вальттери, он его вторые глаза и уши, может тот тоже заметил что-то странное. Хэмильтон, как и многие здесь, понимали, что что-то происходит, но вот что было неясно. Тучи сгущались и это было не погодное условие. Он снова пошел туда куда собирался. В комнату отдыха, что напоминала обычную гостиную с претензией на роскошь, которой здесь и не пахло. Взгляд поймал уже знакомые красные диваны и кресла, которые местами были страшно потерты, ножки давно потеряли свою позолоту и, казалось, были жертвами ни одной и ни двух баталий. Повсюду лежали узорчатые красные ковры и подушки всех цветов. На полочках и на подставках у стен стояли цветы: монстеры, фикусы, сансеверии, даже были пару кактусов, что было довольно опрометчивым решением. Само помещение освещалось лампами имитирующие подсвечники, от которых прям веяло старинным теплом. На стенах висели какие-то портреты и натюрморты, которые не очень сильно сочетались друг с другом, ни по цвету, ни по композиции. У некоторых рамы были подклеены скотчем. Явно картины падали со стен и ни раз. Всю эту какофонию предметов декора, мебели и цветов можно было смело называть китч. Более верного слова тут не найдешь. Льюис незаметно прошел мимо Макса, Ландо, который вернулся к своим друзьям, Алекса и Джорджа, голова которого лежала на коленях у Албона. Они расспрашивали Ландо о Карлосе, от чего тот страшно краснел, потому что те отпускали ну чересчур пошлые шуточки. Льюису не был важен этот пустой треп и пошел к дивану, где сидел Вальттери. Хэмильтон лениво плюхнулся рядом с ним, тоже расположив свою голову на коленях Боттаса. — Что делаешь? — Лениво спросил парень, который даже не обратил внимание на название книги, которую держал его друг. Боттас сначала посмотрел куда-то вперед, положив свою руку с книгой на подлокотник. Затем он опустил свой взгляд вниз на Хэмильтона, который выглядел снова как невинная овечка. Хотя Вал тут вынужден был отдуваться за двоих. — Твою литературу. Ну и мою по совместительству, — сказал Вальттери тяжело вздохнув, положив свою голову на мягкий диван. Он страшно устает постоянно отрабатывать за двоих, но не жалуется. Почти не жалуется, — Где был? — Да так. С другом разговаривал, — коротко отрезал Льюис. Он не очень хотел вдаваться в подробности происходящего. Он никогда не афишировал его отношения с немцем, мало кто о них вообще догадывался. Мало кто в принципе готов поверить, что эти двоя вместе? — То есть с Себом, — закатил глаза Вальттери. Не то чтобы он ревновал Себастьяна к Льюису, но легкая завистливая мысль не покидала его головы, что Льюис относился к Феттелю как-то по-иному чем к нему. Каждый равнодушный поступок Льюиса по отношению к Боттасу, будто новым кирпичиком ложился в каменную стену, что медленно росла между этими двумя. — Ну да, — только Льюис этой каменной невидимой стены не замечает между ними. Он не учится на своих ошибках. Продолжает и продолжает наступать на одни и те же грабли. Говорить о вещах, которые могли ранить Боттаса, проявлять равнодушие, когда он нуждается в поддержке. Или что? Хэмильтон думает, что Вал получает достаточно в его тени? - Знаешь, Льюис. Что-то мне не хорошо, сделай, пожалуйста, свою работу сам, — Боттас небрежно поднялся с дивана, уронив на него голову Хэмильтона и вышел из комнаты отдыха, источая какую-то гневную ауру. Все присутствующие затихли и смотрели на ошарашенного Льюиса. Он лежал будто в шоке, не понимая, когда он успел провиниться. Он даже не стал задумываться об это и спокойно сел делать самостоятельно свою литературу.***
На ковре лежали две фотографии, а между ними белые старые кроссовки с грязными шнурками и потертой местами кожей. На подошве еще была грязь, видимо последний раз, когда их надевали тропинки были очень грязными. Значит кто-то хотел, чтобы они оставались в таком виде? Но зачем? Мальчики столпились вокруг улики совсем не понимая, что происходит. Карлос и Нико сидели на ковре рассматривая, так называемые «улики». Даня и Пьер стояли и смотрели на все сверху. Данил выглядел очень тревожным и нервно грыз ногти. Он тоже неплохо общался с Бьянки. Его исчезновение подобно скелету в шкафу этой школы. Никто точно не знает, что с ним случилось, а версий ходила тьма. Факт остается фактом, его больше не было здесь. — Если кратко обрисовать ситуацию… нам