Les petits coureurs

      На дворе стоял вечер и Леклер уже готовился ко сну, хотя понимал, что вряд ли сможет сомкнуть глаз. Этот день полностью забрал у него все силы, но от тревожности его голова разрывалась от мыслей, не позволяя ему расслабиться хотя бы на мгновение. Он думал о Себастьяне, о том фото, о Пьере и о том, что он сегодня не говорил с ним с самого утра, более того, он даже не попытался разобраться во всем. Еще и информация, что маньяк пользуется слабыми породило в нем очень сильную паранойю, от которой хотелось прочистить желудок, потому что сейчас он чувствовал себя более чем уязвимым, будто кто-то холодным дыханием дышит ему в спину. Он чувствовал будто проблема именно в нем, что он несет на себе какое-то проклятие, ведь все вокруг него страдают. Шарль стоял посреди комнаты, вскинув голову к потолку, прикрыв немного глаза, пытаясь укротить бурю эмоций и у него даже получалось. Может он до этого все делал неправильно, то сейчас он собирался все исправить. Он обязан все исправить. Шарль посмотрел на шкаф Себастьяна и вспомнил о предположении Нико, что именно Себ их информатор, если это так, то Себастьян должен был где-то прятать камеру. Должна была быть хоть какая-то зацепка. Шарль не хотел рыться в вещах Феттеля, не то, что бы его как-то смущало рыться в чужих вещах, но Себ был его другом, он не хотел вмешиваться в его жизнь, но, с другой стороны, он так долго игнорировал очевидные вещи, а оказывается за его спиной происходило что-то ужасное. Пора было вмешаться.       Леклер подошёл к шкафу и с хлопком распахнул, он выглянул осторожно из-за дверцы, проверяя не привлек ли громкий звук ненужного внимания. Он надеялся, что Себ не застанет его роющимся в его вещах. Он перебирал его футболки, штаны, кофты, прочее, но ничего, чтобы хотя бы давало намек на что-то подозрительное. Здесь царил слишком правильный порядок, будто вещи раскладывали по линейке. Шарль прикинул какой же бардак творится у него в шкафу. Просто небо и земля. Мальчик взглянул на полку сверху, но роста ему не хватало, чтобы увидеть, что там лежит. Леклер аккуратно запустил туда руку, чтобы нащупать что-нибудь, но почувствовал лишь что-то квадратное, не очень похожее на камеру, но он все равно аккуратно достал. Это оказались коробки из-под картриджей для полароидных снимков. Это было неопровержимым доказательством, зачем ему еще эти картриджи кроме как снимать улики. Шарль встал на мыски надеясь, что глубоко внутри лежит и камера, но он нащупал лишь большую коробку, как ему показалось на ощупь. Мальчик кряхтел, но не мог дотянуться до конца, он не удержался и свалил ту коробку на пол, которая оказалась довольно большой книгой, что раскрылась и упала страницами вниз, немного загибаясь.       — Черт! — Мальчик в ту же секунду поднял книгу в изумрудной тканевой обложке с золотым узором, на которой было написано «Шерлок Холмс». Книга была потерта и ее явно очень часто брали в руки. Это была прям какая-то ирония, что у Себа была эта книга, но она явно не из библиотеки, она была куплена. Шарль хотел аккуратно расправить страницы, но тут заметил, что часть из них была будто склеена, а на полу лежали какие-то безделушки. Красная игрушечная машинка, какая-то мелочевка, которую обычно находят в киндер сюрпризах. Это было очень странно. Мальчик раскрыл книгу и внутри нее увидел, что часть страниц была вырезана в аккуратный прямоугольник, создавая лишь вид полноценной книги, но внутри лежал блокнот. Вот это… было действительно подозрительно. Шарль аккуратно достал блокнот с потрепанными страницами, а в книгу сложил всю выпавшую мелочевку. Леклер подошёл к их рабочему столу, отставив от себя книгу-тайник Себастьяна. Шарль сверлил взглядом небольшой темный кожаный блокнот с потрепанными страницами, он боялся его открывать. Там могло быть что угодно: от каких-нибудь любовных мемуаров и записей из разряда «дорогой дневник» до разбора ситуации, что здесь происходит. Шарль глубоко вздохнул и открыл блокнот, первое что он увидел — это недописанную записку, что уже совершенно не внушало никакой надежды, что это бульварные мемуары. «Если вы читаете это, то я либо сдался, либо случилось что-то очень плохое, возможно меня уже нет. Здесь я вел записи о преступлении, кто бы не читал это. Надеюсь, они вам помогут. Мне очень страшно и тяжело, я стал жертвой своей собственной глупости, а теперь мне страшно за моих друзей, за каждого в этой школе. Я хочу оградить от этого, покончить с