Барин

      Время близилось к полуночи. Некоторые гости уже покинули поместье, в частности одинокие старушки и некоторые помещицы с уставшими дочерьми и изрядно перебравшими мужьями.       Внезапно люди у входа немного расступились, пропуская нового гостя. Борис заинтересованно обернулся, отвлекаясь от разговора с Разумовским и его дочерью, которая, казалось ни на шаг не отходила от отца и даже не интересовалась молодыми мужчинами или стайкой девиц ее возраста, которые постоянно шушукались, перешептывались и, затем, громко смеялись. Князь в это время вальсировал вместе со своей, как уже понял Борис, очень любимой женой.       Новоприбывший гость направлялся прямо к ним. Пока что его не было видно за столпотворением юбок, сюртуков и фраков танцующих.       Сама атмосфера вечера напоминала Борису какой-то французский роман или даже сказку. Большой и красивый бал с широким выбором утех на любой вкус.       Светлая макушка с аккуратно уложенными волосами мелькнула в толпе, которую из окружающих заметил только Борис Григорьевич, в пользу роста. В голове проскользнула самая верная мысль: Родион. Хитрый зверь — интерес, обитающий у каждого в голове, проснулся в барине, сердце ускорило свой ритм. Неужели он? В конце концов толпа расступилась, явив всей компании из Разумовского, юной графини и Бориса блистательного Родиона. Выглядел он поистине невероятно.       Пшеничные волосы были собраны в короткий хвост, перевязанный черной лентой. Легкие кудрявые пряди выбивались из прически и свисали мягкими пружинками. Ресницы казались еще длиннее, чем обычно, а губы алее.       Костюм на нем выделялся сильнее всего. Тонкий серый галстук и сюртук, серые штаны, белая рубаха. Это был бы обычный костюм-тройка, если бы не светло-голубой жилет под сюртуком. Этот цвет гармонировал с глазами хозяина наряда, создавая выигрышную композицию, а также делал его самой яркой птицей вечера.       На пальцах было несколько серебряных колец с маленькими нецветными прозрачными камнями, которые завершали образ «светлого принца».       Реакция на такой костюм у всех была неоднозначной. Борис застыл, чуть ли не с гротескно отвисшей челюстью, восхищаясь тонким чувством вкуса и красотой совенка, его аккуратными чертами лица, большими-большими голубыми глазами и тонким станом. Такую реакцию Родион больше всего хотел заполучить.       Граф молча прошелся глазами по новоприбывшему и выразил на лице явное одобрение и удовлетворение нарядом, растянув губы-ниточки в теплой, даже отеческой улыбке.       Кристина Витальевна неожиданно плохо восприняла приход Родиона. Она попыталась скрыть свое раздражение, что все равно от него не утаилось.       Родион много раз выручал ее на балах, когда девушку звали танцевать те, кого она не слишком жаловала. Кристина Витальевна говорила, что обещала танец Родиону. Потом, конечно, предстояло предупредить Родиона, что он ее пригласил, но это ничто по сравнению с вальсом вместе с каким-то надушеным павлином. Графиня вообще не любила танцевать, но танцевать с Родей всегда было лучше, чем с другими. Даже несмотря на это, она недолюбливала парня. Слишком уж его все любили без причины.       Девушка сама была как будто противоположностью парня. Они стояли напротив, как два ярких диаметрально разных пятна. — Добрый вечер, господа. — подал голос Родион. — Добрый вечер. — лаконично ответил Борис, не находясь, как он может поприветствовать, по сути, своего подчиненного на светском рауте. — Здравствуйте, дорогой друг! — с нескрываемой радостью произнес Разумовский, — Как поживаете? Есть новые открытия из мира ботаники специально для нас?       Кристина Витальевна промолчала, поступив очень грубо, не поприветствовав гостя в ответ. Борис это заметил, но подумал, что это все проявления невинности и неуверенности рядом с мужчинами. — Сейчас я полностью сосредоточен на составлении альманаха, так что ничем порадовать не могу, Виталий Михайлович. — Вы уже так долго над ним работаете. Как думаете, скоро мы сможем увидеть плод вашей работы? — Думаю, это лето будет последним в труде над книгой.       Борис жадно следил за диалогом, пытаясь узнать побольше информации о Роде, чтобы понять, как к нему подступиться по-лучше. Родион тоже иногда косо поглядывал на барина, чтобы убедиться, что тот внимательно слушает.       Очередной танец закончился, и Борис с разочарованием понял, что ему опять пора идти танцевать. Только вот с кем? Взгляд упал на красавицу-графиню. С ней он был даже не против потанцевать, не то, что с другими девицами.       Сделав галантный жест рукой и склонив голову, Борис пригласил Кристину Витальевну. Лицо девушки озарилось светлой и радостной улыбкой, украсив его еще больше. Она подала руку в белой шелковой перчатке и, довольная, уплыла под руку с кавалером.       