Les petits coureurs

      Пьер шел не понимая, где он. Он смотрел по сторонам, пытаясь уловить что-нибудь знакомое из предметов взглядом. Все ускользало от него. Все казалось таким текучим, это непроизвольно пугало мальчика, но нельзя было закрывать глаза. Тело все меньше и меньше подчинялось: ноги, руки тяжелели, как будто они обращались в камень. Гасли понимал к чему все шло, но он хотел сам дойти до медицинского кабинета, хотя эта идея становилась все более недосягаемой для него. Гасли остановился и оперся о стенку локтем, собирая тканью всю вековую пыль, что запряталась в неровностях серых стен. Из второй руки, вылетела папка, что он старался удержать из последних сил. Та самая, что он забрал у своего брата. Из нее вылетели листы. Они разлетелись листопадом по всему полу, медленно. Где-то были фотографии, где-то заключения, для Гасли это были не просто листы бумаги, для него это была последняя ниточка, что связывала его и родной дом. И она только что оборвалась.       Пьеру хотелось плакать и смеяться от безысходности ситуации, в которую он попал. Плакать от того, что от него так долго хранили правду, от того, что ему не дали шанса попрощаться с родителями, а смеяться, потому что единственное, что помогало сохранять позитивный настрой — это маленькая крупицы надежды, что однажды родители приедут и все будет как прежде. И та оказалось ложью. Как много лжи вокруг него. Мальчик не знал, что думать, что чувствовать. Он начал сползать вниз по стене. В глазах темнело. Пьер вскинул вверх голову, он не хотел, снова отключаться прямо посреди школы, ему было все равно, что подумают другие, но все равно это выглядит как-то не очень. Гасли не хотел терять контроль. Внезапно он услышал отдаленно, что кто-то начал спорить между собой, услышал приближающийся к нему топот ног. Кто-то не мог что-то поделить, но слов он разобрать не мог, будто говорили на неизвестном ему языке. Его подхватили сбоку, приподнял и потащил вперед. Через какое-то мгновение кто-то подхватил его с другой стороны. Пьер хотел бы сам перебирать ногами, потому что чувствовал себя неловко, что ему помогают идти, но он ели-ели соображал, что вообще происходит с ним. Он пытался разглядеть кто ему пришёл на помощь… Мальчик со светлыми волосами с одной стороны, и с тёмными с другой.       Он не уловил момент, когда они дошли до медицинского кабинета, но запах нашатырного спирта довольно быстро привел парня в чувства. Его ноги лежали чуть выше уровня тела на металлическом изголовье кушетки, а сам он лежал на твердом кожаном матрасе. Холодный свет бил в глаза, в которых все еще неприятно рябило, в ушах звенело, было такое ощущение будто у него контузия. Гасли повернул голову и на соседней кушетке увидел сидящего Даниэля. Его ноздри были забиты ватой, которая была пропитана кровью. Он выглядел плохо, опухший глаз, разбитая губа, из-за явных свидетельств побоев сложно было узнать в нем Риккьярдо, но его улыбка выдавала парня с головой. Что-что, а повезло ему, что зубы остались целыми. Перебинтованные руки держали холодный компресс, который он иногда прикладывал к лицу.       — О, Пьер. Какими судьбами? — Гасли улыбнулся товарищу по несчастью, что делил с ним медицинский кабинет. Он был рад, что рядом был хоть кто-то из знакомых, оставаться один на один в отключке со взрослым это меньшее чего он бы сейчас хотел. Да, они давно не разговаривали, но кажется Риккьярдо был не в обиде, — а у меня тут… бурный денек выдался, — мальчишка указал на свое разбитое лицо. Даниэль выпил парочку болеутоляющих, раны были не такими уж серьезными, какими они выглядели.       — Да уж, бурный денек… — Пьер не на шутку перепугался, когда завязалась драка, но не решился ввязывать в историю, он вообще не хотел думать о том происходило в холле. Ни до, ни после. Он лишь слабо улыбался, — до свадьбы заживет, надеюсь, а то это будет потеря потерь, — Дэн засмеялся и приложил компресс туда, где было больше повреждений.       — Да, мой «жених» тоже надеется… — Макс Ферстаппен был в абсолютном ужасе от того, что произошло между Даниэлем и его отцом. Он просто застыл, не зная кому помочь, за кого вступиться. Дэн влез в драку из-за него, так что, даже если он бы помог отцу, ему бы все равно прилетело бы при любом раскладе. Поэтому, когда Ферстаппена старшего увели под руки двое преподавателей, Макс помог именно Дэну дойти до медицинского кабинета, Он помог Даниэлю, но при этом ни проронил ни слова, но его жест, уже обо многом сказал. Макс сам надеялся, что тот все понял без слов, -…главное нам понять… Доживем ли мы хоть до конца недели после сегодняшнего… — Даниэль видел в глазах Макса испуг, заботу, как сильно они друг друга любят, если им прилетит по первое число, то Дэн пообещал себе, что встретят они эти оплеухи вместе. Дэн снова посмотрел на бледного Гасли, у которого были очень темные круги под глазами, - … а что с тобой произошло?       — А я вот…- Пьер усмехнулся, пытаясь проронить хоть слово, а затем нахмурившись еще раз… и еще раз. Мальчик закрыл глаза, из уголков которых снова покатились слезы, но не понимал откуда они вообще взялись. Он не хотел говорить этого вслух, что-то в голове убедило его, что если он не сказал вслух правду, то значит этого не произошло. Как по детски его мозг пытался защитить его, но ПЬер не нуждался в этом. Он уже не ребенок. Пьер взял всю силу в кулак и повернулся к Риккьярдо, который уже не улыбался, — а я вот узнал, что моих родителей больше нет. Они умерли, Дэн.       — Твою мать, — Даниэль занес руки за голову сомкнув их в замок, он никак не ожидал услышать такого. Тут бывали натянутые отношения с родственниками, но, чтобы брат скрывал гибель родителей, да еще так долго… Дэн искренне не знал, чем бы он мог помочь. Да и как бы тут кто мог помочь. Мальчишка посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что рядом пока никого не было. Тогда он встал с места и медленно подошел к Гасли, чтобы аккуратно его приобнять и погладив по его пушистой голове. Единственное, что он мог пока предложить, каплю утешения, — мне так жаль, Мальчик-Благородство, крепись…       — Спасибо, Дэн, — Улыбнулся Гасли, ему было приятно, что Дэну не все равно. Это подняло ему настроение, но внутри него горел холодный пожар, всему пришел конец, как он думал. Тело было неподъемным. Тяжелым или лёгким? Он не понимал, что он должен был чувствовать. Он снова чувствовал всепоглощающую пустоту, в которой только иногда где-то звенящим эхом пыталась пробудиться боль, но и той не хватало сил овладеть им. Только иногда, по лицу скатывались слезы, которые ничего не значили. Видимо. Его мозг снова лишил его возможности проявлять и чувствовать эмоции. Он хотел