***
Леклер шел по коридорам с очень угрюмым выражением лица, разыскивая по всей школе Себастьяна, он почему-то глубоко в душе надеялся, что его сосед по комнате был на территории интерната. Он не мог выкинуть из головы эту ситуацию с Пьером. Он не мог до конца понять, что же между ними происходит. Когда он смотрит на него, его тело становилось настолько легким, что вот-вот готово было взлететь от счастья, а его глаза видели все в розовом влюбленном свете. Он испытывал такое трепещущее чувство, когда все вокруг теряло значение, все проблемы отходили на второй план, даже это ужасная история с четырьмя мальчишками, что явно не помогало делу и явно разнилось с взглядами самого Гасли, который был полностью погружен в дело. Леклеру даже закрадывались страшные мысли, что его чувства могут быть не взаимны. Мальчик откидывал эти мысли. Еще рано было о чем-то говорить. Может быть, у него у самого была временная влюбленность. Необычный мальчик, спасает его раз, второй, добр к нему, немного напоминал рыцаря, всегда был рядом, с принципами… на такого сложно не запасть. Только вот у него было ощущение, что это было что-то большее, чем просто влюбленность. Ему казалось, что он тот самый, и он так ждал, что Пьер даст ему зеленый свет. Может просто момент был неподходящий или опять же… он все надумал. Ему как никогда нужен был совет от Себа, но его снова нигде невозможно было найти. Навстречу ему шел, прихрамывая на правую ногу, высокий темно-русый парень, у которого было некрасиво раскрашено ссадинами лицо, на подбородке, носу, над бровью. Шарль как-то заинтересованно посмотрел на парня, он кажется его знал… Это был Роберт Шварцман, который явно совсем недавно с кем-то подрался, он был одним из «карапузов», которые иногда работали на Даниэля. Сам Леклер с ними не общался, так, мельком видел. — Что с тобой случилось? — Леклер не мог оставить без внимания состояние мальчишки, что шёл ему на встречу очень медленным шагом, с немного скривившимся от боли лицом. Он бы и хотел обратиться к «карапузу» по имени, но он увы его не знал или не помнил, уж такую оплошность он мог себе простить, в глубине душе он надеялся, что и мальчишка не будет бесноваться из-за того, что он не знает его. Они тем более учатся в разных классах, а ведь Леклер иногда умудряется и одноклассников своих забыть, — прости, я имени твоего не помню, — прямо сказал монегаск. — Зови меня Роб, — лучезарно улыбнулся русский парень. Он был совсем другим в отличии от Данила, возможно это сыграли предрассудки о русских ребятах, однако Роберта сложно было причислить к их кругу, уж слишком он был дружелюбен, — подрался с Мазепиным, ты его не знаешь. Яйцеголовый такой… — это уже было больше похоже на правду, куда же без драки. Леклер определённо видел Мазепина, но по всей видимости снова не предал значения его существованию, но где-то в невидимом списке отметил новое имя, способное надрать ему зад, — ударил Каллума прямо в глаз, ну, а я в бой защищать друга, а он мощный зараза, завалил и чуть не добил, благо ребята мои подлетели, оттащили, но вот что имею я, — Роберт указал на свое лицо и ногу. Явно не тот исход, на который мальчишка рассчитывал. Порой геройства выходит боком. — Не позавидуешь, — хмыкнул Шарль, все еще прибывающий не в настроении, но он оценил попытку, которая снова навела его на мысли о Пьере, когда он ринулся защищать его от Чеко. Об это он думать сейчас не хотел, он был на него обижен, хотя понимал, что не должен, но и поделать с собой ничего не мог, — тебя проводить до медицинского крыла? — Внезапно предложил мальчишка. Он это сделал скорее не от того, что он «добрый малый», а скорее для того, чтобы отвлечь свои мысли от француза, который буквально захватил его мозг. — Если тебя не затруднит, нога совсем никакая, — мальчик приподнял штанину, освещая свою покрасневшую и опухшую ногу в районе голеностопного сустава, и снова судьба будто нарочно давала отсылку к Гасли, который ходил с гипсом именно из-за растяжения. Мальчик готов был вскипеть от таких стечений обстоятельств, — ты ведь Шарль? — Переспросил парень. — Да, Я Шарль, — рассмеялся Леклер. Шарль и Роберт поняли друг друга. Они оба не знали кто есть кто, — давай, опирайся. Подлатаем тебя, — на секунду он понял, что начал говорить в точности как Данил, данный факт его явно смутил и немного поежился, — что-то слишком много героев у нас начало появляться, — раньше такого не было. Мальчики больше пеклись о собственном благополучии, но подул ветер перемен, и все начали заботиться друг о друге. Шарль не видел ничего в этом плохого, он сам готов был разорвать Льюиса