надо разобраться, что произошло с Жюлем на самом деле. Выдвинуть пару версий и решить какую мы будем проверять, — начал Пьер. Леклер, что сидел на подоконнике чувствовал в маленьком заставленном помещении, как в ловушке. Он часто пересекался взглядами с Пьером, который будто говорил ему, что все в порядке, — все что мы имеем: кто-то украл мою камеру и сделал фотографию кроссовок, но если посмотреть, то они на фотографии явно не под кроватью, а кто-то их туда переставил, хотя по состоянию пространства под кроватью этого не скажешь. Очень пыльно. Мы нашли кроссовки, что были на фотографии, но там была следующая наводка. Фото фотографии. Знаю звучит странно, но как есть. На фотографии изображена страница какой-то записной книжки или блокнота, а в ней фотография Жюля, в дневнике видна подпись, а на той фотографии, которую мы сейчас имеем написано «Кто следующий?», что подтверждает нашу теорию, что возможно жертв, пока неизвестно чего, больше, — на самой фотографии Жюль сидел с оголенной спиной, на которой красиво играл солнечный свет, подчеркивая каждый изгиб юного тела. Он смотрел мечтательно куда-то в окно. Эта фотография одновременно внушала эстетический восторг и леденящий душу ужас, — предлагаю вспомнить все странные моменты, что происходили за последние года два или может три. Начнем с Жюля, а затем расскажите мне про Росберга, — это походило на настоящий брифинг. Дети внимательно вникали в то, что говорил им Гасли, поражаясь, как он вообще все удержал это в своей голове. — Ладно. Я, наверное, должен начать, — Шарль встал с места, но рук не размыкал на груди, будто закрывшись от всех невидимым щитом. Он ходил из стороны в сторону, не зная с чего начать. Бередить старые раны очень неприятно, — как многие знают я и Жюль были как братья и как многим нам не очень нравилось эту место. Бьянки всегда был веселым и свободолюбивым, а я просто злился, что меня запихали сюда. Поэтому мы придумывали планы побега, думали, как все это воплотить в реальность, — он говорил тише чем обычно, голос предательски садился. Было очень тяжело вспоминать, как они ссорились и ругались. В последний день, когда они видели друг друга он сказал Жюлю, что ненавидит его. Он не знал, что это будут его последние слова его другу, — у нас был идеальный план, который сработал бы на сто процентов, но за несколько дней, до того, как мы хотели его опробовать, он пробовал сам уходить через нашу лазейку. Да-да ту самую, которую после вас закапали. Думаете вы одни такие умные, — четверка подозрительно переглянулась между собой. Если о лазейке знал Шарль, то может быть еще кто-то кто в курсе, — в день, когда мы должны были сбежать, Жюль пообещал меня разбудить, но он этого не сделал. Он тихо ушел. Проснулся я из-за крика, — он помнил этот душераздирающий звук. Никто так и не понял, что это было, — думаю тогда все школа проснулась из-за него. Объявили, что пропал один из воспитанников, дальше вы знаете. Мы все вышли в лес на поиски, присоединилась полиция, но ничего найдено не было. Все тогда решили замять дело, а я каждый день в ночи пробирался в лес, искал новые улики. Потому что он бы не стал просто так убегать без меня. Я был уверен. Что-то произошло. За ним кто-то гнался. Это он кричал, — да, Леклер всегда придерживался этой версии. Он хотел себя убедить, что тот просто сбежал без него, но сегодня эта теория умерла на корню для него. На глазах появились слезы, которые он бы предпочитал никому не показывать, поэтому изо всех сил их сдержать. — Мне очень жаль, Шарль. Правда, — Гасли понял, что Леклер на прямую никогда не скажет, что ему нужна помощь, поэтому он пересек комнату и аккуратно обнял мальчишку, — мы обязательно выясним, что с ним произошло. — В общем мы поговорили и если смотреть по хронологии, то крупное изменение в поведении наблюдалось дальше у Нико Росберга, — ход мыслей подхватил Даниэль, который решил разгонять дальше тему. Он сидел на диване сложив перед собой руки и нервно постукивал ногой, — все кроме Пьера знают каким он был. Принцесска, Бритни Спирс, змея змеёй, противней Льюиса. Вот уж два сапога пара, — попытался разрядить обстановку Дэн, что выходило крайне плохо. Все знали эту историю. Кроме Гасли, конечно, — однако разница есть. Противный, но безобидный. Больше себя любил разве