злиться, кричать, плакать, ненавидеть, так много он хотел проявить их бурным извержением вулканом, но вместо этого он просто лежит. Пьеру нужно было время, чтобы выйти из такого состояние, но судьба-злодейка устроила два неприятных сюрприза за несколько дней… слишком много, ему надо отдохнуть от эмоций, — теперь я официально могу заявить, что я сирота… — с сарказмом произнес француз. Дэн с улыбкой покачал головой. Сарказм - лекарство от всех болезней. Хорошо, что парень с толикой юмора относится к сложившейся отвратительной ситуации. Внезапно дверь распахнулась и кабинет вошли трое. Дэн в два шага оказался на своей кушетке, потому что подумал, что это вошли взрослые, но он ошибался. Первым был Данил, а из-за его спины показался Макс, который тут же пошел, ни сказав ни слова к Даниэлю, он сел рядом с ним на кушетку, закрыл глаза, положив свою голову на плечо, ничего не объясняя, взял его руку. Дэн не понял, что к чему, но он и не хотел отпугивать такой момент, поэтому просто решил насладиться моментом.       — Что из слов «нам не придется ловить тебя в ближайшее время» ты не понял? — Громко возвестил Данил о своем пришествие, Пьер сразу понял, кто именно он был тем самым светловолосым спасителем, кто тащил его с одной стороны. Гасли улыбнулся, немного натянуто. Данил, оперся об изголовье и посмотрел на Пьера сверху вниз.       — И снова привет, Дани… — Квят был немного раздражен, видимо его не хотели пускать сюда, ведь его наказание еще не закончилось, видимо ему пришлось применить в ход весь запас его русской харизмы, что у него была, а его харизма не такая чарующая, как у Риккьярдо, а тем более как у Леклера. Говорить, что Гасли снова упал в обморок. ему явно не хотелось. Если он зачастит с подобным, то это грозит ему сменой клички.       — Объясни мне, недалекому, что за театр одного Пьеро? — Все присутствующие резко посмотрели на Данила, В отличие от него все они знали, что произошло. Макс застал перепалку двух братьев, и Дэн был в курсе. Они жестами пытались показать, чтобы Квят прекратил наседать, но кажется до не доходило, тут кто-то ущипнул его со спины и раздался тихий шепотом.       — Дани… хлебало… — Квят не обратил сначала внимание, затем его еще раз ущипнули и протянули что-то в руки, — завали… Дани… Блять свое ебало, — уже в более громком и грубом тоне сказал голос сзади. Первое что увидел Данил это была папка, из которой торчало свидетельство о смерти. Он поднял глаза и встретился взглядом с Леклером. Он был тем вторым, что помог Дани донести Пьера. Квят растерянно повернулся к Гасли. Пьер, кажется, не заметил присутствие Шарль, который по-прежнему стоял за Квятом, будто прячась за его спиной.       — Ох… прости… Я не знал… Блять, — Данил посмотрел сначала на Дэна и Макса, у которых были крайне кислые мини, что сопереживали Гасли, а затем посмотрел на Леклера, что все еще не решился показаться на глаза Пьеру. Он был очень хмурым из-за недальновидности Данила хоть в этом Квят был солидарен с монегаском, — неловко получилось, — он снова посмотрел на Пьера, который продолжал улыбаться, но очень грустно.       — Я тоже. Забавно, — с придыханием ответил Гасли. Он быстро утер свой нос и начал медленно подниматься, чтобы сесть на кушетку. Он чувствовал себя неуютно, на фоне других, будто калека среди всех. Леклер постарался поменять своё положение, чтобы он продолжал находиться в слепой зоне Гасли, как ему казалось, — получается я пропустил похороны своих родителей… Что родственники подумают. Уже больше года прошло. Кошмар, — осознание накатывало волнами, чувство боли накатывало на его берег соленой водой, неприятно накрывая его раны пощипывая их, то белой пеной уходила обратно, — их нет. Я остался один, — в его глазах Поль Гасли больше не существует. Как он смел скрывать такое от него. И дело тут не в беспокойстве о том, как бы он воспринял эту новость. Он имел право знать это, а не жить в неведении, не зная, кто он и что он, а теперь он знает, что он один против всего мира…       — Ты не один, — Данил обошел кушетку и сел на корточки перед Гасли, что опустил голову. Как тогда в первый день. Он положил руку на его плечо, она была большой и теплой и это тепло разливалось по телу Пьера, отгоняя прочь соленые волки тоски, — у тебя есть я и целая долбанутая семья. Мы тут друга за друга постоим, — парень снова потрепал волосы Пьера, которые как обычно после очередной встряски напоминали гнездо, — не знаю как твой настоящий брат, но я всегда буду рядом, всегда смогу тебя поймать во время твоих обмороков. Хорошо? — Пьер усмехнулся. Мыслями он сейчас был совсем в другом месте, но эти слова для него много значили. Кажется, шторм в его голове утих. Теперь в его голове как и в его душе было совершенно пусто.       — Хорошо, — дверь закрылась. Шарль Леклер покинул медицинский кабинет, в очень смешанных чувствах, будто все сомнения, что таились в Пьере теперь передались Леклеру. Он почувствовал неистовый стыд перед ним. Такой, который ни разу не испытывал до этого. Он очень хотел увидеть Гасли. Поговорить с ним, но теперь понял, что пока не готов к этому, — Это был Шарль?       — Да… Он помог мне тебя донести тебя, — Гасли кивнул головой, кто бы еще это мог быть. Судьба отрывалась на нем по полной. Однако, Гасли не злился на него. Даже намека на неприязнь не было. Это было просто как факт. Шарль и Шарль… Это немного настораживало…        Леклер шел в свою комнату. Он надеялся, что его не попросят обратно доделывать их наказание с Квятом. Это он отпросил их, сразу после того, как разнеслась молва о драке Даниэля, но напоролись они на Гасли. Он вспоминал Жюля. Вспомнил, как тот защищал его, как хлопал его по плечу, знакомил его со своими друзьями, вытаскивал его из комнаты и водил по самым потаённым местам унылой школы в здании сказочного замка. Жюль Бьянки пытался помочь ему, преодолеть ту горечь, позволил ему вылезти из собственных оков обиды. Бьянки был невероятным мальчиком, который дарил свет всем нуждающимся, а Леклер хотел весь этот свет себе. И снова в памяти тот злополучный день, когда пропал Бьянки, только он теперь не думал, что виновником был Квят, не после того, как они перекинулись парой слов, поднимая Пьера с пола. Он напомнил ему Бьянки в какой-то момент… Внезапно его мысли ушли в другую сторону. Шарль думал о глазах Гасли, они были затуманенными. Его серо-голубые выразительные глаза совершенно потеряли свой свет, и Леклер винил в этом только себя, даже его красивые ресницы поредели. Кажется, он скучал по его глазам, он скучал по Пьеру. Он поверить не мог, что все же привязался к нему, как и все, кто с ним общались. Он был слишком хорошим для этого места, вся тянулись к хорошему. И снова Жюль… Леклер так сильно углубился в свои мысли, но не думал, о том куда он идет и случайно столкнулся плечо в плечо с Месье Веббером. Они пересеклись на мгновение взглядами. Шарль перепугано посмотрел на преподавателя, а тот лишь ему подмигнул. К чему это, он не понял, но он пошел дальше, а Марк, направился в медицинский кабинет, у него было поручение от самого Тото Вольфа.       