еще совсем недавно, хотя он больше из тех ребят, что заботятся исключительно о себе, потому что забота о других приносило ему много боли. — Есть на кого смотреть, — сказал вдохновенно Роберт, аккуратно обхватил плечо Шарля, опираясь на него, — особенно после той историей с битвой едой, когда все вышли чтобы не выдать разрушительную четверку, — Шарль не до конца понял, что он и Пьер видели в окне, но теперь это приобретало новый смысл. Леклер даже мог сказать, что зауважал их коллектив, — все думают, что грядут большие перемены. В хорошем смысле, закряхтел парень, медленно переступая с здоровой ноги на больную, — как только вы выловите того гада, что терроризирует мальчишек. Вы же уже близки к разгадке? — А, да. Скоро прижмем гада. Скоро все будет, — они близки, если не считать, что они до сих пор не в курсе, что происходит и кто же их маньяк. Есть только расплывчатое объяснение Макса, которое совсем было не о том, ведь он явно не хочет объяснять, что же было. Это касается и других. Вся надежда была на то, что Нико все же поведает правду, но у Шарля были смутные сомнения, что имени он тоже не назовет. Мальчишки медленно шли вдоль коридора к лестнице, чтобы спуститься вниз и пойти к медицинскому кабинету. Леклер присматривал за ногой Роберта, который иногда шипел от неприятных ощущений. Как только он собирался распахнуть дверь на лестничную клетку, Роберта как будто оса ужалила, он схватил руку Лекелра, что приоткрыла немного дверь, и помотал головой. Он приложил указательный палец к губам. Они слышали на лестнице голоса. Шарль аккуратно посмотрел в проем, который успел образоваться, когда он попытался открыть дверь и увидел Хорнера и Абитебуля и они оба явно были не в восторге, но больше его интересовала, как Роберт вообще их услышал. Они же только приоткрыли немного дверь, но это было интересно. Видимо Кристиан только подозвал к себе Сирила, к которому он спешно начал подниматься с какой-то претензией. — Ты какого черта натворил? — Громко начал говорить Кристиан, встречая лишь злобную ухмылку другого преподавателя, — ты хоть знаешь, как подставил меня? Риккьярдо налетел на меня в кабинете, притащил какое-то барахло и начал до меня докапываться, мол я детей избиваю, — Шварцман и Леклер тревожно переглянулись — А что это не так? — Надменно усмехнулся французский преподаватель, изображая какое-то удивление. Он был явно доволен тем, что натравил Риккьярдо на Хорнера, он не знал, что конкретно происходит, но он не мог не воспользоваться моментом, — так ты не только следил за тем парнем, о как интересно, ты пал еще ниже, чем я думал, — он упивался каждым мгновением безудержного гнева Хорнера, если подтвердиться, предположение австралийца, то преподавателю конец. Это вполне устраивало месье Абитебуля. — Что я тебе такого сделал? — В голосе прозвучало какое-то отчаяние и боль. Он сам задавался вопросом, как же он докатился до жизни такой. Как они докатились до этого, — почему ты пытаешься меня уничтожить? — Их отношения изменились очень давно, можно было забыть и просто полюбовно разойтись, но кажется для Абитебуля это был не выход. — Ты бросил меня, Кристиан, — Шарль никогда так внимательно не прислушивался к тому, о чем говорят учителя, стараясь не упустить никакой детали, — ты повел себя как трус, мы могли бы уже быть совсем в другом месте, не будь ты таким жалким! — Джерри была больна, я что должен был оставить детей без матери?! — Гневно взревел Хорнер. Он с ужасом вспоминал то тяжелое время, когда он работал денно и нощно, где дома его встречали лишь грустные взгляды, ведь все валилось из рук, ничего не получалось. Все казалось таким безнадежным, — что ты думаешь обо мне, что я оставил бы свою семью? Подумай получше, — легонько толкнул в плечо Сирила Кристиан, — ты не помог мне, когда это было жизненно необходимо, ты поставил меня в такое положение, что мне пришлось просить о помощи у ужасного человека, вот почему я и слежу за тем парнем. Оплачиваю тот долг, которого могло бы и не быть, помоги ты мне тогда. — Какие мы благородные, — передразнил по-детски его мужчина, что совсем не впечатлило Кристиана. Тот понял, что зря тратит свое время на него. Для него он был пропащим. Еще тогда, Хорнер понял, что им двоим не по пути, что он чуть не совершил самую большую ошибку в своей жизни. Сейчас он благодарен, что остался с семьей. — Знаешь. Ты думаешь, что я низко пал, да только до тебя мне еще далеко, Сирил, — Хорнер пошел вниз, оставляя Абитебуля за спиной, — мне не о чем с тобой говорить. Впредь держись от меня подальше, иначе я найду способ, чтобы разрушить твою жизнь, — очень