этим раз и навсегда, мне не жалко положить на это собственную жизнь, зная, что это спасет многие другие…»       Записка не была дописана, но суть была ясна, Леклер отложил ее и начал аккуратно пролистывать блокнот с мыслями, предположениями, теориями но все это было им известно. На одной из страниц было пять засечек и подпись «я побывал в аду». Шарль понял, о чем была речь, его дыхание застыло, он даже в голове не мог представить картинку, что мог пережить Себ, одна лишь мысль его пугала. Край страницы был немного надорван, нельзя было разобрать, но чуть ниже было написано «я должен был это сделать, нельзя было оставлять Шарля». Сделать что? Леклер не хотел знать, что возможно из-за него Себастьян попал в беду. Леклер не задерживался на страницах, но везде замечал, как было вычеркнуто одно слово. Полностью закрашено, что не разобрать, а рядом было подписано «Монстр». Даже в блокноте он не написал имени виновника всех бед. Но тут он открыл новую страницу и выпали фотографии: старой оранжереи, леса, что был рядом со школой и первых ворот. На всех трех были большие знаки вопроса. Шарль взглянул на разворот и увидел подпись, которая сначала была вопросом, но знак был перечеркнут. Она гласила «Жюль мертв». Неужели это и была вся правда. Он даже после слов Нико надеялся это неправда, но сейчас как будто в крышку гроба Бьянки был забит последний гвоздь. Теперь Жюль был по-настоящему мертв для Шарля. Слезы в этот раз не катились с глаз, он всех их сегодня выплакал, он просто эмоционально выгорел. Он был где-то не в комнате. Ему нужно было время принять горькую правду. Леклер даже не заметил, что в комнату зашел Феттель, который застыл как вкопанный на входе, уже одетый в пижаму, который еще секунду назад хотел просто упасть на кровать и провалиться в сон. Он испуганно смотрел на блокнот и фотографии, которые держал Шарль и начал прерывисто дышать. Леклер услышал его и медленно повернул к нему голову. Себастьян никогда так виновно не смотрел на монегаска, обычно это Шарль всегда делал глупости и его за это осуждал Себ, но сейчас тот выглядел так будто это он убил Бьянки. Шарль не знал, как реагировать. Он не хотел на него злиться, но он хотел услышать все от него. Они так долго к этому шли, хотя все это время Феттель мог поведать все как есть.       — Он правда мертв? — Леклер хотел, чтобы Себастьян сказал это вслух. Он хотел услышать это от человека, который действительно знал правду. В этом не было больше никаких сомнений. Это был Себ, он все знает, но к чему вся эта конспирация, почему он не хочет просто подойти и рассказать Кими или ему. По записке, что была вложена в блокнот можно было понять, что он просто кричит о помощи. Себастьян еще секунду растерянно смотрел на Леклера, но вдруг сорвался с места, выбегая из комнаты не сказав ни слова. Шарль быстро вложил все в блокнот записку и фотографии и ринулся в погоню за Себастьяном, — ну уж нет. В этот раз не сбежишь.        Леклер осмотрелся по сторонам в коридоре и увидел, как Феттель распахнул тяжелую дверь на лестничную клетку с левой стороны, немного задерживаясь перед тем, как побежать на лестницу. Шарль был быстрым, поэтому он в мгновение око оказался у закрывающейся двери, пробежав как ветер по уже тёмным коридорам, где никого не было. Мальчик потянул резко на себя дверь и влетел в перила лестничной клетки, пытаюсь рассмотреть куда побежал Себастьян вверх или вниз. Он увидел, как перила на пролёт ниже дрожали и заметил на них руку. Не теряя ни секунды, Шарль побежал вниз, он не хотел упустить Себастьяна, хотя понимал, что тот явно пытается скинуть хвост, но Леклер лишь набирал оборота и с каждой открывающейся дверью он приближался. Везде было тихо и только топот нарушал безмятежность сонных комнат, в которых кто-то уже спал, в кто-то уже собирался отходить ко сну. Обхода ещё не было, поэтому Шарль и Себастьян могли попасть в неприятности, но кажется ни одного ни другого это не волновало. Себастьян снова выбежал на лестничную клетку, но уже с другой стороны и побежал на самый верх. Леклер уже терпеть не мог эти лестницы, на них он терял время, которое выигрывал в коридоре и когда Себ открывал двери, поэтому, когда он поднялся наверх, он собирался забежать в дверь, что снова вела в коридор на пятом этаже, где была комната Кевина и Романа. Тут Шарль остановился и посмотрел на лестницу, что вела в чердачное помещение. Многим могло показаться, что очень часто Шарлю в одну ухо влетало из другого вылетало, мол монегаск совсем не заинтересован в происходящим, но историю Джорджа и Алекса он слушал внимательно, потому что это касалось Себастьяна Феттеля, его соседа, его старшего недо-брата. Они действительно отдалялись, но Шарль начал осознавать, что, да, он всегда вёл себя как капризная примадонна, по отношению к Себу, но никогда не отреклась и не оставлял попытки помочь, но теперь он сам дистанцировался от Леклера. Пропадал из комнаты, пустые ссоры, холодное молчание давно захватило их комнату, от чего Шарль дулся на Себастьяна. Однако сегодня вся картина перевернулась с ног на голову.       