Мужчина открыл дверь и встретился на входе с уходящими Пьером и Данилом, — не уж-то снова свалилась «Спящая-красавица?» — Пьер посмотрел на преподавателя с недоверием, а вместе с ним и Данил. Дверь закрылась. Веббер оглянулся. Он должен был привести Ферстаппена и Риккьярдо в кабинет директора, по старой памяти, и учитывая обстоятельства, скорее всего эти двоя были вместе… Снова. Один без другого обычно не влипал в неприятности. Если «косячил» один значит где-то «косячит» и другой. Веббер был прав. Оба сидели на кушетки. Молчали, склонив голову. Они не сразу заметили, что были ни одни. Веббер наиграно кашлянул и мальчишки резко подняли голову. Макс побледнел, завидев преподавателя, им повезло он не видел, как он увидел, что те держались за руки. Они посмотрели друг на друга, а затем на Марка.       — А вот и вы двоя, — Дэн и Макс сразу поняли, что это плохая весточка. Это означало, что вот-вот на Даниэля снизойдёт адское наказание, Максу возможно тоже попадет. За что? Может, потому что отец его «конченный идиот» и никак мягче тут не сказать. Порой детям приходится получать за своих предков, родителей не выбирают, так ведь говорится? — Марш за мной в кабинет директора, — они не сали спорить. Оба встали с кушетки и пошли вслед.       — Ну вот и пришел час расплаты за мою попытку в "рыцарство", мне ни к лицу, — Даниэль отложил компресс и потянулся, он хотел рефлекторно, положить руку на плечо Макса, но вспомнил, что они тут не одни. Старые привычки. От них не избавишься. Дэн просто рад, что они снова разговаривают, до того уровня отношений, что у них был еще далеко, но он будет хвататься за любую возможность, которую дает ему Макс. Потому что Ферстаппен знает, что Риккьярдо его человек. Потерять его было самой глупой ошибкой, но и вернуть все быстро на места не получится, — как я выгляжу?       — Как дерьмо? — засмеялся Макс. Даниэль хотел бы состроить «сомневающуюся» гримасу, но синяки и ссадины все еще неприятно болели. Хорошо, что Ферстаппен старший не носил колец, а то его бы лицо было бы еще «краше», — а могло бы все пройти тихо, — Макс толкнул аккуратно Дэн в бок, а тот его в ответ. Казалось, такие мелочи, но Макс упивался этими мгновениями. Легкими касаниями. Глупыми диалогами.       — Ну или ты бы напал на него сам, — они говорили полушепотом за спиной у преподавателя. Посматривая иногда тому в спину. Они очень надеялись, что тот ничего не слышал. Слухи о том, что он все слышал и видел складывались в легенды, но это потому, что здесь «любят стучать», а значит на его личные качества это не обязательно распространяется? — Я все видел. У тебя могли бы быть неприятности хуже. Он бы мог тебя отсюда забрать совсем. Я спас тебя, принцесса, признай это.       — Гасли плохо влияет… — хмыкнул Макс. У всех было на устах фамилия новенького со своими принципами и кодексом чести. Он в каком-то смысле «знаменитость», особенно из-за последних событий. Слухи ползут очень быстро. Взглядов в сторону новенького француза меньше не стало. Наоборот. Их будто бы стало больше… — на вас всех. Вам не хватает белых коней и доспех. Скоро вы станете не разрушительной четверкой, а мушкетерами.       — А мы плохо влияем на него… - и это замечали все, что близко общались с Пьером. Его характер твердел. Раны появлялась. Они рубцевались. Кожа грубела. Его характер грубел, — ему осталось только начать ныкаться в местные закуточки и курить уинстон, купленный в единственном ларечке, где продают малолеткам без паспорта, — Дэн вспомнил всех его друзей. Нико, Карлоса, Даню и как же сильно выделялся на их фоне Гасли, — может купить ему кожанку? Или футболку с какой-нибудь культовой рок с группой? Черт, да он будет как вылитый «Торпеда». Два русских на районе, а это уже мафия…- и тогда бы Пьер стал полноправным членом их «элитного» клуба вершителей хаоса. Они так и не выбрали какое-то одно название для их банды.       — Бедный чел, — усмехнулся Макс. Им довелось лишь перемахнуться парой фраз. И то не самыми лестными, да и тот рисунок в первый день. Его произведение искусства, — если его брат это Квят. Мои соболезнования. Дважды, — у Дани и Макса всегда были странные отношение. То они друг друга обожают, то терпеть не могут. Спорить могут абсолютно на любую тему, часами доводя всех до нервного тика. Была в это какая-то прелесть… А теперь они избегают друг друга как могут. Теперь каждая их попытка разговора оборачивалась хаосом.       — Не смешно, Макс, — Дэн нахмурился, — парень родителей потерял, а получить полное доверия такого человека как Данил — это дорого стоит, — русский не доверял людям, даже друзьям он не доверял все свои секреты. Даниэль не был уверен, что сам все знает, больше него знал только Карлос, но и это не не точно. Хотя, когда это требовалось он готов был последнюю рубаху на себе порвать, взять всю вину на себя, — ты же сам знаешь… — он снова намекал на тот самый день. Макс посмотрел вперед на Веббера. Марк знает об этом дне. Он сам допрашивал каждого… Ферстаппен был не исключением. Ведь это он всех сдал… Внутри все похолодело. Макс немного отошел от Даниэль.       — Давай… не будем об этом говорить… пожалуйста, — Макс быстро посмотрел на Даниэля, а затем посмотрел в спину Веббра. Кажется, его начинало потряхивать, — тем более сейчас, когда нас ведут на «эшафот»! — Мальчишка рядом прыснул. Он снова не совсем понял сказанное его собеседником, такое у них случалось часто из-за странных словечек, которые выдавал Макс.       — Куда блять? — Поморщился Дэн, — Ты снова умными словами раскидываешься? — В обычной ситуации Макс бы отшутился, но ему было как-то не до смеха и австралиец, кажется, это понимал и специально пытался Макса пробить на смех, но увы неудачно. Дэн попытался ущипнуть Макса, но тот от него снова отошел подальше и зло посмотрел на него.       — Иди к черту, Дэн! — Уже вслух сказал Макс. От его хорошего настроя осталось ровным счетом ничего. Как же быстро сменялось настроение этих двоих. Лишь кислая мина, ссутулившаяся спина. Ферстаппен скрестил руки на груди и склонил голову. Дэн хотел бы потрепать его волосы и подбодрить, но вокруг него словно иголки появились. Не хотел подпускать его.       — А куда мы, по-твоему, идем? — Последний раз усмехнулся Дэн. Они дошли до кабинета и остановились за спиной у месье Веббера.       