холодно добавил Кристиан, оставляя Абитебуля, позади уже навсегда в своей жизни. — Удачи, сломать то, чего нет, — горько добавил Сирил. Он звучал как человек, которому нечего было терять, он цеплялся, за Хорнера, цеплялся за прошлое, пытался уколоть его. Это было ясно как день. Ребята снова переглянулись между собой. — Даниэль, дурака ты кусок, что же ты натворил… — тихо завыл Шарль, это могло подставить каждого кто хоть как-то причастен к этому делу. Они взламывали комнаты учителей, буквально выкрадывали улики, мотались по ночам по зданию, саботировали занятия, ведут расследование против преподавателей, все их действия совершенно точно не входили в регламент школы и, если все это всплывет, по головке их явно не погладят. Оставалось только надеяться, что дальше Абитебуля и Хорнера это не пойдет, а еще, что Абитебуль не окажется на самом деле их маньяком. Его поведение было крайне вызывающим, — он показал наши улики главному подозреваемому, каков шанс, что скоро эта информация дойдет и до настоящего маньяка, по тому, что я услышал, то это точно не Хорнер. — Иди, расскажи о произошедшем, — Роберт хлопнул по плечу монегаска с встревоженной улыбкой. Он понимал, что сейчас его травма точно отошла на второй план, а то, что сейчас они услышали и увидели, может действительно повлиять на ход расследования, от которого зависит будущее школы и ребят в ней. — А как же твоя нога? — Удивленно переспросил Леклер, указывая на ногу парня. Нет, он явно был обязан ему, потому что это он его остановил от того, что он чуть было не распахнул дверь и не спугнул Хорнера и Абитебуля. Он почему-то был уверен, что Риккьярдо предпочтет умолчать о произошедшем и им бы прилетело, а они даже не понимали бы откуда. Двадцать или тридцать минут, наверное, не сделали бы погоды. По крайней мере на это очень сильно надеялся Шарль, что мир не начнет рушиться через минут тридцать. — Все будет в порядке, больно, но в порядке, — грустно усмехнулся Шварцман. Он понимал, что без Шарля, его путь до медицинского кабинета будет явно дольше и больнее, но он готов пожертвовать в каком-то смысле собой, лишь бы Леклер потратил это время с умом и нашел своих, чтобы рассказать обо всем. — Не-не-не я тебя не оставлю, — твердо настоял Леклер. Он буквально почувствовал это благородное влияние Гасли на свое поведение, и он глубоко в душе надеялся, что его вовлеченность в дело привлечет к нему внимание француза. Он понимал, что просто ищет одобрения, но это никогда не было лишним, — сначала я провожу тебя… а потом… — нет, он все еще не хотел видеть Пьера и единственным разумным человеком был никто иной как Квят, — мне придется поговорить с Данилом… черт!***
Льюис и Нико стояли на автобусной остановке, где они дожидались транспорта, что снова унесет Росберга в далекое путешествие на вокзал, а оттуда на скором поезде обратно в Германию, где он закроется от всего мира в своих четырех стенах и со своим горем. Немец не хотел здесь оставаться ни минутой больше, он чувствовал, как его выворачивает наизнанку, после того как рассказал Льюису о том, что с ним произошло, но в этот раз он был рядом. Это его и спасало, он бы не смог вынести, если бы Хэмильтон снова от него отвернулся. Он стоял, положив свою голову на плечо Льюиса, который аккуратно обнимал белобрысого парня одной рукой. Льюис тоже чувствовал себя совершенно не в своей тарелке. Он, как и другие до него, не смог узнать имени виновника, а значит они снова не смогут поймать гада, остановить это безумие. Сделать так, чтобы все снова почувствовали себя в безопасности. Он усмехнулся, распознав в себе какой-то странный комплекс «героя», а может его шанс на искупление. Льюис даже представить не мог, кто мог быть способен на такое, что двигало человека творить такие ужасные вещи. Они дети. Да, непослушные, у большинства нет за их спиной защиты в лице своих родителей, но они не заслуживают такого. Каждый заслуживает шанс выстроить что-то новое на голом фундаменте, но это не должен быть «дом», выстроенный на ужасе и боли. — Я тебя еще увижу? — Тихо прошептал на ухо Росберга Льюис, аккуратно поцеловав парня в висок. Он никогда не думал, что так соскучиться по кому-то. Он привык ожидать от каждого какого-то подвоха. Привык, что все вокруг временно и с его течением вперед по тропе жизни, все постоянно будет меняться, кто-то всегда будет оставаться за его спиной. Однако, он не хотел оставлять за своей спиной Нико. Он чувствовал себя виноватым перед ним, он чувствовал свою ответственность. Мальчик очень сильно изменился. Он был лишь отголоском собственного призрака бесстрашного стервозного