Les petits coureurs

      — Ну что, где твои родители? — Кими и Антонио были на крыльце школы. Финн сидел на перилах, пока итальянец стоял рядом со своей сумкой и ждал своих родителей. Занятий не было, и оставшиеся дети разъезжались по домам с самого утра, в том числе учителя. Хорнер, Веббер, они уже покинули стены этого заведения и можно было спокойно выдохнуть, не ожидая, что за кем-то будут следить, кого-то отправят отсиживать наказание или в «клетку». Дети просто оставались предоставлены себе. Ну и немного во власть Тоста, который уже приготовил декорации, чтобы наконец начать украшать помещения. Ну и главное в школе появился телевизор, который уже был оккупирован ребятами, что хотели поиграть в приставку Ландо, который сам был не в самом лучшем состоянии. Как и Нико, что провожал Кевина и Романа. Он выглядел слишком подавленным. Практически не разговаривал, не ел, даже охота на маньяка не поднимала его дух, а перо поэта не касалось бумаги. Антонио смотрел на, то, как Кевин пытался искренне приободрить своего друга, но Халк смог лишь выдавить слабую улыбку.       — Будут с минуты на минуту, — коротко бросил Анто, все еще смотря в сторону Хюлькенберга, который был совершенно потерян. Машина с Кевином уехала и немец, склонив голову пошел в школу, — скажи странно наблюдать эту компанию такой грустной, — это касалось ни только Ландо и Нико, но и остальных, у которых явно было горькое послевкусие после произошедшего. Никто не понимал почему Карлос так поступил.       — Карлос Сайнц бросил их, ни сказав ни слова, а он их друг как никак, — пояснил Кими, хотя, конечно, Джовинацци был в курсе всего. Вообще это не в духе Кими провожать кого-то, да и не был большим любителем поболтать, но Антонио был его друг, он подумал почему бы и нет. Мальчишка сидел в солнечных очках и теплой куртке, спрятав руки в карманах, раскачивая своими ногами, — я бы тоже расстроился, если бы Себ внезапно уехал, — он был бы абсолютно подавлен, просто не хотел этого признавать. Если бы Себ внезапно пропал, то это был бы его личным «Судным днем». Потому он боится ввязываться в происходящее, но и не может позволить этому продолжаться, однако он не может ничего сделать, пока Феттель не даст ему отмашку.       — Ну, не думаю, чтобы ты прям сильно расстроился, Айсмен, — усмехнулся Джови, не то, чтобы он был прав, но доля той в этом была. Она заключалась в том, что Кими плохо проявляет свои чувства. Он сначала по нужде научился этому, а потом это было что-то вроде привычки, которая стала частью его жизни, — тебя бы хватила на одну скупую финскую слезу. Вообще я слышал, примерно, что случилось, — под очками глаза Кими стали больше, — вроде кто-то из родственников у него умер, и он поэтому уехал, — у Антонио тоже была одна привычка. Держать ухо востро. Никогда не знаешь, когда услышанная информация окажется полезной. Подслушать разъяренного Сайнца, кричащего на что-то в соседней комнате. Не большая проблема для такого как он.       — Я все еще не понимаю, как ты все узнаешь, — покачал головой Кими и усмехнулся. Смеющийся финн — это немного жуткое зрелище, которое неизвестно, что предвещало. Улыбка долго не продержалась на его лице, — это, конечно, многое меняет, но поступил он крайне глупо. Он же тому мелкому сердце разбил, — даже для холоднокровного финна, который в какой-то момент отдалился от Себастьяна, считал, что это чересчур. Испанец поступил как самая настоящая бессердечная тварь.       — И не говори, — фыркнул Джови. Он тоже не одобрял действий Карлоса, пускай и зная немного больше, чем другие. Опять, — ну что, Себ тебе рассказал, что происходит с ним: кто злодей, кого надо порешать? — Вскинул бровями итальянец. Не просто же Кими снова начал по ночам уходить к Себастьяну, общаться с ним активно, а еще активнее… Перешептываться. Единственное объяснение этому? Райкконен тоже теперь что-то знает и это хочет знать и Антонио. Потому что, то был один из тех секретов, который был недоступен Джовинацци.       — Ну уж нет, обойдешься, — снова начал улыбаться Кими. Он был в курсе, как Антонио любил собирать чужие тайны в свой «ящик Пандоры». Только вот от финна он его не узнает. Он слишком предан Феттелю. Между ними всегда была какая-то связь, крепче любой другой. Себастьян тоже это чувствовал, но он знал, что Кими никогда этого не покажет, — к тому же Себ попросил держать рот на замок, я в этом хорош. Иначе это может плохо закончиться, — он не был полностью согласен с Себастьяном, но в этом был смысл.       — Значит, он прям… все рассказал? — Антонио понимал, что он тоже какую-то часть играл в этой истории. В частности, маленькая история с кражей, в которой он немножко поучаствовал, но лишь условно. Кими это как-то не волновало, потому что он понимал, что все это козни самого немца. Можно сказать, Антонио просто пассажир в поезде плана Феттеля.       — И то, что ты рассказал ему про камеру того француза, — кажется Кими до сих пор не совсем воспринимал Пьера Гасли, хотя вокруг него закрутилось очень много событий. Он будто притягивал к себе неприятности, что довольно подозрительно по мнению Райкконена. Хотя у него же под боком был Себастьян, но тот больше сам лез в неприятности.       — Ой, да я сделал это по дружбе, — махнул рукой Джови, сказав это со спокойной душой, но под очками явно Райкконена виднелось, что сейчас он очень сильно его осуждал, а еще не верил ни единому ему слову, что Антонио это сделал по дружбе.       — Ведь вы с Себастьяном лучшие друзья, не так ли, — Антонио запнулся и немного усмехнулся. Опять. Уж слишком много он смеется в присутствии Джовинацци, он чувствует себя внезапно комиком. Мальчишка тоже усмехнулся и положил руку на плечо своего друша.       — Нет, это твой статус, я на него не претендую, — Антонио вполне хватало Кими, ну и Пьера, он не большой любитель быть в компании. Только если этой компании есть, что ему сказать. Он не дружит, скорее поддерживает хорошие отношения. Внезапно во двор заехала очень дорогая машина. По меркам этого места даже слишком дорогая, это был темно-зеленый Астон Мартин, а в ней сидел мальчишка с темными волосами. Мимо Кими и Антонио прошел Эстебан, который весело запрыгнул на заднее сидение машины и начал болтать с тем загадочный мальчишкой. Джови сразу просек, что кое-кто их подслушивал. Этот кто-то был Окон — смотри, тут у нас истории Золушки происходит, — хмыкнул Анто, но вроде они не сказали ничего такого чем мог бы навредить Эстебан. Разница между ним и Антонио, то, что с Джови секреты чаще всего в безопасности. Хотя вроде как второй француз пытается отходить от дел, а еще от обидной клички «крыса».       — Кто этот хрен с горы? — Спросил Кими, который сам был впечатлен такими внезапными трансформациями. Ведь всем было известно, что Эстебан был вечно в долгах перед другими, ведь его семья была очень бедна. Какое-то время они даже жили в караване, а сам Окон пытался зарабатывать деньги любыми способами. Эти «любые способы» и привели его сюда, а сейчас он сидел в дорогой машине, с довольно красивым незнакомцем.       — Если бы мой холодный друг был немного внимательней, то он бы знал, что это Лэнс Стролл, — наконец он получил возможность взять вверх в разговоре и не звучать глупо, — а его папа Лоуренс Стролл очень большая шишка в городе, которая заинтересовалась нашей школой, что в дальнейшем может принести много-много денег, что может помочь нашему нищенскому существованию, — лично Антонио был заинтересован в том, чтобы в этом месте сделали капитальный ремонт и может привлекли новых преподавателей… может на замену кого-то.       — Вот оно как… — хмыкнул парень, но казалось он был не очень впечатлен такими известиями, а ведь должен был. Другие бы на его месте очень бы удивились, — по всей видимости я пропустил много неинтересной фигни, которая меня не очень интересует.       — Кими, во всей своей красе, а зря. Грядут большие перемены, — тут уже был не впечатлен сам Антонио, а ведь он прав. Большие перемены не просто грядут, они уже здесь. Во двор заехал старый красненький Альфа Ромео, в котором сидела темноволосая женщина, видимо это была мама Антонио, — о, а вот и моя мама, ну что, бывай, Кими. Береги себя, — отсалютовал итальянец, который пошел спиной к машине.       -А ты себя, болтун, — Антонио тоже был одним из тех, кто наживал себе неприятностей на пятую точку, даже дома они не могли просто его оставить. Его длинный язык обязательно накликал бы себе беду, — как я буду жить без единственного адекватного человека в этом клоповнике?       — Я бы обиделся, — громко сказал Антонио нахмурив брови, который уже был одной ногой в машине, но тут же повеселел, — но на правду не обижаются, — Джови помахал рукой и сел в машину. Райкконен спрыгнул с перил и пошел в сторону школы. Она по-прежнему была серой и невзрачной отдающей сыростью, а не праздником, но вот мимо него прошел Тост, который в очередной раз передвигал коробки с кучей шуршащих красивых украшений, елочных игрушек и прочей всякой ерунды. Он пошел в сторону библиотеки, где последний раз видел Себастьяна, который в кой-то веки мог спокойно где-то находиться, не боясь, что кто-то его преследуя. Что кто-то положит руку ему на плечо и крепко сожмет.       Дети болтались по школе где хотели, громко говорили и не боялись, что им прилетит за резкие слова. Все ходили в своих вещах и радовались тому, что скоро будут праздники. Что они смогут поехать в город и купить друг другу подарки, просто отдохнуть. Общая комната была оккупирована ребятами, которые смотрели как Ландо и Макс играли в приставку на полу, смотря в экран старого небольшого телевизора. Норрис и Ферстаппен играли в какую-то драку, в которую Ландо безбожно проигрывал Максу, хотя всем было известно, что Ландо очень любит видеоигры. Более того он очень круто играет в видеоигры, об этом говорили Алекс и Джордж. Сам Ландо очень много хвалился. Шарль сидел на кресле рядом с британцем и с каким-то разочарованием смотрел на происходящее, в то время, как другие ребята радовались бесконечным победам. Здесь было много ребят из других классов: Вандорн, Де Врис, Шумахер, Бёрд, Эванс и другие. Довольно много ребят, но недостаточно, чтобы почувствовать будто в школе осталось много детей. Пьер и Данил стояли подальше от других. Они смотрели на Ландо, на котором лица не была. Макс вызвался его поддержать, но пока выходило как-то не очень. Пока одна беда отступала, они переживали за Норриса. Он даже попросился переселить его к Нико, потому что боялся оставаться один, он не захотел подселяться к Максу по непонятной причине. Забавно как двое бывших Карлоса Сайнца собрались в одной комнате. Намечается какой-то клуб «бывших и ненавистников одного испанца». Карлос и Нико расстались друзьями, хорошими друзьями, даже остались жить в одной комнате. У Сайнца все было хорошо, как он всегда и говорил, но он сам все себе разрушил. Только когда эти двоя сошлись, Нико и Ландо стали тише травы и ниже воды. Как будто у них появился какой-то общий секрет.       — Он по-прежнему не говорит? — Спросил Данил, облокачиваясь о стену, скрестив руки. Он, конечно, создавал впечатления парня, кому нет дело до других, но раз Ландо тоже был в кругу их друзей, то он теперь тоже его забота. Это ведь их бывший друг, кто сломал его. Квят начал сомневаться во всей этой дружбе и в доверии. Он бы не хотел сомневаться, но пока у него было слишком много пищи для размышления, чтобы делать выводы не в сторону доверия.       — Только с Максом и, что удивительно, с Шарлем, — Пьер был немного удивлен тому, что Шарль и Ландо поладили и даже очень хорошо. Он говорил больше с ним нежели чем с Максом, вне комнаты Ландо не разговаривал с Нико, что довольно странно. Никто не понимал, что на уме у Норриса, а Шарль попросту говорил, что ему нужно время, — у него разбито сердце, Дани. Ты ведь знаешь какого это бывает, — Дани определенно знал, как это бывает, да и не только он. Для этих стен, довольно у многих уже были разбиты сердца, хотя бы раз.       — Карлос, сукин сын, — ничего не предвещало беды. Данил даже не был там, когда все это произошло, они все были так заняты разборкой с Йосом, что проморгали своего друга. Они должны были понять, что что-то не так, когда тот молча прошел мимо них, — ничего не понимаю. Не мог же он просто взять и свалить с нифига. Даже если его все равно отец забрал в Париж на каникулы, разве мы не заслужили знать правду?       — Может быть он что-то оставил, записку или вроде того, — Пьер тоже не мог принять того, что испанец просто уехал. Они ведь знают его. Сайнц немного трусоват, хотя скрывает это, но он сделает все что угодно для тех, кто ему дорог, — но Нико ничего не говорит, потому что он тоже плох.       — Час от часу не легче, — Данил провел рукой по волосам и зашипел. Он не мог передать словами на сколько он был сейчас раздражен событиями, — надо что-то делать. Нам нельзя терять острый ум Халка. У нас есть свободное время спокойно все обдумать, потому что все подозреваемы разъехались, и мы можем подготовиться к удару. У нас есть фора. Мы можем всех спасти, — он говорил полушепотом, но явно хотел бы сорваться на крик. Пьер осознавал, что это прекрасная возможность с холодной головой подготовиться. Собрать всю картинку воедино, собраться все вместе и выяснить, имея на руках все факты, выяснить кто их цель.       — Я понимаю. Нужно подумать, — время на подумать и на то чтобы расхлёбывать новую «кашу драмы» у них, может быть и было много. Недели две, но это лишь видимость. Если они будут тянуть, той форы что у них есть, может в итоге и не быть. Они дотянули до этого момента, до передышки. До нужно было воспользоваться с умом, но как, когда команда была не в себе? В комнату вошел Даниэль, подарив поцелуй в щеку Максу и потрепав волосы Ландо, перекрыв обзор другим зрителям, которые начали возмущаться и говорить не самые приятные вещи, на что Риккьярдо показал лишь средний палец. Затем он направился к двум шептунам, что стояли в стороне и резко встал между ними, прерывая их разговор.       — Эй, два братца из ларца, только не целуйтесь, а то у благородного будут проблемы с парнем. Нам пора украшать холл, — Дэн был удивительно спокоен, по его меркам, и весел, а ведь совсем недавно он был зол на все человечество и готов был всех разорвать, а сейчас как ничего не бывало, ходит, раздражает своим позитивом и шутит свои странные шутки, — елка, все такое, и мелюзгу тоже зовите, а то совсем опухнут у телевизора.       — Уже? — Удивился Данил. Еще и не прошла половина дня, обычно они начинали заниматься всем этим вечером, когда все разъехались, все наелись и были немного уставшими, так что никто не начнет устраивать клоунаду из декорирования. Потому что Тост не хотел разбираться с кучкой наглых подростков и лишиться пары украшений. Как будто на это тратилось много денег. Всей этой мишуре и гирляндам лет по сто.       — Ну, последние ребята уже разъехались, — загнул первый палец Дэн, — все слезы на прощание выплаканы, — загнул второй палец, — время веселья, — загнул третий палец Риккьярдо. Ему казалось это весомыми аргументами взбодриться и заняться чем-то интересным, — да ладно вам, кислые рожи, вздохните с облегчением, — австралиец начал шумно вдыхать, набирая в легкие побольше воздуха, — почувствуйте свежий воздух без примеси мудаков поблизости. Аж легче дышаться стало, согласитесь? — Дышаться может стало легче, только вот на сердце совсем не было то легкости, о которой он говорил.       — Как ты можешь оставаться таким радостным после того, что произошло? — Удивился Пьер. Одна из загадок человечества, как Даниэль всегда умудрялся оставаться веселым, учитывая все те метаморфозы, что происходило с ним. Все уже думали, что он потерял себя, но вот он снова как огурчик. Цветет и пашет.       — Потому что я последние несколько дней живу чисто на гневе к Карлосу, и если я еще когда-нибудь увижу его, то я разобью ему лицо, как это сделал однажды мне Йос, — вот теперь это многое объясняла, он был какой-то слишком активный, а на деле просто очень злой, но умело скрывал это за улыбкой, — как он смел так поступить с мелким? Я думаю, все согласятся, что никто из нашей компании так бы не поступил, — но они смотрели на следующую правду. Сайнц так поступил и это был железный факт. Будь это кто-то другой Карлос бы тоже их осуждал, — однако, я потолковал со своим львенком, и он мне объяснил, что я был долгое время сам не свой, — и это было мягко сказано. Данил нагло хмыкнул, а когда Даниэль говорил он довольно много жестикулировал и так невзначай задел лицо Квята, — и поэтому я перенаправляю гнев в другое русло. Надоело быть унылым говном. Это мне не идет, — Дэн и серьезность действительно не вязались или, у австралийца просто плохо получалось и его слишком заносило в дебри.       — Я думаю на то должна быть очень веская причина, он ведь даже на сообщения ни разу не ответил, — покачал головой Пьер. Гасли как и многие пытались писать и звонить Карлосу, но он никогда не отвечал, хотя звонок проходил. Это порождало еще больше подозрений. Он никак не мог оставить эту ситуацию просто так, как и не хотел оставлять Ландо без ответа, хотя тот, возможно, уже что-то знал и как предполагали все, просто не говорил. Это понимал и Дэн, а еще он понимал, что топтание на одном месте никому услуги не сделает.       — Какая к черту разница? — Громко с улыбкой сказал Дэн, — что произошло, то произошло. Нахер Карлоса, нахер маньяка, нахер эти ебучие загадки. Комом в горле сидят, — парень изобразил будто его тошнит, явно давая понять, что не готов вечно обсуждать эти темы. У него наконец появилась возможность не думать обо всем этом, как и у остальных. Почему бы этим не воспользоваться?       — Но эти ебучие загадки надо все еще разгадать, — вступился Данил и в этом была его доля правды. Они оба были правы. В этом, наверное, и заключалась проблема. Надо было расслабиться и расправить плечи, но и не прохлаждаться совсем.       — У нас сейчас есть все время мира, — для Даниэля все было очевидней некуда, а потому спорить сейчас с ним не имело попросту смысла. Ну и к тому же сейчас один свободный день не сделает погоды, — а теперь тащите задницы в холл, вы своим хреновым настроением мелкому лучше не сделаете, как и Нико, — вот теперь точно правда была на стороне Риккьярдо. Он точно умел потешать народ, может у него и получится что-то сделать с Норрисом и Хюлькенбергом, — они будут постоянно думать о том, что произошло, а я так понимаю — это не вариант.       — Я на удивление с тобой согласен, — усмехнулся Пьер. Он сам был поражен тому, что только что сказал, сейчас самое главное — это поставить на ноги Ландо, а главное Нико. Почему-то все были уверены, что он сможет раскрыть тайну.       — Мы как-то с Дани обсуждали, что я чертов гений, — Дэн постучал пальцем по своему лбу, Данил, лишь цокнул языком и закатил глаза, — а он мне не верил. Ну и кто теперь дурачок? — Он тыкнул в голову Данила, который отклонился немного в бок.       — О, боже, — взмолился Квят, но шуточно, — это действительно старый добрый бесячий Даниэль. Мы по тебе не скучали, — Даниэль с силой толкнул Дани в бок и тот чуть не потерял баланс и не упал лицом в пол, — хотя все еще лучше того придурка.       — Да ладно, соскучился же, папа Квят, — Даниэль снова схватил Данила в замок из рук, трепля ему волосы. Он совсем не давал ему продохнуть, продолжая мучать мальчишку всеми возможными способами, он давно не делал это в шутку. В последнее время он скорее мучал его своим тупым поведением.       — Вообще нет, — прокряхтел Данил, который попытался снова вытащить свою голову из захвата. Когда у него получилось, он тут же принялся поправлять свою прическу, стараясь вернуть пряди, упавшие ему на глаза на место, но волосы больше не стояли. Не то чтобы он шибко следил за своими волосами, но это была для него потеря потерь, ведь теперь волосы будут постоянно лезть ему в глаза.       — Ложь, пиздеж и провокация. Давайте жопу в горсточку, — Даниэль ударил Данила по заднице, и тот от неожиданности немного вскрикнул, от чего Пьер не смог сдержать смех. Риккьярдо хлопнул громко в ладоши, привлекая внимания остальных, — эй, народ! Все в холл заниматься украшениями. Пронто! — Его голос был громогласный и довольно властный. Все даже послушались и ни у кого не возникло вопросов.       — У нас выбора нет, — пожал плечами Пьер и пошел к выходу. Потрепанный Квят нехотя оттолкнулся от стены и пошел вслед, ну и конечно, Дэнни Рик от него не отставал до последнего и положил руку на плечо, прижимая к себе.       — А завтра едем за подарками, — у Даниэля была парочка идей для подарков своим друзьям, мама накинула ему немного карманных, так что он вполне был способен купить подарки всем своим друзьям, что здесь остались. Однако этим не могли похвастаться Квят и Гасли.       — Будто у нас на них деньги есть, — буркнул Данил. Троица направилась вместе с Дэном на выход, а вскоре под вторую руку австралийца втиснулся и Макс, который крепко обнял Даниэля сбоку. Голландец был таким счастливым, что он снова мог это делать, не боясь последствий. Просто быть с человеком, которого он любит, а теперь его ещё приняла и Грейс Риккьярдо. Казалось лучше быть не может, а когда его отец сам себя подставил, у него не было сомнений, что теперь тому попросту запретят к нему приближаться. Осталось просто дождаться вердикта. Шарль и Ландо оставались на месте, никто этого как-то и не заметил, охваченные общей кутерьмой. Ландо просто сидел, уставившись в одну точку.       — Эй, ты как? — Шарль спустился с кресла и подсел на пол рядом к Ландо, он посмотрел на телевизор, где мигала строчка «Game over», — не говори, что ты поддавался Максу, — Леклер подтолкнул аккуратно плечо Норриса, который продолжал держать в руке свой геймпад. Он усмехнулся, что означало, что все же он не поддавался. Так вышло, что у него не хватало попросту сил, даже повеселиться за игрой со своим другом, потому он так жестко проигрывал.       — Бывало и лучше, — мальчик отложил геймпад, — немного полегче, мне все еще нужно все переварить, — все что у него осталось… это мобильный Карлоса, на обоях которых стояла их фотография, а внутри открытая записка для него, для друзей, котором было лишь одно слово «Простите». Халк не стал оставлять телефон себе и потому отдал его Норрису. Это он видел все сообщения и звонки. Он видел, как все осуждали Сайнца, как защищали его самого, а он все не мог перестать смотреть на фотографии, где они вместе, — он ведь предупреждал, все время упоминал, что он может уехать, что что-то может пойти не так. Я не знаю, что чувствовать. Я не хочу омрачать память о том что было, между нами, потому что это было прекрасно, но он мне сделал так больно, что я хотел бы ненавидеть его, но не могу. Это странно?       — Нет, это нормально. Я понимаю, о чем ты говоришь, — Леклер действительно понимал. Сейчас Ландо напоминал ему немного себя, — я чувствовал себя также, когда исчез Жюль, — он заметно преуменьшил, он рвал и метал, он был так потерян, а когда эмоции закончились, Шарль просто закрылся, пока в его дверь не постучал Себастьян. Он удивительно умел находить ключи в сердца людей. Однажды это получилось и с Райкконеном, получилось и с Леклером, хотя он и сопротивлялся, и не хотел, чтобы ему помогали. Леклер хотел оставаться в своей боли и не пускать никого, — я думал, что он сбежал без меня, что он меня бросил здесь одного. Я назло очень пытался сбежать, но всем казалось, что я делал это назло всем, — Ландо определённо был одним из тех, кто именно и думал в таком ключе. Выглядело, так будто он просто хотел бросить вызов своему пропавшему другу, что Шарль тоже может сбежать, а еще это было связано с тем, что он просто ненавидит школу, потому что в кругу людей, он чувствовал себя ужасно одиноко, — я просто наделся что где-то там он меня ждёт. А сейчас я узнаю, что его попросту нет в живых. Никто не знает где его тело, никто не знает, как он умер, а главное, кто убил его? — Это все еще оставалось загадкой, что же случилось с его бессмертным другом. Не могло же тело просто взять и исчезнуть, а значит он оно где-то рядом, что внушало страх и не только ему.       — Жуть, — поежился Ландо, который почему-то подумал о призраках. Порой у него бывает слишком бурная фантазия. Однако грустные глаза Шарля вернули его из мира рез на землю, — мне жаль. Из того что я слышал, он был очень хорошим, — никто никогда не говорил ничего плохого о Жюле, если кто-то о нем вспоминал. Кто бы ему мог желать плохого? Более того, убить.       — Это правда, — усмехнулся Шарль. Бьянки был замечательным. Он был авантюристом, у него было золотое сердце. Он бы не сделал ничего плохого ему, Шарль это понял только недавно, с его души будто упал камень, что Жюль оставил его одного не намерено, воскрешая доброе имя парня. Хотя его загадка все еще не раскрыта, Леклер сделает все, чтобы узнать правду, тогда он может спокойно отпустить своего друга, оставить его лишь красивым воспоминанием, — слушай, тебя никто не обязывает резко отпустить ситуацию будто ничего не было. Ты в праве злиться, ты в праве хотеть сохранить добрые воспоминая о нем, даже если этот человек сделал тебе больно. Это твое решение.       — Он сделал это не специально, я точно знаю. Он никогда бы так со мной не поступил… — Ландо был слепо верен Карлосу, даже после всего. Норрис был обижен на него, но не мог просто взять и оставить его позади, потому что в отличии от истории Жюля, это случилось совсем недавно, и Карлос был жив, — просто что-то случилось. А теперь мы не знаем вернётся ли он? Или уехал на совсем? А если и вернётся смогу ли я ему вообще в глаза посмотреть? Вдруг я не захочу его больше видеть? — Ландо будто начал сереть от неприятных мыслей, но Шарль положил ему руку на плечо на руку, вынимая того из пучины раздумий.       — Давай не будем загадывать наперёд, — он мягко улыбнулся, мальчик не хотел, чтобы Норрис сражался со своими демонами в одиночку, не то, как делал это он или как это делает это сейчас Себастьян. Он старается больше говорить с Феттелем, поддерживать его. Теперь он не хочет открываться ему, но у Себа все еще был Кими, хотя они друг другу до сих пор не нравились, как, собственно, Леклер Квяту, но он над этим работает, хотя руки порой опускаются изменить хоть что-то, — у тебя сейчас есть возможность побыть просто здесь для себя, все обдумать, — Шарль поднялся с пола и протянул руку Ландо, — пойдём, а то все ушли украшать холл, а мы тут остались. Будем пытаться создать праздничное настроение.       — Будем пытаться, — Ландо протянул руку и позволил Леклеру поднять себя. Наверное, компания сможет принести немного света в его серые дни. Хуже это уж точно не сделает. Он чувствовал себя крайне тревожно, он не знал куда себя деть, дурные мысли закрадывались ему в голову, а монегаск удивительно отвлекал от них, а что может отлечь еще лучше, кроме как преддверье праздника. Мимо ребят пронесся быстрым шагом Кими Райкконен, который даже не посмотрел в их сторону. Он в очередной раз искал Себастьяна, но в этот раз на его душе было как-то спокойно, что источника всех проблем не было в школе. Финн помнил, что последнее место, где сидел немец — это была библиотека, он надеялся, что тот все еще там и ему не придется бегать по всей школе. Феттель хотел посидеть немного в тишине. Просто отдохнуть от всего, в этом плане Райкконен прекрасно его понимал. Эти толпы беспризорников порой утомляли, хотя скорее всего дело для Себастьяна было не в этом.       — Вот ты где, — Кими вошел в библиотеку и увидел Феттеля, практически сразу, сидевшего с карандашом над своей книгой, которая была на самом деле тайником. Мальчишка сидел, положив свою голову, на руку. Вокруг него было абсолютно никого, Бинотто совсем не волновался оставлять библиотеку без присмотра на каникулы, ведь все равно не так много ребят интересовались этим местом. Это и делало это место таким прекрасным для тихого отдыха, — о чем задумался? — Он сел напротив немца, который лишь сонно потер свои глаза.       — Думаю, что пора рассказать Пьеру, — вздохнул Себастьян, облокачиваясь о спинку стула, закрыв свои глаза. Он все это время думал над своим планом, потому что тот был отнюдь не идеальным. Наоборот, он совершенно точно выдаст его и остальных из-за чего вся затея должна будет сократиться до пары дней, а может и часов, — Шарль задает слишком много вопросов, я не могу больше молчать. Я очень долго скрывал, что да как.       — Прямо сейчас? — Удивился Кими, вскинув бровями. При Себастьяне тот как-то не боялся, проявлять открыто свои эмоции, хотя это все равно выглядело крайне сухо, — хочешь устроить ему две недели паранойи? — Не то, чтобы Кими это сильно заботило, но лишать в такое время кого-либо спокойствия, хоть и условного, просто преступление.       — Я не знаю, как подобрать правильное время?! — Он не понимал, когда еще он сможет сказать ему. План еще был не проработан до конца, но лучше прояснить все сейчас, — это очень важно, но это единственное время, когда можно просто не забыться, но не для меня. Я живу в этом аду, — он грустно посмотрел на Кими. В отличии от всех, для него не было никакой передышки, это была его жизнь прямо сейчас. Он не Макс, который выторговал свое спокойствие, условно. Он не Росберг, который так драматично решил прервать эту ужасную игру. Все идет к сценарию Бьянки. К самому жуткому, хотя Себастьян скорее всего уже его переплюнул, радоваться этому правда смысла совсем нет, — я продолжаю жить в ночном кошмаре, мое тело будто мне не принадлежит, от постоянного стресса оно все время болит. Мне больно существовать даже физически. Я по-прежнему чувствую будто он рядом, трогает меня, держит за горло, волосы и… неважно, — Себ обнял себя за плечи, немного поежившись и склонив свою голову. Он бы и хотел снова быть собой, но он заложник ситуации и самого себя, — я не могу избавиться от этого. Такое чувство, что я обрету покой, только когда его закроют и надолго.       — Себ, — Кими протянул руку Себастьяну, чтобы тот взял ее. Феттель посмотрел на бледную ладонь Кими и аккуратно вложил в нее свою, — он больше никогда тебя не тронет. Мы сделаем все правильно, и никто не пострадает. Ты будешь героем, хотя ты всегда для меня был таковым, — Феттель покраснел. Кими всегда был о нем самого высокого мнения, даже когда тот очень низко падал. Может Феттель раньше и не замечал этого, но Райкконен всегда был рядом, он всегда его поддерживал, может не так яро и открыто, но немец всегда мог на него положиться. Возможно, если бы он все рассказал ему раньше, то он мог бы что-то изменить, но все есть, как оно есть.       — Я никчемный, — он не верил в себя, все остатки уверенности в нем уже давно иссякли, — пошёл по легкому пути, чтобы почувствовать себя особенным, а оказался лишь куклой жалкой в руках у взрослого, — он все еще не мог поверить в то, что происходит вокруг него, как будто мир рушится, — а ведь я ему сопереживал. Он считает меня особенным. Что я дарю свет, а меня от каждого слова теперь воротит, потому что потом он с ног до головы меня опозорил, — он каждый день слышал голос в его голове, который сначала одаривал его приятными комплиментами, а затем его утягивало в болото отвращения к себе, все те мерзкие слова, что он говорил, как клеймо они проникали ему под кожу, — когда никого рядом не оказывалось я был абсолютно беспомощным. Я думал, один раз я смогу это пережить, но кажется будто в тот день меня убили.       — Ты здесь со мной, — Кими взял руку Себастьяна немного крепче, он хотел его успокоить. сейчас многим это требовалось, но кому-то больше, — ты оступился, но в том, что произошло твоей вины нет и не было никогда, — мальчик не был в ответе за действия одного ненормального. Более того, даже если Себастьян проявлял симпатию к учителю, как бывает это у подростков это была ответственность того человека, объяснить, что их связь может быть неправильной, но вместо этого он воспользовался своим положением. Использовал невинного мальчика, — запомни, ты правда особенный, не позволяй этому человеку думать наоборот. Мы обязательно со всем разберемся, только… давай дадим им еще немного времени. После рождества?       — Ладно, — вздохнул парень. Он понимал, Кими прав. Им нужно время, они были тоже свои заботы, ему бы тоже оно не помешало, — после рождества. Что думаешь делать? Какие-нибудь мысли?       — Есть парочка, — Кими поднялся своего места и потянул с собой за руку Себастьяна, — они мне не очень нравятся, а вот ты вполне можешь почувствовать себя лучше, пойдем со мной, — Кими вспомнил, что сейчас большая часть ребят ходят по школе с украшениями, пытаясь привести это место в красивый праздничный вид.       Мальчишки шли вдвоем по школе, замечая появившуюся мишуру и зеленые венки с красными ягодками на дверях, место и в прям начало преображаться. Кими больше не держал за руку Себастьяна. Более того тот чуть-чуть отставал, оглядываясь по сторонам, держа под подмышкой свою книгу. Феттель прибавил немного в скорости, догоняя Кими. Его пальцы коснулись холодных пальцев финна и затем те переплелись в замок. Райкконен посмотрел на их руки, а потом посмотрел на самого Себастьяна, который в кой-то веки снова начал улыбаться. Это грело холодную душу Айсмена. Они подходили к холлу откуда доносилась громкая музыка и стоял гомон из ребячьи голосов. Кими и Себастьян вошли зал и увидели, стоящую елку средних размеров, что еще не была наряжена, а ребята игрались с украшениями, кто-то повязал себе мишуру на голову, кто-то на шею, а вот Даниэль стоял весь обернутый в гирлянду вместо новогодней елки, сияющей не только своей улыбкой, но и разноцветными лампочками, вокруг него водили хороводы Макс, Пьер, что наконец избавился от дурацкого гипса, но все еще немного прихрамывал, Шарль и даже Ландо. Тот явно выглядел немного живее, даже Нико, что болтал с Данилом, довольно бодр. Явно бодрее чем утром с Кевином. На его голове была фиолетовая бумажная корона. Такая же была на голове у Чеко, что танцевал на столе под песню «Feliz Navidad». Себ не мог сдержать улыбки, а вот Кими лишь фыркнул. Внезапно мексиканец с прыгнул со стола и подбежал к Феттелю, схватив того за руки и потянув его обратно на стол, вынуждая того потанцевать с ним. Все вокруг замерли, а затем начали хлопать в ладоши поддерживая Себастьяна. Он перепугано посмотрел на Райкконена, тот лишь махнул рукой, давай добро на безумия. Феттель протянул ему книгу, чтобы он сохранил ее. Сначала он двигался неуверенно, но мальчишки начали радостно улюлюкать, а потом Себастьян разошелся, пытаясь изображать какие-то движения в стиле Майкла Джексона. Вот теперь можно было сказать, что в воздухе было праздничное настроение.       На следующий день ребята отправились в город, где гулял весь народ, посещая большую городскую ярмарку, от которой пахнуло пряностями и сладостями. Кто-то носил шапки Санты, таскали собой большие праздничные пакеты, которые должны были оказаться под нарядными блестящими елками. Родители гуляли с детьми, играли в игры, которые им предлагали торговцы, надеющийся поднять большие деньги в праздничный период. Мальчишки тоже пытались найти чтобы подарить друг другу и подешевле. Кому-то вообще не стоило заморачиваться с подарками для других, потому что их друзья уехали, и они просто могли купить что-нибудь для себя, например горячий шоколад с зефиром и мятой или какой-нибудь подарок себе любимому, или отправиться на коток, просто покататься на коньках, хотя не все умели, все потому что в такую холодную погоду на картинг не сходишь, а повеселиться хотелось. Дети наконец могли почувствовать, что они свободны, что в их спину никто не дышит, что кто-то не окажется внезапно в чьей-то больной игре, что можно повременить с сложными решениями, что просто побыть детьми.       Рождество наступило совсем незаметно, никто и не понял, как внезапно наступило двадцать пятое число, все давно потеряли ход времени, они просто ждали, когда в один прекрасный день Тост появится в холле с бородой и шапкой с громким хохотом, под шумные крики мальчишек, что били столовыми приборами о стол, приветствуя их личного Санту для непослушных детей. Ребята устремились к елке, чтобы посмотреть кто же кому что подарил. Даниэль получил общий подарок от своих друзей, в том числе Макса, кто и стал инициатором. Это были новые и довольно наушники, которые сделаны специально для Риккьярдо. Они были бирюзовыми, обклеены стикерами, которые напоминали о каждом, кто поучаствовал в это благотворительности. Пьер получил новые картриджи для его фотоаппарата, что было очень кстати. Потому что свои он начал очень активно тратить, стараясь запечатлеть новые моменты. А еще он получил новую игрушечную панду, что было довольно мило. Новая панда, новые воспоминания. Ведь старая сильно напомнила ему о прошлом. Гасли не хотел оглядываться назад, ведь впереди его ждет так много нового. Целая жизнь впереди. Данил получил в подарок боксерские перчатки. Так потренироваться бить лучше, да и в принципе научиться боксировать. Он был крепким, но нокаут от Йоса явно пошатнул его уверенность в своих навыках. Нико получил целый ряд самых разных книг в красивых обложках, а не в дешевых бумажных, ну а что ему было еще дарить. Все долго выясняли чего бы он хотел, а именно какие книги, чтобы пополнить его библиотеку. Удивительно, но для Вальттери лежал подарок под елкой, хотя он всех убедил, что ему ничего не надо, но подарок был не от ребят, что остались в школе. Он был от Льюиса. Это был шлем для картинга. У всех упала челюсть от подарка Боттаса, никто не мог оторвать взгляда от голубого блестящего, что напоминал снежную бурю, шлема с волками с числом семьдесят семь, карт на котором он катал. Ему было так приятно, хотя они вроде как и не сильно теперь дружили. Наоборот, финн ему очень грубил в последнее время… Он не знал, как реагировать на подарок. На фоне этого гоночные перчатки с вышитыми львами и балаклава, которые Дэн подарил Максу выглядели жалко, но он искренне старался угодить своему парню, он долго его готовил. Кими подарил Себастьяну скромный подарок, диск с альбомом Coldplay, а еще он получил открытку от неизвестного отправителя, которую Феттель постарался тут же спрятать подальше, чтобы никто не увидел, потому что в ней был кудрявый локон его золотых волос, от вида которого у него все похолодело, он не хотел сейчас об этом думать. Себ подарил Кими новую пару довольно больших солнечных очков, которые тот сразу же нацепил на себя. Ландо получил новые игры для его приставки, а еще, как и Вал, он получил неожиданный подарок от человека, на которого он был в обиде. Карлос готовился к рождеству, готовился отпраздновать его с Норрисом. Это была небольшая фоторамка с фотографией его и Карлоса, которую сделал Пьер, когда они были «уголке спокойствия», а еще кроссовки, на которые однажды засмотрелся Ландо, когда те двое гуляли по городу. Он очень их хотел. Норрис искренне не мог сдержать слез толи радости, толи грусти. Многие остались довольны подарками, а еще и праздничным ужином. Все наелись от пуза и отправились смотреть рождественские фильмы до самой глубокой ночи. Им разрешили. Данил достал свою гитару, и они все дружно пели праздничные песни, хотя сам Квят играл с ошибками, так как тот давно не практиковался. Это было уютное рождество, хотя для некоторых немного тревожное, но наполненное теплом и уютом. Это праздник внушал надежду на новое начало, все в него верили.