Дверь открылась и Веббер пропустил двоих мальчишек вперед. Дверь за их спинами захлопнулась. Они встали у стульев, что были распложены у рабочего стола. У окна стоял мужчина в рубашке. Кабинет то освещался солнечными лучами, то омрачался от набегающих туч. Тень была то больше, то меньше. Мальчишки чувствовали себя такими маленькими, ничтожными. Его пиджак был повешен на спинку его стула. Когда дверь закрылась мужчина повернулся он посмотрел на парнишек и указал на сиденья. Чтобы те сели. Мальчишки тихо повиновались приказу. Макс, ссутулившись, развалился на стуле, отвернувшись от Дэна, в то время как Даниэль нервно склонился вперед, сложив руки. Он нервно посматривал на Макса, но тот не хотел видеть его.       — Ну и клоунаду вы устроили. Опять, — Тото Вольфф повернулся к воспитанникам. На его переносице блеснули очки, а руки сложены на груди, — по-хорошему, я должен был бы отправить тебя в карцер, Риккьярдо, — Дэн не смог удержать смешка. Что-то он зачастил там появляться, а ведь еще недавно хвалился тем, что ни разу туда не попадал, — драка. Да тем более с родителем. Вы знаете правила. Ничего не хотите сказать? — Даниэль встал с места, убрав свои руки за спину. Обычно такие амбразуры проходили по-другому, но может оно и к лучшему. Парень прочистил горло.       — Мне очень стыдно за свое поведение, Месье Вольфф, — он снова прочистил горло от нервов он переступал с ноги на ноги, — Я ничего не могу сказать в свое оправдание, — он вскинул головой и встретился глазами с директором. Он не понимал его эмоции из-за очков это или из-за непроницаемых глаз самого мужчины, он не знал. Месье Вольфф кивнул, и мальчик снова сел на место.       — А вот ваша мать смогла найти вам оправдание, — Риккьярдо не понял к чему это было сказано. Отсутствие всякого проявления эмоций усложняло ситуацию, даже так. Это пугало, — Месье Ферстаппен, как думаете почему вы здесь сидите? — Макс повернулся и посмотрел на директора. Он пытался придумать максимально нейтральный ответ и попытаться не грубить директору, хотя ему очень хотелось.       — Увы, я не совсем понимаю причину своего присутствия, — Макс покачал головой и сделал самый невозмутимый взгляд, который только мог. Дэн тоже не совсем понимал почему он Макс находится здесь. Он драку не начинал. Даже не влезал в нее. Макс начал подрагивать ногой, что означало крайнюю степень его волнения, а еще его недовольства.       — Я поговорил с мадам Риккьярдо. Она заявила, что Йос Ферстаппен первым начал драку и проявил крайне агрессивное поведение по отношению к вам, а еще перепугал всех присутствующих, — Макс поежился, он не любил, когда уделялось много внимания их общению отцу. Все видели в этом только плохое, но Макс уже привык, — он назвал вас Кретином, свиньёй и ударил вас. Это правда?       -Да… — мальчик будто снова увидел перед собой отца. Его раскрасневшиеся от злости щеки. Вздымавшуюся от тяжелого дыхания грудь. Он отвернулся. Ферстаппен чувствовал давление со стороны директора.       — А вы вступились, за своего друга. Правда? — Риккьярдо посмотрел Ферстаппена младшего, но тот старался оборвать все зрительные контакты. Он хотел сбежать. Спрятаться в коридоре. Лишь бы никто его не трогал. Дэн посмотрел на директора. -Да… — коротко сказал парнишка. Он потирал свои руки на нервной почве они немного вспотели. Его нога подрагивала, плохие привычки заразны. Он не знал куда смотреть. Он не знал, что сейчас скажет Вольфф. Атмосфера накаливалась с каждом секундой. Какой же будет вердикт? Неужели Максу прилетит за свинское поведение отца? Мужчина вздохнул и потер переносицу.       — В таком случае, мы готовы помочь, вам и вашей матери начать дело против вашего отца и предоставить материалы, для лишения родительских прав передачи опеки над вами, — Макс затаил дыхание. Внутри стало так холодно. Он уже знает, как проходят такие процессы, он уже пережил один такой процесс и хотел бы больше такое не переживать. Тогда его поставили перед тяжелым выбором между матерью и отцом, который по итогу сделали за него. Он любит отца, он любит мать, и он не может объяснить свою любовь. Макс знает, что у Йоса очень странный стиль воспитания. Что он хочет видеть своего сына сильным, что тот хочет видеть в нем лучшую версию самого себя. Макс видит в этом заботу. Уничижительную, но заботу. Когда живешь в этом постоянно, перестаешь различать границу добра и зла. Плохое обращение тебе кажется нормой, а когда тебя пытаются в этом разубедить… ты теряешься, — А вы… Не думайте, что так легко отделаешься, в карцер может вы и не попадаете, но на ближайшие выходные планы не стройте. Свободны, — Макс тут же сорвался с места и пошел к выходу.       — Спасибо, — бросил Даниэль и тут же бросился за Ферстаппеном, успев, перехватив дверь, чтобы та ненароком не хлопнула, — Макс-Макси! Стой. Куда же ты? — Мальчишка шел по коридору, убрав в свои руки в карман, Даниэль побежал следом, быстро нагнав его. Он схватил его за локоть, притянув его к себе, — Эй, стой, иди сюда, — Даниэль крепко обнял потерянного мальчишку. Услышав новость о деле против Йоса все внутри Даниэля воспрянуло духом, главный камень преткновения в их отношениях по мнению Дэна, на конец может исчезнуть… — Это же хорошо, Макс. У тебя наконец все будет хорошо, у него не будет прав даже близко к тебе подойти, — Риккьярдо тараторил без умолку, Макс никак не мог так быстро воспринимать информацию, потому что он боялся, — Мы можем быть вместе и не бояться, что этот мудила будет на горизонте где-то.       — Дэн. Я. Я… Я не знаю… — Макс попытался освободиться от рук Даниэля, — Мне страшно. Я не понимаю, что мне думать, — он отстранился от парня и честно признался мальчишка. Его глаза были до смерти перепуганные. Он хотел найти в глазах Дэна ответ, но не видел его.       — Все будет хорошо, — Даниэль взял в руки лицо Макс и поцеловал. Мальчик оттолкнул Риккьярдо оглядываюсь напугано по сторонам. Он провел рукой по волосы, схватившись за них сзади. Кажется, у него начиналась паника. Самая настоящая паника.       — Ты что блять творишь? — Даниэль снова был в растерянности. То Макс подпускал его к себе, то отдалялся. Он не понимал эти переменчивые волны. Он не понимал, что сделал опять не так. Почему Макс снова его отвергает, — Нет, Дэн, не будет. Зачем им это? Зачем им помогать мне? - В голове Ферстаппена столько вопросов, на которые не было никаких внятных ответов. Он ходил меж трех сосен.       — Я не знаю, — он действительно не понимал, зачем интернату идти на такой шаг, но сам факт того, что Макса разлучат с его отвратительным отцом, грело его душу. Ведь это будет лучше для него самого. Любой здравомыслящий человек сказал бы так же, что может быть в этом плохого, как можно в этом сомневаться? — Какая разница?       — Вот именно. Какая им от этого разница? — Крикнул Макс. Риккьярдо отступил на два шага и выпрямился. Ферстаппен не так часто поднимал свой голос. Он не хотел этого, но ему сейчас просто надо побыть одному, в глубине души он бы и не хотел кричать на Даниэля, но он сам влез в бушующий тайфун эмоций Макса, — ты никогда ничего не знаешь.       — Блять хорошо. Отлично, — хлопнул руками по бокам Даниэль, — я опять где-то обосрался и даже не понял, где, — он говорил с усмешкой, он чувствовал, что кто-то играет над ним злую шутку и ему это не нравится. Потому что шутки — это его тема, — объясни мне. Почему? Почему с тобой так сложно? Я каждый раз стараюсь понять тебя, стараюсь быть рядом, когда все через жопу, а ты сам меня отталкиваешь меня, — их взгляды притягивали друг друга, но что же это за невидимые цепи оттягивали их назад? - Почему ты пресекаешь каждые мои попытки помочь тебе?       — Так может оставь попытки? — Грустно прохрипел Макс. С тех пор как они перестали быть вместе, каждый раз подпускать Риккьярдо к себе становилось все больнее и больнее, особенно больнее его снова отпускать, когда приходилось, — может хватит мучить себя и меня? — Даниэль сразу понял, что он этого не хочет. Так зачем такое предлагать? Дэн помотал головой. Он даже слушать этого не хотел.       — Как? Как если я люблю тебя?! — перебил мальчишку Даниэль, — еще недавно мы друг другу это говорили, держались за руки. Я блять с твоим отцом из-за тебя подрался! — Тон Даниэля начал постепенно переходить на крик. Сам Макс начал закипать, — зачем такое предлагать, если ты этого на самом деле не хочешь? Или все твои слова не искренне? — Ферстаппен ударил Даниэля по лицу. По его больно стороне. Мальчик зашипел и схватился за свое лицо, отвернувшись Макса. Все внутри светловолосого сжалось. Он хотел обнять его, извиниться, пасть ниц, поцеловать каждую ссадину, но вместо этого он твердо стоял на месте.       — Не смей такое говорить, Даниэль Джозеф Риккьярдо, — крикнул он. Дэн ошарашенно посмотрел Макса. На секунду вместо него он увидел его отца. Это его напугало, — Не смей ставить под сомнение мою искренность. Я правда люблю тебя! — Он дал время выпрямиться Даниэля, чтобы они были на одном уровне, — тебе не кажется нам вместе быть просто не суждено? Каждый раз кто-то или что-то пытается нас разлучить. Снова и снова. Может это и не любовь вовсе. Может это мы так думаем. Может это простая школьная интрижка, погорит и затухнет? — Даниэль не мог поверить во все то, что говорит Макс. Это была какая-то чушь.       — Это отец тебя надоумил? Вот что произошло на самом деле, — Это точно не могли быть его слова. Риккьярдо не знал, что он хотел больше выбить всю эту дурь из головы Макса или найти снова Йоса и второй раз хорошенько надрать ему зад, но сейчас единственное, что хотел Дэн — это признание. Он хочет наконец понять, что происходит, — ты сдал банду из-за того, что отец узнал о нас с тобой. Сдал нас Вебберу и тем самым порвал со мной и другими ребятами, потому что тот считал, что мы банда лузеров, потому что я австралийский-ублюдок. Ты это пытаешь скрыть я правильно понял? — Макс хотел закрыть уши и не слышать, не вспоминать, что тогда творилась в его жизнь, не вспоминать тот ад, ту боль, те решения. Он топнул ногой и закричал во все горло.       — Все не крутится вокруг тебя, Риккьярдо, эгоцентричная ты задница! — Макс оттолкнул от себя Дэна. Риккьярдо перепугано взглянул на мальчика перед собой, тот тяжело дышал и вовсе не был похож на себя. Он не хотел верить своим глазам. Он не видел перед собой Макса. Риккьярдо не видел перед собой человека, которого он полюбил, он не видел мальчика, которому он хотел помочь, — все намного сложнее.       — А когда у тебя было просто? — Дэну нужно все обдумать, на сегодня ему было достаточно Макса. Он даже поймал себя на мысли, что видеть не хочет. Он просто отвернулся от него и пошел своей дорогой. Их разговор зашел в тупик. Еще одно слово от Макса и он действительно задумается, а любят ли они друг друга на самом деле. Ферстаппен только сейчас понял, что сказал. Он снова в порыве гнева ляпнул не подумав, и теперь задел чувства Даниэля. Пелена гнева спала с его глаз.       — Дэн… — Макс пошел за Даниэлем и на секунду коснулся запястья, но оно ускользнуло от него, — Дэн прости, — крикнул в спину Риккьярдо Ферстаппен, но тот не оборачивался. Каждый оклик в его спину прилетал ножом в самое сердце, — Дэнни?! — За спиной парня закрылась дверь и тот вышел на лестничную клетку. Даниэль просто хотел пойти в комнату и тихо полежать. Беда не приходит одна. За весь день к нему беды особенно липли и, кажется, очередная беда поджидала его на лестницы. К мальчику со спины подбежал Карлос Сайнц, который схватил его за плечи.       — Оп-оп-оп. Ты то нам и нужен, — он не позволил зайти Даниэлю на нужный этаж, а начал толкать его вперед, что не очень радовало. Мальчишка сопротивлялся несколько секунд, но быстро сдался, когда услышал, что дверь открылась на этаж ниже. Он понял, что это был Макс. Выбирая из двух зол, он выбрал Карлоса и в итоге сам начал перебирать своими ногами и как можно быстрее. Он сразу понял куда они идут.       — Чили, вообще ни к месту, — буркнул Дэн. Карлос выровнялся с ним и положил руку на плечо Дэн. Тот зашипел, кажется, там был синяк, после драки. Даниэлю еще предстоит узнать масштаб «бедствия», помимо ущерба нанесенного его красивому лицу.       — Ни к месту была драка с муд-отцом Ферстаппена, — Карлос тоже застал это зрелище. Все застали. Вся школа только и будет гудеть об этом еще недели две. Кто-то будет на стороне Риккьярдо, будут восхвалять его боевые навыки. Кто-то же будет насмехаться над его «разукрашенным» лицом, — а у нас срочный сбор.       — Опять? Вы серьезно? — взревел Дэн. Собираться вместе в их уголке раньше было отдыхом, теперь же это стало рутиной и отягощать их «мирные посиделки». От них мальчишки стали уставать. Еще и паранойя с уликами и фотографиями не проходила бесследно, — я только что был у Волка, меня пронесло, а вы опять тут в тихую без меня обделались?       — А ты не в тихую, — тихо цокнул языком Карлос, кажется он будет из разряда ребят, что будет припоминать Дэну это событие вечно, — вот и оказался по уши в дерьме. Ты это главное не захлебнись в нем, — двое поднялись на нужный этаж и добрались до двери их тайного убежища. Карлос постучал и дверь им открыл Данил, он посмотрел по сторонам и пропустил в комнату мальчишек. Когда он выпрямился, то сразу же напоролся на недовольное лицо Даниэля, который толкнул ненароком Квята в плечо.       — Воу, чего такой злой? — Дани проследил за траекторией Даниэля, который плюхнулся на диван, сложив руки под своей головой. Он зло уставился на потолок и не удостоил Данила ответом. Квят подошел к Риккьярдо и склонился над, посмотрев на него сверху, — земля вызывает, Дэна. Кто тебя выбесил? Кому бить ебало?       — Макс, — коротко ответил Дэн. Данил выпрямился и почесал затылок. Он посмотрел на всех присутствующих. На Пьера, что занял его места на подоконнике, что выглядел как потерянный. Не его сегодня был день. На Карлоса, что сидел на ковре, который будто место себе не находил, поэтому все время менял позу. На Нико, что сидел в своем излюбленном кресле, что выглядел как обычно непринужденно, хоть какая-то стабильность. Квят пытался найти ответы в их глазах, но увы, ответов у них не было на этот вопрос.       — Вы же вроде недавно за ручку держались и отношения вы вроде как начали налаживать… - хотел уточнить Квят, но кажется Риккьярдо не был настроен на разговор о его недо-бывшем-настоящем, черт его знает, у них все сложно. Как любят они говорить, — понял, принял. От любви до ненависти один мордобой с отцом твоего парня. Или кто он тебе?       — В жопу его, — снова намекнул Дэн на то, что он не горит желанием говорить о Ферстаппене, о драке, о сегодняшнем дне. Иначе у кого-то будет лице такое же "красивое", как и у него. Он не побоится снова влезть в драку. Ему внезапно надоело играть в пацифиста. Он соскучился по старому Даниэлю, где все быстро решалось кулаком.       — Кхм! - Наигранно кашлянул Карлос, — Ну в твоих способностях, в этом плане, мы не сомневаемся, — Даниэль сел на диван, дотянувшись до подушки, что лежала в его ногах и кинул ее в Карлоса, что был какой-то слишком разговорчивый сегодня, - Ой, да хорош. Смотри на это, как на комплимент.       — Хуевый у тебя комплимент, — прыснул Нико. Все кроме Даниэля оценили каламбур. Халк посмотрел на Пьера, который слабо улыбался. Он все еще не совсем оправился от разговора с братом, но тот держался, — Пьер, ты как. В норме? Мои соболезнование. Очень жаль, что все вскрылось вот так.       — Да… все в норме ребят. Честно, — пожал плечами Гасли, — это случилось почти год назад, я уже давно понял, что кажется их не увижу, — Пьер вспоминал каждую минуту, когда в нем вспыхивала искра надежды, когда он ходил к телефону, звонил, но ему никто не отвечал, он знает, что бессмысленно пытаться еще раз, он вешает трубку, а потом приходит к ней снова через неделю или через две, а может через месяц, — просто знаете. Теплилось что-то на подобии надежды. А у меня и ту забрали по итогу.       — Ну что, — подал голос Карлос, — ты стал полноправным воспитанником этой дыры. Потому что это место только и делает, что отнимает все в плоть до надежды, а ведь она умирает последней, — Карлос заговорил прям как Нико, от Нико ему и прилетело в голову ботинком, — Ай блять. Больно же, — Никто не хотел читать между строк, Карлос много болтал лишь потому, что за ним стоял сложный выбор.       — Так оставить драм-кружок, — хлопнул в ладоши Даниэль, привлекая к себе внимание, — Из-за чего собрались хоть? — Нико наклонился и достал рюкзак и подскочил с кресла. Он похлопал по рюкзаку, и все обратили заинтересованные взгляды к нему.       — Моя милая стерва-сестра. Для новоприбывших Стефания, — интерес к рюкзаку накалялся, а Нико все не собирался раскрывать свои карты, — притащила «контрабанду», которая должна нам облегчить жизнь в этом гадюшнике.       — Пусть это будет газировка и доритос молю… — Карлос сложил руки, — я все свои запасы израсходовал, — у мальчишки всегда были лишние деньги потому, что отец давал лишние карманные, которые он любил тратить на вкусности, — ну точнее Ландо… подъедает мои запасы…       — Ты серьезно? — Переспросил Квят, что стоял над душой Сайнца, — вот это трагедия. Спасибо, за информацию, — все осуждающие посмотрели на испанца, а тот лишь изумленно вскинул руками.       — Что? Снэки тут на вес золота, — Нико покачал головой и расстегнул молнию рюкзака, — ну ладно-ладно. Не к месту, продолжайте свой детектив, — он снова облокотился о пол. Внимание сразу вернулось к Нико.       — Ты безнадежен, — мальчик помотал головой и достал из рюкзака, что-то прямоугольное и черное, сразу бросив это что-то Даниэлю, который явно не ожидал подобного жеста. Он вовремя не среагировал и неловко дернулся, чуть не свалившись с дивана. Он поднял ближе к лицу. Это был телефон. Не самой новой модели, но все же телефон.       — Телефоны? — Переспросил Даниэль, будто не веря своим глазам и тому, что держал в своих руках. Он разблокировал его. Открыл контакты и там было два номера. Халк и Сестра Нико. Даниэль усмехнулся.       — Ага. И дофига, — Нико начал раздавать присутствующим мобильники, — некоторые наши старые, так что, если найдете фотки моей сестры или мои, просьба сразу удалить. Застану за чем-то непристойным. Уничтожу, — все хитро переглянулись между собой, кто-то скривился кто-то ухмыльнулся. Нико предпочел этого не замечать, — некоторые телефоны новые… Смысл в чем. Теперь нам не придется каждый раз собираться здесь, а можем просто списываться в чате. Писать по поводу, а можно и без… В любом случае это облегчит нам немного жизнь, однако давайте установим два правило. Первое. Максимальная скрытность, чтобы лишние люди желательно не совали в это носы, только если к ним полное доверие. Допустим Ландо… Пока он единственный из парней вне нашей шайки, кто не проявлял себя в плохом свете, — кажется Карлос сейчас светился от гордости, но в нем и проскользнула какая-то легкая печаль… - второе. Никаких дик-пиков бога ради.       — А так хотелось, — усмехнулся Даниэль. Все резко посмотрели на него с осуждением, в этот раз ботинок Нико прилетел в него от Карлоса, — фу блять, Нико. Ты носки хоть стираешь? Почему ботинки ссаниной воняют? — Он бросил ботинок обратно Халку и тот надел его обратно, — ну, стоит отметить, хоть что-то хорошее. Есть на чем слушать музыку, — у Дэна в школе была самая бесполезная вещь на свете… Его излюбленные наушники, на которых он не мог слушать музыку, потому что сюда он не мог брать свой плеер или телефон. Это было самым настоящим спасением. Теперь вместо тишины, он будет слушать музыку. Наконец.       — За подгон зачет, в конце обменяемся номерами, — Подытожил Дани, убирая телефон в карман, — А теперь пробежимся по инфе, что собрали. Потому что есть что добавить и много, — Квят кинул взгляд на Гасли.       - …Кажется я видел нашего информатора, — промямли Хюлькенберг, но достаточно громко, чтобы его услышали, — но я не разглядел его… потому что я… я забыл очки в комнате. Они говорили шепотом… — парень начал запинаться от волнения. Он как камикадзе решил сознаться во всем. Мальчишки пытались разобрать его болтовню.       — Кто они? — Перебил его Пьер, которому было слышно хуже всех. Нико взял побольше воздуха и сказал громко.       — Наш информатор и, кажется, это был наш маньяк, — мальчишки застыли в шоке, — простите, ребят я подвел вас, — Нико будто стушевался. Ему правда было за это стыдно. Так глупо упустить тайну номер один в школе. Может стоило подняться наверх и застукать… А вдруг он стал бы вторым Бьянки? Никто так и не знает, что и как произошло?       — Черт, Нико. Лучше бы попросил свою сестру купить линзы, — вспылил внезапно Сайнц. Он привлекал к себе слишком много внимания. Слишком много фраз невпопад, он будто нарывался специально на оплеуху. Никто не понимал, что с ним было не такэ С чего он внезапно так начал себя вести.       — Да пошел ты, Карлос, — минутная растерянности Нико тут же сменилась на гнев. Стеф сказала, что он не виноват в этом, значит он не виноват, хотя в глубине души он все еще корил за себя. Это нервы тому подтверждение, — Ты вообще хоть какую-то полезную информацию добыл за все время? — Испанец ничего не сказал, — так я и думал.       — Ну я потолковал с миньонами, — следом подхватил Даниэль, — поменяли немного тактику немного. Разделил их по двое, чтобы не тащились всей сворой, — они сами видели, как комично выглядела эта банда карапузов вместе, когда четыре мальчишки вместе выслеживали одного человека, — Мелкие сказали, что Хорни и Веббер ведут себя подозрительно. Но если второй всегда ведет себя как «мутный» тип, то первый… Думаю надо под него капнуть. Все мы знаем, что он рамсит с Абитебулем и Бинното. Даже Вольфф по моему его не выносит, но мне кажется там есть что-то еще.       — Резонно, — ответил Данил, — надо придумать, как за ним проследить, — мальчишки задумались, — он в рабочие дни тут сидит, а на выходные в город выезжает. Нам надо придумать, кто в городе проследит за ним.       — Вольфф меня наказал за драку, — подал голос Даниэль, немного усмехнувшись, — так что на эти выходные я «узник», — все понимающе кивнули. Это было довольно сидящее наказание за подобную выходку. Дэн не очень хотел вводить в курс событий.       — Меня пугает Веббер честно говоря, — внезапно подал голос Пьер, — Я как-то слишком часто начал с ним пересекаться, вне уроков, — все посмотрели на него, — Называет меня «Спящей красавицей» — фыркнул мальчишка.       - Ну тут он не промахнулся, - тихо кашлянул в кулак Данил. Он не мог перестать донимать Пьера по этому поводу.       — Ты на чьей вообще стороне? — возмутился Гасли. Данил просто рассмеялся, — а еще «братом» назвался, — воцарилась тишина. Пьер открыл рот чтобы что-то сказать, но постеснялся, тогда его инициативу перехватил Квят.       — А у нас тут инфа всплыла по Росбергу… оказывается он племянник Вольффа, — Даниэль встал с дивана, что он мог посмотреть на Дани и Пьера. У Нико и Карлоса, казалось, совсем отпали челюсти, — думаем поэтому он пытался замять с ним дело, сейчас он живет в Германии. Так что в отличии от Бьянки мы хотя бы знаем, что тот жив.       — Ну охуеть не встать, мальчики — Риккьярдо начал ходить по комнате туда-сюда, — мы с вами совсем ебнемся с этим делом, а ведь это только второй пацан, что будет, когда появятся другие? Ебучая дыра.       — У меня есть идея… — Это был Пьер. Он все думал о слабых местах Льюиса и о том как бы кто-то из них поступил на его месте. Его будто бы озарила идея, — ну… Льюис сказал, что тот присылает ему открытки.       — Сразу стоп, — перебил его Риккьярдо, — учисто уточнить, Льюис. Тебе. Сказал. Напрямую, — Пьер посмотрел на своих друзей, кажется, те тоже не совсем понимали, как Гасли удалось разболтать Хэмильтон.       — Да… не в этом суть, — попытался снова вернуться к своей идее француз, — он никогда на них не отвечает… что, если прислать открытку от имени Льюиса, пригласить его. А потом расспросить его как все было на самом деле. Образец достанем через Вальттери, не думаю, что он после случившегося будет на стороне Льюиса.       — А что случилось? — Решил в этот раз уточнить Нико, что поглаживал свой подбородок, внимательно выслушивая план Пьера, — такое чувство, будто я пропустил что-то очень большое. И походу не я один       — Он и Хэм пробрались в кабинет Вольффа и тот взял вину на себя, если коротко, — вступил в разговор Квят, — Ну и попутно достали нам улику, которая сейчас лежит в нашей комнате, — впопыхах эти двоя забыли забрать расческу.       — Ого… не думал, что у Боттаса есть характер, — удивленно сказал Карлос, — но он поступил по-пацански. Уважаю, — все согласно покивали.       — Это, конечно, хорошо, — перебил снова Даниэль, — но вопрос. С чего вдруг Росберг будет с нами разговаривать о произошедшем? — Те, кто знают Нико, знают, что он с незнакомцами так просто говорить не будет. Не то чтобы он не знал парней, но они ему не друзья.       — Можно и самого Хэмильтона в это втянуть, — спокойно сказа Пьер, — поверьте мне он не меньше нашего хочет знать правду про него, — он снова заметил, что он говорит как Леклер, первая мысль, лучшая мысль. Так он вроде говорил, — пока он единственная крупная наша зацепка. Я его не знаю, но он может пролить свет на нашу историю.       — Есть еще Макс, — пожал плечами Дэн, — но пока к нему нет прямых ниточек, а неизвестный информатор наводок на него не дает, но он точно еще одна жертва, — Даниэль говорил об этом с некой злобой, а не как обычно с тревогой и толикой опеки, — пока не появится фото, связанное с ним, давить его нечем, — а это уже прозвучало как угроза.       — Мы поняли, Дэн, — сказал Нико закатив глаза. Для него Карлос и Даниэль одного поля ягоды, всегда говорят о своих предметах воздыхания в любой непонятной ситуации, — что он тебя очень сильно разозлил, — Риккьярдо вздохнул и посмотрел в потолок.       — Моя мама вступилась за меня и Макса перед Вольффом. Тот решил о имени интерната помочь Максу и его матери открыть дело против его отца по опеке над ним, — все звучало странно, но вроде все выглядело вполне себе позитивно, — а тот начал давать заднюю. В очередной раз все усложнил, — прорычал Даниэль, — глупый я ничего не смыслит в умных делах Макса. Как же все это заебало! — Закричал Риккьярдо. Он хотел что-то ударить, но под боком была только подушка, что упала на пол, он ее пнул и та улетела куда-то в стену. Дэн был очень зол.       — Макс и тридцать три несчастья блять, — прыснул Квят. Многие могут подумать, что Даня главный катализатор всей проблем, потому что он частенько шел против системы или Даниэль с его шуточками, но кто действительно встревал в постоянные проблемы, если не брать Леклера, то это Ферстаппен, — Как вас угораздило вообще отношения начать?       — Не знаю я, — рявкнул Риккьярдо. Он сел на диван закрыв свое лицо руками, а затем сцепив их за головой в замке. Мальчишка усмехнулся, — видимо мой типаж — это умные задницы, которые создают проблемы из нихуя.       — Так. Ладно. Здесь лучше не задерживаться. Позвоните мне сейчас. Я добавлю номера, поймем кто есть кто и создам чат. А пока на этом все. Напоминаю. Не палите то, что у вас есть телефон. Никому...