парня. Сейчас он видел лишь сломленного Нико, который постоянно оглядывался по сторонам, чтобы снова не оказаться в лапах своего личного монстра, чтобы тот его не увидел. — Возможно, я пока еще не готов, мне кажется, мне не хватает сил находиться здесь долго, — когда Нико узнал, что их чувства друг к другу реальны, он не хотел отпускать Льюиса, он не хотел оставлять его здесь. Он готов был лично купить ему билет и увезти его домой. Он не знал, чтобы он делал дальше. Возможно, спрятал бы его в своей комнате, помогал бы ему с учебой… но на такой вариант Льюис бы точно не согласился. Он был решительно настроен исправить то, что сломал, сначала в школе, а потом и между ними. — Расскажи родителям, когда посчитаешь это нужным, — Льюис надеялся, что Нико получит хоть какую-то поддержку, он не должен был проходить через это в одиночку, это его сломает еще больше, он будет медленно тонуть в этом болоте, а ведь он не рядом, не сможет протянуть ему руку помощи. Он не сможет его поддержать, — они вроде не такие уж и плохие люди, мне кажется, они поймут. Может даже окажут какое-то давление на школу, когда мы все же выясним кто этот урод, — еще месяц назад он не предполагал, что будет искать маньяка в одной компании с ребятами, которых он, мягко говоря, недолюбливает, а это чувство неприязни уж точно было взаимно. — Я попробую, Льюис, но ничего не обещаю. Из всех мне знакомых людей правду знаешь только ты, — Хэмильтон в обычной ситуации съязвил, что это ему льстит, но момент был слишком серьезным, для его яда, — я понимаю, что не дал тебе того, что ты хочешь, но боюсь если бы он был рядом, ты стал бы следующим, — это прозвучала как угроза, что Льюис даже сам на мгновение испугался этого неизвестного, — поэтому предостерегаю, следи за теми, кто уязвим. Он ищет тех, кто напоминает ему о ком-то из прошлого, по самым разным параметрам. Как конструктор, — Хэмильтон прикидывал психологический портрет преступника, по немногочисленной информации, которую давал Нико. Кто-то пытался воссоздать образ, использую мальчишек с очень разными характерами. Льюис пытался прикинуть, что могло заинтересовать в каждом из парней, может это была черта характера, которая несильно проявлялась, но она была заметна для того человека, — это был очень странный разговор. Он пользуется ребятами, пока они не ломаются, как игрушки, — кажется, что Нико знал больше, чем Макс, видимо он пытался самостоятельно узнать, почему он попал в эти сети, перед тем как с ним случилось ужасное. Льюис был искренне благодарен за то, что Росберг пытался дать хоть что-то, даже несмотря на то, что он был не обязан и ему было неприятно об этом говорить или даже думать, — Жюль был не первым, а теперь его никто никогда не найдет, — Льюис не показывал своего страха, но эти слова явно его напугали. Он знал Бьянки. Все его знали. Он был очень хорошим парнем. Веселый и дерзкий. Они не были большими друзьями, но теперь он понимал, что история Жюля могла быть еще хуже, чем Росберга. Хэмильтон хотел уточнить в каком смысле «его больше не найдут», теплилась еще маленькая надежда, что он просто сбежал, но эта версия просто рассыпалась на осколки разбитого зеркала в ванной залитой водой и кровью. Автобус Нико подъехал, он медленно начал отходить от Льюиса, — пока, Лулу. Надеюсь, мы еще когда-нибудь встретимся, — это звучало так будто он прощался навсегда. Льюис заметил, как парень сказал что-то тихо-тихо, одними губами. Ему показалось, что это было «люблю тебя». — Я буду писать тебе, — не смог сдержаться Льюис. В глазах защипало от подступающих слез. Он не хотел отпускать Нико, — обещаю, мы все исправим, — дверь закрылась. Он проследил, как мальчик уходил в глубь автобуса и занял место у окна. Он слабо помахал рукой и транспорт двинулся с места. Сзади подошли Магнуссен и Хюлькенберг, которые наблюдали за всем со стороны. Они все же смогли догнать тех двоих и смотрели по сторонам, пару раз наткнувшись в толпе на Бинотто и на Веббера. Все выглядело тихо. — Дай угадаю, имя он тебе не сказал, — Халк вальяжно встал рядом с Хэмилтоном, провожая взглядом уезжающий автобус, он должен себе признать, видеть Льюиса и Нико вместе, было приятно, это напоминало о старых деньках, когда единственное переживание ребят была контрольная по какому-нибудь из предметов. Может быть, Хэмильтон действительно решил изменить свою тактику ведения «боя», — принц на железном коне, снова унесся вдаль. Хорошо, что в этот раз не на скорой. — Он умолчал не без причины. Преступник мог быть в городе, — Льюис оглянулся по сторонам и медленно повернулся к немцу медленно наклонившись к его