Les petits coureurs

      Шарль сидел тихо за своей партой по левую руку от Кими Райкконена, уставившись в белый лист бумаги. Он сидел на месте Себастьяна Феттеля, который по неизвестной для Шарля причине отсутствовал на уроке, но Пьер и Кими знали почему Себа не было. Это для них не было новостью, хотя и было большим поводом для переживаний. Для Гасли новостью стало, то, что Леклер не сел с ним. Часто, при любой возможности он звал Пьера подсесть к нему или менялся местами с Антонио, на что тот не очень охотно, но через раз соглашался. Монегаск тихо сидел и пытался даже заниматься, что вообще редкий случай, иногда просил Кими о помощи, потому что этот великий оболтус на самом деле ничего не знал и искренне ломал голову над задачками. Он быстро понял, что математика не его конек, хотя это и не было для него секретом, хотя легкая надежда на то, что он выкрутиться все же была. Гасли не мог усидеть на месте, сверля взглядом монегаска, надеясь, что тот чувствует его на своей спине и обернётся к нему, но кажется это никогда не произойдёт, что вызывало крайнюю степень недовольства. Однако был человек, который был еще более недоволен, но по другой причине. Антонио, что сидел рядом. На его части парты лежала бумага, ручка, а ещё шапка, которую заставил снять Хорнер, потому что неприлично сидеть в шапке на уроке. Это взбесило итальянца. Он терпеть не мог свои короткие волосы, он как будто голым сидел. Гасли после очередной неудачной попытки прожечь взглядом дыру на затылке Шарля обреченно отклонился на спинку стула и сложил руки на груди. Он понимал, что Леклер совершенно нарочно его игнорирует и это заметил и Данил, что сидел по другую сторону от прохода. Пьер сначала посмотрел на Квята, у которого на уме, были немного другие мысли и лишь в недоумении пожал плечами и начал смотреть вперед на мальчика, что сидел вместе с Вальттери и Льюисом. Это был никто иной как Карлос Сайнц, который так ничего и никому не объяснил. Нико был просто в гневе. Пьер Гасли склонился над своей классной работой, но тихо повернув голову к Антонио, прикрывая себя рукой, чтобы учитель не заметил, что он болтает.       — Не знаешь, чего Шарль себя так странно ведёт? — Мальчик снова бросил короткий взгляд в сторону монегаска. Недовольство было натянуто тонкой струной по всему кабинету, — такое чувство будто он на меня обижен…а я ведь ничего не сделал ему, я давно заметил, что что-то не так.       — А мне откуда знать почему Шарль так странно себя ведёт? — Грубо фыркнул Джови, даже не посмотрев в сторону Пьера, порвав ручкой лист бумаги, слишком сильно надавив на ту.Пьер же был слишком увлечен своими мыслями, чтобы заметить полный спектр гнева Антонио.       — Ну ты же все знаешь? — Удивлено переспросил мальчишка, еще никогда не было такого, чтобы Антонио чего-то да не знал. Скорее всего он уже был в курсе истории с мальчишками и Веббером. Догадался почему Себастьяна нет на месте, а значит, что на уме Леклера он тоже мог знать.       — Ты только поэтому со мной и общаешься? — Возмутился Антонио. Конечно, он сам выбрал такую позицию, что он старался не привязываться, окружив себя большим барьер из чужих тайн, через который было практически невозможно пробиться. Наоборот даже отталкивала других с полной упругостью, кажется, он в итоге сам в них запутался, он просто хотел поддержки, но через всю ту пелену он ее не чувствовал, — чтобы информацию выведывать?       — Так, я понял, что тут происходит, — Пьер был простым человеком, конечно, он осознавал полезность некоторых людей и как удобно было бы их использовать, но только сам Гасли не был таким человеком, раз он сказал, что он будет дружить с Антонио, значит он его друг, — у тебя снова начинается истерика по волосам. Это нездоровая фигня, Анто, — Джовинацци обиженно отвернулся. Так разговор у них не склеиться, потому он довольно жестким тоном сказал, — посмотри на меня, — в глазах итальянца чуть не слезы наворачивались, тут было что-то большее чем просто обрезанные волосы, просто это видимо была последняя капля. Пьер как-то никогда и не обрезал внимания, на состояние Антонио он всегда казался таким спокойным. Он выясни, что не так, но после того, как закончит с другим важным делом, — не волосы делают тебя тем, кто ты есть. Ты сам делаешь из себя личность. Я дружу с тобой не только потому, что ты кладезь секретов. Тебе нужен друг, тебе нужна забота, ты мне нравишься как человек… — Анто утер свой нос. Ему приятно было это слышать, — никогда не сомневайся в себе. Ты должен принять простую вещь. Волосы не ноги, отрастут       — Спасибо, — Антонио хотел бы обнять своего друга, но они и так привлекли ненужное к ним внимания. А именно Хорнера, который уже добрую минуту молчал, сверля взглядом француза. Его явно не устраивала болтовня на его уроке.       — Месье Гасли, вам есть чем поделиться с классом? — Мальчик тут же выпрямился, сложив руки на парте, создавая вид прилежного ученика. Хотя он был не очень на него похож. Может быть, он и был таковым, когда только приехал сюда, но дурное влияние его друзей давало о себе знать. Он и не был против таких перемен. Они дружно ходят по острию ножа, а в такие моменты чувствуешь себя живее всех живых.       — Простите, Месье Хорнер, — мальчик заметил, как большинство мальчишек обратили на него свои взгляды, но не Леклера. Снова. Пьер уставился в лист бумаги перед собой. Хорнер продолжил свой урок, но Гасли все никак не мог успокоиться. Он быстро выудил свежий лист бумаги и быстро написал записку для Шарля. Большими немного корявыми буквами «Поговори со мной». Мальчик скомкал лист, сделав из него шарик, кинул в Шарля. Тогда терпение месье Хорнера на этом закончилось.       — Месье Гасли, живо к доске, — выпалил он, едва сдерживая холодный тон. Снова все взгляды были обращены к нему. Даже кто-то фоном хихикнул. Мальчик хотел было и расстроиться, но у него в голове появилось что-то вроде идеи. Он встал с места, но на секунду наклонился, якобы шнурок завязать и посмотрел на Антонио.       — Проследи реакцию Шарля для меня, пожалуйста. Буду признателен, — Антонио кивнул, и Пьер направился к доске. Он стоял смирно и перед тем, как повернуться писать пример он окинул класс взглядом. Шарль снова на него не смотрел, но он видел, что его бумажный ком лежал рядом, но скорее всего он его не разворачивал. Так же на глаза ему бросился Карлос, из-за чего он не мог сдержать своего удивления, а затем взглянул на Ландо, что иногда поглядывал в сторону испанца. Хорнер начал диктовать задачу, конечно, провинившегося он жалеть не собирался и потому выбрал самую заковыристую. На которую Пьер потратил добрые десять минут, ломая при этом голову, у него попросту не было свободной секунды взглянуть на Шарля. За его спиной разворачивалось другое поле бое. Карлос чувствовал себя абсолютно не в своей тарелке, потому что он чувствовал, как все его тихо ненавидели. Единственным человеком, который все знал — это был Ландо и это вполне устраивало Сайнца, но вот что его точно не устраивало. Это жестокий холодный взгляд Хюлькенберга, который, как только увидел Карлоса в их комнате, просто вышел и пошел перемывать его кости к Кевину, который тоже вернулся только вечером. Взгляд датчанина он тоже на себе чувствовал, не говоря уж об испепеляющих взглядах Джорджа и Алекса. Расселл хотел накинуться на него прямо на перекличке, но Албон его остановил, Норрис только смог виновато посмотреть в сторону испанца. Он понимал весь этот гнев и принимал его. Он хотел бы объяснить все как есть, но ему нужно время. На самом деле Карлос не до конца понимал положения вещей, кроме того, что он резко стал самым главным изгоем класса. Сайнц не знал куда деться, кто встанет не его сторону, если его «друзья», если их сейчас можно было считать таковыми, прижмут его. Он знал их характер. Он ведь сам был частью компании, когда они всем скопом травили Макса за предательство, а потом все обернулось тем, что у Макса попросту не было выбора. У него, возможно, тот и был… но он явно выбрал неправильно. Ему оставалось только пустым взглядом смотреть в лист бумаги в ожидании худшего. В это время Пьер наконец расправился со своим заданием и пошел обратно, выжатый как лимон, он никогда не думал, что десять минут у доски заберут полностью его запас энергии. Он плюхнулся на стул рядом с Антонио и устало откинулся назад. Голова гудела от этих чисел, но, когда он наклонился он тут же получил отчет от Джови.       — Он игнорировал тебя, вообще не взглянул, — очень тихо сказал Джовинацци. Пьер хотел очень бурно выразить всю глубину своего недовольство внезапным поведением Шарля. С Леклером было довольно тяжело, его настроение менялось как погода над океаном. То он весь в твоем распоряжении, вьется вокруг тебя как кот, то внезапно ты для него не существуешь и уже должен ползать за ним на коленях.       — Вот же… гад, — мальчик взялся за голову, пытаясь понять, что же он на этот раз натворил. В такие моменты он чувствовал себя худшим парнем на планете земле, хотя нет. На данном этапе это позицию занимал Карлос Сайнц, — надо поговорить с ним после урока…       Себастьян стоял в комнате Веббера, держа в руках доказательство причастности Марка ко всем преступлениям. Его сердце безбожно колотилось, а сам он застыл на месте. В его руках дневник будто горел, выжигал изнутри. Руки тряслись, а слеза невольно упала на обложку. Скоро все может закончиться, но только вот как? Плохо или хорошо? Он так долго терпел, так долго мучался, конец всему был практически в его руках. По сути, он тоже конец только вот кому? Его слова, слова наглого мальчишки, что учился в школе для оборванцев, с которыми никто не считается, против слова преподавателя, который просто был добр к мальчику, можно было, как угодно, интерпретировать. Он не хотел стать посмешищем в глазах других, но он же был не один такой. Так много мыслей роились в его голове, что он чуть не прослушал, как кто-то шел по коридору в направление учительских комнат. Мальчик оглянулся по сторонам, пытаясь придумать, куда можно спрятаться, но не придумал ничего умнее кроме как залезть под кровать. Себастьян спрятал дневник себе под свитер и быстро заполз под кровать, но тут же уперся плечом в какую-то коробки из-под обуви. Феттелю, может быть, повезло, может быть, это Сирил шел в соседнюю комнату… с этой мыслью он потянулся к коробке, что, если там еще улики. Ему казалось он обо всех знал. Мальчик приподнял крышку коробку и тут он видел, как оттуда блеснули пистолет и охотничий нож. Себастьян хотел громко вздохнуть и тут же закрыл рукой свой рот, так как услышал, как дверь открылась. Ему не повезло. Это был Марк. Сердце билось еще сильнее. Он знает, о том, что Жюль погиб, но он не знал до конца как. Что, если они найдут тело, а одно из этих оружий окажется тем самым, что убило Жюля. Кровать заскрипела, перед лицом Себастьяна были ноги Марка. Матрас начал прогибаться, потому что Веббер решил ненадолго прилечь. Феттеля придавило, стало тяжело дышать, как будто на него давил не только матрас, но и его воспоминания. Ему было так страшно, вдруг он себя выдаст. Как ему выбраться?       Раздался звонок с урока, и Пьер заметил, как Леклер тут же вскочил с своего места и пошел в сторону выхода. Гасли не заставил долго себя ждать и побежал с самого верха за монегаском. Это не ушло из внимания Шарля и тот попытался убежать от него, что снова его удивило. Какого черта он от него убегает? Что могло пойти на столько не так? Он его к кому-то ревнует? Он что-то сказал ему обидное и этого не заметил? С ним такое бывает. Это порой сводило Пьера с ума, но он понимал, почему это происходит. По большей части. Он готов был это терпеть, потому что хотел помочь ему, а еще, потому что он его любит. После того как он это признал, он напоминал себе об этом постоянно, а еще то, что любовь очень сложная штука. Леклер быстро шел по коридору, оглядываясь через плечо, все быстрее ускоряя шаг, пока он совсем не перерос в бег. Беда для него в том, что Пьер бегал быстрее, даже после травмы, что еще сильнее раздражало Леклера. Он почувствовал, как его за руку схватил Гасли и притянул к себе.       — Да, что с тобой, поговори со мной, пожалуйста? — Пьер смотрел в пустые глаза Шарля. Он пытался понять по ним что он чувствовал на самом деле, но видел лишь одну пустоту? Леклер старался выглядеть как можно более отстраненным, он очень сильно не хотел быть прочитанным, потому что сам не до конца понимал, на что он злился. Казалось, он не хотел вообще смотреть на него. Пьера просто перед ним не существовало. Гасли неимоверно злился из-за этого, он не понимал, почему он так с ним поступает, — Я с самого утра ни слова от тебя не услышал, как будто я никто, — а ведь казалось, что вечером, они общались друг с другом и все было вроде нормально, а не обсуждали возвращение Карлоса в школу, что было довольно неожиданно. А сейчас Сайнц будто совсем не имел значения, хотя это большое событие, ведь никто не понимает, почему он уезжал. Никто не знал. Как с ним общаться после того, как ему вообще существовать в этой школе это имело большое значение, но этого как будто ничего не было.       — Пьер, — тяжело вздохнул Шарль. Он покачал головой, склонив её медленно вниз. Он чувствовал, как будто это он виноват, хотя бы его понимании вина лежала на Гасли. Хотя он пока ещё и не объяснил, почему, — я действительно сейчас не в настроении.       — Не в настроении, что, Шарль? — Гасли нависал над мальчишкой большой серой тучей, давя на него своим тяжелым взглядом, он требовал от Шарля ответ сию секунду, но он абсолютно не хотел с ним говорить. Ему было противно смотреть даже на своего парня, — Не в настроении почему, Шарль? Я же вижу, что что-то не так. Потом выясниться, что это в очередной раз моя вина. Никогда не твоя, — ядовито бросил Гасли. На самом деле это всегда было так, если происходил какая-то перепалка, то Пьер никогда не винил в этом Шарля, но он чувствовал все наоборот. Эти слова больно укололи Шарля. Ему это заявление казалось нечестным. Он действительно старается быть лучше каждый раз, когда Пьер на него пытается давить, а это происходит не так часто, но ему становится до безумия.       — Хорошо, — высоким голосом, ответил Леклер. Он запнулся перед тем, как ответить, пытаясь сформулировать мысль. Может он ошибается. На самом деле ничего не происходит, просто его мучает паранойя. Нет, он совершенно точно видел, как Пьер уходил к Себастьяну, а потом ничего ему не рассказывал, — что вы скрываете от меня с Себастьяном?       — В смысле? — Опешил Пьер. Конечно, он понимал, о чем говорил Шарль, но, возможно, он подумал, что сам Леклер этого не осознавал. Что он выдумал проблему. Это было подло с его стороны, но с другой стороны. Он пытался уберечь Шарля от того, что он знает. Видимо это была его очередная плохая идея. Обмануть чтобы защитить? Он напомнил сам себе своего брата, от чего ему стало так мерзко на душе.       — В прямом! — Воскликнул Шарль, его взгляд резко вспыхнул обидой и злостью, — ты еще в прошлом году обещал рассказать мне, зачем Себ тебя позвал! — Пьер напрочь про это забыл. Ему стало так стыдно перед Шарлем, — а потом будто игнорировал любое мое упоминание о нем, — Гасли действительно старался максимально избегать «Себастьяна» в их разговоре, и Шарль спокойно это пропускал, он и не задумывался, что он это запомнил. Долго же он это держал в себе, — что самое интересное, он ведет себя точно также. Ты что-то скрываешь, кстати говоря, не в первый раз. Мне кажется, я имею право злиться на тебя.       — Понятно. Черт, — и снова его замыслы не оправдывали средства, он пытался придумать причину, по которой можно было сказать, что он поступил правильно, но все они были сомнительные. Он не дал Шарлю покой как планировал, а только больше встревожил из-за того, что скрывал от него правду. Единственное, что его спасало — это то, что Себ так сказал. И он делал тоже самое, но и сам Феттель ранее страдал из-за молчания. Кто-то не учится на своих ошибках, — да, я правда тебя подвел.       — О, как неожиданно и приятно, — фыркнул Шарль, конечно, он знал, что тот его подвел, но Гасли больше ничего не говорил. Он не знал, что ему сказать, как ему объяснить, — и что? Теперь ты просто оставишь это без ответа? Знаешь. Я пошел, поговорим, когда решишь перестать пудрить мне мозги, — Шарль вытянул свою руку из крепкой хватки Пьера и собрался уходить. Он был очень расстроен тем, что даже после этого Гасли нечего ему сказать, он чувствовал себя крайне неуютно, — мне достаточно этого проклятого места для плохого настроения.       — Стой, погоди, — Пьер пошел вслед за Леклером, который скрестил руки на своей груди и шел, опустив взгляд вниз, — мы просто пытаемся тебя защитить, — мальчишка резко остановился, и Пьер не успел вовремя остановиться и столкнулся с ним, но слабо. Шарль не поворачивался.       — В каком смысле? — Француз виновато склонил голову и снова молчал, — Пьер? Такими словами в этом месте просто так не разбрасываются, — Шарль уже понимал, о чем будет речь, но хотел услышать это от Пьера. Вот где он точно не хотел оказаться прав.       — Это все из-за Веббера, — Шарль тяжело вздохнул и дернул плечами, от внезапно пробежавшего по спине холодку. Его как будто на мгновение ударило током, — мы предполагаем, что ты следующий, — теперь он не уверен был, что хотел бы знать правду или наоборот хотел бы узнать об этом пораньше.       — Думаешь, что с Себом что-то произойдет? — Он повернулся к Гасли. Кажется, он давно и забыл об опасности за время каникул, а теперь он просто хотел исчезнуть. Шарль очень сильно не хотел сталкиваться с проблемами лицом к лицу.       — Это… это не точно, — у Себастьяна были планы действий, от безумных, до очень безумных, сказать наверняка, что они не кончатся бедой, очень сложно, но в этом плане Пьер старался сохранять позитивный настрой. Что нельзя сказать о Кими, который к этим планам был настроен крайне скептично, — думаю можно избежать трагедии, я смогу защитить его и защищу тебя. Я сделаю все чтобы… — мальчик понимал почему Леклер так насторожился, он всегда старался избегать опасности. В прямом смысле, но он был уверен в том, что ему хватит сил помочь всем вокруг, только вот сам Шарль был совершенно другого мнения.       — Пьер, послушай, — Шарль перебил его. Леклер склонил голову и посмотрел на парня исподлобья. Его не убеждали слова Пьера, но как бы сильно он хотел им верить, — помнишь, чем я известен в школе? — Этот вопрос был сложнее чем казался, начиная с своеобразного нрава Леклера, заканчивая его связью с пропавшим Бьянки. Сложно было выделить что-то одно, — я постоянно норовлю сбежать, — они встретились первый раз, когда Шарль пытался в очередной раз сбежать, но Шарль уверял Пьера, что рядом с ним ему и не хочется уходить, но вот опять, что-то его тянуло подальше отсюда, — кажется, время пришло для новой попытки. Пусть остальные занимаются этим мраком, они очень близки к разгадке, сами разберутся, — Шарль взял Пьера за руки и притянул его ладони к своему лицу, — давай вместе уйдем. Подальше отсюда, — он всей душой ненавидел это место. Он всегда говорил, что оно забирает самое лучшее, у него было страшное предчувствие, что оно заберет у него Пьера. Что он потеряет все и свою жизнь. Ребята и правда были близки к разгадке, Леклер будто бы боялся ошпариться об эту правду, как будто, когда все рассеется останутся только развалины всего того, что они выстроили. Пьер удивленно раскрыл глаза. Одна половина его разума говорила, уходи вместе с Шарлем. Это место не стоит того, чтобы так страдать, его друзья справятся, с Себом все будет хорошо, но, с другой стороны, он понимал, что в любой момент все могло пойти не так. Ему стало так стыдно. Он смотрел в зеленые глаза Шарля, сейчас они звали его куда-то далеко-далеко. Там, где всегда теплый бриз и все зелено.       — Я не могу, Шарль, — он опустил свои руки, которые не хотел выпускать Шарль, — так нельзя. Себастьян же твой друг, — Леклер стиснул зубы. Гасли снова ударил ему по больному. Он как никто переживал за Себастьяна, но он так устал наблюдать за тем, как всем больно, — а как же другие мальчишки? Мы должны им помочь, — Леклер хотел было возразить, он не подписывался на то, чтобы во всем этом участвовать, но увы он стал частью этого, когда увидел фотографию Жюля. То есть, с самого начало. Для него это было все очень сложно. Пьер понимал, что Шарль просто запутался и он в этом отчасти виноват, — мы можем уйти, как только все закончится. Куда угодно.       — Какие мы благородные, — усмехнулся монегаск. Пьер всегда оставался Пьером. Шарль хотел бы согласиться с планом Пьера. Просто подождать и уйти вместе, но он не очень хотел здесь задерживаться. Он готов пытаться снова и снова, лишь бы здесь не быть, просто оказаться там, где можно все забыть, — чему я, собственно, удивляюсь. Нам не о чем пока говорить, — Шарль подумал, что все же надо было сразу уйти, теперь он совсем не может смотреть на Пьера. Он был зол на него, но он теперь понимал, что к чему, он действительно не хотел злиться на него, но он не мог сдержаться.       — Шарль… — голос Пьера звучал так грустно. У Леклера все внутри разрывалось. Он должен был просто развернуться и уйти, потому что если он сейчас его утешит, то ему станет еще больнее. Он сейчас проклинал себя внутри.       — Пьер, я не злюсь на тебя, — он соврал, но это был осознанный шаг. Видимо у них по-другому не получается, кроме как врать друг другу, — ты ответил на мой вопрос. Я понимаю почему ты не хочешь уходить. Я правда понимаю, — от чего ему было невыносимо, он просто хотел покоя, где ему не надо оборачиваться на каждый звук, где его разум не туманили мысли об это месте. Он просто хотел уйти, держа Пьера за руку, туда, где они могут быть честными друг с другом, — но мне просто надо посидеть, все обдумать и не вываливать на тебя тонну говна почем зря, — Гасли горел со стыда, он опустил глаза и почувствовал страшную тяжесть у сердца и в голове. Это не нравилось Шарлю, он не хотел видеть его таким, он аккуратно положил свою руку на щеку Пьера, поглаживая большим пальцем его скулы, — Пьер. Посмотри на меня. Я зол на ситуацию, на то, что какой-то больной придурок портит жизнь детям, пускай и допустившим тонну проступков, а следующим, возможно, буду я. Мне страшно. Я не могу убежать от проблемы. Я в ужасе. Я не чувствую себя в безопасности… даже рядом с тобой.       — Прости меня, — Пьер положил свою ладонь на руку Шарля, пытаясь как-то удержать его, но его рука соскользнула вниз. Он подошел чуть ближе и невесомо поцеловал щеку француза, слабо улыбнувшись, чтобы хоть как-то его утешить.       — Это не твоя вина, Пьер, — он отошел немного подальше спиной и одними губами произнес, — я люблю тебя, — с этими словами он ушел. Он оставил Пьера абсолютно разбитым, у него это выходит с ошеломительным успехом каждый раз. Растаптывать людей будто его призвание. Гасли повернулся к стене, уткнувшись лбом и громко всхлипнул, а в глазах начало темнеть. Он молился всем богам, чтобы он снова не упал. Он должен был держаться.       