Леклер поднялся наверх и с силой попробовал открыть дверь на чердаке, надеясь, что он прав и это то самое место, о котором говорил Джордж. Дверь распахнулась, и Шарль аккуратно зашел в темную комнату, что была освещена лишь светом луны, который пробивался в окно, на подоконнике которого сидел Себастьян. Он сидел, уткнувшись лбом в колени закрывая свое лицо руками. У Шарля все сжалось внутри, он никогда не видел его таким. Себастьян, которого он знал будто совершенно выгорел, а от пепла, что осталось от того солнца, исходили лишь тлеющие тоска, отчаяние. Шарль подошел к Себу и сел напротив. Феттель не поднимал своих глаз, он понимал, что Леклер нашел его…       — Поговори со мной, — Шарль раскрыл блокнот и протянул записку Себастьяну. Мальчишка еще какое-то время не поднимал глаз, а затем глубоко вздохнув он посмотрел на Леклера. Его глаза были красными от слез, от чего его голубая радужка казалась очень яркой, тем более в свету лунного света, — я все знаю, Себ, мне очень жаль. Это так неправильно, это не должно было с тобой произойти.       — Честно, я не думал, что именно ты найдешь меня, боюсь ты не все знаешь, — усмехнулся немец. Феттель так долго убегал от своих друзей, что совсем забыл, какого это просто сесть и поговорить. Посмотреть в глаза. Он бы и хотел снова начать общаться с ними, даже в какой-то момент снова сблизился, с Кими, с Антонио, с Шарлем, но потом снова отдалился. Он не мог себе позволить слабость, не мог позволить себе брешь в броне. Леклер даже не предавал этому значения, подобно непослушному младшему брату, что не хотел слушаться старшего, который считал, что он достаточно взрослый и может позаботиться о себе самостоятельно, он до сих пор не мог поверить, что за всем этим молчанием и дистанцией происходил самый настоящий ад, что Себ проходил через него в одиночку? — Прости, я просто так устал. Я уже довольно долго живу в каком-то ночном кошмаре, который все никак не закончится. Иногда я просто хочу закрыть глаза и больше не открывать, — мальчишка откинулся назад и взглянул в окно.       — Мне так стыдно, что я не видел, что тебе плохо, либо просто не хотел это видеть, потому что зациклился на собственной тупой боли, — Шарль до сих пор не мог понять, как он упустил такой масштаб беды прямиком у себя под носом. Он смотрел на Себастьяна, что сидел перед ним и понял, что он не просто потускнел. Он буквально исхудал, но из-за повседневной одежды это было не очень заметно. Кости некрасиво выпирали, лицо осунулось, на Феттеле никогда ранее не замечались такие большие мешки под глазами, он выглядел крайне измотанным, хотя казалось еще совсем недавно все вернулось на круги своя. Себ покачал головой.       — Ты видел ровно то, что я позволял тебе видеть, в этом нет твоей вины, — Феттель был очень скрытным, подозрительным, но заметать следы мог искусно, пресекать любые действия в свою сторону. Как-то даже странно было, что на него обращали так мало внимания, — так же с эти местом, о нем узнали, только потому что я так захотел этого… — Себастьян понимал, что он начал сдаваться, что с каждый разом его теневая война бьет по нему все сильнее. Его раны становились все глубже и все хуже заживают, — это была минутная слабость, немая просьба о помощи, даже не знаю, жалею ли я об этом или нет.       — Ты был весь в синяках, я же замечал, что что-то не так, но ничего не сделал, — Леклер злился на себя и отвернулся от Феттеля, он начал думать о том, как невнимателен он был к Жюлю, возможно он сейчас так же невнимателен к Пьеру, потому что он думает только о своих чувствах, — тебе нужна помощь, Себ, ты не можешь этого отрицать, а я как последний болван…       — Ты пытался поговорить со мной, — перебил его Себастьян, окинув монегаска серьезным взглядом, — ты пытался что-то сделать, и Кими пытался, — он помнил каждый разговори с Кими и Шарлем, помнил как Кими пришел к нему в комнату и защищал его вилкой от ночного обидчика, — я просто не позволял, так что не обесценивай себя, вы мне действительно важны и поэтому не мог позволить тебе или Кими попасть в неприятности из-за меня. Я бы себе этого не простил.       — Так значит Халк оказался прав. Это ты наш «тайный фотограф», что украл фотоаппарат Пьера, — молчание Себа говорило громче слов, можно было догадаться даже по простой по записке «прости» на месте преступления, потому что кто еще мог бы извиняться за кражу фотоаппарата. Шарль совсем забыл, что хотел спросить у Феттеля, он больше всего сейчас переживал за Себа, — но что с тобой произошло? Я имею ввиду, как ты вляпался в эту историю. Я ведь даже не уловил этого момента. Льюис говорил с Нико, говорил, что маньяк следит только за теми, кто уязвим. Возможно, я не был другом года, но Кими вроде всегда был рядом…       — Льюис поговорили с Росбергом… Не думал, что он приедет, — Феттель усмехнулся. В действительности, это он навел парней на Росберга, он знал, что тот был жив, знал через Льюиса, но он бы смог его понять, если бы он не приехал, но его удивило не только это, скорее то что Льюис принимает в расследовании участие, — я вляпался в эту историю по собственной глупости. Мне очень стыдно это признавать, но это я сделал первый шаг…- голос был такой тихий и слабый, Себу приходилось периодически прочищать горло, но комок нервов все никак не отпускал его, он вспомнила как все это произошло и с горькой усмешкой представлял себе, а чтобы бы было будь все по-другому, — а ведь Кими меня предупреждал… Я сам себя загнал в ловушку. Сам позволил всему этому случиться со мной, — мальчишка сжался и Леклер придвинулся ближе к нему, аккуратно приобняв его одной рукой. Феттель не хотел плакать при Шарле, но он не мог сдерживаться, слезы сами царапали его щеки неприятными солёными дорожками.       — Ты ни в чем не виноват, Себ, — монегаск даже представлять не хотел, что переживает Себастьян. Он в одиночку противостоял маньяку, позволяя делать с ним ужасные вещи, навел их на след, помогал им все это время. Феттель не сдавался, потому что он знал для кого это делает и для чего, его можно было даже нескромно назвать героем, только вот геройство покалечило его. Ему нужна была помощь и не только друзей, его надо было увозить отсюда. Он явно был нездоров. Шарль чувствует, как на самом деле больно Себастьяну, не только морально, но и физически, он буквально источал отчаяние, — кто бы то ни был, это был взрослый человек, а ты сколько угодно взрослым себя не называй, будешь оставаться ребенком. Тот, кто сделал это с тобой несет ответственность… — Шарль хотел воспользоваться затуманенной бдительностью Себа и попробовать навести себя на маньяка, через наводящие вопросы, — когда он пришел в первый раз?       — Когда ты был в клетке… — его тут же осенило, его раньше выпустили, но власть на это есть у троих, что снова не особо помогало. Леклер снова почувствовал себя виноватым, потому что если бы не его импульсивный побег, он бы не попал в клетку, может быть, Себ смог избавиться от этого плена, — я боялся, что он до тебя доберется, ведь я начал сопротивляться ему, поняв, что происходит, но ты был уязвим, я боялся, что он этим воспользуется… Это я позволил сделать это с собой, это все я. Он был будто помешан на мне, все время выслеживал меня, пользовался мной, а теперь я начал ему надоедать, потому что начал проявлять слабость, — в каждом слове Себастьяна ощущалось отвращение к самому себе, он был противен себе. Это разбивало сердце, но Шарль кое-что уловил. Все обрывки начали складываться в одну ужасающую картину, которую Нико уже предсказал, но Себ в еще большей опасности. В момент все его дальнейшие вопросы отпали. Он должен был предупредить Феттеля.       — Даниэль показал улики Хорнеру… — Себастьян резко отпрянул от Леклера и испуганно посмотрел на своего соседа по комнате, — я думаю тебе нужно об этом знать, я вряд ли смогу тебя отговорить перестать делать то, что ты делаешь… — Себастьян начал тяжело дышать, он давно осознавал, что его конец будет самым печальным, но после того, что сказал ему Леклер он понял, что тот неминуем.       — Он меня убьет… — Себастьян запустил пальцы в свои короткие кудряшки схватившись руками за свои волосы и сильно сжав веки, до белых звездочек в глазах, — это слишком очевидно, что это я все начал, — кажется вот-вот и его накроет истерика, Леклер никогда в жизни не был таким серьезным, его очень напрягала перспектива Феттеля погибнуть в стенах этой школы. Прям как Бьянки, — я просто подумал, что никто не должен так страдать, как это случилось с другими, со мной, я хотел все это закончилось на мне… Он никого не тронет, пока есть я, но сколько я еще протяну… Я больше не могу Шарль, я больше не могу, — Леклер крепко обнял Феттеля, прижимая его к себе, положив свою щеку на его волосы. На секунду Шарль задумался, что неплохо было бы позвать Кими, эти двоя ближе, всегда были не разлей вода, но увы это было невозможно сейчас. У Себа был только Шарль. Он его больше не оставит. Леклер понимал, что много от измученного мальчика он не узнал. Он не узнал кто следующая жертва, он не узнал имени, он не узнал, что же случилось с Жюлем, но Феттель ему сейчас был важнее. Он сейчас жертва, в настоящем времени. Они не гонятся за призраками. Он здесь и сейчас и выглядит так будто он медленно умирает. Шарль понял, что ему опра было отпустить прошлое.

***

      Данил не пошел на завтрак в воскресное утро, но он стоял напротив дверей, что должны вот-вот распахнуться и из холла бы посыпались сытые и довольные дети. Квят долго размышлял о том, как сейчас выйдет Риккьярдо, он возьмет его за шкирку и будет учить уму разуму за его проступок, а потом сверху добьет новыми подробностями о преступлении, но подумав немного, он решил все переиграть. Он вытянет не Даниэля, а Макса. Им давно пора было поговорить с глазу на глаз, и Макс скорее всего не ожидает, что первым шаг навстречу в этом плане сделает Квят. Ферстаппен и в мечтах не позволял себе предположить, что Квят позволит ему рассказать свою правду, наконец объясниться. Поэтому, когда он вышел из столовой, а его под локоть начал уводить куда-то Данил, он начал немного нервничать. Макс выходил вместе с Даниэлем, но Риккьярдо не уловил того момента, как Макс внезапно пропал. Он начал смотреть по сторонам и звать Макса, но того уже за собой утянул Квят. Парень постоянно оглядывался, выискивая по сторонам потенциальную опасность. Ферстаппен не сказал ни слова и смотрел как Дани вел его к закрытой двери в задний двор, в его тайное место, чтобы просто тихо поговорить без посторонних. Парень вел его через покрытые инеем кусты, что уже потеряли свою листву, к небольшому озеру, над которым склонялась ива, под которой в теплое время распускались голубые кустики незабудок. Данил завел Макса в оранжерею, что стояла рядом и тут же забежал на стенды, аккуратно сев на них. Квят сложил перед собой руки и склонил голову, немного подумав. Ферстаппен стоял по-прежнему недоумевая, он не знал, что это за место, он не знал, что от него хочет Данил, он не знал, что тот собирается ему сказать. Наконец Дани поднял голову, видимо наконец разобравшись с мыслями.       — Нам надо поговорить, — начало было довольно очевидным, но многообещающим, — я хочу зарыть «топор войны», потому что мы в каком-то смысле оказались на одной стороне, не в каком-то, а в самом прямом смысле, — Квят не любил произносить пламенные речи, но так вышло, что ему каждый раз приходиться этим заниматься, — я долго думал об этом, поверь я бы не прочь продолжить злиться на тебя, но наши разногласия породили целую тучу недопонимая, что может уничтожить нас и наше расследование, — одним этим большим недопониманием был Дэн, который метался между другом и парнем, начал темнить и откровенно говоря сходить с ума. Данил не мог смотреть как главный клоун, что умел искусно радовать народ, превращался в безумца. Квят не ожидал, что вся эта история так плохо будет на него влиять, — с моей стороны, я хочу принести извинения, за то, что я вел себя как последний скот, поверь мне я говорю это искренне и надеюсь ты простишь меня за это. Последние события заставили пересмотреть мои взгляды на жизнь, — наверное Пьер даже не представляет, что принес большие перемены в умы ребят, показал, что можно быть лучше. Дани оглядывался назад, вспоминая, как вместо того, чтобы поговорить с Максом, они начали травить его, — но я не могу просто взять и отставить все те разногласия, что были между нами… Поэтому тебе придется рассказать мне все как было и прояснить пару моментов. Поверь, я хочу тебе помочь, я хочу помочь Себу, но меня не покидает чувство что ты снова нас сдашь. Я понимаю, что звучит это плохо, ты не обязан мне ничего, но я пытаюсь хотя бы как-то наладить новые мосты между нами.       — Ты правда скот, Данил, но я не лучше, — припомнить хотя бы ту небольшую драку перед математикой. Это его ребячество с рисунком было абсолютно бесполезным и нелепым, а что он потом наговорил Даниэлю. Макс подошел к стендам и сел чуть ниже Дани, поворачиваясь к нему спиной. Ему правда было стыдно за то, что он сделал, хотя он никогда не признавал своей вины в открытую, видимо настало время, — я понимаю, ты злишься на то, что я предал вас, и мне правда жаль. Я действительно хотел уйти вместе с вами. Надеялся, что вы уйдете без меня, чтобы потом не смотреть вам в глаза.       — Расскажи мне все, что мне нужно знать для нашего дела, — он не хотел слышать, как тот предал их, не имея контекста, он хотел знать полную историю, как маньяк завладел им, зашло ли все так далеко с Максом, как с Нико, Жюлем или еще хуже… Себастьяном, — и не смей мне лапшу на уши вешать, я не Даниэль, чтобы включать режим берсерка и угрожать всем за тебя расправой, мне нужно знать от начала до конца, я в курсе, что делает этот «монстр». Льюис встретился с Нико, — Макс понимал, что юлить не получится. Да и смысла нет. Он не в том положении, чтобы молчать. Это уже казалось просто эгоистичным, потому что всем было известно, что Феттель в опасности. Он решил начать с самого начала.       — Между мной и Дэном с момента знакомства появилась какая-то химия, мы хорошо подружились, затем сдружился с вами, — он помнил, как его поселили в комнату, к Даниэлю, который прятался под его кроватью, чтобы напугать в шутку. Это было самое странное знакомство, подпрыгивая от страха, выбивая руку, что показалась из-под кровати. Начало самой хаотичной дружбы, что обернулось хаотичной романтикой, наполненной бесконечными пошлыми шутками, нежными поцелуями и сплошным безумием и Макс страшно скучал по этому беззаботному времени, — а потом я влюбился. Я смотрел на него и видел идеального человека, с которым я бы хотел быть всегда, но мой отец гомофоб и урод, и отношения здесь запрещены, я запутался, начал дистанцироваться, потому что я не понимал своих чувств, позволено ли мне вообще их чувствовать. Мне нужно было время во всем разобраться. И тут пришел он, — это был октябрь, Макс сидел на подоконнике второго этажа и следил за тем, как Даниэль играл в футбол со своими друзьями. Вообще он пытался заниматься, но зная, что Дэн собирался поиграть с друзьями, он специально решил заниматься не в комнате, лишь бы последить за предметом воздыхания. Как же он раскраснелся, когда Даниель помахал ему рукой, он тогда совершенно забыл как дышать, теряя последние остатки здравого смысла. Он сводил его с ума своей улыбкой, янтарным блеском ореховых глаз, своими кудряшками, сильными ногами, даже потная футболка, что облегала его тело казалась привлекательной, — я тогда в очередной раз засмотрелся на Риккьярдо, когда «монстр» подошел ко мне. Я подумал, что я попал, на потом он спросил нравится ли мне Дэн. Почему-то мне показалось, что я могу ему сказать, потому что он выглядел так будто понимал меня. Будто он был на моем месте, так все и началось, — его будущий «ночной кошмар» говорил ему, что тому не стоит стесняться своих чувств и что скорее всего, Макс тоже нравится Даниэлю, что в этом нет ничего плохого. Это сильно подбодрило Ферстаппена. Он почувствовал какую-то опору, той которой он не мог дождаться от своего отца и даже матери, — сейчас я понимаю, что я просто искал поддержку в ком-то взрослом, одобрения что ли. По сути, он помог мне сделать так, чтобы я был с Даниэлем, потому что скорее всего я бы не решился проявить взаимность, — на тот момент больше всего на свете Ферстаппен боялся своего отца, а пойти против его взглядов для него казалось предательством, которое потом плачевно закончится, но он пошел против него. Хоть Дэн и сделал первый шаг, но Макс не отверг его, сейчас главный страх Макса, снова потерять Риккьярдо, — оказав мне услугу в каком-то смысле он хотел что-то взамен, тогда-то он и начал приставать. Сначала я не придавал этому значения, а затем все зашло слишком далеко. Касаний становилось все больше, они становились все откровенней, становилось как-то не по себе, — он чувствовал это странное напряжение на своих плечах, апогеем были поцелуи, это был конец этого странного общения для Макса… — все чуть не обернулось кошмаром, но я же не промах, я вломил ему по первое число, он пытался мне угрожать историей Нико и Жюлем, что со мной случиться тоже что и с ними, но я просто ушел, даже зная о том, что мне только что угрожали расправой. Я начал его сторониться и