уху, — Халк, Нико изнасиловали, — Хюлькенберг мгновенно помрачнел и резко повернулся к Льюису. Кевин тоже все услышал и опустил голову, сложив руки в замке за его шеей. Он начал медленно покачивать головой, понимая в какое же темное дело они все вляпались, — он до смерти боится и это даже не образное выражение. Он пытался убить себя, чтобы его больше не тронул кто бы то ни был. Не верю в то, что я сейчас скажу, но надо поговорить с Данилом с глазу на глаз. Мне кажется он единственный, кто может сейчас адекватно воспринять эту новость. — Твою… — хотел выругаться Халк, но его будто осенило, в очередной раз за этот день, но в этот раз он был не очень этому рад, — ты все знал… Ты все видел?! — Он посмотрел на Магнуссена, который стоял подобно ребенку, которого поймали на лжи, за которую ему будет совершенно точно стыдно, но дело в том, что он и был ребенком. Они все здесь дети, что сбились с светлой тропы, а теперь вслепую бродили во мраке, — Кевин ты обещал, что все расскажешь… — Я… я не думал, что это… это… — Кевин действительно не до конца понимал образы, которые он видел в ту ночь, он не хотел допускать таких мыслей. Что такое могло происходить с ребенком в школе. А если Нико был прав… Это все переживал Себастьян. Один из самых светлых ребят в их интернате. Вот что его сломало, вот что так переменило его. Кевин чувствовал свою вину. По щекам побежали слезы, он хотел извиниться перед Хюлькенбергом, хотя вины его в этом не было… Он ведь… Он ведь пытался даже спасти Феттеля, хоть как-то. Тут он понял, что ему повезло отделаться лишь синяками. — Так, неважно, — прервал его Хюлькенберг, который обиженно посмотрел на Кевина, он не хотел с ним ссориться видя, что самому Кевину было нехорошо от всего того, что он только что узнал, но Халку нужно было время. Ему и Льюису предстоит вывалить самый отвратительный отчет за всю их жизнь. Они должны как можно быстрее во всем разобраться, они не знали кто мог оказаться следующим. Только один человек мог это знать и это Себ, — мне надо подумать, Льюис, не против, я с тобой сяду? — Хэмильтон лишь коротко кивнул. — Нико… — Халк ничего не сказал Кевину, потому что и их автобус уже был на месте. Не задерживаясь ни на секунду, он пошел к нему, оставляя датчанина позади, который утер рукавами своих щеки и взял в легкие побольше воздуха, чтобы не допускать больше подобных слабостей. Его слезы явно не красили. Шрамы, да, но не слезы. Все трое ребят ехали в интернат в абсолютной тишине. Нико пытался выкинуть мерзкие образы из своей головы, им нужно снова допытаться что-то узнать от Себастьяна… и видимо придется сказать Кими, чтобы тот хоть что-то сделал. Они не могли больше позволять Себастьяну быть один на один с маньяком. Это все могло закончиться трагично. Каждый раз все так заканчивалось, а что-то плохое могло произойти в любой момент. Нико понимает, что все это происходит достаточно давно. Льюис сам об этом думал. Может быть, он и Феттель уже давно были не вместе, но парень все еще ему не безразличен, как товарищ по несчастью, чем можно было охарактеризовать их отношения, но это не отменяло того, что он беспокоился за него. Автобус подъезжал к нужной остановке. Ребята вышли из транспорта и быстро направились к школе, они должны были как можно быстрее добраться до Дани. Нико и Льюис оставили позади Кевина и побежали во внутренний двор, где сидели Пьер, Антонио и Кими. Итальянец и француз о чем-то беседовали, пока финн просто угрюмо сидел с солнечными очками в пасмурную погоду. Себастьяна снова рядом не было, что немного напрягало, судя по выражению лица Кими, не только встревоженных Льюиса и Нико. — Гасли, где Квят? — Быстро выпалил Хэмильтон, подбегая вместе с Хюлькенбергом к троице, Гасли окинул его каким-то недоверчивым взглядом. Льюис сразу понял, что кто-то не сильно ему доверяет, — пожалуйста, сейчас не время припираться. Это важно! Не трону я его, мне просто надо поговорить. — Ты узнал имя? — Тут же спросил встревоженно Пьер, собираясь вскочить с места, совершенно забыв про свою ногу. Антонио его остановил и помотал головой. Он верил, что Хэмильтон не собирался вредить Данилу. — Нет, — грустно покачал головой парень, — но поверь. Это тоже очень важно, — Гасли посмотрел вопросительно на Нико, и он очень быстро закивал головой, Хэмильтон повернулся к Нико и они оба встретились взглядами, они ощущали себя странно в «одной лодке», — он со мной. Так что тебе не о чем бояться. — Он в нашей комнате. Спит, — грустно ответил француз, которого явно не совсем порадовала новость о том, что Росберг не дал им имя, которые им было так нужно. С именем они