***

      — Не против я подсяду? Себастьян снова сидел на подоконнике, уперевшись лбов в холодное стекло. Он не любил, когда кто-то нарушал его непроницаемый пузырь своего излюбленного закутка. Феттель тихо наблюдал за видом из окна. Было так тихо, так спокойно. Он здесь забывал про проблемы, пока они сами не находили его здесь…       — Что ты здесь делаешь, Льюис? — Он лениво склонило голову на другое плечо, чтобы увидеть своего собеседника. После его разговора с семьей он чувствовал умиротворение и горечь. Умиротворение, потому что он так был рад повидать своих родных. Обнял брата, маму, поговорил о бытовых вещах, а горечь… потому что он не увидит их очень долго, а единственная связь — это черный старый телефон на втором этаже, — вроде мы договорились, что ты от меня отстанешь? Разве нет?       — Не будь придурком, Себ, — Льюис без разрешения сел напротив на подоконник. Себ продолжал смотреть в глаза Хэмильтону. У него не было никакого настроения ругаться поэтому даже ничего не сказал, — ты потерял своего финскую подтанцовку, я потерял свою финскую подтанцовку. Почему бы нам не грустить по нашим финским утратам вместе?       — Что случилось? — Нахмурился Себастьян. Он даже не обратил Внимания, что Льюис и Вальттери не были вместе. Он даже не обратил внимания, что того вообще не было сегодня в округе. Он весь день был в своих мыслях. Даже не день. Два. Три. Неделю. Месяц?       — Пьер Гасли случился, — фыркнул Хэмильтон, — мальчик оказался не таким уж белым и пушистым, — кажется он недооценил, и мальчик-благородства не был таким простым, — он играет в какую-то очень опасную шараду, пытается вскрыть какую-то местную тайну. Должен признать и меня за живое схватил.       — В каком смысле? — Себастьян слушал внимательно. Читал Льюиса по его жестам. Как он отворачивал голову. Трепал его косички, что выбивались из его хвоста. Он явно нервничал. Феттель давно не видел, чтобы тот так переживал. Вопрос Себастьяна казалось выбил его из колеи. Такое должно было бы разлететься по всей школе, но кажется это прошло тихо, видимо, потому что Вальттери не так сильно волновал других ребят.       — Мы пробрались в кабинет Вольффа за расческой Росберга. Гасли надоумил, — нервно усмехнулся Льюис. Мальчик нервно начал грызть ногти на большом пальце, — у нас случился малоприятный разговор, ты знаешь я стараюсь избегать «малоприятных» разговоров, — Себастьян усмехнулся. Ему ли не знать. У них у самих был такой разговор, — мы нашли расческу, нас спалили, но Боттас взял вину на себя… кажется, мы больше не друзья. Кажется, это был его прощальный жест, — Себу на мгновение показалось, что по щеке Льюиса побежала слеза, которую тот ловким движением руки смахнул.       — Я разочарован, но не удивлен, — выдал свой вердикт Себастьян. Он по старой дружбе наделялся, что Хэм прислушается к словам, но этого не произошло, а ведь все предупреждали Льюиса. Буквально все. В грубой и не очень форме. Рано или поздно Вальттери отвернется от него и будет прав и он это сделал красиво. Это заслуживало уважения. Только Льюис не понимал этого жеста, не понимал, что тем самым Ботта предлогам расстаться полюбовно.       — Пошел ты, — Льюис аккуратно пнул под бок Себастьяна, тот лишь слабо улыбнулся, но не стал пинать его в ответ. Ему было как-то лень. Поэтому решил ответить ему устно, а не физически.       — По-моему это ты пришел в мое тайное место, а не я? Который раз уже — Себастьян заглянув внутрь глаз, Хэмилтон не приходит просто так, он давно это усвоил, все эти разговоры ни о чем, вся эта вода — это подводка к просьба, — тебе что-то надо от меня? Так разу говори.       — Ладно прости. Просто я думал, что с Вальттери, что без него разницы не будет никакой. Но вот его нет и мне как-то даже… не по себе понимаешь? — Феттель порой поражался, какой же гадиной бывает Льюис, ему понадобилось сравнять с землей последнее хорошее, что в нем было, чтобы понять, что ему он засранец и как все простые «смертные» нуждается в друзьях, — Ты чувствуешь тоже самое, когда рядом нет Кими?       — Не сравнивай то, что у тебя с Вальттери и то, что у меня с Кими, — Себ не хотел думать, что из-за одно секрета их дружбе настал конец, в глубине души знал, что, если с ним что-то случится Кими всегда придет, просто он страшно на него обижен. Феттель хотел бы рассказать ему правду, но он боится, что тогда действительно потеряет своего друга, ведь Райкконен тогда окажется прав. Кими уже все знает, просто он об этом не догадывается или не хочет в это верить…       — Хах, вы даже говорите одинаково, — рассмеялся Хэмильтон и покачал головой, — он мне сказал точь-в-точь, когда я спросил про тебя, — Как вас там любят сравнивать? — Наигранно задумался Льюис, — Так вот твое сердце заживо сгорает, а его замерзает. Нарушился ваш баланс, mein freund, — Он наклонился и подарил Себастьяну легкий поцелуй, — чтобы не сгорал так быстро.       — Льюис… Даже не пытайся, — слабо улыбнулся Феттель, — было весело, но ты похоронил наши отношения в тот день, когда ты пытался разменять меня на Росберга, — сложно было забыть тот трагический день, Феттель долго после него оправлялся, — даже не пытайся меня вернуть, Я не буду легкой версией его.       — Скорее отражением меня, но ты прав, не хорошо поступил, — Феттель усмехнулся, как легко тот относился к произошедшему, ему было интересно так ли легко он носил эту ношу у себя в сердце, ведь после этого его мир начал рушиться у него на глазах или он и это предпочитал не замечать, избежать как и «малоприятных» разговоров, — прости. Без Вальттери все так странно ощущается. Я привык, что он всегда рядом.       — Ты за этим пришел? — Усмехнулся немец, — Чтобы я замолвил словечко за него? — Боттас был неплохим парнем, он не заслуживал всех этих шишек, то валились на его голову по вине Льюису, но хоть раз, Феттель хотел просто взять и отказать Хэмильтону и послать его куда подальше, — сколько ему сказали сидеть там?       — Ну кому нужно, тот знает, что ты можешь разрулить ситуацию, — немца не на шутку взбесило, то, что Хэмилтон знает больше, чем ему положено. Больше, чем знает Райкконен, — дня четыре или пять. Он же не просто напортачил или попытался сбежать. Его застукали в кабинете директора мало ли что мог подумать Волк…       — Ладно… Посмотрю, что могу придумать, но с тебя будет должок.