Les petits coureurs

      — Что ты делаешь? — Пьер сидел в кресле в библиотеке и читал, что не часто можно увидеть в этих кругах, пока Шарль сидел у деревянных ножек, рядом с больной ногой француза и был занят чем-то важным и кропотливым, как показалось Гасли, что с улыбкой посматривал на монегаска из-за книги, — Эй, «шаловливые ручки» ты разве не должен снова раскладывать книги?       — Я декорирую твои гипс, а то белый и скучный, невкусно и грустно, — Пьер начал шевелить своей больной ногой, чтобы посмотреть, что же там рисует Шарль. Шарль убрал свои руки от от гипса, чтобы не дернуться и не испортить что-нибудь. Мальчик аккуратно повернул ногу и увидел нарисованную панду, которая не могла не умилить Гасли, она была похожа на его игрушку. Маленький карт и пару красных звездочек, — какое твое любимое число?       — Даже не знаю, — Пьер отложил книгу и прикинул, что могло бы быть его любим или счастливым числом. Может быть возраст, в котором ему особенно хорошо. Или какой-то особенный день. На ум лишь приходил картинг, где ему достался карт под номером десять. Это было было достаточно запоминающийся момент, он катал на десятом карте дважды и это было вполне удачно. Он подумал, что это может быть ему подойдет, — давай скажу номер десять.       — Десять так десять, спорим это номер твоего карта? — С улыбкой сказал Шарль, начиная аккуратно выводить десятый номер синим фломастером. Гасли усмехнулся, подтверждая теорию Леклера, который неизвестно откуда раздобыл фломастеры, которыми вообще можно было рисовать. Он был не самым хорошим художником, но осилить пару рисунков все же смог, даже не плохих, — а вот у меня был шестнадцатый номер. Жаль, что тебя не было. Я бы и тебя уделал.       — Ты уже говоришь это третий день, и чтобы прям уделал, не много ли ты на себя берешь? — С горечью хмыкнул Гасли, он бы хотел потягаться с Шарлем, но все пошло совсем неправильно. Он не был зол на Льюиса, хотя он думал про себя, что стоило бы. Одна суббота, проведённая в своей постели в компании собственных дум и на удивление тихого Леклера, который поздней присоединился к нему. Ему нужно было расставить все точки над «и». Не то чтобы он согласен, что заслужил «путевку» на дно, но он понимал Льюиса, хотя мог и шею себе свернуть, но единственное, на что он злился, это то, что он не смог попасть в город и покататься со своими друзьями. Гасли помнил, как Леклер сидел рядом с его кроватью весь вечер, держал Пьера за руку и не отпускал. Гасли просыпался на мгновение и видел, как сидя у кровати, продолжая держать его руку сопит мальчишка, похожий на воробья, он все никак не мог избавиться от этой аналогии. Это тронуло Пьера до глубины души.       — Лишний раз напоминаю, что мне было грустно без моего друга и что я должен был разбить лицо Льюису, — Леклер хотел доказать, что он достоин своего друга всеми способами, может быть и не самыми приятными, Гасли это умиляло, хотя он был против рукоприкладства, хотя кто-кто, Льюис этого заслуживал. Леклер поменял цвет фломастера, сейчас он выводил что-то красным, но для Пьера это все ещё оставалось загадкой, — так я бы, не знаю, заработал бы твое доверие?       — Ну, скажем так, я тебе доверяю, — парень действительно доверял Леклеру, он даже готов был закрыть глаза на то, что тот сделал ранее, то почему появилась это странная дружба. Сейчас их связь была целиком на доверии, без темных пятен, без тайных планов мести за старые обиды и Гасли это очень ценил. Он заметил, что в этом месте надо всегда иметь того, на кого можно полностью положиться, даже если Данил и говорил, что он его брат, он больше предан своим старым друзьям: Нико, Карлосу и Даниэлю. Себ же уже сто лет дружит с Кими, хотя тот тоже выступает в роли старшего брата Шарля. Поэтому у них двоих остаются только они сами. И судьба так странно их свела. Шарль был первым кого увидел Пьер. В какой-то миг Гасли готов был сказать, что это судьба, хотя он не очень в нее верил, — но пока не полностью. Что это? — Леклер закончил свое художество.       — Чтобы ты меня не забывал, хотя бы какое-то время. Шестнадцатый номер и я решил добавить ноту, помнишь ты подловил меня, когда я пел, тогда можно сказать это была наша первая полноценная встреча, если не считать «клетку» — Гасли помнил этот день. Ему очень нравилось, как пел Шарль и о чем он пел. О детях, сбившихся пути, что нуждались в проводнике, чтобы найти свою тропу славы. Многих здесь могла бы ждать эта тропа, Данила с его несоизмеримыми амбициями, Нико с его мозгами и тягой к поэзии, Шарля и может быть даже его самого. Мальчик смотрел на красный номер и небольшую ноту рядом, — А знаешь что… Дай руку, — Шарль взял со стола синюю ручку и аккуратно встал за спиной Пьера, положив свою голову на плечо Гасли, он взял его запястье и опустил немного рукав кремового джемпера, в котором сидел Пьер и вывел плотным шрифтом цифру шестнадцать, — теперь ты носишь мой номер, а я буду носить твой, — Шарль, тоже опустил рукав своего свитера оттенка бургунди и нарисовал число десять на своем запястье. Он вытянул свою руку рядом с рукой Гасли, — только не забывай немного подрисовывать. И аккуратно мой руки.       — А я не знал, что ты такой у нас романтик, еще бы вспомнил клятву на крови, — Шарль немного поежился, издав странный шипящий звук. Он выпрямился и снова сел у загипсованной ноги Пьера. Гасли хитро улыбался, потому что видел, как порозовели щеки Леклера. Ему казалось, что монегаску не знакомо смущение, а еще стыд, но это другая история…       — Скажешь ещё глупость, я крови боюсь, зачем проливать кровь, чтобы установить связь? — Французу показалось это забавным, что мальчишка, который носит в основном красную одежду, боится порезаться и увидеть небольшие капельки крови, хотя недавно он видел, как Гасли весь был перепачкан в крови и грязи. Пьер помнил каким бледным был Леклер, когда ему разбили нос, когда он вылез из обрыва. Гасли не предавал этому значения, потому что это были довольно нервные моменты, но видимо монегаск действительно боялся крови, — эти числа и есть наша связь, наш с тобой маленький секрет, — парень приложил палец к своим губам и ехидно подмигнул, снова двумя глазами. Пьер рассмеялся, Шарль был безнадёжен, он никогда не научится подмигивать.       — Ты флиртуешь со мной? — Наивно спросил мальчишка. Леклер потупил взгляд, явно не ожидая этого вопроса, но его улыбка говорила сама за себя. Шарль поднял свои зелёный глаза и посмотрел в глаза Гасли. Смотря глаза в глаза, он как ни в чем ни бывало сказал.       — Возможно? А ты? — Как внезапно и ловко монегаск перевёл стрелки, Гасли подумал… и видимо пришёл к выводу, что да, возможно, он немного флиртует, совсем чуть-чуть. Ребята молчали, смотря друг другу в глаза. Они чувствовали, что между ними есть какая-то искра. Они не совсем ещё понимают ее, но она определенно была. Шарль был первым кто разорвал контакт. Он посмотрел в пол и немного заерзал, что предвещало что-то не очень хорошее, — слушай. Я не хочу портить момент, но меня плохое предчувствие, по поводу Веббера. Я знаю твоя задача сблизиться с ним и узнать правду. Он болтает с тобой, он обращается часто к тебе. Я испытываю отвратительное чувство дежавю, потому что знаешь, кто еще хорошо общался с Веббером? — Пьер не знал, Марк Веббер в его картине мира был все ещё козлом, хотя тот и был добр к нему, однако сам Пьер не поощрял эту систему «любимчиков», его благородная натура считает, что все должны быть в равных условия, но сейчас он использует своё положение в других целях, — Себ. Он начал меняться после этого. Он задвинул меня и Кими на второй план, иногда пропадал, а потом ты сам видел, он менялся буквально на глазах, я не знаю связано ли это или нет, но я не хочу, чтобы с тобой произошло что-то плохое, — голос Шарля немного трепетал от страха за своего друга. Он говорил правду. Между Марком и Себастьяном на его взгляд что-то было, но он не знал, что, потому что это был «старый» он. Отстранённый, чересчур драматичный. Он был невнимателен к своему другу.       — Не волнуйся. У меня все под контролем, — Гасли был уверен, что идет на несколько шагов вперед своего оппонента, он верил, что удача в этот раз была на его стороне, — мы теперь связаны как ты сказал. Если со мной что-то произойдет, ты меня обязательно выручишь, — Гасли говорил это без намека на сарказм и от чистого сердца, не то, чтобы он очень прям верил в некую связь через числа на их запястьях, но то что Леклер его не бросит он убедился на личном опыте, — только не забудь захватить с собой Данила, он все же по солидней будет.       — Да пошел ты, — рассмеялся Леклер, хотя это имело смысл. Шарль в бою не самый сильный и грозный соперник, в то время как Данил, пускай и худой, но удар держит, надрать зад может кому угодно. Кстати, о нем. В библиотеке появилась небольшая стайка ребят, которая подошла к Гасли и Леклеру.       — Здоровья голубкам, остальным соболезную, — немного запыхавшись cказал Данил, который был одет в одну футболку, хотя в здании было довольно прохладно, а на его талии была повязана кофта, он был красный и немного вспотевший. Видимо недавно кое-кто либо бегал, либо заканчивал со своей рутиной, что не скажешь по ребятам, который стояли целой толпой за ним. Вряд ли ранее библиотека видела столько ребят в своих стенах, что пришли сюда добровольно. Здесь были Карлос и Ландо, который позвал с собой Джорджа и Алекса, но те лишь хитро посмотрели на своего друга и сказали, что у них дела, поэтому компанию им составляли Нико, Вальттери, Даниэль и даже Макс, который сильно смущался находиться в компании столь знакомых лиц, но все еще столь далеких, — Что вы тут делаете?       — Шарль декорирует мой гипс, — Пьер посмотрел по сторонам, чтобы он мог спокойно положить свою загипсованную ногу на стол, — здесь есть панда, я обожаю панд и здесь есть карт, потому что пока это было единственное развлечение, которое мне поднимало настроение, — Данил заинтересованно посмотрел на гипс и указал на номер шестнадцать, рядом с которой была нарисована нота, — а это Шарль на память нарисовал. Ну, пока гипс не снимут, — Данил хмыкнул, посмотрел сначала на Леклера, с которым у Квята была очень странная и напряженная динамика, а потом на Пьера, который будто бы этого не замечал или старался этого не замечать. Мальчишка взял со стола фломастер… через минуту на гипсе появился номер двадцать шесть, а рядом торпеда, — Хо, хо-хо.       — Теперь и я оставил свой след на твоем гипсе, — Данил подмигнул Пьеру, который рассматривал нарисованную торпеду, и отвесил слабый подзатыльник Шарлю. На торпеде был нарисован маленький человечек, скорее всего это был сам Данил. Вокруг больной ноги Пьера сразу собрались и другие, кто хотели бы оставить свои отметки на память. Так появились. Пятьдесят пять и острый перец чили, четыре и стакан, который казалось был наполнен молоком, двадцать семь и могучий Халк, семьдесят семь и волк, три и зубастый медоед. Макс стоял в стороне, он не знал присоединиться к этому «обмену любезностями» или не стоит. Они вроде как не друзья. Он чувствовал на себе недовольные мимолетные взгляды Данила и Шарля, он понимал, не все рады здесь видеть его, но его подозвал к себе Даниэль и что-то шепнул на ухо. Макс неуверенно кивнул и медленно подошел к Пьеру, как будто провинившийся ребенок, пока Даниэль попросил других чуть-чуть разойтись, давая Ферстаппену и Гасли немного пространства. Квят, честно, не очень одобрял такое резкое сближение, в то время как другие относились к этому нейтрально, тем более Ландо был другом Макса и наоборот хотел, чтобы тот снова начал общаться со своими друзьями.       — Привет, — неловко начал Макс, потирая немного свой затылок, это был прямой знак, что он сейчас невероятно нервничал, — помню у нас была не самая позитивная нота для знакомства, — как можно было забыть тот рисунок с подписью «Пьер псина Гасли». Француз вскинул одной бровью и на секунду посмотрел за спину Макса, где стоял Даниэль, сложив руки в умоляющем жесте, — я хотел бы извиниться за это и познакомиться с тобой заново, — Макс, которого видел в первые дни. Дерзкого и озлобленного. Совсем не был похож на Макса, которого он видел сейчас, немного потерянный и сожалеющий. Между ними возникла неловкая тишина, Макс нервно сглотнул и думал удалиться… сбежать и не оглядываться.       — Привет, я Пьер Гасли, — француз протянул руку Максу, который застыл на месте, сначала рассматривая протянутую руку ему руку, а затем посмотрел в глаза Гасли. Пьер увидел в глазах Ферстаппена искреннюю растерянность, но и благодарность. Он понял, что его простили, Гасли не нужно было говорить этого в слух, вполне хватало одного жеста. Мальчишка пожал протянутую руку. Француз понял, что хочет сделать Даниэль и он считал, что это неплохая возможность разорвать порочный круг холодности и равнодушия среди ребят. Он может стать тем, кто примет правильное решение и принесет мир.       — Я Макс Ферстаппен, — за спиной Макса раздались какие-то непонятные животные звуки. Оказалось это так радовался Даниэль, пока откуда-то не раздался шипящий звук, что требовал соблюдать тишину, но заглушить радость австралийца было невозможно. Казалось бы, такой маленький жест, но он означал, что Макс готов идти на контакт не только с Пьером, но и с остальными в их четверке. Извиниться друг перед другом, простить старые обиды, восстановить дружбу. Вернуть все как было.       — Хочешь, можем скрепить наше знакомство, — Гасли указал на свою загипсованную ногу. Макс засиял, как новогодняя гирлянда, он не понимал, почему Пьер был так добр к нему, он мог его не прощать, он мог просто сказать что-то колкое, просто не отвечать ему, унизить его перед всеми, как он сам пытался это сделать в первый его день. Он имел полное право, потому что из-за него пошла эта вторая обидная кличка «псина». Макс аккуратно взял фломастер и подошел поближе, — рад, что ты и Дэн снова вместе, он постоянно говорил о тебе. Он переживал за тебя, — Гасли говорил шепотом, чтобы другие не услышали. Макс усмехнулся, но ему было даже приятно такое внимание.       — Почему, ты это делаешь? Почему добр ко мне? — Ферстаппен искренне не понимал, чем заслужил это. Он аккуратно что-то вырисовывал на гипсе, иногда посматривая на Гасли, на лице которого играла добрая улыбка. Все эти разговоры, что ПЬер отличается были правдой. Он сохранил свой дух, даже когда его пытались сломать, он не стал тем кто прогнулся под уставом этой школы. Все думали, что Пьер начал меняться, что в итоге он станет как и они, но на самом деле это был Пьер кто начал менять других. Возможно он учел какие-то моменты, но себе изменять не стал, он не стал тем, кто озлобится на весь мир. Он был в другом приюте тихим, грустным, он приехал сюда таким. Он снова нашел себя здесь.       — Дэн верил в тебя, я видел тебя другого, ты не плохой Макс, — Пьер помнил, как они видели Макса, плачущего у телефона, Макс не сдал Данила и Дэна. Он всегда сожалел о своих плохих поступках. Он не был плохим, он был потерянным, Гасли сам был потерянным, но у него появились друзья, у него появилась «миссия», которая направила его в правильное русло. Он считает, что Макс тоже заслуживает этого, — от чего я должен относится к тебе по-плохому?       — Спасибо, — это был единственный ответ, который смог выдавить из себя Макс. Мальчишка наконец закончил свое небольшое «искусство» на гипсе, руки его страшно подводили, они тряслись. На больной ноге появился номер тридцать три и маленький лев, совсем недалеко от номера три. Макс отошел от Гасли и его резко схватил Даниэль, аккуратно, окружив своей рукой шею Макса и разлохматил дугой рукой его волосы, а затем небрежно поцеловав макушку мальчишки.       — Горжусь тобой, — Прошептал Риккьярдо, аккуратно поцеловав своего мальчика в висок. Макс раскраснелся и начал неловко улыбаться. Мальчишка все еще не мог привыкнуть к тому, что он и Даниэль уже пару дней как вместе. Проблема была в одном. Макс не хотел это афишировать и выставлять на показ, хотя как принято в этом месте все уже знали. Даниэль же был другого мнения, он думал, что раз они вместе, значит все по-старому.       — Хватит пусти, ты еще класс должен убирать, — Макс выбрался из сильной хватки Даниэля и уже не выглядел таким счастливым, скорее смущенным. Он попытался поправить свои волосы, когда услышал странный присвист со стороны Квята, и снова шипение со стороны Бинотто, который все еще не видел источника, но он не даст еще одного предупреждения, он попросит всех удалиться.       — А то есть наш «Медоед» еще не разобрался с уборкой? — С ухмылкой сказал Данил, конечно, он никогда не упускал возможность подстегнуть своего друга, особенно, когда одни в одной лодке под названием «наказание» — Я-то уже убрал весь холл, — Квяту досталась грязная работа, он должен был вымыть весь холл и все что там находилось, а это означало «очень много работы». Вот поэтому парень был таким вымокшим и уставшим, — а Вальттери разобрался со стиркой, — это не самое сложное, Боттас сегодня отделался мелким делом, а Леклер был снова отправлен в библиотеку, — был занят чем-то важным? «Искал улики по делу»? — Мальчишка подмигнул Риккьярдо, конечно, тот понял на что тот намекал. Ферстаппен раскраснелся еще сильнее и отвернулся от всех, чтобы никто не заметил его пылающих щек. Ландо и Карлос переглянулись между собой, почувствовав, что запахло «жареным». Они оба понимали, что Данил не успокоится, но и Риккьярдо не делал ситуацию проще. Ландо и Карлос синхронно сложили руки на груди и с максимальным осуждением на Дэна и кажется до него дошло, что происходит. Он обернулся и посмотрел в спину Макса, который явно чувствовал себя не в своей тарелке. Внутри Даниэля, что-то защемило, кажется, он понял свою ошибку. Ландо был здесь, чтобы предотвратить подобное, потому что он знал, что все так и будет, он уже выучил поведение ребят и он знал, что Данил человек очень непростой и с Максом у него своя целая история. Да, Макс поступил с ним некрасиво, когда он только начинал общаться с Карлосом, но он извинился, ему было искренне жаль. Поэтому они оба надеялся, что сейчас Дэн додумается увести Макса. Сейчас.       — Не нуди, — мальчишка наклонился к Данилу и ударил его по руке, но Квят кажется был доволен результатом, — сейчас пойду убираться, — Даниэль подтянул к себе Данила, сильно сжав его руку в районе локтя, наклонился над ухом своего друга и прошептал коротко, — не надо, — он отпустил Данила и пошел к Максу. Вальттери следил за всем происходящим со стороны и ему тоже не очень нравилось, то что он видел перед собой, в частности, он был поражен холодностью Данила к своему другу и Макса. Все знали, что в Дани есть это темное пятно, которая было в нем не просто так, как выяснилось. Когда же эта жестокость проявляла себя в действии, становилось гадко на душе. Смотришь на друга, а он превращается из хулигана разряда «наведем суету», в хулигана из разряда Льюиса Хэмильтона, что ранил своими словами и действиями даже друзей. Боттас думал, не променял ли он одного «плохого парня» на другого.       — Ну ты и лентяй, Дэн, — снова усмехнулся Квят, который не смог подобрать более колкого оскорбления, но в этот раз на него сурово посмотрел Гасли, который явно не одобрял происходящее со стороны своего брата, но кто поддерживал это так это был Леклер. Наверное, это был тот редкий случай, когда Данил и Шарль были на одной стороне. Стороне, которая недолюбливала Ферстаппена по своим причинам. Им все еще нужно было время привыкнуть к его присутствию.       — Вау, меня по-разному называли, но чтобы лентяй, — наиграно прошипел Дэн, пытаясь все обернуть в шутку под стать его манере, — Макс, пойдем, папе надо кое-что сделать, — он положил руку на плечо Макса и тот аккуратно положил голову на плечо Дэна.       — О, боже, — Нико ухватился за последнюю фразу сказанную Риккьярдо. Он сам почувствовал нарастающее напряжение. Он тоже попытался все обернуть в шутку, хоть и не очень удачную, — Он взялся за старое. Берегись! Главный «Хорни-мэн» возродился из пепла, — Хюлькенберг ойкнул, потому что Карлос сзади ущипнул его за бок и помотал головой       — Идите нахуй! — Риккьярдо и Макс шли спиной, и Дэн не мог не показать демонстративно показать средний палец.       — После тебя, Дэн! — Последняя фраза Данила сопровождалась хлопком двери из библиотеки, возвещая о том, что Ферстаппен и Даниэль покинули компани и сделали это не на самой позитивной ноте, в частности благодаря Данилу.       Джордж и Алекс шли по коридору четвертого этажа, едва касаясь кончиками пальцев друг друга. Расселл что-то задумал, какой-то сюрприз для Албона, поэтому они не вошли вместе с Ландо в библиотеку и поэтому вел его в одно из многочисленных укромных мест этого загадочного замка. Золотой клетки для соловьев. Расселл попытался выведать из Джовинацци какое укромное место было бы самым удобным для его сюрприза, тот же сказал ему, что Феттель знает одно. Одно, которое подойдет ему в самый раз. Его местечко, комната под сводом крыши с круглым окном из которого открывается красивый вид, о котором никто не знал. Почти никто не знал. Джордж взял Алекса за руку и повел его за собой наверх к двери, которая вроде должна была быть закрыта, но оказывается нет. Себастьян объяснил, как можно ее открыть. Албон продолжал глупо улыбаться, следуя за своим другом к той самой двери. Джордж отпустил его руку, останавливаясь у двери, он повернулся к нему.       — Закрой глаза, — на лице у Рассела играла хитрая улыбка, Алекс склонил голову, слабо ей помотав. Он представлял, что задумал Джордж, он с одной стороны понимал к чему все идет, но с другой стороны, совсем не имел понятия. Он просто хотел, чтобы сюрприз Джорджа удался, чтобы они просто хорошо провели время.       — Не логичней было бы вести меня с закрытыми глазами, — Алекс знал теперь это место, сюрприз был не такой интригующий, как по мнению Алекса. Албон всегда любил немного поддевать Расселла, все их общение состояло из подколов и мимолетных милых моментов, которые вели в неизвестность.       — Не умничай, — цокнул язык парень и закатил глаза, — я тут вроде как умный, — так было всегда. Джордж умный, Алекс он был добрым, но при необходимости может надрать зад, хотя чаще всего старается не прибегать к грубой силе, а Ландо был весельчаком их команды, хотя все знали, что в душе у него все было не так весело. Они трое дополняли друг друга.       — Ладно, — Алекс закрыл глаза. Джордж повернулся к двери и с силой открыл ее. Он взял аккуратно руки Алекса и провел его в комнату. Мальчик оставил Алекса почти около середины комнаты. Мальчик осмотрелся по сторонам, а затем посмотрел на Алекса, — уже можно?       — Открывай, — вся комната была освещена свечками, что стояли на тарелках, обрамляя комнату теплым танцующим светом маленьких играющих огоньков на кончиках фителей. Посреди комнаты, был собран шалаш из одеял и подушек, который напоминал немного цирковой шатер, который с распростертыми мягкими объятиями ждал своих гостей. У Джорджа ушло много времени, на то, чтобы собрать эту «постройку», так чтобы она не заваливалась и так чтобы она внезапно не загорелась из-за свечей. Глаза Алекса разбежались по сторонам, — помнишь день, когда мы оба попали сюда. Нас заселили вместе, и мы сделали себе шалаш между нашими кроватями и стульями. Тогда пропал свет и как освещение нам принесли свечи, — они оба помнили тот вечер, когда их окно страшно сквозило, а повсюду была кромешная тьма. Им принесли свечи, а чтобы им было теплее и холодный ветер не задувал, они сделали шалаш из одеял и легли вместе. Алекс готов был признать свое поражение. Он этого не ожидал. Теплое воспоминание укутало его своим невидимым одеялом. Албон даже готов был прослезиться.       — Ты воссоздал наш шалаш, — Алекс умилился, он не смог удержаться и залез в него, разлегшись на пледе, что лежал на полу. Круглое окно было завешано, чтобы создать тень в комнате, сделать имитацию вечерней комнаты. Джордж тоже залез к Алексу и лек рядом с ним. Аккуратно положив свою ладонь на ладонь Албона, поглаживая нежную, теплую кожу мальчишки.       — Я подумал. Раньше нас было двоя. Я и ты, — они попали в эту школу вместе, в один день, стояли рука об руки, немного перепуганные. У них одинаковая история. Деньги. Точнее их отсутствие. У Алекса вся семья держалась на матери, которая не могла управиться со всеми детьми, Алекс хотел помочь, но все его помощь обернулась ему боком, тоже самое случило и с Джорджем, это их объединяло. Они совершили своими глупости, которые их привели сюда, которые помогли им встретиться, — потом появился Ландо, — Норрис появился чуть позднее. Он попал в комнату без соседа, не мог спать, его мучали кошмары. Джордж встретил его ночью в коридоре, заплаканного, поэтому он увел его к ним в комнату, — а потом Макс, — после лета им поменяли комнаты, Алекс стал жить с Максом, который не знал, что ему делать, он потерял друзей, он был озлоблен и потерян, Алекс по доброте душевной не мог оставить Макса одного на съедение собственным демонам, — не то, чтобы мы сформировали новую «разрушительную четверку», но было весело, какое-то время. Потом у Ландо появился Карлос, а Макс снова с Дэном. И вот снова ты и я.       — Ты и я, — Алекс сжал руку в замок с рукой Джорджа, — не думаю, что они нас оставили, просто нужно время, чтобы все устаканилось, — Алекс всегда был оптимистом, всегда верил в лучший исход, верил в их дружбу. Поэтому верил, что все будет как прежде, может даже лучше, — у них не как у нас. У них все происходит подобно буре, у нас все как-то спокойней.       — Разве это плохо? — Немного язвительно спросил парень. Джорджу нравился порядок, а Алексу покой. Потому что за свою короткую жизнь они натерпелись беспорядка в жизни. Хотелось немного спокойствия, даже в таком беспокойном месте. Чаще всего им удавалось избегать неприятностей, но неприятности все равно их как-то находили через Ландо или Макса, — меня все устраивает. А тебя?       — Да, меня тоже, — Алекс улыбнулся и посмотрел в глаза Джорджа, было в них что-то завораживающее, — хотя мы могли быть вместе с Ландо и компанией. Могли бы познакомиться со всеми ближе, — мальчишка аккуратно толкнул плечо Расселла, а тот в ответ его.       — И чтобы все мои труды пошли насмарку. Ну уж нет, — Расселл потратил слишком много времени. Выкрал свечи, выкрал лишние одеяла, устроил здесь все так, чтобы у него и Алекса было все идеально. Они продолжали смотреть друг на друга в тишине.       — Алекс, — внутри Джордж все застыло, но не от страха, скорее от трепета, он хотел сказать Албону что-то, что они оба прекрасно понимали, но так ни разу друг другу не сказали, может быть, они не до конца понимали, что происходит между ними, но сейчас Джордж кажется понял, — я хотел бы тебе что-то сказать. Алекс, кажете я… — за дверь начали раздаваться какие-то звуки. Алекс и Джордж резко сели на месте. Албон аккуратно прикрыл рот Расселла, вслушиваясь в посторонние звуки.       — Чш, мы не одни, — они начали слышать, как кто-то поднимался по лестнице. Внутри них обоих все застыло, потому что они увидели, что дверь была не прикрыта. Первое, что пришло на ум Алексу, пока Джордж недоумевал от собственной ошибки, это погасить свечи, спрятаться в темноте, — быстро, свечи, — Джордж отмер и они оба начали быстро гасить свечи вокруг и аккуратно задернув одеяла так, чтобы они могли скрыться за ними, оставив лишь небольшой просвет.       — Что ты задумал?! — Раздалось из-за двери полушепотом. Голос звучал очень нервно, напугано, — думаешь я слепой и не вижу, что происходит. Я тебя знаю, знаю, как все это начинается. Что ты задумал? — Алекс и Джордж старались внимательно вслушивались в голос за дверью. Пытались разглядеть в просвет через одеяла, а там и в проем двери, что к чему, Алекс смотрел снизу, а Джордж опирался аккуратно на спину Алекса и пытался что-то рассмотреть чуть выше, но оба не могли понять кто стоит за дверью.       — То, что я задумал, не твое дело, — раздался второй голос. Более спокойный, но жуткий, от которого и у Алекса, и у Джорджа побежали мурашки по коже, — ты хотел свободы, ты получил ее, мы уже обсуждали это, но ты сам постоянно ищешь со мной встреч, — Албон и Расселл сразу поняли, что за дверью сейчас стоят маньяк, о котором все говорят и мальчишка. Жертва, — будто тебе нравится быть рядом со мной, ха?       — Кто знает об этом месте? — Тихо спросил Алекс, надеясь, что никто не зайдет, либо кто-то знает, что они здесь и они не зайдут, тогда это наводило на общую мысль и, кажется, Джордж понял к чему клонит Албон.       — Пару человек, — Джордж не хотел думать, что за дверью стоял Себастьян ведь именно он показал ему это место. Он не мог просто взять и привести к ним преступника. Если он их раскроет. Он не знает, что произойдет. Они оба не знали.       — Ты видишь кого-то? — Снова прошептал Алекс, Джордж прищурился, он видел темно-красную кофту, он видел… кажется светлые короткие волосы, но это может быть кто угодно. Кто угодно светловолосый мог подняться на этот пролет. Кевин, Мик, Вальттери, Себастьян, Кими, Макс, кто угодно у кого светлые волосы. Это ничего не давало, но что он заметил. Мальчик пытается прикрыть дверь из-за чего обзор все уменьшался и уменьшался, как и слышимость.       — Не понимаю… — помотал головой Джордж, он не был так вовлечен в расследование, он не понимал, кто может стоять за дверью, но кажется он знает, что они внутри, либо Расселл уже надумывал, — кто-то пытается прикрыть дверь.       — Жюля нет, Нико чуть не умер, я не знаю, что пошло у тебя не так с Максом, но я следующий, — парни услышали всхлипы. Тихие едва уловимые всхлипы мальчишки, — я же черт возьми следующий, — голос за дверью ломался из-за накатывающих слез. Мальчишка за дверью склонил голову. Его плечи подрагивали. Внезапно они увидели, как кто-то обнял мальчика. Они видели только руку. Ни лица, ни волос. Ничего.       — Будешь вести себя хорошо и все с тобой будет в порядке, но будешь выделываться… Я тебе этого не гарантирую, — Расселл и Албон видели, как чья-то рука сжало плечо мальчика за дверь. Алекс начал прерывисто дышать, паника подступала к нему, кажется, он понял, что это был за мальчик.       — Твою мать, твою мать, твою мать, — Алекс больше не мог смотреть. Он отпрянул от просвета, Джордж тоже отпрянул, но, чтобы успокоить Албона. Он перепугался, что паника Алекса привлечет к ним внимание.       — Тихо, Алекс, — Джордж взял в свои ладони лицо Алекса, — Спокойно, все будет хорошо, — он понимал, что это была самая жалкая попытка привести своего друга в чувства, тем более что Алекс на самом деле в этом не нуждался.       — Ты не понимаешь, — Алекс убрал руки Расселла от своего лица, но продолжал их крепко держать, — это Себастьян, — Джордж закрыл глаза. Он так боялся это услышать, он не хотел сам себе признаваться в том, что скорее всего Себ спланировал так чтобы они услышали этот разговор, — я узнал его.       — Как ты можешь быть уверен? — Покачал головой Джордж, — я слышу, например Кевина, — Джордж пытался убедить себя до последнего, что парень с короткой блондинистой стрижкой — это не Себастьян, что акцент, который он замечал не немецкий, а например датский или финский.       — Черт. Просто поверь мне, — Алекс повысил немного голос и Джордж в этот раз прикрыл рот Алекса, и они снова услышали голос за дверью. В этот раз он был растерянный, но злой. Мальчишкам снова пришлось навострить слух. Они посмотрели на просвет.       — Я остановлю тебя. Я не позволю тебе навредить кому-то еще, — мальчики посмотрели друг на друга. Они может быть и не до конца понимали, что это означало, но понимали, что кому-то грозит опасность.       — И что же ты сделаешь. Лучик, — сомнений больше не было. Это был Себастьян. Он хотел, чтобы они услышали, чтобы они рассказали, пусть может быть они и не понимают, но это то, как оно было, если они расскажут ребятам, они разберутся, они помогут спасти, кого бы не пришлось спасать, мальчик ушел, они услышали, как кто-то спускается по лестнице, — так я и думал, — они услышали, как и второй человек начал уходит. Алекс и Джордж наконец могли спокойно выдохнуть, если это можно было так назвать.       — Твою мать, — уже вырвалось у Расселла, — нам надо рассказать… прости Алекс, но то, что я хочу сказать не так важно…       Макс сидел на одной из парт, свесив свои ноги, но не доставая до пола, потому что Даниэль на данный момент мыл полы. Нудно и долго размахивая шваброй в разные стороны, размазывая воду по старому потрескавшемуся паркету, который неплохо было бы заменить. Когда класс не был заполнен детьми он выглядел как-то угрюмо: пустые парты, нет смеха, летающих самолетиков, уныло и серо. Стены давили своей угрюмой невзрачной краской, будто здесь не было никакой жизни, будто это место на самом деле заброшено. Макс угрюмо смотрел в сторону Риккьярдо, сверля австралийца своим пронзающим взглядом, явно намереваясь что-то ему высказать, но все никак не мог подобрать слов, чтобы начать свою гневную тираду в адрес Даниэля, а он много что хотел сказать. Дэн чувствовал на себе тяжелый взгляд Ферстаппена, иногда поглядывал на парня и видел все его негодование, которое самого его вводило в бешенство. Морщинки на лбу Макса, от того, что он хмурился, его сложенные на груди руки прямой знак того, что кто-то был очень-очень зол на него и это было взаимно. Они шли в этот кабинет не проронив ни слова. Оставлять это так нельзя было. Даниэль остановился махать шваброй и, оперся о нее. Он посмотрел на Ферстаппена, который, наоборот, склонил голову так словно передумал говорить с Риккьярдо.       — Что я опять сделал не так? — Развел рукой парень, его все время раздражало, то, что даже когда они были вместе, он оказывался в дураках. Он делал что-то не так и даже не знал об этом. Он думал, вот вернет Ферстаппена и все будет как раньше, все будет проще, но Макс молчал, хотя его лицо говорило само за себя, но Даниэль не мог все равно разобрать, что вызвало все это, — говори! Я слушаю тебя, что я опять сделал не так?!       — Даже не знаю, Дэн, — Выпалил Макс. Мальчишка наконец посмотрел на Даниэля и обрывисто пожал плечами, — может быть, ты привел меня туда, где мне не рады и выставил себя полным придурком? — После выпада Данила, он снова видел во всех врагов, что его все ненавидят, хотя на деле никто не был против него.       — Я не знал, что Данил так резко отреагирует! — Дэн действительно надеялся, что Квят немного умерит свой пыл и будет держать язык за зубами перед другими ребятами. Макс громко и наигранно усмехнулся, явно указывая на то, что как раз в этом и проблема. Даниэль снова «не знал».       — Не знал, что парень, который больше всего огреб из-за меня не будет вести себя как придурок? — После их прямой стычки Макс был буквально уверен, что так все и будет, он и Данил. Раньше они были очень дружны, как и все в их банде. Макс знал каким другом может Данил, но он же знал, что будет по другую сторону баррикад. Врагу не пожелаешь становится недругом для Квята, — будто ты не знаешь его. Что он порой ведет себя как говнарь.       — Дай ему время, — мальчишка вздохнул и потер переносицу, конечно он знал Данила, конечно, он понимал, что вернуть Макса в команду будет нелегко, — мы сегодня сделали большой шаг. Твое примирение с Гасли, а там и с другими все расставит на свои места, — он верил в свой план, в план, где Макс постепенно сойдется со всеми другими, он знал, что они не против этого, они понимают, а Данила надо подтолкнуть.       — Это твой супер-план? — Рассмеялся Макс, только не от того, что ему было смешно, скорее от безнадежности, Риккьярдо не славился своими хорошими планами, а вот кто славился это Данил и Нико. Поэтому они оба уже скорее всего догадались, что пытается сделать Дэн, и если Нико был на его стороне, но Данил не будто был за непроницаемой стеной. Последние пару дней они будто не слышали друг друга, — чтобы Пьер повлиял на Данила, чтобы тот простил меня? Это ебанина и не честно. Я должен сам поговорить с ним с глазу на глаз.       — Предлагаешь усадить вас за стол переговоров, и ты ему расскажешь все так же, как и почему ты нас предал? — Даниэль начал медленно подходить к мальчишке, его тон немного повышался, но, как и сказал до этого Макс, бояться он больше не будет, поэтому и давление Дэна ему было не очень страшно, он смело смотрел ему прямо в глаза, — думаешь он примет твою правду без рычагов давление? Он несмотря на то, что весь такой загадочный, прямой и упрямый как баран. Он будет утверждать, не знаю, что тот бы скорее себе ногу отпилил, чем предал бы.       — Ладно, допустим, — аргумент по поводу Данила казался вполне себе весомым, он баран. Упрямый и прямой. Тут они оба согласны, хоть в чем-то. Да, для Макса это казалось не совсем честным, но препираться сейчас делать себе хуже, но у мальчишки был еще один вопрос, — но зачем устраивать из наших отношений клоунаду всем на показ!       — Раньше у тебя к этому претензий не было, — Даниэль не понимал это претензии, он жил прошлым, где мог его прилюдно целовать, хватать его за зад, да и Макс сам вел себя не совсем подобающе, отпуская самые грязные шутки, которые только мог. Они были той самой парочкой, о которой все знали, которую могли заметить в самых внезапных местах, но это было не сразу. Они долгое время скрывались, перед тем как их обоих захлестнуло чувствами, которых они думали, могли не стыдиться.       — Раньше? Ты издеваешься? — Даниэль может быть и не помнил периода, когда их любовь не выходила за дверь их общей комнаты, — мы сколько прождали прежде, чем кто-то вообще узнал, что мы вместе? Два? Три месяца? — Макс старался держать все в секрете, никто не будет приветствовать их союз и дело тут не в других ребятах, дело было во взрослых. Дело было в его отце, — а потом чем обернулось наше с тобой ребячество? — Макс винил и себя, он сам позволил этому происходить. Он не знал жалел он об этом или нет. Им было хорошо, им всегда вместе было хорошо, они были друг у друга. Только это вышло ему боком. Это вышло боком всем.       — Так… Да, — Даниэль потер свой затылок и тяже вздохнул, до него дошло, почему Макс злился. Дело было даже не в Даниле, дело было в нем самом, — кажется, я понял. Какой же я дурак, — в голове он прокрутил всю ситуацию, все ситуации, когда он вел себя как обычно вел себя, что было не всегда хорошо, он понял, что в прошлый раз их распутство привело к тому, что их увидел отец Макса, что отец Макса потом избил мальчишку, что мальчишка потом предал своих друзей. Что из-за своего поведения, он не замечал проблем, он был окрылен любовью, а его безрассудство застелило его глаза непроницаемой пеной. Он снова подводил Макса, — прости, я вел себя как придурок…       — Давай не будем просто торопить события, пожалуйста, — Даниэль стоял поникшим перед Максом, который говорил с ним мягким тоном. Он аккуратно положил свою руку на щеку своего парня, он не хотел его снова терять, но не хотел снова подвергать себя и его опасности, — давай, когда все наладится, когда мы будем уверены, что нам никто не угрожает. Мы будем вместе так как мы захотим, — Макс слабо улыбнулся, но это внушило какую-то надежду. Надо просто еще немного подождать. Еще немного. -Ладно, я понял… прости меня, — Даниэль и Макс коснулись лбами. Риккьярдо снова начал винить себя, но Ферстаппен не хотел этого, не хотел, чтобы тот винил себя. Это лежит на плечах их обоих. Им просто надо быть аккуратно.       — Прощаю, — Макс поддался немного вперед, чтобы скрепить извинения поцелуем, коротким, невесомым, но таким важным для Дэна, — просто, пожалуйста, да, все знают, что мы вместе, но давай не будем это прилюдно показывать… — Даниэль хотел согласиться, но он услышал шаги и как кто-то идет, он резко повернулся к двери.       — Черт кто-то идет. Спрячься, — Макс вскочил с парты и побежал к задним партам, спрятавшись под ними, аккуратно выглядывая из-под нее одним глазком. Даниэль постарался избавиться от своего много грустного вида и прикинуться, что он снова моет полы, склонив голову, посматривая в конец кабинета. Дверь открылась и в кабинет вошел темноволосый мужчина, у которого были не такие пышные кудрявые волосы, но все еще кудрявые, но, как и у Даниэля нос с горбинкой. На нем был черно-желтый свитер и Риккьярдо точно знал кто это пришел.       — Оу, Даниэль, не знал, что ты здесь — учитель закрыл за собой дверь. Он улыбался Даниэлю, но его улыбка выглядела немного неуверенно, Даниэль сам чувствовал себя немного не в своей тарелке. У них хорошие отношения, как между учеником и учителем. Месье Абитебуль даже оценил парочку его злобны лимериков, что было достаточно странно, так как еще недавно получил за них наказание. Может не прямо за них, но включительно.       — Месье Абитебуль? — Немного удивленно переспорил Риккьярдо, направляясь в сторону ведра с водой, нервно поглядывая на последние парты, где Макс перепугано смотрел на Даниэля, который пытался придумать как полностью привлечь внимание, — я просто наказан, должен вымыть класс, — мальчик начал демонстративно начал махать шваброй.       — Понял, — усмехнулся преподаватель, — я на самом деле искал тебя. Слышал ты тоже меня искал, — Даниэлю казалось, что все это время Абитебуль избегал его, но он не знал почему, но на это у учителя была отговорка, — просто времени не было уделить его тебе. Ты хотел что-то узнать?       — Да… — Даниэль задумался, он хотел расспросить Сирила очень неловкими вопросами, но он решил дальше прорабатывать версию Хорнера. И кого же можно было прямо расспросить кроме как учителя, который ненавидит другого учителя. О том как недолюбливает друг друга Хорнер и Абитебуль, даже дети иногда замечали эти жаркие перепалки двух преподавателей. И никто не знает почему они друг друга ненавидят, — я хотел узнать о Кристиане Хорнере, я недавно кое-что узнал… кое-что нехорошее, — решил издалека зайти мальчик, но ему и не нужно было что-то дополнять. Перед месье Абитебулем будто помахали красным флагом. Он сам начал все выдавать.       -Вот оно что. Подойди сюда, — мужчина подозвал мальчишку к рабочему столу и наклонился к самой большой тумбочке, который был закрыт на ключ, — мне надо кое-что тебе показать, — Даниэль отложил свою швабру и с глубоким любопытством начал медленно подходить к столу, за которым обычно сидят учителя, а сейчас за ним на корточках был месье Абитебуль, что было очень странно, — у меня с Кристианом давние счёты, мы, мягко говоря, недолюбливаем друг друга, хотя раньше были вроде как друзьями. Пока он не свернул не туда, — никто не знал о том, что Кристиан и Сирил были друзьями, все видели, как они враждовали целую вечность, Риккьярдо даже стало интересно, что же стало переломным моментом, что сделал из друзей врагов, но как же была знакома эта ситуация. Даже как-то становилось не по себе от подобной аналогии, — не спрашивай о моих мотивах, но думаю вот это принадлежало твоему другу, — внезапно на столе появился игрушечный лев. Внутри Даниэля все похолодело. Макс попытался выглянуть из-за парты, чтобы увидеть, что же достал Абитебуль, но ему все никак не удавалось увидеть из-за спины Даниэля, — он пытался мне угрожать, что если я выдам эту вещь, то он меня уничтожит, но кажется у вас детишки уничтожать получается гораздо лучше. Он прятал здесь, чтобы никто не мог заподозрить его, но думаю ты не просто так хотел у меня узнать, — кажется Риккьярдо потерял дар речи. У него отпали все вопросы, он находился в каком-то шоке, который медленно сменялся гневом.       — Спасибо… это много для меня значит и для моего друга, — его обуревали очень смешанные эмоции. Абитебуль это видел и, кажется, это была ровная та реакция, которую от ожидал увидеть. Он видел, как тяжело вздымается грудь от гневного дыхания, этот мальчик будто собирался разорвать все на своем пути.       — Надеюсь ты используешь это с умом, мне надо идти, — преподаватель оставил Риккьярдо один на один с игрушкой, захлопнув за собой дверь из-за чего под партой дернулся Макс, и он начал медленно выползать из своего укрытия, чтобы наконец увидеть, что же Сирил показал Даниэль, но он увидел, как ладони австралийца сжались в кулаки. Это был явно плохой знак. Мальчик подошел наконец подошел к столу и сам застыл. Это было их лев. Его лев. Риккьярдо переживал целую бурю эмоций, но первая эмоция, которую видел Макс… это был гнев       — Дэн… — Макс хотел взять парня за руку, но тот так сжимал свои кулаки, что у него дрожали руки. Даже когда тот напал на его отца, тот не был таким злым, каким он был сейчас. Дэн повернулся к Ферстаппену. Он смотрел в глаза Даниэля, в них не было его янтарной теплоты, его зрачки были мелкими и злыми.       — Мы соберем все, мы прижмем его, я его уничтожу, — Ферстаппен испугался, даже не знал за кого больше. За Даниэля, который явно собирался сделать глупость, либо за человека, которого он собирался уничтожить, потому что все было похоже на то, что Риккьярдо собирался кого-то убить. Макс, он больше никому не сможет навредить, — Даниэль схватил льва и пошел к выходу из класса, оставляя за собой Макса, который и успел только посмотреть ему вслед, выкрикнув ему в спину.       — Дэн!       Пьер медленно на своих костылях шел по коридору свою комнату глухо постукивая об пол своей разрисованной загипсованной ногой. Гасли шел в одиночестве так как ребята разошлись по своим делам, Данил, Вальттери и Шарль направились к Тосту, чтобы отчитаться за проделанную работу, но они обещали снова встретиться в их уголке свободы. Дело не двигалось с мертвой точки. Новых фотографий не было, новых улик не было, ничего странного не происходило. По крайней мере об этом им никто не говорил. Намечался обычный веер в компании друзей, и Пьер подумал, что мог бы… пофотографировать их на свою пленочную камеру. Он подумал, что за все это время у него не появилось ни одной фотографии с его друзьями. Гасли так боялся доставать свою вторую камеру, боялся, что и ее кто-то украдет, что кто-то снова залезет в его личные вещи, будет ворошить его жизнь. Мальчишка зашел в свою комнату и открыл свой шкаф. Он осмотрел его сверху донизу и вытащил свой чемодан. Мальчишка положил свою сумку и раскрыл ее посреди комнаты. Он достал оттуда свою панду, внимательно рассматривая ее, но положил ее обратно. Он боялся, что его панду тоже кто-то заберет. Мальчишка достал коробку, которая была плотно заклеена скотчем. Пьер аккуратно отклеил скотч и снял крышку. В коробке лежали еще неиспользованная кассеты с пленкой и целая кипа старых полароидных снимков, с которых на него смотрели люди, которых уже не было. Его родители, его семья, его Антуан. Он отложил их в сторону, сейчас было не время углубляться в дебри своего прошлого. Пьер Гасли взял в руки старую и довольно громоздкую камеру с кожаным тонким ремешком, чтобы он мог повесить ее себе на шею. Она была частично металлической и спереди на ней было написано «Zenit». Это была его первая камера, подаренная бабушкой и дедушкой. Пленочная камера, довольно сложная в обращении, но в правильных руках выдавала абсолютно невероятные кадры. Мальчику нравилось проявлять пленку, это был интересный процесс, ему нравилось ловить моменты и, наверное, сегодня может быть именно тот вечер, который стоило бы уловить, когда соберутся все и будут болтать о всяком. Мальчишка взял и аккуратно открыл камеру, которая пустовала внутри. Пьер аккуратно заправил ее новой пленкой. Француз закрыл коробку и начал аккуратно вставать с пола, чтобы убрать все обратно.       Парень вышел из своей комнаты и собирался идти в назначенное место с камерой на своей шее. Пьер шел очень медленно, но от каждого его движения, камера билась о его грудь. Внезапно он услышал, как кто-то шел за ним. Он не хотел оборачиваться и выяснять кто шел за ним, он думал это был кто-то из ребят, но это был никто иной как Веббер. Он поравнялся с мальчишкой и любопытно посмотрел на камеру.       — Интересная у тебя камера, — Пьер бы хотел спрятать камер от глаз Веббера, но его руки были заняты костылями, поэтому он просто старался не реагировать на преподавателя, — очень старая, — Пьер пытался придумать, как подступиться так к Марку Вебберу так, чтобы он выдал свою причастность ко всем событиям, но и самому не попасться.       — Да. Старая, — коротко сказал Гасли. Он не очень хотел говорить о своей камере. Тем более с ним. Учитывая обстоятельства, его же затея могла с ним сыграть очень злую шутку. Будто это Веббер изучает Гасли, а не он его.       — Наверное тебе подарили кто-то из родственников, — а эта фраза кольнула Пьера. Мальчик хотел бы ускорить шаг, а еще лучше убежать, но его движения были неповоротливы, он уже всей душой ненавидел эти костыли. Они были его оковами.       — Я смотрю, ты сегодня не очень разговорчив, не доверяешь взрослым? — Гасли ничего не сказал, все и так было очевидней некуда, на то были все причины, — понимаю. Ты мне напоминаешь меня самого в детстве. Отважный, благородный, но не очень доверчивый к взрослым. Они нас часто нас подводили, и мы детьми иногда себе обещаем не быть такими. Кто-то держит обещание, кто-то нет, — Пьер первый раз посмотрел на Веббера. Он никогда не говорил такого. Гасли и поверить не мог, что у него и у Веббера есть что-то общее. Что он вообще может понимать в этом. Он точно не из тех, кто сдержал это обещание. Он был ровно тем, кто подводит детей, а не указывает им правильный путь, хотя эти слова посеяли зерно сомнения.       — Хорошая мысль, хотя и немного грустная, — пробубнил себе под нос Гасли, он был практически уверен, что у него у самого подобное всплывало в его непутевой лохматой голове. Он подумал, что и у его друзей возникали подобные идеи. Веббер посмотрел вниз на ногу мальчишки.       — Твои друзья мило украсили гипс, — мужчина тяжело вздохнул и с улыбкой посмотрел куда-то в пустоту, — у меня сын примерно твоего возраста. Люк. Как-то ногу сломал, месяц в гипсе. Дома сидел, — усмехнулся преподаватель, а вот воспитанник интерната недоумевал к чему этот разговор. Почему он сказал ему о своем сыне, это не имело смысла, — друзья приходили к нему и рисовали на гипсе, он был таким довольным.       — У вас есть дети? — Удивленно переспросил Гасли. Кажется, вся его броня из угрюмости сошла на нет. Будто внутри него что-то тронулось. Его это удивило, что Марк, будучи главным садистом, которого явно все недолюбливали так тепло говорит о сыне, так дружелюбно общается с ним.       — Что-то вроде того, — усмехнулся его собеседник, Пьер не понимал, говорит ли он правду или нет. Если нет… зачем ему врать про это. Почему он давно не видел их. Пьер запутался, сочувствовать ли Вебберу или нет, — Ладно. Еще увидимся, — это было самое худшее завершение разговора, которое можно было представить. Ведь теперь в голове Пьера роились самые разные мысли, что никак не давали покоя…       Кто-то постучал в комнату Себастьяна и Шарля, но никого не было на месте. Кто-то постучал снова. Раздался голос, но ему снова никто не открыл. Тогда ручка двери начала медленно опускаться вниз и в комнату вошел Кими Райкконен. Парень осмотрелся по сторонам, в комнате действительно никого не было. Райкконен снова искал Себастьяна, который снова куда-то пропал, он надеялся, что тот просто прилег в своей комнате, но финн ошибся. Мальчишка осмотрелся по сторонам и заметил фотографию. Кими начал медленно подходить к столу и поднял ее со стола. На фотографии была красная кепка с логотипом «Феррари». На лице Кими не было эмоций, но не значит, что их не было внутри. Он точно знает чья это кепка, а инициалы «СФ» лишь подтверждали ее принадлежность. Внезапно дверь снова открылась и на пороге комнаты оказался Леклер.       — Это ты подкидывал нам фотографии, — прошептал мальчишка, указывая на Кими, который снова не очень живо отреагировал, более того он не понял, что ему только что сказали, но Леклер выглядел так будто он увидел призрака.       — Что? переспросил Кими Райкконен. Шарль начал медленно подходить к Райкконену преисполненный обидой. Он толкнул финна, но тот почти не сдвинулся с места. Ткнул пальцем ему в грудь. Он хотел ударить его, он хотел закричать.       — Ты! — Вместо этого просипел мальчишка, пытаясь сдержать слёзы обиды, — Ты знал где все эти вещи, знал! Ты знаешь кто настоящий преступник! — Внезапно до Шарля дошло, что раз Кими напрямую связан со всей историей, он должен знать, что произошло с на самом деле, он же не просто так это делает, — ты знаешь, что случилось Жюлем? Скажи, пожалуйста, — умоляюще посмотрел Шарль на Кими, финну даже стало внутри очень жаль монегаска. Он бы и хотел сказать…       — Это не то, что ты думаешь, — покачал головой Кими, он не хотел грубо препираться с Леклером, точно не сейчас. Они не друзья, но он знает как ему это важно, а тем более, он не соврал, они оба в одной лодке, — Я не знаю… — Леклер верил в то что видел. Потому что он знал во что ещё верить.       — А что это? — Повысил голос Леклер, для него было все ясно как день, а вот для Кими было ясно, что монегаск совсем запутался и бросается на каждую догадку, — ты в комнате Себастьяна и моей с фотографией в руке, причем это уже не первая фотография здесь, — для него казалось логичным, что именно Кими раскладывает фотографии. Пуская, что все остальное не совсем вяжется, — ты все время меня избегаешь, ты крутишься только вокруг Себастьяна и Антонио. Один странно себя ведёт, а второй рассказал тебе про Пьера и его камеры! — Кими понимал, что доводы Шарля пошиты белыми нитками, но для самого мальчишки были абсолютно железобетонными и в них был смысл, но не в том, что он хочет видеть. В какой-то момент Кими начал даже сожалеть, что просто не любит общаться с людьми.       — Леклер, я в таком же положении, как и ты. Я ничего не знаю. Я удивлен не меньше твоего, — он попытался снова достучатся до разума Леклера, но кажется для него все было решено окончательно. Кими думал, что они могли бы вместе что-то сделать. Это был первый раз, когда он задумал попросить помощь. Да, он и Себастьян помирились. В какой-то момент все показалось по старому, но только показалось. Себ снова начал скрываться, темнить. Кими уже не мог верить Феттелю, пока он сам не докопается до правды, но все теперь выглядит так будто он сам и носитель этой правды.       — Ага. По тебе видно, Кими, — Райкконен никогда не показывал свои эмоции очень живо, это все знали. Данная претензия звучала просто абсурдно. Он что должен был при виде фотографии, пасть ниц, бить руками об пол? Кричать? Плакать?       — Это сейчас шутка была какая-то? — Постарался вложить хоть каплю удивления Кими, но он скорее звучал раздраженно, это взбесило Леклера еще больше. Кими оставался Кими. Холодным Айсменом, которого невозможно пробить. Он надеялся, что сейчас Кими растает хотя бы немного…       — Ты мне не доверяешь, думаешь, что я глупый чересчур драматичный пацан, — с горечью сказал Леклер. Все так думали. Примадонна, которую кидало из крайности в крайность, его характер отражал его жизнь. Если коротко описать, то все было похоже на качали, но он наконец начал разбираться кто он, он думал, что, если он наконец разберется, что к чему, он разберется и в себе, — так я тебе тоже не доверяю, наплел мне ерунду про шахматы, а сам все прекрасно знал.       — Лекл… Шарль… — Кими хотел снова попытаться разубедить Леклера, доказать, что он здесь не причем, но Шарль не хотел слушать никаких доводов. Кими даже стало обидно в какое-то мгновение. Он чувствовал внутри себя, как и сам Леклер.       — Не хочешь не говори. Никто ничего мне не рассказывает, — Шарлю надоело, что из каждого ему приходилось выуживать правду, что каждый что-то от него скрывает и единственный человек, который рассказывал ему все это был Пьер. Они оба искатели правды, — я сам все узнаю! Отдай фотографию и вали… — Леклер забрал фотографию у Кими. Финн направился к выходу, расстроенный. Леклер смотрел на фотографию и не понимал это не та фотография, которую он ожидал увидеть, — но почему сразу Себ… Должна же быть следующей фото самого Макса… Кими?! — Дверь захлопнулась.