бы смогли что-то придумать, например, как наконец загнать обидчика в угол, но даже без имени Пьер видел, что что-то тревожило и Льюиса и Нико, а значит они выяснили что-то серьезное, — мне пойти с вами? — Сиди, герой, ты пока свое отвоевал, — Нико потрепал волосы их маленького рыцаря, — а вот Кими, ты идешь с нами, не обсуждается, — Кими опустил свои солнечные очки и единственное, что смог произнести финн — это незамысловатое. — Bwoah? — Халк обреченно вздохнул и подошел ближе к Кими и тихо прошипел. — Я сказал. Не обсуждаются, — он посмотрел на Райкконена крайне нервно, будто намекая ему, о чем пойдет речь, и тот понял, что что-то не так, — поднимай свою ленивую задницу, ты должен кое-что услышать, — наконец Кими медленно встал с своего места. Хюлькенберг хлопнул парня по спине и повернулся к французу, — спасибо, Пьер. Мальчишки ринулись в школу и побежали в жилой блок, в комнату Данила и Пьера. Они не оглядывались по сторонам, просто бежали, что есть силы, даже Кими не отставал, все говорило том, что оба они узнали что-то плохое, а если позвали его. Значит это плохое было связано с Себастьяном. Он не мог оставить это просто так. Себ постоянно пропадает, куда-то исчезает, да они давно померились и Феттель сказал, что скоро все объяснит, но кажется эта банда разрешила все раньше. Он хотел помочь Феттелю. Может быть, он и выглядел пассивным и угрюмым, но для Себастьяна он готов был сделать все и все это знают. Мальчишки врезались друг в друга перед дверью в комнату, где должен был спать Дани, и Льюис неудачно упал на руки, но быстро поднялся, но ладони неприятно саднили, но сейчас ему было на это плевать, а вот Кими начал ругаться. На финском, что звучало как настоящие проклятие. Нико дернул на себя ручку и дверь в темную комнату распахнулась. Окно было завешано одеялом с кровати Пьера, а в своей кровати, укрывшись с головой спал Квят, и только макушка торчала из-под одеяла. Хюлькенберг и Хэмильтон быстро подлетели к кровати, чтобы аккуратно растолкать Квята. Только Райкконена привлекло внимание кое-что другое. На столе Данила и Пьера лежало новое фото и в какой же ужас он пришел, когда он его разглядел. Кими дернул за кофту Хэмильтона, чтобы тот тоже взглянул. Он, как и многие недолюбливал его, но зная о его прошлом с Себом и то, что тот иногда даже волновался за него, он счел, что тот тоже имеет право это видеть. Все внутри похолодело и только Нико продолжал аккуратно потряхивать Данила, который совсем не собирался просыпаться, но Льюиса это совсем не устраивало. Точно не когда в спальню Дани подкинули новую фотографию. Он резко сорвал одеяло и громко закричал. — Данил, подъем! У нас ЧП, — Данил резко встрепенулся, поднимаясь на месте. В его глазах начало все плыть, от внезапности даже Нико упал на пятую точку. Хэмильтон не хотел к этому прибегать, но он и Кими, не могли ждать, им требовалось объяснение. Они должны что-то сделать. Тут же в комнату ворвался еще один парень, громко хлопнув дверью. На пороге появился растрепанный Леклер и громко возвестил о своем прибытии. — Дани! Мы в дерьме! — Он удивленно посмотрел на разворачивающуюся перед ним картину. Он явно не ожидал здесь увидеть Данила в одних трусах, Льюиса, стоящего над ним, Нико, сидящего на полу и Кими, что держал в руках фотографию. Снова. Это было слишком странное совпадение для Леклера, но он здесь с другими новостями, хотя он явно здесь был не первым с срочными известиями. — Встань в очередь, — грубо ответил Хюлькенберг, но потом Кими протянул ему фотографию и тот резко переменился в лице, — я, пожалуй, посижу и тебе советую, Шарль… лучше присядь, — Леклер не понял, что только что произошло. Он подошел к Нико и выхватил из его рук фотографию. Мальчик застыл, а затем медленно сел на раскрытую кровать Пьера. Да, они так и не нашли фото со второй страницей Макса, но это была фотография со второй страницы Себастьяна… и она была просто заполнена его фотографиями. На одной из фотографий он даже мог разглядеть слезы. Он не лежал в кровати, как на многих. Он сидел на стуле, кажется в их комнате, облокотившись на спинку стула. Данил вылез из кровати и забрал фотографию у Шарля, окинув ее изучающим взглядом. — Да как он это делает? — Квят не понимал, как их информатор проскочил в его комнату, неужели он так крепко спал, — Так. по порядку. Льюис. Как прошла встреча с Росбергом? — Хэмильтон скрипя душой, даже не знал, как начать рассказывать все то, что он узнал, он потупил взгляд в пол и немного стушевался. Нико аккуратно похлопал по ноге Льюиса, как небольшую поддержку, но сам он лишь опустил голову, но даже за такой