Себастьян продолжал лежать под кроватью, абсолютно не шевелясь и не дыша. Он так и не решился вылезти из-под кровати. Он не был убежден, что Марк спал, если он вылезет, кто знает, что было бы? Он услышал звуки звонка с урока, матрас снова начал прогибаться, а кровать скрежетать. Мальчик вздохнул поглубже, снова прикрывая рукой свой рот. Веббер определенно не спал. Воздух как будто наэлектризовался, все в районе живота начало сдавливать. Он увидел, как ноги появились перед его лицом. Мужчина поднялся и на секунду остановился, повернувшись к тумбочке. Сердце заколотилось, а дыхание снова начало учащаться. Он закрыл рот уже двумя руками, стараясь сдерживать панику. Кажется его вот-вот стошнит. Если он сейчас откроет тумбочку, он тут же заметит пропажу своего дневника. Он поймет, что что-то не так. У Себа даже времени не будет чтобы что-то объяснить, оградиться, подготовиться. Рука мужчины потянулась к тумбочке, но тут… кто-то его окликнул из коридора. Это и спасло его. Веббер ушел.       Себ слышал, как скрипели половицы, а значит Веббер уходил. Она наконец убрал руку со рта и глубоко вздохнул. Еще пять минут. Пять минут и он вылезет, но его будто парализовало. Феттель вроде бы начал двигаться, но его разум все еще оставался под той кроватью. Он шел по коридору, как будто в тумане, крепко прижимая к себе дневник Марка, который он более не прятал в свитере, но он почувствовал, что кто-то тенью шел за ним.       — Себастьян, — почему это оказался Марк, почему он шел за ним. Ладони моментально вспотели, Он обхватил дневник Веббера крепче, стараясь спрятать довольно узнаваемую обложку. Вряд ли у ученика была бы такая тетрадь. Старая с потертой кожаной обложкой. Феттель шел не оборачиваясь, ни на секунду, не засматриваясь на Марка, — не знал, что у тебя в этой стороне сейчас уроки.       — У меня не в этой стороне урок, — если бы он соврал сейчас, то Веббер тут же понял бы, что что-то не так, он давно подозревал, что Себ пытается собрать на него подноготную, а так у него было просто подозрение, что он просто где-то прячется, тоже не очень хорошо, но учитывая ситуацию, так лучше.       — Что это у тебя в руках? — Сложно не заметить, что Себ в руках что-то держит. Мальчик просто надеялся, что он не узнал обложку своего дневника, да и в принципе он шел немного впереди м Марк не должен был рассмотреть. Он тихо вздохнул, стараясь сделать так, чтобы в его голосе не проступила дрожь.       — Тетрадь, — он должен что-то еще придумать, глупо говорить просто «тетрадь», Марк совершенно точно начнет его расспрашивать, — я ходил за тетрадью для своего друга, — неважно почему он пошел за тетрадью в другую часть школы.       — Не знал, что Кими хранит свои вещи так далеко, — у Себастьяна от злости покраснели уши. Как он смеет упоминать имя Райкконена? Какое право он имеет вообще вспоминать о нем. Внезапно в его голове всплыло воспоминание, когда финн пытался защитить его вилкой от Марка. Тогда его защитник еще не знал, что по ту сторону двери был именно Веббер, — какая интересная у твоего друга тетрадь, — он и не заметил, как они поравнялись, и тут он почувствовал на своем плече свою руку. Атмосфера накалялась, но тут он увидел свое спасение. Он увидел Пьера, что стоял у стены. Явно чем-то расстроенный.       — Пьер! Пьер! — Феттель пошел быстрее вперед, освобождая свое плечо от ненавистной ему хватки Веббера. Гасли услышал, что кто-то его окликнул и тут же отошел от стены.       — Себ? — Парень утер свои нос и глаза рукавом. Его взгляд в туже секунду стал четким, когда он увидел быстро идущего к нему Себастьяна. А потом он заметил за ним Марка Веббера, который очень странно смотрел в их сторону. Гасли напрягся. Это был явно нехороший знак.       — Я принес тебе твою тетрадь, — Себастьян побежал вперед в сторону француза. Этого явно не ожидал Марк и теперь его подозрение только усилилось. Феттель начал себя проклинать. Зачем он побежал? Его тело будто не принадлежало ему. Он слышал свое бешенное сердцебиение и свист в ушах, а тело будто становилось ватным. Он и не заметил, как через мгновение он летел ладонями вперед, выпустив дневник. Феттель очень больно ударился подбородком о гранит, а руки, которыми он пытался затормозить, очень неприятно саднили. В его сторону тут же бросился Гасли, который по пути подобрал дневник, потому что в их сторону пошел Веббер.       — Себ, ты не ушибся? — Он подбежал к немцу и начал помогать ему вставать, все еще посматривая на приближающегося преподавателя. Феттель слабо кивнул, и тут же Пьер заметил большую ссадину на подбородке, которая уже начала немного кровоточить.       — Все в порядке… — прокряхтел Себ, он коснулся своего подбородка и зашипел от неприятного ощущения. Это будет не самая красивая рана, а еще максимально глупая. Мальчик обернулся. Марк все еще шел к ним. Совсем неторопливо, он быстро прошептал, посмотрев на Гасли умоляющим взглядом, — уведи нас отсюда, пожалуйста.       — У вас все хорошо? — Пьер обернулся к Вебберу и его взгляд тут же упал на потрёпанный дневник в его руках и странно побледнел. Он посмотрел на Гасли, который очень сильно испугался его взгляда. Себ все ещё не оборачивался, он будто спиной чувствовал все эмоции Марка, представляя в голове все самое худшие сценарии и корил себя за неосторожность.       — Да, в полном, — быстро выпалил француз, он на мгновение замер, его как будто только что окатило невидимой волной гнева и он не совсем понимал откуда, — мы… пойдем на урок, — неуверенно добавил он, — скоро звонок, — мальчик быстро обернулся и пошёл с Себастьяном в сторону класса так быстро как только могли, оставляя позади остолбеневшего Веббера. Сейчас класс был единственным безопасным местом… но Феттель точно не мог тут находиться… надо было что-то придумать и срочно.       — Кажется он понял, — начал тихо лепетать Себастьян, его трясло от ужаса, — он все понял, — Себ схватил Пьера за плечи. Он боялся, что Марк доберётся до него раньше, чем у них получится сделать что-то против него, что если он придумает как избавиться от улик, — у меня совсем нет времени на то, чтобы все обсудить. Черт, как же я так умудрился упасть… — немец схватился за голову, но Пьер не растерялся, хотя он тоже понял, что времени у них меньше, чем они думали. Его нет вовсе. Нужна была стратегия. Нужно было все обсудить.       — Не факт, что он увидел, — Гасли соврал. Он снова врет, возможно, он врал сейчас самому себе, чтобы оставаться в здравом уме и не паниковать, — ты сделал главное. Мы со всем разберемся.       Пьеру пришла в голову идея. Их тайный уголок. Его еще не раскрыли. Они туда давно не заходили, он даже не уверен был у кого сейчас ключ. Точно не у него и не у Данила. Мальчик попросил Себастьяна подождать его у входа в класс, они не должны были пересечься с преподавателем. Иначе им придется остаться в классе. Этого нельзя было допустить. Оставаться просто в комнате было небезопасно. Он боялся Марка. Пьер побежал наверх и наклонился к Данилу, Нико и Даниэлю с Максом, который сидел на месте Карлоса и сразу же положил на парту дневник.       — Ребят, мне срочно нужно попасть в нашу тайную комнату, — Ребята одарили его равнодушными и одновременно вопросительными взглядами, что это сегодня за день такой. Шарль игнорировал его, у ребят было черти что на уме, Гасли казалось, что он один сохранил рассудок после каникул, — мне надо вам кое-что рассказать, — он посмотрел на Себастьяна, который стоял у входа на стреме, — и не мне одному. Это может решить все…- Он придвинул ближе к парням дневник Веббера, аккуратно осмотревшись по сторонам, ему не нужно было лишнее внимание       — Ключ у Ландо, — спокойно ответил Нико, хотя все немного косо на него посмотрели. С каких пор Ландо стал хранители ключа? На что Хюлькенберг спокойно ответил, — последним хранителем ключа был Карлос, но он его оставил вместе с телефоном Ландо, а значит технически передал обязанности Норрису.       — Мы можем обсудить это завтра, — Данил смотрел на дневник, который лежал с ним рядом, с абсолютно спокойным лицом, но этот дневник ему отнюдь не нравился, он его пугал. Он не был в курсе про «мемуары» Веббера, но от него веяло чем-то злым, да и Пьер был довольно встревоженным. Если это то, что раскроет им все карты, то он понял, что он не готов узнать всю правду, — потому что сегодня надо разобраться с проблемой, которая сидит впереди… — Данил отвлекал себя гневом к Карлосу. Все знает как у Данила из-за предательств срывает крышу и каждый раз они это поощряли. Их компанию нельзя было назвать плохой, но такие моменты у них бывали, и они абсолютно не нравились Пьеру.       — Вы собираете прижать Карлоса? — Он посмотрел на испанца, который не менял своего местоположения с самого утра, так и сидя рядом с Льюисом и Вальттери, как будто боялся, что как только он двинется, на него нападут, — разве это честно?       — Пьер, а было честно с его стороны, то, что он сделал с Ландо? — Макс преследовал в этом свои цели, Карлос обидел его друга. Ещё до недавнего времени, как он вернулся к своим друзьям, он сам накричал на Ландо за то, что решил встречаться с Сайнцом, а сейчас он как никогда чувствовал свою правоту, — Или то, как он поступил с вами, его друзьями?       — Так нельзя, — конечно мальчик включил своего рыцаря на белом коне и защитника всех нуждающихся, но по-честному, он выучил одну простую вещь, здесь все никогда то, чем кажется, — Макс, тебе ли не знать? — И он был прав, Макс на себе испытал то какими жестокими бывают мальчишки. Особенно жестокими они были к Максу.       — Мальчик-Благородство, вот давай только святого из себя не строй, — Квяту определенно не нравилось говорить такое Пьеру, но он решил для себя, что он стоит на своем, тем более он вроде здесь негласный лидер и как лидер он считает, что дела лучше решать по порядку, — мы бить его не собираемся, просто грубо поговорим, — он был зол. Очень зол.       — Пьер… Забирай ключ, а потом все остальное, — включился внезапно разговор Даниэль. Пьер не видел в глазах своих друзей поддержки. Его день шел совсем не в ту сторону. Затишье кончилось, теперь начинался шторм. Он буквально предчувствовал, что все закончится плохо. Только вот когда?       — Ребята, но вы не понимаете, что это такое… — Мальчик резко взял дневник Веберра, пытаясь всем своим видом показать, что это черт возьми возможно самая важная вещь, которую они когда-либо находили по их делу, — ну и ладно, придурки, — фыркнул себе под нос Пьер и быстро спустился к Ландо Норрису, который сидел в гордом одиночестве. Мальчик подглядывал иногда вперёд, и можно было сразу сказать, к кому были обращены эти беспокойные взгляды, — Ландо, при тебе нет случайно ключа от нашего уголка, мне он сейчас очень нужен?       — Да, он со мной, — ландо вытащил из-под джемпера повидавший жизнь ключ, — у вас же есть эти странные правила, хотя он довольно давно со мной, — вскинул бровями мальчишка. Он чувствовал себя отвратительно. Возможно, он понимал сейчас как чувствовал себя Пьер, больше, чем кто-либо, а ведь они были не так близки.       — Спасибо, — Пьер должен был тут же уйти, нельзя было задерживаться ни на секунду, но он не мог просто так оставить Ландо. Он хотел предупредить Норриса, а почему он не знал, — ты как? — Все валится из рук, слишком много навалилось за один раз. Он просто молился, что у него есть еще парочка секунд.       — Я не знаю, — развел руками Ландо, положив голову на стол, не стоило, наверное, его было спрашивать, даже Алекс и Джордж его не трогали, — Пьер, я честно не знаю. Все очень сложно. Я узнал почему он сделал, то, что сделал, — что лишний раз подтверждало, что он должен был сказать ему про то, что остальная шайка задумала неладное, — я на него зол, но я не хочу злиться на него. Он поступил как козел, но он пришел, все объяснил и мне теперь стыдно злиться на него. Я хочу быть с ним. Хочу вернуть все как было, — Пьер, кажется, видел сейчас в нем не себя, а Шарля. Возможно, увиденное им сейчас помогло понять французу, что же чувствует сейчас его любимый монегаск. Леклер для такого драматичного и очевидного персонажа, бывает таким запутанным и сложным. Целая шкатулка секретов. Никогда не знаешь, что будет дальше.       — Не стыдись своих чувств, — он похлопал по плечу Ландо и аккуратно к нему наклонился, прошептав на ухо мальчику, — они придут за Карлосом, — Ландо не успел ничего сказать, потому что Гасли тут же убежал в сторону Себастьяна, крепко схватив его за руку, — пойдём. Нельзя больше нам оставаться.       Время тянулось так медленно. Просто до невозможного. Конечно, от внимания учителя не ушло, что в классе не было Леклера, Гасли и Феттеля, но он будто на собственном теле чувствовал напряжение, которое исходило с последний рядом класса. Карлос обливался холодным потом, потому что он знал, что следующая остановка эта столовая. Во время обеда он совершенно точно не избежит проблем. Вот и прозвучал злополучный звонок и Карлос буквально вылетел из класса, он не ел ничего со вчерашнего дня, но не хотел объясняться и вообще входить в конфронтации, но увы это было неизбежно, потому что вот уже сейчас за ним шла целая толпа мальчишек. Карлос и не заметил, как был окружен. Здесь были все: Данил, Нико, Даниэль, Макс, Алекс, Джордж и даже Вал. Карлос осмотрелся по сторонам. Он никуда не мог деться, позади была стена. Ему стояло этого ожидать, он в самой настоящей ловушке.       — Всем привет, — он осмотрелся по сторонам, наблюдая всех своих «друзей» вместе. Давно такого не было, но это явно не дружеские посиделки, скорее все выглядит как будто сейчас начнется «дружеское» избиение, — давно не общались, — Карлос сложил руки на груди.       — Интересно почему? — Ядовито спросил Нико. У него были личные вопросы к Карлосу. Между ними была слишком долгая история, от «парочки» до врагов и лучших друзей. У них была очень странная химия и Хюлькенберг воспринял все очень близко к сердцу.       — Какие-то проблемы? — Спокойно спросил испанец. Конечно, он знал какие у них «проблемы» их было слишком много, и он не должен был быть одной из них. Он видел лица всех тех, кого считал своими друзьями и понял. Вот что значит оказаться по ту сторону баррикад от их компании. Это даже немного пугает. Раньше они вчетвером могли окружить бедного мальчишку и задавить его, а сейчас компания стала намного больше и этот «мальчишка» он сам.       — Действительно, — усмехнулся Джордж, который ели-ели держал себя в руках. Когда он увидел испанца утром, Расселл думал накинется на него со всем своим гневом и не он один он, — какие у нас могут быть проблемы?       — Ребят, я бы рад все объяснить, — он заметил, что круг начал медленно сужаться, он не чувствовал себя в безопасности. Карлос сейчас не был тем самым храбрым и наглым мальчишкой, который мог своим острым языком заткнуть любого и не боялся пустить в ход кулаки. Он сейчас был слишком уязвим, слишком в своей голове — то, что я сделал не со зла и это не предательство.       — Но при этом натворил столько говна, — покачал головой Данил. Карлосу было стыдно перед тремя людьми, Ландо, Нико и Данилом. Ландо был человек, которого, казалось, он любил больше всего на свете, Нико с которым они пережили взлеты и падения, но остались очень близки, а Данил… Он был его первым другом здесь, он всегда был за него, этот русский парнишка всех их объединял, он был максималистом, но стоял за все хорошее, пускай у него не всегда получалось. Сайнц знал, что он видел предательство и ему очень стыдно, но он не предавал. Он не видел в себе предателя.       — Так надо было, — он понимал, что мог сделать все совсем по-другому, что сейчас он мог быть со своими друзьями, обнимая Норриса, но он запаниковал, поддался своим эмоциям. Он очень скучал по матери и по Испании, а когда он наконец начал оставлять прошлое позади, как оно ударило ножом в самое сердце, — и я не хочу пока об этом говорить, — он повторял в слух и про себя из раза в раз. Ему было очень больно. Это было его слабое место. Он был очень привязан к матери, когда они жили все вместе. Внутри он всегда очень мягким и все видели его немого трусоватую сторону. Он старался быть больше, чем он был. Карлос не видел будущего перед собой, когда его жизнь только начала разваливаться. Потом один человек показал ему иной путь, что не нужно бояться и нужно быть смелее, затем он попал в ад на земле, где встретил лучших из худших. Он хотел быть им равным.       — Ты хотя бы задумывался на секунду, что ты вообще натворил, — Макс вступил в разговор, он долго отсиживался в стороне, бурлил от гнева внутри. У Ферстаппена был странный набор черт. Он был отнюдь не глупым мальчишкой, наоборот он был умнее большинства, он бывал очень мягким и буквально таял в объятиях Дэн. Когда он с друзьями он готов был быть частью тупых шуток и полез бы самым первым в них, но была в нем черта, в которой прослеживался его отец. У него проблемы с контролем гнева, когда он зол, стоит ожидать, что в ход пойдет тяжелая артиллерия. Все парни стоящие здесь страшны в гневе, но страшнее этого голландца, возможно, никого нет, потому что он не знал, когда остановиться и выбьет все дерьмо, а потом будет сожалеть об этом, закрывшись в себе. Сейчас Макс стоял прямо перед его лицом, гневно смотря в его глаза.       — Я сделал то, что считал правильным на тот момент, — он понимал, что это было совершенно неправильно. Это сделал многим больно, даже ему самому, но уже нельзя было ничего изменить, а значит это было единственным правильным решением и не стоило думать о том, как можно было сделать по-другому.       — Ты хотя бы подумал о Ландо? — Извечная проблема вокруг Ландо — это то, что все его пытаются защищать, а он не нуждается в этом. Да, он был немного младше, да, у него проблемы с ментальным здоровьем, но он учился с этим жить. Более того это проблема между ним и Карлосом. Норрис шел в сторону столовой, как и многие заметили целую толпу и подошел к ней ближе, заслышав знакомые голоса, — ты не задумался, что делаешь ему больно?! — Ферстаппен знал, что такое быть раненым в самое сердце тем, кого ты любишь, а Ландо ему был как младший брат. Он будет его поучать, он будет его защищать, чего бы это ему не стоило.        Я думал, думаю и будут думать о Ландо каждый божий день, — Сайнц подошел к Максу в плотную, смотря ему прямо в глаза. Может он и не на правильном месте в своей голове, но он не позволит ставить под сомнение, его чувства, — и не смейте хотя бы на секунду подумать об обратном, — Норрис смотрел на Карлоса, окруженного другими ребятами, которые даже не замечали его. Это выглядело как какой-то цирк, где все издевались над загнанным животным. Все начали галдеть как сумасшедшие. Маленький британец поджал губы, он верил испанцу. Он почему-то и не сомневался, даже несмотря на то, что он сделал ему очень больно.       — Ты, лживый кусок дерьма! — Куда же без кулаков. Макс набросился на Карлоса и все тут же растерялись, никто не собирался их разнимать, Сайнц не растерялся и схватил Макса за руки, чтобы тот не смог ими махать, и они оба не оказались в неприятной ситуации, но Ферстаппен был очень бойким. Долго он удерживать его не сможет.       — Макс, успокойся! — Ландо начал прорываться через толпу, вы внезапно появился между Карлосом и Максом из-за чего им пришлось расцепиться. Норрис встал перед Сайнцом, закрывая его своей спиной, но это выглядело комично, так как Ландо был намного ниже Карлоса, — не смейте его трогать. Если вы так беспокоитесь обо мне и как я себя чувствую, то могли бы обсудить это со мной, — он говорил так громко, чтобы каждый понял, что, если кто-то из них тронет Карлоса, то они будут иметь дело с ним, — потому что мы уже все с Карлосом обсудили. Мы вместе, — Сайнц удивленно посмотрел на мальчика. Вроде еще вчера вечером он сказал, что ему нужно немного времени. Все смотрели на них двоих в шоке, особенно Макс, который отступил назад в полном недоумении. Сам Ландо осматривал всех безумным взглядом, злобно вздыхая полной грудью от чего его ноздри расширялись больше чем обычно, — точка. Пойдем отсюда, — он взял Карлоса за руку и повел его за собой в столовую.       — Мы вместе? — Карлос подошел чуть ближе, но не отпускал руку Норриса, он был так счастлив, что он вступился за него. Хотя был не совсем уверен почему. На лице испанца первый раз за много дней появилась улыбка.       — Ты помнишь момент, когда мы согласовали расставание? — Ландо не смотрел в сторону Карлоса, потому что его щеки страшно горели. Он никогда в жизни еще не противостоял целой толпе мальчишек, а тем более Максу. Его немного потряхивало от гнева и страха. Они так взбесили его, он не мог просто допустить того, чтобы они задавали Карлоса. Да они его друзья, но к моменту, когда он пришел, они говорили о нем и Карлосе, а это между ними.       — Гласно, нет, — Карлос и Ландо не расставались официально. Он просто уехал, а значит. Технически они были все еще вместе.       — Вот и все, — все было так просто. Карлос даже как-то не ожидал, — ты сидишь со мной и пусть только посмеет кто подойти к тебе с расспросами. Если ты сказал, что не готов делиться с другими, значит ты не готов, — Карлос был ему благодарен, а на самом деле Ландо просто делал встречный жест доброй воли. Сайнц сказал, что даст ему время все обдумать и принять, он считает, что Карлос тоже это заслуживает.       — Да ты мой герой, — он приобнял маленького британца и Норрис наконец-то улыбнулся, хотя и закатил глаза к потолку, наигранно вдохнул мальчик.       — Хоть кто-то должен быть из нас храбрецом, — цокнул языком Ландо.       — Вот это сейчас подстава была, — возмутился шуточно Карлос, на что у Норриса была готова злобная шутка.       — Подстава была, когда ты уехал, не сказав ни слова, — Карлос опустил голову, тихо усмехнувшись. Это неприятно, но это правда.       — Туше… прости меня за это, пожалуйста.       — Ты теперь будешь за это извиняться постоянно?       Карлос улыбался, хотя на глазах проступали слезы, которым он так и не дал пойти. Он готов вечно перед ним извиняться. Он его должник. Карлос не заслуживал Норриса.       Наконец они дошли в столовую и сели вместе за столом Ландо, по другую сторону от Алекса и Джорджа, которые тоже вскоре зашли в зал. Столовая начала заполняться, некоторые прибывали в легком шоке от произошедшего и только сейчас некоторые заметили, что в столовой не было ни Шарля, ни Себастьяна, ни Пьера. Кими осмотрелся по сторонам. Себастьян уже должен был вернуться с его маленькой миссии, но он не видел его ни в классе, ни в комнате и Пьера он из вида потерял, как потерял маленькую катастрофу по имени Шарль Леклер, что действительно начало его тревожить. Он взял на себя ответственность сесть во главе стола. В зал вошел Тото Вольфф и попросил тишины.       — Всем здравствуйте, — Вольфф выглядел явно отдохнувшим. Отстувие ответственности за кучку сорванцов пошло ему на пользу, — надеюсь вы хорошо провели время, но теперь вы все снова здесь и потому я требую от вас дисциплину, но, помимо очевидного, у меня для вас есть хорошие новости, — какие могли быть хорошие новости в этом месте, разве что школу закрывают, — в это воскресенье мы проведем благотворительные заезды на картах, так что кто заинтересован могут записаться, но чем больше, тем лучше. Потому что это может привести в нашу школу новых спонсоров, что в дальнейшем может обернуться ремонтом в нашей школе и большими приятными бонусами. А пока приятного аппетита и хорошего дня.