Les petits coureurs

      На треке велась ожесточенная борьба за позиции. Несмотря на то, что многие были не очень опытны. Никто не хотел уступать кому-либо хоть сантиметр. Кто-то сталкивался между собой на скользком асфальте, что для некоторых был очень непривычен. Так Ландо, Лэнс и Эстебан закончили свою гонку. Один из них не увидел один из картов в слепой зоне на повороте, а вылетели все трое. Борьба за победу, как ни странно, велась лишь между Себастьяном и Льюисом, которые как удачнее всех стартовали так и оторвались от всей шайки маленьких гонщиков подальше, ведя между собой какую-то отдельную от всех ожесточённую борьбу, но самая настоящая бойня разворачивалась за третье место, будто из всех оно было самым заветным. Запах петрикора смешивался с запахом жженной резины на просохших участках, создавая необычную квинтэссенцию ароматов, что позволяла окунуться в атмосферу происходящего с головой.       Долгое время третье место держалось за Нико Хюлькенбергом, который был уверен, как никогда, что подиум будет его. Он уже знал этот трек, он знал как входить в повороты и как долго он может не нажимать тормоз. Он просчитал эту трассу и безоговорочно рассчитывал на хороший результат, только вот он не учёл человеческий фактор. Например, агрессивное вождение Чили. Карлос поддел его, на повороте, потому что тот пытался обогнать по внешней и переместился по неправильной траектории, так они оба отправились раскручиваться куда-то назад, разрушая порядок картов, которые позади увидели кружащие посреди трека маленькие машинки. Картина начала меняться. Борьба за третье место развернулось между Максом, Пьером и Даниэлем, а еще чуть дальше появился на горизонте и Данил Квят, который немного замешкал из-за неразберихи. Комбинезоны трепались на ветру, в забрала бились маленькие капли воды. Дождь снова начал покрапывать на треке, что значительно осложняло движение, но горячая борьба продолжалась и даже холодный дождь не мог ее успокоить. Поворот сменялся поворотом, чувствовалось давление на шею, которое, конечно, не было таким как на настоящих гоночных болидах, но тоже довольно неприятно. Адреналин пульсировал в висках, а сам трек напоминал бесконечную бегущую ленту, где ты становишься одним целым с дорогой. На первых порах вы с ней незнакомы, но потом ты выучиваешь каждый бугорок или ямку. Для маленьких гонщиков казалось все таким медленным вокруг и картинка превращалась в сплошной белый шум. Были только они и их карт. Заносы на поворотах, Брызги капель в визоры, скрежет тормозов, стук восторженных сердец.       Первым финиша достиг карт под номером пять. Мальчик в темно-зеленом комбинезоне выскочил из своего резвого гоночного «жеребца» и подпрыгнул высоко вверх с радостным кличем, будто пытаясь дотянуться или докричаться до небес, показывая указательный палец в знак того, что именно он первый. Он лучше всех. Себастьян Феттель не мог передать словами всю эйфорию от этого сладостного невесомого вкуса победы. Ему давно не было так хорошо. Он готов отдать все, чтобы снова это почувствовать. Рядом подъехал карт под номером сорок четыре с не очень довольным лицом гонщика в черно-циановом костюме. Льюис приехал вторым за своим главным врагом и бывшим. Вот уж что его не устраивало так это второе место, тем более после Феттеля. Он чувствовал какую-то досаду от проигрыша Себастьяну, он тихо про себя пообещал, что обязательно обгонит его, а пока пусть наслаждается своей минутой славы. А вот и решилась последняя интрига, кто же займет третье место. Подъехал карт под номером десять, из которого радостно с воплем выпрыгнул Пьер, а за ним карт под номером двадцать шесть. Гасли подбежал и крепко обнял Данила, что приехал четвертом. Квят был очень рад за Пьера, но также ему было немного досадно, что он приехал не на подиуме, но он избежал три аварии. Лэнса и Ландо, что не удалось Эстебану, Нико и Карлоса, Дэна и Макса. Ферстаппен немного не рассчитал с тормозами или Риккьярдо не угадал, в общем они друг друга вынесли.       Макс был очень зол, как же громко он ругался на Даниэля, который лишь с улыбкой наблюдал на раскрасневшегося мальчишку, отдалённо напоминающего разъярённого гнома.       Они стояли поодаль на лужайке, что пропиталась каплями дождя, где грязь неприятно чавкала, от каждого шага. Максу порой не хватало воздуха возмущаться, что добавляло комичности его образу маленького обиженного мальчика. Он злился и повторял «Это не честно», хотя, по сути, это был просто инцидент. Даниэль видел все трещинки в стене, что Ферстаппен воздвигал полгода между ними. Сегодня он наконец пробил ее хотя бы частично. Понятно, что Макс будет сопротивляться, он считал, что находился в комфортной для себя зоне. Он будет вести себя странно, он будет отталкивать Дэна, но реальность такова, что он сам хочет, чтобы эта холодная каменная ограда рухнула. Он хочет снова почувствовать тёплые объятия Дэна, чувствовать его щекочущие темные кудри, утопать в его прекрасных ореховых глазах… Даниэль оглянулся по сторонам, чтобы никого из персонала поблизости не былой и просто посторонних глаз. Убедившись, что периметр чист Дэн бесцеремонно, схватившись за раскрытый верх комбинезона, притянул к себе Макса и поцеловал покусанные от нервов губы Ферстаппена. Он сделал это нежно и быстро, хотя этого было достаточно, чтобы между ними будто проскочила огненная искра. Та самая, которая когда-то распалила пожар между ними двумя. Ферстаппен тут же отскочил будто ошпаренный, потеряв дар речи.       — Ну наконец, а то думал никогда не заткнешься, — мальчик раскраснелся, а на глазах проступили слёзы, он смотрел так перепугано, как будто они только что убили человека. Дэн не понимал, что происходит с Ферстаппеным, — Макс? — Дэн хотел подойти к нему, но тот отступил и, развернувшись, начал быстро отдаляться от Риккьярдо не оборачиваясь назад. Он старался как можно быстрее избавить себя от боли и слез, чтобы никто даже на секунду не подумала, что он плакал или из-за кого он плакал. Он рукавом утирал свои губы, пытаясь убрать ощущение поцелуя, которое горело на его коже, но у него все не получалось, потому что он не хотел, чтобы оно уходило, — Блять! — истошно закричал Риккьярдо, бросая свой шлем в землю, от чего капли грязи частично подлетели вверх пачка частично его костюм. Он понял, что снова поторопил события, сам ведь сказал не спешить, но как он мог устоять перед соблазном. Больно смотреть на губы, которых нельзя коснуться, — боже, какой же я дурак, — Дэн схватился за свои волосы и сел на корточки, опустив свою голову, прикрыв свои глаза, попытавшись забыться хотя бы на одно мгновение. Даниэль не пошёл на церемонию награждения, а сразу решил переодеться, чтобы побыстрее скрыться с глаз посторонних, он не любил, когда люди видели его серьёзным. Он не любил, когда люди расспрашивали что такое? Чего грустный? Не грустный. Просто разбитый.       