маленький жест Льюис был благодарен. Нико понимал, что тут присутствуют все те, кто связан с Себастьяном и эта фотография только нагнетала атмосферу. — Сразу скажу, он не сказал мне имени, — Данил обреченно посмотрел на потолок и громко выругался, — но это не самая большая проблема. Нико поведал мне, что произошло. Данил. Я знаю. Мы не друзья, но все очень плохо, — Квят посмотрел на Хэмильтона. Его взгляд явно не предвещал ничего хорошего, он был наполнен болью и страхом. Сейчас они довольно часто видели такие взгляды, всем уже хотелось прекратить видеть страх и боль вокруг, — Нико изнасиловали. А в день, когда он попытался убить себя, он пытался защититься от больного ублюдка, он не хотел этого делать, — в сторону Льюиса обратились взгляды Леклера и Кими, — наш маньяк пользуется доверием мальчишек, играет с ними, а когда они ломаются, он их добивает в каком-то смысле, — Кими склонил голову. Кажется, он и без слов Хюлькенберга понимал, к чему все идет. Он сел на кровать Гасли, рядом с Шарлем, — он говорит, что тот вылавливает слабых, любезничает с ними, а потом ломает им жизнь. Говорит, что тот собирает какой-то образ из прошлого… Жюль исчез, Нико чуть не умер, Макс вас предал… а еще Жюль не был первым… и что его никто не найдет, я не до конца понимаю, что это значит, но боюсь только самое худшее, — Шарля будто поразило молнией. Он явно не рассчитывал услышать такое. Слезы побежали сами собой, он не хотел плакать, он не хотел злиться. Он просто хотел знать правду, но при все обстоятельствах это казалось маловероятно. Тайна исчезновения Бьянки так и останется не раскрытой. — Это ещё не все, — продолжил Нико, Хэмильтон же оперся о стол, передавая слово Хюлькенбергу, надеясь, что его мысль уловили. Нико даже был рад, что собрались только они, даже лучше было бы если не было Шарля, то что он сейчас слышит, даётся ему очень тяжело, но раз он здесь… он хотя бы в отличии от Даниэля не сможет сделать ничего глупого, как и Кими, они не такие «камикадзе», как австралиец, что буквально обезумел от того, что кто-то издевался над Максом, — Себастьян продолжает напрямую связываться с маньяком, я знаю, что в ночь, когда ты, Кими, пришёл в комнату Себа, возможно спас его от очередной порции домогательств, судя по этому фото, но беда в том, что он все равно в итоге настиг его. Кевин это видел, поэтому и был бит. Это продолжается уже довольно давно. Наш информатор, мальчик на которого напали на нашем этаже это все Себастьян. Я могу ошибаться, но я готов предположить, что это именно он подкидывает нам фотографии. А сегодня стало ясно, что же происходит с ним, мне очень жаль, — было понятно к кому это обращено. Говорят, молния не бьет дважды в одно место, но это явно не работало с Леклером. Он начал анализировать все ночные путешествия Себастьяна, его странные синяки, когда у него пропал внезапно голос, и он носил дурацкий шарф, когда он скрывал все что только можно. Леклер так растерялся, он чувствовал себя таким глупым, таким виноватым, — вопрос в другом, он старается остановить маньяка своими силами, пытается огородить других от этого, что довольно героически, но на сколько велика его роль во всей этой истории, на сколько его ещё хватит? Сколько этому безумцу еще будет интересен Себ? Ведь мы знаем, что скоро должна появиться новая жертва, а это значит, что с Себом случится трагедия. Всегда случается. — Он говорил не трогать его, — подал голос Кими, который немного дрожал, но его лицо оставалось каменным и в полумраке, его невозможно было прочитать, но можно было понять его голос, — что я сделаю только хуже. Вот что он имел ввиду, — он не знал, как относиться к этой ситуации. Ему не нравилось чувствовать себя беспомощным, но еще больше ему не нравилось, что его помощь обернулась Феттелю боком. — Я думал… он сбегает к тебе или к Льюису, — Леклер посмотрел на Кими и немного горько добавил, — потому что я никудышный сосед по комнате, я никогда не придавал этому значения… — пожал плечами Шарль, утирая слезы, — он всегда куда-то сбегал… я… я, какой же я дурак, черт! — Мальчика начал бить себя по лбу и корить самого себя. — Шарль, глубокий вдох, — Данил подошел к Леклеру, аккуратно взяв его руки, чтобы тот перестал бить себя. Шарль глубоко вздохнул, но слезы увы это не остановило, — а теперь скажи, что случилось. Почему мы в дерьме? — Даниэль забрал все улики и пытался допрашивать Хорнера, — Квят нахмурился, а Нико повернулся к Леклеру и очень многозначительно на него взглянул, — я услышал, как он разговаривал с Сирилом, что тот его подставил перед Риккьярдо, — этим парням не нужно было объяснять, чем