***

      Себастьян проснулся в комнате Кими в шесть утра. Весь в холодном поту. Он тяжело дышал, находясь в полной темноте он пытался рассмотреть Кими что спал в своей кровати. Тот лишь сонно поёжился, почувствовал на себе взгляд немца, отворачиваясь от Себастьяна к стене, продолжая быть погруженным в сон без сновидений. Ему никогда ничего не снилось, этому можно было позавидовать. Феттель закрыл руками лицо. Ему просто приснился кошмар. Наверное, один из самых жутких. Во сне он смотрел в открытку, в которой был клок его золотистых волос, а внизу подписано «Счастливого рождества и с новым годом, Лучик». Внизу было нарисовано кривое солнышко, от которого исходил прожигающий его глаза свет. Мальчик коснулся своих коротких волос, чувствуя, как кто-то невесомо отрезает локон. Он пытался избавиться от этого. От волос, которые трогал этот человек. Они больше не его. Это не он. Себастьян хотел сжечь открытку, но его рука не могла поднести пламя близко к ней. Он выронил ее и из нее начал появляться другой мальчик. Он сам. Старый Себастьян. С длинными золотыми кудрявыми волосами, дерзкий с надменной улыбкой. Он начал оскорблять его, называть слабым, отвратительным. Старый Себ толкал его, пока не повалил на пол и не начал душить его. Он не мог сопротивляться, а когда воздуха совсем не хватало, Себастьян проснулся. Рождество прошло, хотя на уме все еще было то веселье, что было ночью. Он должен был все рассказать Пьеру, он не мог больше ждать. Эти тайны начали душить его. Уничтожали его. Феттель снова лег в свою кровать, но почувствовал, что подушка мокрая и холодная из-за его пота, создавая нестерпимое чувство дискомфорта. Нет, он не мог больше спать. Сон сняло как рукой. Немец встал с кровати и тихо вышел из комнаты. Он шел по школе, пытаясь избавиться от противного голоса в своей голове, что сбивал его с толку, затуманивая ему взгляд. Себ старался заменить этот противный голос, голосом Кими, который поддерживал его. Который не дает ему сорваться. Феттель подошел к главной двери, которая должна была быть уже открыта, потому что Тост уже скорее всего был на ногах, осматривал территорию. Парень толкнул большую дверь, перед ним открылся заснеженный внутренний двор, где виднелись следы, скорее всего как раз месье Франца Тоста. Себ удивился белому пейзажу, видимо ночью случилось маленькое чудо и на юге Франции пошел снег. Мальчик ступил босыми ногами в снег, который начал неумолимо впиваться невидимыми кинжалами в его стопы, он поднял свое лицо к небу, закрыв глаза. Его щеки неприятно покалывали холодные снежинки, но он будто не замечал эту боль. Он хотел плакать, хотел кричать, но не мог. Ему никаких сил не хватало. Внезапно кто-то накинул на него одеяло. Себастьян опешил и обернулся. Рядом с ним стоял Кими, который тоже был в пижаме и тоже босиком. Мальчишка был заспан, тот даже не до конца продрал свои глаза.       — А я думал, я здесь Айсмен, — усмехнулся Кими. Он приобнял Себастьяна прижимая немца к себе. Феттель положил голову на плечо Райкконена и закрыл глаза, — думал я не замечу, что ты уйдешь? — Кими заметил, что что-то не так, еще когда Себ проснулся от кошмаров, но тот надеялся, что немец просто ляжет обратно спать. К сожалению, он ошибся.       — Я думал, я был тихим, — Себастьян действительно старался сделать все тихо. Тихо встать с кровати, тихо закрыть дверь, но видимо у него ничего не получилось. Он разбудил Кими. Миссия уйти незамеченным была провалена.       — Нет, ты хлопнул дверью, — пожал плечами Райкконен. Это и заставило его ленивую задницу подняться с кровати. Он бы променял все в этом мире на здоровый сон, спал бы почти круглые сутки. Он в этом был мастер спорта.       — Ты вроде крепко спишь, — усмехнулся Себастьян. Ему было всегда довольно сложно разбудить Кими, когда это нужно было. Он вспомнил, когда тот был у него в гостях, тот вообще не просыпался часов до двенадцати.       — Не когда ты во мне нуждаешься, — Кими правда старался спать в пол глаза, он пообещал быть с Себастьяном. Он пообещал, что он будет рядом, а значит он сдержит обещание, даже если это означало лишиться спокойствия и сна. Он уже достаточно подвел его, оставил его одного, недостаточно поддержал его, когда ему требовалось это больше всего. Люди становятся лучше, люди становятся сильней, когда они учатся на своих ошибках, а еще когда они вместе.       — Пора. Надо все рассказать. С этим на сердце жить просто невозможно, — он хотел снова почувствовать уверенность. Знать четко, что он делает, что кто-то сможет ему подсобить. Мальчик был уверен в одном, в своем выборе. Что Пьер правильный для этого человек. Потому что, если что-то случится Кими хоть и говорил о помощи других, но сам он пойдет мстить, тихо, но будет заниматься именно этим, что не приведет ни к чему хорошему.       — Я приведу его в библиотеку, сразу после завтрака, там редко кто бывает, — это звучало как план. Себастьян не пойдет есть. Он должен будет собраться с мыслями, показать все в правильном ключе. Он должен выложить все карты. Себ кивнул Кими. Райкконен взял мальчика за руку и повел его обратно. У них все еще было время доспать.       Какое же было приятное утро, когда не нужно было идти на зарядку, а завтрак начинался лишь в десять утра и можно было заходить, когда душе удобно. После из маленького праздника, спокойствие только снилось этим стенам. Тост даже если хотел бы, не смог бы уследить за всем тем, что происходило в школе.Он собственно и не пытался. Даниэль выбрался из своей комнаты, в комнату Макса. Что творилось за дверью комнаты Ферстаппена, пусть лучше остается за этой дверь. Шарль и Пьер всю ночь гуляли по школе, снова пробравшись в закрытый блок. Нико и Ландо всю ночь разговаривали в библиотеке, которая была открыта, о своих жизнях, которые не так уж и сильно отличались. Они держались друг друга, так они легче переживали такое неприятное расставание с любимым, с другом. Квят и Боттас пробрались в старую оранжерею, где сидели под дырявой стеклянной крышей. Вальттери на удивление чувствовал себя каким-то одиноким. Квят полагал, что это происходит потому, что Вал на самом деле не отпустил Льюиса, что скорее всего он ему был все же нужен. Квят выпускал из своих легких дым и пар. Через крышу на землю начали падать мелкие снежинки, которые начали обрамлять одиночные листья, что из последних сил держались за ветки, и увянувшие цветы в белую кромку. Они были первыми, кто застал наступление белой сказки, которая скорее всего не продлилась бы очень долго. Несмотря на ночные посиделки Квят проснулся довольно рано и с утра носился со своими боксёрскими перчатками, начиная свое утро с того, что он напал на Даниэля, что пытался тихо уйти из комнаты, нарушая остатки его блаженного сна. А вот Пьер спал без задних ног, обнимая свою новую панду, такую мягкую. Даже балаган утроенный Данилом не мог его пробудить, но как только в комнате появился Леклер, который аккуратно провел по волосам Пьера, тот сразу проснулся с широкой улыбкой на лице. Монегаск подался, чуть вперед аккуратно коснувшись лба француза.       — Вставай, соня, — Пьер как-то не ожидал столь приятного утро. Обычно ему в ухо трубит Квят или кидает в него подушку, или сдирает с него одеяло, но ему определенно больше нравилось, как Шарль гладит его по волосам, — а то совсем без еды останешься, до конца завтрака минут тридцать, пока оденешься, пока уложишь свой бардак на голове, так и все тридцать минут пройдут, — Пьер не ожидал, что так долго будет спать, хотя между недосыпом и переизбытком сна он предпочитает второе. Так приятно просто лежать в теплой кровати, в прохладной комнате, обнимая мягкую игрушку, пускай другим и кажется это чем-то детским.       — Я думал тебе нравятся мои волосы, — он оперся о локоть и притянул к себе Шарля за его футболку, поцеловав его в губы, пока позволяло отсутствие одного назойливого русского парнишки, который вроде как запретил приводить своего парня в комнату, ну он и не приводил, тот сам пришел, — переодеваться не буду, уже встаю, Пьер скинул с себя одеяло, в этот раз он поступал умнее. Он был одет в штаны подлиннее и футболку, потому что ходить в ночи по школе в шортах в прошлый раз ему не понравилось, а сейчас он может в таком виде даже заявиться в столовую. Гасли нацепил на свои ноги носки, тапки и направился на выход. Шарль положил свою руку на плечо Пьера, и они медленно пошли в столовую, но француз заметил что-то странное.       — Мне кажется или ты стал немного выше? — Пьер повел бровью, осмотрев Шарля с ног до головы, тоже одетого в свою красную пижаму. Он не понимал, что конкретно не так, но ощущалось что-то по-другому.       — Да не, я всегда бы немного выше, — пожал плечами Леклер. Возможно, дело было в том, что они просто так спокойно шли по коридору, не боясь, что им кто-то предъявит за то, что Шарль обнимает Пьера, а, возможно, Гасли был прав, и монегаск внезапно еще немного подрос.       — Неправда, — нахмурился Пьер и тут же рассмеялся. Мальчишки зашли в столовую, где было довольно пустынно. Многие уже закончили свою трапезу и отправились по своим делам. Мальчишки сели по правую руку от Кими, что сидел во главе стола, облокотившись о стол и со скучающим видом наблюдал, как Квят, который сидел с боксерскими перчатками, висящими на его шее и перевязанные шнурком, пытался перебороть Риккьярдо в армрестлинге. За русского болели Боттас и Хюлькенберг, который что-то бесконечно тому подсказывал под боком, а за Дэна болели Макс и Ландо. Пьер лишь покачал головой и принялся за еду. Живот действительно уже настойчиво требовал его покормить, но попытка поесть была тут же прервана Райкконеном, который как будто разморозился рядом с ним.       — Гасли, дело есть, — он говорил очень тихо и невнятною Понимать Кими всегда было той еще проблемой из-за его акцента, а еще из-за того, что он постоянно мямлил себе под нос, но вроде это было связано с тем, что у него были травмированы связки. Гасли не знал откуда знал этот факт. Пьер наклонился к Кими и тот продолжил говорить, — помнишь мы говорили с тобой о нашем общем знакомом, — Гасли очень много в последнее время расспрашивал финна о Себастьяне Феттеле, который постоянно пропускал завтраки, да иногда обеды и ужины. Вот уж загадка, как тот выживал без еды, — он хочет встретиться в библиотеке, после завтрака, захвати ему что-нибудь, потому что он ничего не ел, — вот, наверное, и был на это ответ. Его подкармливал финн.       — Эм, хорошо, — это было довольно странно, что Себастьян ни с того ни с сего решил поговорить именно с ним, но он сам не прочь был поболтать с ним с глазу на глаз. Когда вся эта темная история всплыла ни у кого как-то не подворачивалось шанса поговорить с Феттелем. Он был словно неуловимым. За спиной Гасли любопытно развесил уши Леклер, что не ускользнуло от Кими       — Ты должен прийти один, — нахмурился Райкконен, — да, Шарль, я тебя вижу, — Леклер фыркнул и выровнялся на своем месте, изображая будто ему и дела нет до того, что Себ хотел поговорить с Гасли, что было конечно неправда. Он надеялся, что Пьер ему все расскажет, но сам Гасли понимал, что это произойдет лишь оттого, что он услышит от Феттеля.       — Да иди ты, — буркнул Леклер, что начал лениво тыкать вилкой в желток яичницы, что забавно подрагивал подобно желе, пока он его не проколол и он не растекся во тарелке, обволакивая сосиски, что лежали рядом. Шарль не любил желток и потому скривился, высунув от отвращения язык.       — Уже иду, мое дело тут сделано, — Кими встал из-за стола, оставляя за спиной недоумевающую парочку. Умел он эффектно напустить загадочности, не хватало только тумана, в который бы он ушел.       — На кой черт Себу нужно с тобой поговорить? — Это прозвучало даже как-то обидно. Шарль понятия не имел, что могло внезапно понадобиться от француза, любые его мысли разбивались о скалы «да ну бред какой-то». Да и сам Пьер ощущал какую-то горечь недосказанности со стороны Кими, он вообще ничего не объяснил. Хотя вряд ли бы он стал отвечать на его вопросы.       — Может быть проверка, ты говорил ему, что мы вместе? — Квят постоянно проверял Леклера на прочность, даже до того, как они сошлись, а сейчас этому не было ни конца ни края, а вот у чего точно есть конец, так это терпению Леклера, который рано или возможно скажет все что думает об этих проверках. Квят стал похож на безумного отца, который не хотел, чтобы его отпрыск попал в плохие руки, но по мнению Гасли, Шарль уже давно все доказал.       — Пьер, из всех людей, что здесь находятся, моих намерении тут не видел только ты, — монотонно сказал Леклер. Тот разговор у двери его комнаты, все ещё иногда всплывал между ними, — очевидно, что он в курсе, — это было первое, что он сказал Себастьяну, тот был рад за него, отчего монегаску было неимоверно приятно, что Феттель одобрил его выбор, — только проверки вроде не в его стиле, — это и отличало Себастьяна от Данила. Ему не надо ничего доказывать, он не судил людей сгоряча, давал людям вторые шансы. История с Льюисом была примером, сколько шансов тот получал от немца, дабы искупиться, но он тратил из в пустую. Здесь же была совершенно другая история. С Шарлем вторые шансы скорее давал Гасли Леклеру, что делает второго вроде как «плохим парнем».       — Пф, может даст инструкцию по применению к тебе, — решил отшутиться Гасли, за что получил локтем в бок, от чего яичница чуть не упала на футболку француза. Шарлю эта шутка явно ему не понравилась, — ай, да шучу я, дай поесть, а то скоро нас погонят, а в животе все еще пусто, — Шарль оставил Пьера в покое и тот наконец смог нормально поесть, пускай и довольно в ускоренном темпе. Из зала эти двое ушли одними из последних и разошлись в разные стороны. Шарль пошел за Ландо, а вот Пьер, как и требовалось от него, направился в библиотеку.       - Себ? Ау, ты где? — Пьер зашел в библиотеку, в которой было довольно серо, в окнах была молочная пелена из-за затянутого тучами неба, с которого уже второй день срывался снег. Он начал ходить между рядами с книгами, пока не заметил, что Себастьян сидел на втором уровне. Гасли быстро забежал наверх, — а, вот ты. Я принёс тебе тосты, если ты голодный, — мальчик протянул Феттелю сверток из салфеток, в котором были спрятаны тосты с огурцом, помидором, салатом и беконом. Такой легкий перекус. Себ благодарно посмотрел на Гасли. Не то чтобы он был голодным, скорее наоборот, на нервной почве живот так воротило, что он попросту не мог смотреть на еду, — ты хотел меня видеть, — Гасли сел в соседнее кресло, устроившись поудобнее и сложил перед собой руки.       — Хотел, — загадочно начал Феттель, который положил на небольшой столик между ними сборник рассказов о Шерлоке Холмсе, — у меня к тебе важный разговор, — мальчик никогда не слышал Себа таким серьезным, но он все еще не до конца понимал, что же он такого сделал, чтобы заслужить аудиенцию. Да еще и на втором уровне библиотеки. Он был сделан так, что внизу их никто не сможет услышать, но и подкрасться на втором не получится.       — Если ты про Шарля, то я не собираюсь делать ему больно, я буду стараться чтобы он всегда улыбался, — решил на опережение сыграть Пьер, заверив, что с ним Леклер будет цел и невредим. Себ усмехнулся. Феттель знал это, поэтому он и сидел сейчас перед ним, на то и был расчёт.       — Я не про это, но приятно знать. Я про дело, — Пьер нахмурился. Он долго ждал, когда он осмелиться поделиться своими мыслями хоть с кем-то, это была вторая его идея, хотя сам Шарль упорно ее откладывал, потому что думал, что тот все еще не готов, — я не знаю человека лучше с кем можно поделиться всем тем, что на меня навалилось и поэтому надеюсь, что до поры до времени то что ты услышишь здесь останется между нами, не навсегда, конечно, — Себ все еще рассчитывал на то, что та часть истории, которая будет здесь рассказана должна будет засекречена. Пока все не разрешиться.       — Хорошо… — Гасли был сторонником держать свои обещания, хотя это было, по его мнению, ни то, о чем надо молчать, но это просьба Феттеля и его секрет, а значит, он сделает так как он просит. Француз разглядывал перед собой мальчишку. Тот был бледен, под его глазами были большие синяки под глазами, а короткие волосы начали небрежно разрастаться во все стороны, пытаясь снова преобразиться в золотые локоны, — ты выглядишь взволнованным.       — Это Веббер, — сразу в лоб сказал Феттель. Гасли опешил. Не то чтобы это его поразило, скорее напугало, потому как близко к нему был этот человек, что он творил с другими мальчишками. Что, если это ждало и его? Зрачки сузились, а сам он отклонился на спинку кресла, — я понимаю, что это было довольно очевидно, но он очень хорошо заметал следы, — Пьер помнил, что его друзья все еще подозревали всех преподавателей, кроме Тоста, а теперь у него в руках был ответ, который они так долго искали. Та самая ниточка, которая должна была все соединить, — даже при его поведении нельзя сразу сделать вывод, что он может зайти так далеко. Думаешь, "он же просто говнюк, а не злодей", но у него есть на то мотив, — а вот это уже была важная деталь, потому что тогда можно было бы понять, как именно он выбирал своих жертв, что его наставило на этот темный и страшный путь, от которого все страдали, Себастьян открыл свой тайник и достал оттуда блокнот. Пролистав пару страниц, он вытащил школьную фотографию одного из старых классов, где были обведены красным маркером двое мальчишек, — он раньше учился здесь, — он указал на высокого парня с курчавыми темными волосами, а рядом с ним был мальчишка чуть пониже, но у них двоих были довольно схожие черты лица, в том плане, что у них обоих была очень выразительная челюсть, но у того волосы уже были посветлее. На их лицах сияли широкие улыбки, и они казались довольно счастливыми, как и весь класс, разодетый в школьную форму, которая отличалась от нынешней, — был мальчик по имени Дэвид Култхард, Веббер был безумно в него влюблён, — Марк рассказывал ему о Дэвиде, о том, что тот чем-то напоминал ему о нем, но не говорил, сколько мальчишек было потом, после Дэвида, до Себастьяна, — но он погиб, случился пожар, никто уже и не помнит из-за чего, кто-то говорит из-за короткого замыкания, загорелись занавески, а там вся комната вспыхнула, кто-то хотел подшутить и потому комната Дэвида была закрыта, за то что он был не совсем "правильным". Дэвид жил один. Это очень сильно ударило по школе, сначала перекрыли один этаж, а затем и весь блок, который сейчас заброшен, но больше всего смерть Култхарда ударила по Марку, — странные вещи всегда происходили в этой школе. Пьер бы тоже сопереживал, если бы не знал какие ужасы творил тот человек, а вот Себ не знал. Он клюнул на эту историю и вот что из этого вышло, — он вроде и пытался отойти от этого, у него есть семья и дети, но потом что-то пошло не так. Начал терроризировать детей, приставать к ним, потому что он видел в них черты человека, которого любил и потерял. Дэвид был немного стервозным, постоянно лез в истории, а еще он говорил, что у него было золотое сердце, судя по рассказам, — это то, что касалось мотива, но теперь было кое-что еще. Он должен был ему сказать, почему ему понадобился именно Пьер, который все очень внимательно слушал, хотя все его до чертиков пугало, — а теперь слушай сюда. Первое, почему ты мне нужен был изначально, это потому, что я думал, что ты будешь следующим после меня, но потом случилось это, — Себ перевернул страницу и увидел фотографию, похожую на те, что Феттель подкидывал ему ранее и на нем было написано «Примадонна», что было кличкой Шарля — я не знаю почему именно он, он не совсем подходит под то, что ищет Марк. Либо это ловушка, либо я не знаю, что не так.       - Но у тебя же есть план, — вот теперь Пьер паниковал, но он старался держаться. Он не хотел думать о том, что перед ним возможно сейчас сидит мальчик, который может пропасть, а что еще он или Шарль могут быть следующими, но не когда Себ предупредил его. Теперь Пьер чувствовал на своих плечах чужие руки, от которых бросало в дрожь. У них должно быть решение, Пьер хотел предупредить всех, а что если дело вообще не в них двоих. Что, если их отвлекали от Ландо? Он сейчас подавлен больше всех. Да, он держится, но он может запросто купиться на уловки, — чтобы успеть все предотвратить, прошу, скажи, что у тебя есть план, — он уверен был до последнего, что все то время мальчишка работал над планом.       — Есть у меня одна мысль, но она опасная и почти сто процентов он узнает, что все это время это был я, кто копал под него, — а вот теперь дело было в плане, Кими его знал, время было поведать его и Гасли, — я собираюсь украсть тот самый дневник, в котором он ведет все эти записи. Это будет единственная существенная улика против него, потому что я не знаю, захотят ли другие давать показания, но я дам. Надо будет уговорить Макса, потому что одному мне могут и не поверить, а этого может быть недостаточно, — Пьер не понимал как дневника со злодеяниями может быть недостаточно. Он буквально расписал туда каждую свою жертву. Тут он понял. Они все были подписаны по кличкам, а фотографии сделаны со спины, опознать могут только они, что довольно подозрительно, а может оказаться и несущественно, — тут у нас еще одна загвоздка. Как только я достану дневник, у нас будет всего пару дней, чтобы найти еще одну улику, точнее жертву, — Пьер покачал головой, он не понял, что тот имеет ввиду, Себастьян вздохнул и снова перевернул страницы немного назад, — Бьянки где-то здесь. В каком-то смысле, — все уже были в курсе, что он мертв, но никто не знал где, как и почему, — у него в дневнике написан кривой стишок, не могу вспомнить, но это что-то связанное с тем, где обычно растут незабудки. То есть опушка леса, какое угодно место в саду и у ворот, это слишком большой масштаб, — Себ положил на стол другие фотографии, где он успел сфотографировать растущие незабудки, до того, как их накрыло снегом, и они завяли.       — Поэтично, — не забыть свое убийство и похоронить тело там, где растут незабудки. Это не было лишено какой-то крайне жуткой больной эстетики. Все что происходило веяло мраком и пугающей красотой. Все фотографии, вещи, которые принадлежали мальчикам, это отдавало какой-то красивой от ее мерзости истории, — а еще очень зловеще, то есть ты предлагаешь, чтобы мы нашли тело? — Это звучало как абсурд. Они дети, что должны найти труп. Мертвое тело, которое для некоторых было другом, на сколько травмирующее это должно быть? Гасли понимал, что это будет настоящая пытка для Шарля.       — Я понимаю, что прошу слишком много, — замялся Себ. Его эта идея тоже совсем не радовала. Более того он сам был напуган. До безумия напуган. Он живет в страхе почти с самого начал года, как только он начал выяснять, что происходит.       — Нет, все в порядке, точнее ничего не в порядке, — Гасли схватился за голову склонившись над фотографиями, перебирая их, рассматривая каждую, представляя, что на какой-то из них есть безымянная могила, — но это имеет смысл, то есть — это будет неопровержимое доказательство его вины. Для всех он просто пропавший без вести, просто мальчик, который сбежал, но он первая жертва, это могло бы все объяснить полиции. Одного понять не могу, почему ты пытаешься все умолчать, — Гасли не понимал этого. Почему нельзя просто всем рассказать, чтобы было известно, чего опасаться.       — Потому что сейчас мне не нужны преграды, лишние вопросы, мне просто надо это сделать! — Повысил голос Себастьян, но затем опешил, Гасли мог понять это и без повышенного тона, — я привлеку к себе внимание, выиграю какое-то время. Но он точно попытается от меня избавиться, я слишком много знаю. Поэтому действовать придется быстро и поймать его с поличным. Надо просто понять, когда, — он сам до конца не верил, в то, что говорит. Он не знал, чего ожидать, потому что он не знал, что именно случилось с Жюлем.       — Ты собираешься потенциально… пожертвовать собой, — этот план был безумным, во всех его проявлениях, — чтобы мы поймали сумасшедшего маньяка… Ты, конечно, прости меня, но это чересчур, — Пьер не мог согласиться на такое, это наблюдать за тем, как кто-то может исчезнуть, расстаться с жизнью, и они должны были, что? Просто наблюдать? Ждать момент? А если они опоздают? Прогадают момент.       — Ну нет у меня лучшего плана, — Себастьян очень долго думал, как бы он мог добраться до Веббера, как бы он мог его прижать, пока этот план мог его приблизить к Марку ближе всего, а самого Веббера подвести к решеткам тюрьмы, — это пока все, что у меня есть. Если есть идеи получше, то прошу, — он был практически уверен, что никто не сможет пока предложить лучше.       — Нет, у меня пока ничего нет… Черт… — Пьер прикинул все за и против, понимал, что у них другого выхода нет, что Себастьян был прав. Чем-то придется пожертвовать, чтобы обрести покой, но в их случае… это может оказаться кем-то, — если бы ты мне разрешил рассказать, то может быть Нико бы что-то придумал, — он хотел помочь ему, пока не знал как. Он абсолютно не понимал, что же ему делать.       — Пока нет. Сейчас чем меньше людей задействованы, тем лучше. Просто, если что-то пойдет не так, я на тебя рассчитываю. Я знаю, что ты можешь поступить правильно. Прости, что на твои плечи падает такая ответственность.