держаться только рядом с вами, потому что мне было очень стыдно и немного стремно, что он может действительно мне навредить, а дальше думаю Дэн рассказал, — Данил попытался быстро вспомнить очень краткий пересказ Дэн, который был практически ни о чем, он неуверенно кивнул Максу, якобы немного намекая, что он не совсем понимает, что произошло, — отец меня избил из-за Риккьярдо, а затем до меня и добрался «монстр», я был очень слаб, и тогда мы снова сцепились, и я пригрозил, что расскажу все отцу, даже если это будет стоить мне жизни. Потому что одно дело быть с парнем моего возраста, за что я был избит, а другое дело, с взрослым человеком, за это меня бы убил отец, а тут мне угрожает. И понимаешь какой бы это был позор для меня если бы вся эта история всплыла. Думаю, вы уже слышали это от Нико. Он же пытался убить себя! Меня поставили перед выбором. Либо вся эта история всплывает, но меня выставляют в самом плохом свете, то, что это я приставал к нему, либо я должен был предать друзей, но эта история будет забыта и меня больше не трогают… как я уже говорил. Я подумал, что вы убежите или я смогу объяснить все потом. Я не могу сказать, что это было хорошее решение, просто я не видел тогда другого.       — Пиздец, — это была вся реакция, на которую у Данила хватило эмоций. Это была очень противоречивая история, он понимал, чем руководствовался Макс, но он бы сделал по-другому и, кажется, до него внезапно дошло. Макс знает кто действительно преступник, но он никогда не боялся Хорнера, — ты ведь не все рассказал Дэну? И специально надоумил его, что виновен Хорнер, потому что ты знал, что тот следит за тобой. Ты надеялся, что Риккьярдо разберётся с ним, — Макс виновато кивнул, Квят потер свою переносицу и громко вздохнул, понимая сколько же проблем с этими двумя. Он не мог не отметить это было умно, но сколько же сейчас придётся из-за этого разбирать проблем и почему именно он стал внезапно главным во всем, — Дэн показал Хорнеру улики. Да, он налетел на него, собственно, как ты и хотел, но теперь это скорее всего выльется в полную подставу нас всех! Когда вы перестанете вести себя как дети и просто скажите кто вас обижает. Дело же не в вашем стыде, а в том, что кто-то еще может пострадать.       — Дани, окажись ты на моем месте, зная, что тебя либо изнасилуют, либо убьют, где скорее всего виноватым в этом сделают тебя, где скорее всего друзья от тебя отвернуться, потому что всю историю стопроцентно расскажут так будто это я подкатывал к взрослому, — Данил понял, о чем говорит Макс, он ведь сам оказался в ситуации, в которой виноватым он не был, а его пытались сделать таковым, хотя он был на грани жизни и смерти, никто его ни о чем не спрашивал, — мне правда жаль, что так все выходит, но это мой выбор, чтобы все оставалось как есть, мне честно, повезло в каком-то смысле. Почему вы тогда до сих пор Себастьяна не прижали с такой же претензией, если вы знаете, что происходит, вы ведь догадывались, а теперь подумай сколько времени вы потеряли, когда пытались принять это в своих умах, а сколько нужно ребятам принять то, что с ними произошло. Я понимаю, что это угадайка с именем выглядит как какая-то несмешная шутка, но поверь Нико и Себ точно знают почему не стоит говорить имя. Этот человек все знает, никогда не заметишь, как попадаешь в его ловушку, а когда понимаешь уже поздно. Может сейчас уже кто-то угодил в нее, может сейчас что-то случилось с Себастьяном?       — Ладно, Макс. Надеюсь мы друг друга поняли, — Данил встал со стенда и, похлопав Макса по плечу, пошел на выход, с очень серьёзным выражением лица, Макс был прав, это действительно раздражало, но видимо маньяк слишком сильно их запугал, то что с ними произошло отбрасывает слишком большую тень на всю историю, скрывая все от их глаз, что было совсем не на руку, — пойдем, а то твой бойфренд, наверное, тебя обыскался, еще глупость какую решит учудить, — Ферстаппен пошел за Данилом, который решил сделать крюк и войти через главные ворота, немного подышать воздухом. Выйти за пределы замка, но не за пределы забора не было чем-то криминальным в выходные, все равно повсюду маячил Веббер. Тут же бы поймал беглецов, никому бы и в голову не пришло убегать… разве что Леклеру, но и тот уже месяц не предпринимал новых попыток. К тому же возвращаться тем же путем, которым они и пришли было небезопасно. Мальчики шли у высокой травы, которые неприятно щекотала руки. Они молчали, пока им не о чем было говорить после их большого разговора, но вот внимание двоих привлек автомобиль, что стоял у вторых ворот, которые были закрыты… Данил прищурился, пытаясь рассмотреть кто был за рулем, а вот Максу не надо было гадать кто это. Он сразу увидел очень знакомый силуэт, слишком знакомые черты, которые внушали ему страх — это что еще за хрен?       — Это мой отец… — Ферстаппен тут же присел, чтобы скрыться в высокой траве и еле слышно сказал Макс под боком Данила. Квят сам немного пригнулся, в этот момент он заметил, как мужчина посмотрел в их сторону, но вряд ли заметил, — черт, он теперь лично следит за мной что ли? Он же просто может меня где угодно подловить и увезти. Вот о чем мама говорила… черт, он вчера мог запросто меня выловить… — Ферстаппен начал паниковать, ведь он напрочь забыл о том, что говорила ему мама, потому что он так хотел побыть со своими друзьями, с которыми давно не общался так просто в компании. Квят не понял, почему Макс так испугался своего отца, хотя понимает, что это слишком странно. Макс понял, что тот был немного не в курсе происходящего, поэтому решил быстро объяснить, — сейчас идет процесс по лишению моего отца родительских прав, а еще я снова с Дэном. Тут нечего больше объяснять, — этого короткого объяснения было действительно достаточно для Дани.       — С тобой действительно никогда не бывает просто, — Квят немного задумался, прикидывая сколько им надо добежать, чтобы Ферстаппен старший не понял кто есть кто, — так… на счет три мы бежим в школу, не оглядываясь и ты идешь к директору, но с Дэном. Вы уж простите, но Вольфф все еще в числе подозреваемых. Говоришь ему, что твой отец у ворот. Если, как ты говоришь, идет процесс по родительским правам, поверь, бате твоему не поможет выиграть, тот факт, что он тебя сталкерит. Ну каков мудак, просто жесть… — Данил глубоко вздохнул, по нему и не скажешь, что он переживает, но сейчас его сердце стучало так сильно, что вот-вот сломало бы ему грудную клетку, немного успокоившись он медленно начал отсчет, поджидая момент, когда Ферстаппен старший не будет смотреть на ворота или в их сторону, — Три… два… Один. Побежали, Макс!       Данил и Макс рванули с места, им надо было пробежать совсем немного, но время будто тянулось бесконечно, будто они двигались в замедленном режиме. Краем глаза Квят заметил, как мужчина вышел из своей машины, явно пытаясь рассмотреть их, но они успели забежать во внутренний двор, где их тут же встретил Даниэль, который обыскался уже Макса по всей территории школы и начал предполагать, что с Ферстаппеном случилось что-то плохое. Когда он видел Макса, Риккьярдо подошел к парню и обнял его так сильно, будто они не виделись сто лет, хотя того просто не было рядом минут двадцать или тридцать. Даниэль, конечно, понимал, что он сотворил, хоть и наивно продолжал полагать, что никому об этом неизвестно, но поэтому и боялся, что маньяк мог добраться до Макса, ведь тот тоже в каким-то смысле помогает с расследованием. Он жертва. Он свидетель. Он был явно опасен для преступника, а если нет тела, то не и дела, с Жюлем это отлично сработало. Риккьярдо боялся упускать Ферстаппена из виду, он чувствовал, как за его парнем ходит мрачная тень. Макс обнимал Дэна в ответ, уткнувшись носом в его плечо и прикрыв свои глаза. В такой момент, когда он понимает, что на горизонте опасность, он бы хотел быть рядом с человеком, с которым он чувствует себя в безопасности, хотя скорее всего это было не так. Он просто не хочет его потерять снова. На секунду Макс обернулся к Данилу, который только коротко, но многозначительно кивнул и направился в сторону школы.       — Что ему было нужно от тебя? — Макс задумался о том, что сказал Данил, он медленно повернулся снова к Дэну, заглянув ему в глаза. Страх, тревога и ни следа старого веселого Дэна. Неужели именное ему придётся рассказать, что происходит вокруг, потому что Квят по всей видимости перестал доверять Риккьярдо, хотя он об этом не говорил, но это ощущалось так. Он видел почему так происходит, Дэн стал опасен сам для себя, пытаясь влезть во все, не обдумывая свои решения до конца. Ферстаппен не хотел, чтобы он попал в неприятности. Ему надо либо объясниться, либо все замять, что было совсем не вариантом. Нудо подумать, а пока, нужно было поговорить с Вольффом. Макс постарался улыбнуться, стараясь показать, что между ними не произошло ничего плохого.       — Ничего, мы просто поговорили. Мне нужно зайти к Вольффу… Пойдешь со мной?