это было чревато. Они сразу прекрасно поняли, в какое же дерьмо они вляпались, не считая целиком все дело. — Блять! — Начал ругаться Данил, склонив свою голову, уперевшись в свои руки, что продолжали держать ладони Шарля. Он не мог сдержать своего гнева. Количество глупых поступков в исполнении Риккьярдо, уже не поддавалось никакому счету. Русскому парнишке хотелось уже просто привязать австралийца к стулу или надеть на него смирительную рубашку, но это вряд ли бы удержало его, — господи, блять, боже, какой же он тупой… — Я не думаю, что это Хорнер, Дани, — перебил Квята Шарль, — я возможно здесь не самая светлая голова, но я слышал их разговор. Он следил за Максом, потому что задолжал его отцу, когда его жена была больна. Ну и не думаю, что маньяк стал бы распространяться, что его прижал ребенок. Он бы сразу пошёл бить Риккьярдо, как это происходило до этого с Кевином, — никто не ожидал от Леклера таких рассуждений, в них был смысл, хотя сам монегаск явно прибывал в плачевном состоянии. В прямом смысле. — Я даже почему-то рад, что его сейчас нет в этой комнате, — добавил Хэмильтон немного своих мыслей, — он бы с ума сошёл, а еще вероятней живым бы он отсюда не вышел, — Льюис усмехнулся. Если бы он услышал, что потерпевшие переживали сексуальное насилие, а еще он взял не того, это бы его сломало. Надо было подумать, как подать ему эту новость. — Погодите… а что если у Макса дело не зашло так далеко, что, если, что-то помешало этому. Поэтому у нас нет фотографии, — это было единственное разумное объяснение этому моменту и все готовы были согласиться. Это была хорошая новость, а она сейчас бы не помешала, — потому что если судить по всей ситуации, мы не могли просто пропустить фото, если сам тайный фотограф, просто приносит нам эти фотографии. — Звучит как правда, будем надеется, что так оно и есть, — они действительно надеялись на это, они всегда рассчитывали на лучший исход, хотя с сегодняшней порцией информации это казалось маловероятным, но нельзя было терять голову, нельзя было сдаваться, когда они так далеко зашли, даже если картина была настолько угнетающая, — это не отменяет того, что Дэн поступил невероятно тупо. Он же всех нас подставляет под удар. О чем он вообще думал? Мы не знаем как далеко эта информация пойдет, — Данил встал с места и потер переносицу. Он совершенно не знал, что делать в такой ситуации. Теперь время бежало явно быстрее. Если маньяк узнает об их расследовании раньше, чем они узнают имя, он явно попытается уничтожить все улики, а еще… уничтожить Себастьяна. Потому что он и есть «улика», а еще возможно он был самой большой ошибкой их маньяка. Он недооценивает Себастьяна. — Скорее всего, что Хорнер наш злодей и что пора вывести его на чистую воду, но вышло так, что он просто вычеркнул его из списка подозреваемых, но добавил туда имя Сирила, — спроецировал вслух возможные мысли Риккьярдо Хюлькенберг. Это звучало слишком просто, но самой очевидной причиной. Австралиец просто не мог уже больше ждать, он не мог сидеть сложа руки и терпеть, пока преступник просто ходил по коридорам школы, — а вот что же делать с остальным? — Проблем становилось все больше и все это прекрасно понимали. — Надо спасать Себа… — прохрипел Леклер, он ели держал себя в руках, его трясло и как было внезапно для него, когда его аккуратно приобнял Кими. Шарль искренне думал, что тот его ненавидит. Для Леклера все было очевидно. Он не хотел терять еще одного друга. Его пугало, что двое людей, которые были очень ему близки, попали под очень плохое влияние. То, что они боролись и борются со «злом» в одиночку, пока он даже этого не замечал. — Да, но мы не сможем навязать ему помощь, каждый раз он умудряется ускользать, — добавил Райкконен. Сколько раз он уже пытался помочь ему. У Феттеля явно были свои планы на все, — и я говорю не только о вас, — прямо намекая на то, что именно он его подвел, что это он позволил Себастьяну упасть с головой в этот маленький ад. И тут до него снова дошло, — кто-то из вас вообще в курсе, где он? — Парни переглянулись между собой, кажется теперь каждый раз, когда Себ пропадал, у каждого в этой комнате на секунду будет замирать сердце, — вот и я не знаю. Я его с утра не видел. — У меня есть мысль. Может обыскать его комнату… мне кажется мы там можем обнаружить пропавшую камеру Пьера, — Хюлькенберга все никак не покидала мысль, что их тайный фотограф это был именно Себастьян. Ведь была причина, по которой он продолжает на прямую связываться с преступником, только как заставить его прекратить эту самоубийственную миссию и просто дать бразды в их руки.