что Лу-лу. Так он называл Хэмильтона, а сам он на него внимания не обращал. В этом плане. Затем с ним начало происходить что-то странное. Он стал каким-то параноиком, дергался от каждого шума. Что-то происходило, но он никому не объяснял. Даже друг не поддержал и в общем он попытался наложить на себя руки, так драматично как только мог, — в воздухе повисла тяжелая тишина. В голове всплывали самые неприятные образы, от которых в районе запястий начинался неприятный зуд. Никто не знал, что могло сподвигнуть Нико вскрыть свои вены, — нам даже не сказали успели его спасти или нет. Это было очень жутко. Боттас его нашел, нес на руках, до медицинского кабинета, — Даниэль сам видел, как лицо Вальттери, его руки, волосы и белая рубашка были перепачканы в темно-алой крови, сам он ели нес на своих двоих Росберга, который еще был жив, но уже потерял сознание. Вальттери был в такой панике, слёзы текли по его щекам рекой, он боялся, что мальчишка умрет прямо у него на руках. Тогда еще парочка ребят кинулись ему помогать. Они всей школой смотрели как карета скорой помощи увозила вдаль Росберга в перепачканной кровью одежде. Он выглядел как живой труп. Такой бледный с черными кругами под глазами. — Твою мать… — раздраженно прошептал Гасли, потирая свою переносицу, которая все еще неприятно саднила. Он сидел на подоконнике вместе с Леклером и все никак не мог переварить услышанное. Мальчишка держал себя за запястья, а внутри все похолодело, — что не так с этим место. Одна история страшнее другой, — рядом прыснул Шарль, который сидел, положив свою голову на плечо Пьера. — А ты что хотел? Первый раз в школе интернате? — Подал голос Карлос. Он понял сразу, кто может быть следующим в списке «необъяснимо странных» — Следующий я думаю Макс Ферстаппен, — все молча согласились, — не поймите меня неправильно, но Макс сам странно себя вел последние две недели перед тем как сдать нас. Почему он опоздал, почему он нас сдал, что самое главное, — Данил все еще не хотел это признавать, но его друзья были правы. Что-то было определенно не так. — Возможно, на него надавил отец, но он и раньше находился под его влиянием. Некоторые в курсе какой этот человек отбитый на всю голову, — зло проговорил Риккьярдо, представляя где-то в глубине своего сознания, как он бьет отца Макса по лицу за все, что он сделал Максу, — должно быть что-то еще, но что? — Может это что-то объединяет этих троих? — Гасли держался за голову пытаясь построить какую-то логическую цепочку, но все ломалось как карточный домик. Хотел он было прицепиться даже к блондинистым волосам, но это уже совсем пошито белыми нитками, — черт, у меня вообще идей нет. Один пропал, другой хотел убить себя, третий отвернулся от своих друзей, и никто не знает почему. Честно никакой связи между этими тремя не прослеживаю. — Ну если смотреть сейчас, то есть еще как минимум два странных объекта. На счет второго не уверен, но точно Себастьян Феттель? — У Нико был улей в голове. Ровно об этом он и беседовал со своим новым неизвестным другом. Он даже друзьям боялся признать, что ночью произошло. Он надеялся, что и без его подсказки они найдут ответ, — есть еще Вальттери, но это можно свести на то, что он до сих пор прибывает в шоковом состоянии после того дня. — На счет Себа, если это связано, я договорился с мелкими, чтобы они последили за Райкконеном, — улыбка проскользнула на лице Дэна. Все было до боли мрачновато, видимо за командный дух здесь будет отвечать именно Риккьярдо, — может что-то всплывет или он что-то знает. По-хорошему надо провести с обоими воспитательную беседу, — все посмотрели на Дэна со взглядом «ты сейчас серьезно?». — А что с этим делать? — Кивнул Нико в сторону улик. Все впали в какой-то ступор. Эти вещи говорили так много, но подсказок в них практически не было. Будто кто-то играет с ними в какую-то жуткую игру, только это в заправду. — Думаю нам придется ждать новых посланий раз это не конец истории, — наконец заговорил Данил. Он внимательно слушал весь разговор, поглаживая свой подбородок. Слишком много информации за раз, — если ставить цели: то надо бы выяснить, кто еще связан между собой странными событиями. Найти блокнот, в котором есть эта фотография, думаю это будет основная улика и найти того, кто подкидывает нам вот это все…