Сама церемония была довольно скромной, некоторые жители города приехали посмотреть на гонки воспитанников местного интерната, подивиться как маленькие карты сновали туда-сюда по кривому кольцу трека. Стролл старший рекламировал это мероприятие, как его инициативу по продвижению спорта в стенах этого пристанища обездоленных. Трое мальчишек стояли на небольшом подиуме. Двое из них сияли улыбками, заменяя солнце, а один был немного угрюм, но где-то внутри, тоже был доволен результатом. Трофеи вручал Лоуренс Стролл, а помогал ему в вручении его сын Лэнс, который ничуть не был расстроен сходом, наоборот, он сошёл вместе с Эстебаном и у них было больше времени поговорить друг с другом. Эсте из очень бедной семьи, часто прогуливал школу, чтобы помогать зарабатывать деньги, самыми разными способами, даже не самыми честными. Однако родителей не устраивал подобный подход. Они считали, что Эстебан обязан получить хоть какое-то образование, чтобы не жить так как они, но у малыша Эсте были другие планы на этот счет. Лэнс слушал истории Эстебана о реально жизни Окона в полном очаровании, ему все это казалось таким романтичным. Он подобно истории о принце и нищем хотел бы поменяться местами и прожить все это самостоятельно. Окон лишь только пожурил его за это глупое желание. Быть бедным — это не прихоть. Это уродливая реальность, которая заставляла идти на самые некрасивые поступки, но кажется Стролл младший не понимал этого. Конечно, кто был рожден в роскоши, не сможет понять проблем бедных, хотя интерес сыночка богатеев Эстебана забавлял.       Дети мирно вернулись домой радостные и уставшие. Даже не самый удачный исход гонки для некоторых не испортил настроение, но и без пары недовольных мин не обошлось. Быстро после переклички, выждав полноценную очередь, разбежались в рассыпную по своим комнатам. Всем хотелось принять теплый душ и привести себя в порядок, а тем, кому не повезло поехать на данное мероприятие, приходилось устраивать допрос с пристрастием. Пьер не выпускал свой кубок из рук, будто он победил эту гонку, а не Себастьян. Данил лишь покачивал головой, конечно, он был рад за Гасли. Он заслужил эту "победу", но доля обиды, что он приехал немного позади, все же сидела где-то в нем. Квят и Гасли открыли дверь в их комнату и тут же замерли. На рабочем столе, с сложенными ногами ссутулившись сидел Леклер в белой дурацкой бандане с черными узорами и с синюшными от недосыпа мешками под глазами. Он внимательно рассматривал фотографию, повернув ее к себе другой стороной, где было написано «Toxic», тут к гадалке не ходи. Понятно, к чему идет отсылка. Пьер зашел в комнату, как ни в чем не бывало, а Данил закрыл за собой дверь. У Шарля была какая-то больная любовь сидеть на столах и других поверхностях сложив под собой ноги.       — Привет, Шарль, — Пьер не понимал, злился ли он на монегаска или нет. С одной стороны, Леклер не должен был отчитываться перед ним, где он был и что делал, но с другой стороны. Он пропал. Просто провалился да так, что даже Себастьян не знал где он, сейчас не время вот так вот пропадать, когда что-то темное происходит вокруг. Гасли не видел, как его поранит, но вот другие за ним замечали этот момент.       — И когда вы собирались сообщить, что вам подкинули новую улику? — Монегаск повернул фотографию картинкой к Пьеру и Дани, аккуратно касаясь губами обратной ее стороны Гасли немного растерялся и почувствовал себя виноватым? С чего это?       — Мы хотели сказать, но уже был вечер и… — начал мямлить француз. Леклер сощурился, пытаясь разобрать тихую болтовню Пьера, а Даня тяжело вздохнул и решил все объяснить за своего соседа.       — Эй, не смей оправдываться…- легонько ударил в плечо. Гасли лишь обижено потер ушибленное место и разлегся на кровати, — Во-первых. Было поздно. Мы не хотели никого нагружать, — начал разъяснять Данил, Шарль понимающе кивнул, хотя скорее это был сарказм, — во-вторых, ты не имел право вот так вот вламываться в нашу комнату.       — Фу ты ну ты. Пока вы там на своих тарахтелках катались. Я выяснил, что Кими вообще ни при чем и Тост не в курсе, — Гасли повернул голову и посмотрел удивленно на Шарля, а тот смотрел и вниз и ехидно решил поведать о свои сегодняшних успехах, — и вообще Кими с ним в шахматы гоняет, вот почему он каждый день там застревает, — если сейчас посмотреть на Пьера, то там можно было увидеть в места лица экран загрузки. Кими играет в шахматы с Тостом? Данил, казалось, был удивлен чуть меньше этим фактом, — я, кстати, нашел журнал пропавших вещей, после того как отпахал свое наказание, в одиночку, — не двусмысленно намекнул Леклер, — да и такое тут бывает, — Шарль не мог поверить, что кроссовки и любой другой хлам здесь просто так появляется, и был прав, кажется он мог смело сказать, что он не просто смазливое личико, он даже умный, — кроссовки занесли через день после пропажи Жюля. Там стоит дата, но подпись подделка, потому что больше она ни разу не встречалась. Видимо надеялись на полноценное расследование и это замело бы следы, но до этого так и не дошло, поэтому они просто остались пылиться. А это возможно еще одна подкинутая улика. Не хочу нагнетать, но как бы ни хрена непонятно, господа.       — Вообще-то понятно, — хитро усмехнулся Данил. Шарль был не один здесь кто знает больше остальных, — Это расчёска Нико Росберга. Токсик. Его характер и название песни. Бритни Спирс, его кличка, ну, а кровь… возможно расческа была в ванной, когда он пытался сделать ну… — Данил снова замешкал. Лишний раз упоминать об это очень неприятно.       — Так все-таки они связаны…? — Леклер резко поднял лицо, он был немного ошарашен услышанным, — ну приплыли… просто блестяще. Это значит мистер острый на язык мелкий Матершинник… и потенциально… Большой брат, и бог знает кто еще.       — Та хрен пойми, что это значит, — вступил в разговор Пьер, что продолжал обнимать свой кубок. Только вот настроение было хуже некуда. Он и представлять не хотел, куда приведет их эта история, он уже раз пожалел о сто раз, — лучше бы ничего это не значило, - Гасли подошел к совей кровати и поставил трофей у кровати, на которую сам рухнул без сил.       — Леклер, прости. Ты не мог бы нас оставить. Мы хотим… немного… — Мальчишка спрыгнул со стола, тихо прихватив с собой фотографию расчёски, и лениво потянулся и потрепал по волосам, лежавшего на кровати Гасли, который попытался отмахнуться. Данил лишь обреченно вздохнул и хотел прописать смачного подзатыльника, но лишь сумел коснуться растрепанных каштановых волос, а сам парнишка успел уклониться.       — Да-да занимайтесь вашими «братскими» штучками, — он распахнул дверь и помахав рукой со спины, бросил в конце, — пойду проверю своего «старшего братика», — дверь захлопнулась Данил упал на свою кровать и уткнулся носом в подушку. Он так устал, как и устал Пьер, который начал медленно засыпать, а ведь они даже не приняли душ.       Даниэль стоял у двери комнаты Макса и Алекса уже минут пять так и не решаясь постучать. Он аккуратно уткнулся лбом в дверь и слабо постучал. Он сразу же выпрямился, когда почувствовал, что дверь открылась, но дверь открыл не Макс, а Алекс, с забавным тюрбаном на голове сделанного из полотенца. Риккьярдо лишь мельком увидел темно-русую макушку, укрытую одеялом. Дэн только хотел попросить, чтобы тот пустил его, как Алекс с размахом ударил нос Даниэля лбом. Австралиец попятился назад в его глазах все расстроилось.       — Алекс, ебанный наблеванный, — он видел, как кровавые капли начали разбиваться о пол, не самое приятное зрелищ, — За что блять? — Дэн коснулся своими сухими пальцами багровых дорожек, что струились под его носом. Давно у него было разбитого носа. Он не злился, скорее усмехнулся от происходящего, — ай, сука! — кровь начала пачкать его футболку. Парень немного растерялся.       — Еще раз расстроишь Макса! — Пригрозил Алекс, тыкнув в грудь Риккьярдо указательным пальцем, — или кто-то из вас расстроит кого-то из моих мать его друзей…! — Даниэль хотел смеяться, потому что каждый раз, когда Алекс злился, он всегда выглядел как насупившийся котенок, но не стоит недооценивать этого злобного котенка, может и ударить. Внезапно за его спиной появился Макс, который отгородил от Албона от Риккьярдо. Он выглядел неважно. Будто он переживал те еще эмоциональные качели. Он и правда не знал. Он хотел Дэна обратно, но не готов был вернуть его обратно. Поцелуй просто застал его врасплох, но никто не смеет разбивать его бывшему нос.       — Алекс! Спокойно, все нормально, я разберусь, — Алекс растерянно встретился с глазами Макса. Ферстаппен будто посылал ему какой-то невидимый сигнал и тот ушел из комнаты в свое направление, скорее всего в комнату к Джорджу, где если повезет будет только он, а если нет, то будет Ландо и Карлос. Как же тесно все стали общаться друг с другом. С какого-то такого момента все стали так близки? Дэн и Макс остались один на один. Макс неловко спросил, рассматривая что-то на полу, так и не решившись посмотреть в глаза Даниэля. Он опирался на дверной косяк, скрестив руки, будто формируя щит, чтобы больше не пускать в свое сердце Даниэля, как бы ему этого не хотелось. Нельзя этого позволять. Даже малейшие мгновения нежности, иначе быть беде, — ты в порядке? — сухо спросил Макс. Он не мог стоять на месте от нервов, поэтому постоянно ерзал на этом несчастном деревянном проеме.       — Уже лучше, львенок, — клацнул языком Дэн и ехидно подмигнул. Сейчас Макс любил и ненавидел Дэна. Он держался из последних сил, чтобы не потерять последнее самообладание, которое у него было на грани. Он хотел подойти и сам и притянуть его, как сделал Риккьярдо сегодня утром. Почувствовать металлический привкус у него во рту слившись в поцелуе. Это же было нездорово так хотеть кого-то как Макс хотел Дэна?       — Ну и хорошо, — Макс замолчал, он все еще не мог смотреть на Дэна. Он неловко топтался на месте. Тут он из кармана задних штанов вытянул носовой платок. По-хорошему он был у каждого воспитанника, как вкладыш в нагрудный карман, но никто особенно не заботился о нем, использовался, когда как, чаще всего, чтобы протереть ссадины, когда кто-то падал, во время игры в футбол или когда кто-то разбивал что-то как сейчас, например, — на держи. Вытри нос       — Спаси… — Дэн начал аккуратно стирать дорожки крови, прикрывая свой окровавленный нос, как дверь с хлопком закрылась перед его лицом, — Макс! — он не успел даже опомниться, как от мелких шажком вперед, он откатился на сто шагов назад, — Макс! Вот же… Блядство! — Он ударился лбом о дверь ударив попутно о нее кулаком. По другую сторону нее Макс сидел на полу упиравшись макушкой. Он держался за свои волосы. Он бы хотел, чтобы его голова сейчас была пустой, но все мысли сейчас были о Даниэле и почему он его так жестоко отвергает. Он не понимает, почему Риккьярдо продолжает его так любить, он не понимает за что его можно любить после всего этого, он бы хотел бы быть хотя бы половиной того образа, что видит в нем Дэн. Он хотел бы знать, что заставляет Дэна думать, почему он думает, что он такой особенный, — почему с тобой все так сложно?! Ладно, прости не хотел на тебе срываться, черт, прости, — Макс услышал приглушенный стук и шорох. Это Дэн сполз вниз по двери. Как и сам Ферстаппен, — Постучи один раз если да, два раза если нет. Понял? — Макс отпустил свои волосы. Он аккуратно ударил один раз своей головой о дверь. Звук получился глухим, но ответ был принят, — ты только голову не разбей. Скажи, пожалуйста… Вся эта история… Она связана с твоим отцом? — Макс неприятно поежился, потерев некоторые участки своей кожи. Он вжался в дверь так будто, хотел почувствовать тепло спины Даниэля. Будто хотел безопасности. Он аккуратно повернулся боком и стукнул один раз рукой. Дэн нахмурился, — но в этой история виноват еще кто-то, не только твой отец? Виноват еще кто-то.       Дэн услышал всхлипы и очень тихий стук. А затем еще и еще… Ферстаппен лежал крепко обнимая себя. Слезы текли ручьями. Он так устал прятать всю свою боль. Даниэль не выдержал и вскочил с места. Он дернул ручку двери и первое что увидел, лежащего на полу Макса. Тот ничего не сказал. Мальчик с густыми темно-русыми волосами цвета пшеничного поля был просто сломлен, из его потемневших аквамариновых глаз лились водопады соленых слез, а сам он смотрел куда-то в пустоту. Ферстаппен чувствовал какую-то пустоту. Он вспоминал тот день, ему было так больно и неприятно. Риккьярдо аккуратно взял Макса на руки и хотел было положить его на кровать, чтобы укрыть и оставить его отдохнуть, как тот обхватил руками его шею. Он услышал шепот у своего уха.       — Не оставляй меня, пожалуйста, просто побудь здесь и помолчи в кой-то веки, — Дэн аккуратно положил Макса. Он на секунду задержался у лица, но только чтобы убрать слез с скул мальчишки. Ферстаппен слабо улыбнулся. Его клонило в сон. Он сегодня испытал слишком большой спектр эмоций. Ему надо было отдохнуть. Дэн не решился ложиться с ним в одну кровать, он и так сегодня дров наломал. Говорит одно, а сам своим советам не последовал. Он за это себя сейчас очень сильно корил. Австралиец сел рядом с кроватью, подобно австралийской пастушьей, которая не позволит кому-либо нарушить сон своему хозяину. Рука Макса легла на плечо Дэна. Риккьярдо накрыл ее своей ладонью. Макс был почему-то таким холодным, будто этот холод исходил из его одинокой израненной души, которую хотелось как можно скорее излечить, заполнить, согреть, — Дэн, почему после всего, что между нами было ты продолжаешь меня любить?       — Потому что ты тоже продолжаешь меня любить? — Между ними возникло звенящее молчание, которое раскрывало всю правду. Они может быть и расстались на громкой ноте, но совсем не переставали любить друг друга и это делало им очень больно, — как я могу отказаться от лучшего, что со мной случалось в этой жизни. Я буду бороться до конца, чтобы вернуть тебя. Я уже это говорил и буду говорить…       — Докажи… скажи это вслух, — мальчик придвинулся чуть ближе, чтобы они могли видеть друг друга, чтобы Макс мог видеть искренность в глазах Риккьярдо, ему сейчас так не хватало той самой любви и теплоты, которые были присущи только лучезарном австралийцу, только его австралийцу, — пожалуйста.       — Макс Эмилиан Ферстаппен, — Макс слабо улыбнулся, он обычно не любил, когда его имя произносят полностью, но когда это делал Даниэль, он мог простить ему, потому что он просто утопал в его голосе, — я люблю тебя, больше всего на свете, — Макс лежал на боку и влюбленно смотрел на брюнета, тот давно не видел такой взгляд на нем. Этот взгляд, будто он сейчас был не здесь, а где-то совсем в другом месте. На каком-то островке спокойствия в самом укромном уголке своего разума.       — Даниэль Джозеф Риккьярдо, — бодрее произнёс Макс, что давало надежду на хорошее возобновление чего-то старого, чего-то такого светлого, доброго и такого необходимого для них двоих, — я тоже тебе люблю, никакие слова мира не смогут передать как сильно ты мне дорог и важен, — Даниэль начал замечать, как к концу фразы голос начал немного проседать, а на глазах мальчика с глазами океанами начали снова появляться слезы. Ему было определенно сложно это говорить, — я очень хочу все вернуть. Только вот мне сейчас очень страшно. Я боюсь наших чувств, — он говорил это шепотом. Дэн сам прочувствовал всю эту боль, которая исходила от самого сердца.       — Когда я выясню, что случилось, поверь ты больше никогда не будешь бояться, я обещаю, — Дэну было больно, но помимо боли в нем пылал неистовый гнев, кто-то причинил очень много боли его маленькому львенку и он не остановится, пока виновника не воздастся по заслугам.       — Я верю тебе. Прости, что все так глупо получается, — глаза Макса слипались от усталости. Он как-никогда был похож на маленького ребенка. Дэн журил себя за, то, что по началу был зол на Макса. Понадобился новичок в компании, чтобы раскрыл случайно глаза на то, что что-то идет не так. Риккьярдо усмехнулся про себя вспомнив лишний раз про мальчика-благородство. «А он знает свое дело» пронеслось у Дэна в голове. Он заметил, как потеплел Данил, как он стал внимательней, как веселее стал Леклер, как общительней стал Антонио, как некогда две враждующие группы стали ближе… и это за недели две?       — Это ты меня прости, — Дэн сам перебил ход своих мыслей. Он сказал это очень тихо, чтобы не отпугнуть от Макса сон, сейчас ему это очень нужно, чтобы восстановить силы, — я не защитил тебя, когда ты во мне больше всего нуждался. Больше такого не повториться, — он готов поклясться в этом чем угодно. Он не готов потерять его еще раз, хотя сейчас между ними связь была очень условной.       — Спасибо Дэнни, — тихо промямлил Макс. Глаза его почти сомкнули и вот-вот, и он уже проваливается в сон. Дэн по-прежнему держал его руку, но хватка постепенно ослабевала. Риккьярдо аккуратно положил руку юноши на кровати, а сам стащил одеяло с кровати Алекса и укрыл им Ферстаппена. Он присел на корточки ближе к сонному лицу мальчика, чтобы как в старые добрые времена рассмотреть: его пухлые губы с небольшими трещинками, его тонкие светлые реснички, его родинки. Дэн нежно провел по его мягким волосам, едва ли касаясь, чтобы не смахнуть с них сияющую пелену легкого сна, что мог слететь невесомой вуалью от одного дуновения. Он не мог оторвать от него глаз, как же красив был его мальчик, но как несчастен. Он аккуратно наклонился и поцеловал Ферстаппена в лоб. Пускай его Король Лев отдыхает, а он ушел из комнаты…       Себастьян и Кими сидели по разным уголкам, избегая общества друг друга, в общей школьной гостиной овальной формы с высокими потолками и резными колоннами, что не имели конца из-за чего казались бесконечными стремящимися вверх, подчеркивая ничтожность каждого кто находился в ней. Кресла стояли полукругом вокруг старого телевизора, который был выключен, все равно на нем не было ничего интересно. А также там стоял диван один из тех с красной обивкой, перед которым был зажжён камин, загороженный металлической решеткой, чтобы любопытные ребячьи носы не были опалены, а вокруг него небольшой периметр был обложен холодным камнем, чтобы опасные огоньки не поджигали паркет. Чего-чего, а этому месту только пожара не хватало. По комнате будто были разбросаны ковры, между которыми проглядывал старый покарябанный паркет. Диван оккупировали развалившиеся на нем Карлос и Ландо. Сайнц лежал на коленях Норриса, который нежно перебирал его аспидно-черные волосы. Он обожал его волосы. Они были такие шелковистые и пышные, в то время как его были непослушные, а по утрам он не мог прочесать эти ужасные колтуны. Приходилось через вой прорываться через спутанные волосы, за чем с жалостью наблюдал по утрам Джордж. Сейчас Ландо был задумчив, он немного был расстроен результатом утренней гонки, но присутствие рядом Сайнца его сильно успокаивала. Он думал про себя что, если бы не Карлос, проплакал бы весь день в подушку, а может быть и два. Норрис давно страдал от тревожности, что мешала ему просто жить. Она будто пожирала его изнутри, но, когда в его жизни стало больше Карлоса, его серая жизнь начала будто приобретать больше ярких красок.       — О, чем думаешь, маппет? — Карлос повернулся на боку и начал смотреть на Ландо снизу, который не открывал свой взгляд от костра. Он продолжал бережно массировать голову Сайнца, что приносило ему невероятное удовольствие, но также он чувствовал какое-то напряжение в нем, — ты слишком громко думаешь, все еще расстроен из-за схода? — Он говорил полушепотом. Они не боялись, что Кими и Себ узнают о их отношениях, тем более ничего не происходит и никого рядом из «стукачей» нет, но все равно внутри что-то трепетало. Это было их общей, что-то такое сокровенное.       — Да так по мелочи, — Ландо наконец опустил свой взгляд вниз и тут же утонул в глубоком шоколадном взгляде Карлоса, — мне все равно на сход честное слово. Как я могу обижаться на гоночный инцидент, — Карлос хмыкнул. На его лице расползлась улыбка, которая стала доброй, такой родной. На самом деле Ландо думал о них. Не быстро ли они начали отношения. Нравится ли он Карлосу он на самом деле, не надоедает ли он со своими расспросами и болтовнёй. Порой Ландо бывало слишком много, но все, потому что казалось, что он был нужен Сайнцу. Вот они моменты человека с тревожность. Однако он держится за спасательный круг, который был брошен Карлосом, что он нравится ему любым.       — Мелочь думает о мелочи, — Норрис возмущенно закрыло лицо испанца мягкой подушкой, которую тот сразу же скинул, — ты посмотри на него, не думает это об инциденте, а на мелкий упрек, так сразу подушкой кидается, — Ландо уже хотел было упрекнуть в чём-то Карлоса, но тот приподнялся немного вперёд, чтобы поцеловать немного покусанные губы Ландо. Тот тут же прервал поцелуй в тревоге, как только услышал странное шуршание, которое и от Карлоса не осталось без внимания. Он быстро выпрямился и вместе с Норрисом оглянулся назад. Кими рвал бумагу из какой-то тетради и бросал комки бумаги в Себастьяна, который старался не обращать внимания, на прилетающую в него бумагу. Раз ком. Два ком. Какой-то из них попал ровно в трофей Себастьян, который, казалось бы, не приносил радости от слова совсем, а ведь он так хотел похвастаться им своему другу, но тот снова завел свою шарманку о той ночи, которую Себ хотел забыть, как страшный сон… Потому что ему показалось… или все позади. Никто больше не появлялся.       — Ребят, у вас все нормально, — решил прервать неловкую около-тишину Ландо, прибывая в легкой прострации от увиденного. Кими никак не отреагировал, а Феттель тяжело вздохнул, откидываясь назад на протертый подлокотник кресла, готовясь ответить в своем раздраженном тоне.       — Какой-то неизвестный пытается со мной поговорить, передайте ему, что с незнакомыми я не общаюсь, — все в школе знали, что Себастьян и Кими поссорились, но чтобы до стадии испорченного телефона… Ландо повернулся к Райкконену и хотел было передать сообщение, но финн считал себя слишком взрослым для подобных игр, если это можно было так называть.       — Раны затянулись и сразу осмелел, — Карлос побледнел, кажется, он знал о чем эти двоя говорят, в отличии от Ландо или даже самого Кими. Ландо смотрел на ругающихся немца и финна, а затем на перепуганного испанца. Теория, что жертв чего бы то ни было больше, казалась все реальнее, — ты только не забывай кто твою задницу из беды вытащил, — Кими никогда не повышал голос, но сейчас он звучал громко и грозно, холодные мурашки бегали по спине, будто комната сама начала замерзать и только немец был непоколебим, — ты не думал, что если отстали от тебя, то могли переключится на кого-то другого? Если бы ты все объяснил было бы проще…       — Нет, не было бы, Кими! — Отрезал Феттель. В его голосе была какая-то дрожь. Он не хотел ругаться с Кими он будто нарочно пытается того вывести из себя, но Кими был настолько зол, что через пелену гнева не видел, что в глаза Себа уже собирались слезы, а в голосе уже не было той силы, — поэтому ты не должен был лезть не в своё дело!       — И видеть, как ты медленно угасал? — Внезапно общий ход мыслей были прерван словами Кими, по лицу Райкконена нельзя было сказать, что он был расстроен, но вот его голос выдавал его с головой. Он очень сильно переживал за Феттеля, а тот либо в упор не хотел этого замечать, либо не хотел принимать этой помощи, но почему? — Как ты дергаешься от каждой тени и от каждого шороха?       — А мне плевать! — Закричал в отчаянии Феттель. Его трясло. Трясло от боли, от страха, от того, что он вынужден такое говорить в лицо Райкконену, — мне плевать, что ты волнуешь за меня! — процедил сквозь зубы немец, — Понятно! - Финн хотел закатить от безысходности ситуации глаза, он уже слышал это и уже ни раз за последнее время. Он даже знает, что тот скажет следующим. И он знает, что это его не обидит, практически, потому что в его случае, это не будет означать напрямую то, что он имеет ввиду. Скорее это будет означать, что он до жути боится, — ты мне не нужен Кими, — почему слова, что должны отталкивать звучат как самый громкий крик о помощи.       — Ну и катись на все четыре стороны! — Хлопнул рукой о свой бок финн. Он устал от таких непонятных агрессивных вброс со стороны своего лучшего друга. Еще недавно Себастьян просыпался в его объятиях с доброй улыбкой на розовых как нежная только расцветшая роза губах, а теперь они видеть друг друга не хотят. Феттель опешил. Будто его выпады в сторону Райкконену прилетели ему обратно и ударили в самое сердце на поражение. Он чувствовал, как в самом центре, где должна быть душа, начал свистеть ветер. Будто там ничего не было.       — Сам катись! — Чуть замешкавшись ответил Феттель. Он видел, как Райкконен начал медленно уходить, развернувшись угрюмо спиной к Себастьяну, тихо лишь сказав…       — Хорошо, — в этом было столько грусти, которую чувствовали все. У Карлоса сжалось сердце. Если такие крепкие узы, как у Себа и Кими давали трещину, то вдруг что-то могло пойти не так и у него с Ландо. Он незаметно взял руку Норриса и их пальцы сплелись в крепкий замок, кажется сейчас маленький британец думал о том же. Себ будто бы не хотел заканчивать диалог, цепляясь за невидимый спасательный круг их отношений.       — Чудно! — выпалил Себ, но кажется Кими не устраивало, что Себ не хочет его помощи, но сам отвергает его. Тогда он крикнул, что в обычной ситуации он никогда бы себе не позволил, хотя и криком это нельзя это не назвать.       — Иди нахуй! — По щеке Феттеля побежала слеза, которую он не знал, убирать или нет. Он посмотрел в пол, а потом вперед, а Райкконена уже и след. Он смахнул слезу рукавом своей темно-зеленой кофты и тихо прошептал.       — Уже иду… — он пошел к противоположному входу, захватив с собой кубок и тут же внезапно уткнулся в грудь Даниэля, у которого были мокрые волосы, на плечах висело полотенца, а нос был заткнут окровавленными ватками, ну, а за его спиной показался никто иной как Шарль Леклер, что изогнул в вопросе одну бровь.       — Себ? — Немец растерялся. Он действительно сейчас был не в настроение, что-либо объяснять, при всей своей любви к Леклеру, но кажется его сердце сейчас разбилось, и только он был в этом виноват. Он смотрел в пытливые глаза мальчишки и ему было так стыдно, что он не мог дать ему ответ. Даниэль наблюдал за всем этим и у него было ужасное чувство дежавю.       — Давай не сейчас? У меня очень дерьмовый день, — Себ прошел мимо, а Дэн все никак не мог отвести свой взгляд с ссутулившейся спины Феттеля. Все это напоминало ему ситуацию с Максом. Слишком напоминало. Риккьярдо сжал от злости кулаки, если его подозрения подтвердиться, он виновника всех бед из-под земли достанет. Он ответит за каждую покалеченную жизнь. Наконец двое вошли в гостиную застав врасплох Карлоса и Ландо, что сидели, положив голову друг другу на плечи. Ничто не предвещало беды…       — Сегодня какой-то специальный день для скандалов интриг и расследований? — Громко ознаменовал о своем прибытии Шарль и запрыгнув через спинку дивана плюхнулся на диван разделительной чертой между Карлосом и Ландо, которые обреченно закатили глаза. Их спокойствию пришел конец, — привет, голубки, как поживаете? Ничего не прервал?       — Я, конечно, не гадалка, — начал Ландо, — но звезды говорят, что кто-то сегодня отгребет пизды, — Норрис повернулся к Леклеру и те столкнулись взглядами игривых хитрых глаз, что не предвещали ничего хорошего. Будто между ними сейчас что-то взорвется… Не то чтобы Шарль точил зуб на британца. Наоборот было между ними что-то общее, а что они пока не выяснили. Не предоставлялось пока возможности, так как они в разных круг общения.       — Себ и Кими поссорились, — внезапно перебил безмолвную баталию Карлос. Шарль быстро переключился с Ландо на Карлоса. Для Леклера это было своего рода шоком, потому что он знал, что эти двоя не могут друг без друга, они были вроде как попугайчиков-неразлучников. Чахнут друг без друга. И когда эти двоя порознь места себе не находят. Они ссорились от силы раз в месяц и то по сущей мелочи. Через час два уже все забывалось. Себастьян он вился вокруг Кими, пытаясь выдавить из него подобие улыбки обнимая его и рассказывая несмешные шутки, которые только Райкконену и нравятся.       — Капец… — гундосо констатировал Даниэль, который сел не кресло, разверну его к спинке дивана, что увидеть сидящую на ней троицу. Он лениво закинул ноги на подлокотник соседнего кресла и тяжко вздохнул, — есть новости, — начал вещать Риккьярдо, — плохие и очень плохие       — Класс. Начало мне уже очень нравится, — хмыкнул Ландо, который не был уверен, что должен слышать этот разговор. Он посмотрел на Карлос, а тот лишь пожал плечами, что означало лишь, что, наверное, никто не против, если он услышит, данный разговор.       — Кто начнет? Я думаю, нам всем есть что рассказать? — Даниэль лениво заложи голову за руку и посмотрел вверх на потолок, будто пытаясь рассмотреть люстру с приглушенными от торшеров ламп.       — Давайте начну я, — Шарль достал фотографию, но пока не стал показывать ее собравшимся, а из основного состава здесь были Дэн, Карлос и Шарль, Ландо был здесь скорее, как почетный гость, — Первое, — показал Леклер один указательный палец, — Пьеру и Дане подкинули новую улику и кстати о них, они устали и дрыхнут, не осуждайте парней за здоровый сон, — Леклер протянул фотографию и первой она досталась Сайнцу, затем он передал назад Риккьярдо, а затем из любопытства ее взял и Ландо. Он не совсем понимал, о чем речь, но когда увидел, что на расческе следы крови, то в миг стал очень серьезным, — это господа и господа расческа Нико Росберга, которая потенциально была в тот самый день. И скорее всего Жюль и Нико связаны.       — И они ничего нам не сказали? — Возмутился Карлос. Они вроде обязались делиться всем, что касается этого делать, а не в тихую решать этот вопрос. Ведь это не игрушки, что-то страшное происходит под носом. Сайнц в этом только что удился прямо у себя на глазах.       — Думаю кто-то подкинул, пока они были на картинге, — Шарль решил соврать, чтобы выгородить Пьера и Даню. Их доводы были довольно внушительными, по его мнению, или просто Леклер не хотел, чтобы прилетело по шапке Гасли? — Они и сами были удивлены?       — Тогда это значительно сужает круг тех, кто знает правду и кидает нам эти подсказки, — вступил в полемику Даниэль. Он все еще был уверен, что Райкконен был как-то причастен ко всему. Он был готов сорваться с места и прям сейчас вытрясти всю информацию с своим маленьких шпионов. У него, откровенно говоря, чесались руки. Может правда Кими что-то знает?       — А вот это второе, — перебил его Леклер показав два пальца, — Нифига это не Кими. Этот капитан сосулька чертовски хорошо играет в шахматы с Тостом, а еще он настоятельно просит тебя, Дэн, отозвать банду карапузов. Они палят себя страшно, — лицо Дэна застыло в глубок недоумении, — я поговорил с ним и месье Тостом. Они оба ничего не знают и даже не подозревают.       — Кстати да, — подхватил Карлос, — сейчас я и Ландо видели, как они о чем-то спорили, что Айсмен от чего-то защитил Феттеля, но от чего сам не знает, — Ландо тревожно смотрел на присутствующих. В голове его засели другие слова, которые сказал Кими, мысль, который он тоже решил озвучить. Она не давала ему покоя, его интуиция ему подсказывала, что это очень важно.       — Я не совсем понимаю, о чем сейчас речь, но Кими сказал, что кто-то мог переключиться с Себастьяна на кого-то другого… — даже с разожжённым камином, всем стало так холодно. Все внезапно задумались. Стало как-то до противного жутко, а тишина не делала эту картину приятней.       — А вдруг Кими соврал? — Все на своем настаивал Даниэль, ну не мог поверить Даниэль, что его теория неверна, особенно после неуслышанного, — Ну или Тост… А вдруг они вообще сообщники? — почему кроссовки так долго пылились в коморке. Почему они лежали именно под кровать.       — Ты чепуху давай свою не пори, — скривился в странной гримасе Леклер. Сейчас у него был настоящий карт-бланш на занудство, потому что в кой-то веке он знал чуть больше, чем все, - Ты мозг хоть иногда включай, или их хватает тебе только на пошлые шуточки? — Даниэль не мог назвать себя дураком, но и особым умом он тоже не отличался, но как же ему иногда хотелось треснуть наглого монегаска за его выпендреж, — я все своими глазами все видели, а ложь пиздеж и провокацию я чувствую за версту. Потому что я в ней хорош.       — Ну хоть в чем-то ты хорош, — Шарль хотел было театрально обидеться, пустить слезу, упасть ниц, но Дэн продолжил ход мыслей, — так значит… Жюль, Нико, Себастьян, Макс… я, кстати, говорил с ним, — Даниэль указал на свое подбитое лицо, — это Алекс если, что и разговор прошел не так ужасно, как выглядит мое лицо. Он признался, что на него надавил отец, но он не до конца сознался, но подтвердил, что было что-то еще, — Ландо немного грызла равность, что Макс признался своему бывшему, что тогда произошло что-то еще, но не его друзьям, — у него началась истерика от воспоминаний.       — Каких воспоминаний? — Ландо уже собирался накинуться с кулаками на Даниэля и тут чувствовал это, но как спасительная бригада, в комнату первым вошел заспанный Хюлькенберг в компании Квята и Гасли, которые выглядели немного посвежее. Трое те, что сидели в комнате неудобно развернулись, чтобы поприветствовать новоприбывших.       - О, легки на помине, — усмехнулся Леклер. Пьер упал на ближайшее свободно кресло, прикрыв свои уставшие глаза и Шарль тут как тут, снова перескочил через спинку дивана, неудачно наступив на ляжку Карлоса и лениво развалился на коленях Гасли, будто котенок. Тот не совсем понял, что произошло, но и возмущаться не стал, лишь начал аккуратно поглаживать его волосы, будто он домашнее животное. Леклер повернул свою голову в бок и столкнулся с непроницаемым взглядом Данила. Шарль ехидно подмигнул ему, но русский не стал реагировать на театр одного монегаска. Он придумает другой способ, как проучить Леклера, чтобы он не трогал Пьера. Сам же Леклер был где-то на седьмом на седьмом небе от удовольствия от происходящего.       — Ты снова украл фотографию? — Начал тихо начал спрашивать Пьер, склонив голову, — И, почему здесь Ландо? — посмотрел одними глазами Пьер на торчащие темно-русые волосы паренька на диване. Леклер сдул выбившуюся прядь волос со своего лица и хмыкнул.       — Ты только об этом сейчас подумал. Есть дела и поважнее? — быстро вскинул бровями Шарль, — Если кратко обрисовать ситуацию. Мы плюс минус нашли призрачную связь между Жюлем, расческой Нико, Максом и Себастьяном и предполагаем, что может быть кто-то еще и сейчас мы сидели в молчании, потому что не знаем, что делать от слова совсем.       — Ладно, прости, — слабо улыбнулся Пьер, еще не совсем отошедший от легкой полудремы. Как только Леклер ушел Пьер умудрился заснуть после своей первой полноценной гонки и Квяту пришлось его будить, — Просто сегодня устал, — Шарль потянулся одной рукой к щеке Гасли и провел большим пальцем по синюшному синяку под глазом Пьера, который просто кричал о недосыпе.       — Нико. Ты заразил Пьера сонливостью? — Леклер убрал руку и посмотрел на Хюлькенберга, который тоже находился в полудреме. Если прикидывать, то время на самом деле близилось к вечеру. В душе Халк надеялся, что этот давящий невидимым одеялом сон спадет к моменту его ночной вылазки, но он так устал из-за сегодняшней гонки, что не был уверен в этом от слова совсем.       — С чего бы? — Лениво зевнул Нико. Располагаясь удобнее в кресле. Он не знал уснет ли он или нет. Наверное, будет некрасиво будет, если во время важной информации, он возьмет и провалится в дебри сна, поэтому он пнул рядом сидящего Даню и шепотом попросил, что тот иногда его пинал.       - Ну обычно ты любишь посреди дня включать режим «спящей красавицы», — констатировал Леклер. Что правда, то не ложь, усмехнулся Халк. Самому стало смешно от такого гениального заявление. Великий философ поколения. Только вот одна поправка.       — Красавца, да, — Халк подмигнул, а тот подобно маленькому ребенку показал язык. Гасли слабо усмехнулся, но для Леклера это очень много значило. Будто одобрение от дорогого человека. В какой момент он посчитал, что Пьер стал ему дорогим? Может, потому что он провел почти большую часть дня без него? Было как-то тоскливо. Себастьяна не было рядом. Никого не было рядом. А с ним ему хорошо.       — Ладно. Шутки в сторону, — перебил внезапно Даниэль. Для него это дело стало очень важен. Для него это шанс вернуть Макса и наказать виновника того, кто заставляет его мальчика плакать, — что будете делать? Нам нужен план, — молчание длилось не долго. Философия Шарля была такова, первая мысль самая лучшая       — Эм, найти расческу и выпытать правду, что и как? — Прямо предложил Леклер. В этот раз все оказалось не так уж и сложно и не надо было мудрить. Шарль даже не предположил, что ему могло просто повезти, что на первый раз Кими и Тост могли попросту быть не причастны, а что если на самом деле они были причастны и уже вовсю уничтожают другие улики… или еще хуже… уничтожают их тайного информатора.       — Думаешь второй раз так выгорит? — Спросил Пьер немного усмехнувшись. Гасли ни в коем разе не хотел упрекнуть метод Леклера, но он все еще был удивлен, как Шарль просто пошел спросил, все тайное в миг стало явным.       — Ну, а вдруг? — ехидно добавил Шарль, мнения по этому вопросу разделились пополам. С одной стороны все прокатило, а с другой стороны может уже и не повезти так как было в первый раз, стоит еще учитывать, что Тост был неплохой мужик, а Кими только кажется нелюдимым, на деле он был славным малым, если узнать его получше, хотя и лучшим не удавалось сильно его разговорить.       — Я считаю с нас достаточно безрассудства, — пожал плечами Карлос. Это была неожиданная от него фраза. Да, собственно, как и от любого здесь присутствующего это была бы странная фраза, — но если начинать, то откуда, где ее искать вообще? — Хороший вопрос. Где лежит расческа? У большинства вообще не было идей. Нико взял в руки фотографию и не мешкая сразу дал ответ.       — Ну это очевидно мебель из кабинета месье Вольффа… — Все тут же посмотрели на Халка, как на ненормального, а тот на них посмотрела, как на ненормальных в ответ. Ему это казалось настолько очевидным. Особенно Дэну и Дани, которые чаще всего попадали в неприятности.       — Что? Откуда? Почему? — Решил уточнить Даниэль, от чего Хюлькенберг лишь усмехнулся и покачал головой. Он смаковал момент очередного своего умственного превосходства над плебеями.       — Ну вспомните у него все из темного дерева с прожилками, — в голове Халк визуализировал кабинет Тото Вольффа, с его рабочим столом, с красивыми стеллажами с книгами и застекленными дверцами, что красиво бликовали на солнце, узорчатый ковер, стулья провинившихся перед его местом, — может самого Ректора что-то связывало с тем Нико. Не знаю. Там. Немец немцу не рознь. Нужно поговорить С Льюисом или С Вальттери. Задать им правильные вопросы. Или попробовать порыскать по его кабинету, пока кто-то отвлекает Волльфа серьезным разговором, кому не жалко своей задницы, — все замолчали в процессе обработки плана…       — Бля умно, — заключил Данил. Халк отсалютовал двумя пальцами. Все лишь одобрительно кивали. Это было внезапно. Легко и гениально. Легко, конечно, под вопросом.       — Спасибо, что оценили мой интеллект по достоинству, готов быть добровольцем и поговорить с Вольффом, все лучше, чем с родителями в среду, — а вот это уже не на шутку смутило всех. Попахивало странным самопожертвованием. Ведь в понедельник начиналась неделя, когда в среду приезжали навестить родственники: родители, сестры, братья…       — Уверен? Просто думаю мне и Пьеру это сделать намного проще, по определенным обстоятельствам, — Квят посмотрел на Пьера, и они встретились грустными взглядами. Грустная причина, тут не поспоришь, но что поделать, но факт оставался фактом, они ничего особо не теряли.       — Ну… ладно, разберемся с этим позже, начало положено, — перебил внезапно Шарль, — у меня голова уже кипит, давайте передохнем, расскажи лучше, как вы провели ваши недо-гоночки.       Вечер они провели в дружной компании, рассказывая кто-кого обогнал или подрезал, кто взял трофеи, когда Пьер с гордостью заявил, что взял треть место, то Шарль на секунду притянул к себе Гасли и аккуратно поцеловал того в щеку, от чего француз неистово раскраснелся. Данил хотел было отлепить этого приставучего монегаска от своего названного братишки, но не стал. Он видел, что ему была приятна его компания. Может быть он не прав на счет Леклера? Время покажет. Квят рассказал, как не смог угнаться за Гасли. Дэн поведал же как вылетел вместе с Максом, но про свой поцелуй упоминать не стал. Халк лишь обреченно промычал в честь своего улетучившегося подиума, Карлосу лишь оставалось извиниться перед Нико за это. Он действительно не хотел отправлять своего друга в обливион. Ландо его прекрасно понимал и в душе проклинал Стролла и Окона, но не серьезно. Что было то было. Это был один из тех приятных вечеров, в которые забываешь любые распри и проблемы и так прямиком до ужина и до самого отбоя сохранялась хорошая атмосфера…

***

      Блондин медленно шел по коридорам в футболке, что была ему довольна велика, ночных шелестящих шортах и ужасных шаркающих тапочках, которые были вовсе не причем. Просто кому-то было лень перебирать ногами. В темноте было сложно рассмотреть, что нес мальчишка в своих руках кажется он держал блокнот, карандаш и что-то еще. Он передвигался еле-еле, утирая свои глаза, пытаясь прогнать сон, что смыкал его веки, но ему это все никак не удавалось. Вся картинка предательски расплывалась, сфокусироваться, казалось, просто невозможно. Мальчик оперся спиной о дверь в туалет и небрежно толкнул ее, от чего тот буквально ввалился в туалет. Как только он провалился в ванную комнату, немного зацепившись о порожек свет жестоко ударил в глаза, от чего парень неловко отвернулся. Было не очень приятно. Юноша прикрыл глаза рукой и сморщился так сильно на сколько вообще позволяло строение его лица. Мальчишка быстро прошёл в кабинку и сел на крышку унитаза, поджав под себя ноги. Он тяжело вздохнул, в груди колотилось бешеней сердце. Это единственное, что позволяло ему не уснуть. Мальчишка постучал пять раз о стенку соседней кабинки, но ответа он не услышал. Он определенно видел, что там кто-то сидел. Это можно было заметить по тени. По своей глупости мальчик решил попытать удачу еще раз. Он подождал ещё немного и постучал ещё раз. Снова молчание. Тогда он понял, что ждать скорее всего смысла нет.       Мальчишка встал с крышки унитаза и открыл кабинку. Его начало потряхивать. Если это не его компаньон… То кто? Все внутри сжалось, по спине побежали мурашки. Тело будто отказывалось слушаться. Он подошёл к раковине и ели-ели включил холодную воду, чтобы вымыть руки, а затем сполоснуть своё лицо холодной водой. Холодная вода будто наоборот обжигала его кожу. Он начал сдирать невидимую грязь с тыльных сторон ладоней, раздирая их своими ногтями. Он закрыл лицо руками, плеснув в глаза ледяной водой. Какое-то время он подержал ладони у своих глаз, наверное, чтобы на секунду забыться, где он и что он. У него с недавних пор это вошло в какую-то ужасную привычку, постоянно ходить в туалет и мыть холодной водой руки и лицо. Когда он опустил руки, опираясь о раковину, он понял, что стоит не один. О стену опиралась высокая мужская фигура, что внимательно за ним наблюдала взглядом холодный глаз, который изучала каждый сантиметр мальчишки. От этого становилось еще страшнее чем было.       — Ну что, не дождался своего полночного друга, — все внутри мальчика застыло, — не рад меня снова видеть? Какая жалость, а вот я тебя рад, — грудь тяжело вздымалась, а сон как рукой сняло, юноша посмотрел на свои вещи, которые он отложил, чтобы не намочить, а затем снова на раковину, чтобы лишь краем глаза увидеть снова мужскую фигуру. Надо было очень быстро принять решение… Все исчислялось долями секунд, но и те казалось вечностью. Мальчик набрал в грудь воздух, чтобы больше не дышать и подобно эффекту замедленного действия ринулся с места, чтобы как можно быстрее убежать. Он распахнул дверь, чтобы умчаться как можно дальше скрыться в бесконечных коридорах крепости, потому что кому как не воспитаннику этого заведения знать все здешние лазейки, но юноша забыл, что на выходе есть порожек. Мальчишка упал, расшибив свое колено… Блондин в испуге обернулся и встретился с огненными чужими глазами.       Кто-то волоком потащил его обратно, он старался ухватиться хотя бы за дверной проход, но все было напрасно…       Дверь за ним закрывается…