Родион наблюдал за этим приглашением в полной растерянности и чуть ли не оскорбленности. Досада залила его сердце, ведь он даже не имел право злиться или раздражаться на барина или графиню (хотя вторая его, иногда, очень раздражала).       Эти эмоции сменились недоумением. Почему он вообще злится? Барин — это его хозяин, вот и все. Никакой привязанности у них нет, если бы они хотя бы дружили, то он мог бы ревновать из-за отсутствия внимания к своей персоне. Но в этой ситуации его чувства не поддавались логике. Решив обдумать все позже у себя в комнате, в теплой кровати, Родион поприветствовал князя Дикого, который шел к ним со своей женой под руку. Заметив друга, Евгений отпустил руку жены, что-то шепнув ей на ухо. Она смиренно кивнула и пошла в сторону своих знакомых. — Здравствуй, дорогой мой! Как давно тебя не видел, как скучал! — Евгений, будучи еще совсем далеко, раскинул руки для объятий, совсем не типичных для поведения в высшем обществе. Родион радостно нырнул в подставленные руки и обнял друга в ответ. Оба одновременно тихо шепнули: — Родя! — Женя!       Отстранившись, они похлопали друг друга по спине и пошли в сторону лакея, разносившего алкоголь, оставив графа Разумовского одного, что того совсем не расстроило.       Борис тем временем кружил в плавном вальсе Кристину Витальевну, смотря глаза в глаза. Сначала там отражались огоньки свечей и блеск фужеров, но потом появились огоньки звёзд и звездной пыли, которые будто парили над землей, разливаясь сладостной негой в глазах смотрящего. Только сейчас Борис понял, что графиня не просто привлекательная женщина, она просто красавица. Чем-то она немного напоминала матушку барина, что пробуждало в сердце самые теплые чувства.       Она вела себя как дорогой и изысканный инструмент в руках хорошего мастера. Из нее лился теплый свет, способный осветить еще тысячи таких залов, подобных на тот, в котором они танцевали.       Сердце чувствовало, что они вальсируют совсем одни, нет вокруг ничтожного окружения, только музыка, свет и пара танцующих.       Зазвучал последний аккорд незатейливой трехчастной формы¹ и Борис, поцеловав девушке руку, повел ее к отцу, который теперь стоял совсем один, задумавшись о своем.       Расторопный лакей сразу по окончанию танца сообщил, что пора и отобедать. Все люди поспешили к выходу из залы. Последним шел Борис, наблюдая за Родионом и князем Диким, которые шли впереди него, чуть поодаль в своеобразной паре. Борис думал, что Дикий поведет обедать свою жену, но в паре он пошел с Родионом, а княжна Вероника шла с какой-то неприметной старой дамой.       Даже обрывки диалога не долетали до изрядно напрягавшего слух Бориса. Друзья говорили слишком тихо и склонялись друг к другу слишком близко, что совершенно не нравилось барину. Почему князю так легко общаться с Родионом? Вся эта скрытая неприязнь и антипатия пропадают в поведении совенка. Глаза загораются нешуточным азартом и счастьем от общения. Может, стоит разузнать об этом в пятницу, когда Дикий приедет в гости.       Обед проходил относительно спокойно. Борис сидел во главе стола, на правах хозяина; за отсутствием у барина жены, по правую руку от него сидел, как ни странно, Родион. По левую руку сидел князь Дикий с женой, а после них сидел граф и его дочь. Остальные гости располагались строго по рангу: чем выше звание — тем ближе к хозяину.       Есть Борису совсем не хотелось, несмотря на то, что Авдотья на этот раз постаралась на славу, он только пил. Не то чтобы он хотел, ему просто нужно было себя занять, Родя бессовестно шептался с князем, а затем оба начинали тихо хихикать, совершенно игнорируя присутствие Бориса. Все-таки этот князь — такой невразумленный ребенок.       В зеркальной фиолетово-красной поверхности жидкости мерцали свечи, эти отблески напоминали свет из глаз Кристины Витальевны. Вдруг ему очень захотелось посмотреть в ее глаза снова, увидеть то, что так завораживало его во время танца. Замыленным взором ища ее силуэт, он встречается с графиней глазами. Она мило улыбается ему, но света больше нет, он погас…       На пустой желудок вино с тройной скоростью ударяет в голову. Начинала кружится голова, Борис и не заметил, что он столько выпил. Все кружилось, мигало пестрыми разноцветными искрами, вечер переставал быть утомляющим. Сознание каждую секунду рисковало покинуть его.       Борис легко откинулся на спинку своего резного стула. Теплые волны прокатывались по телу, расслабляя мышцы и выгоняя все мысли из головы. Резко стало все равно на Родю и графиню, все это такой пустяк. Внутри полыхал огонь, согревая, а снаружи Борис ужасно бледнел, что было одним из свойств его нетрезвости. Всегда, когда он выпивал лишнего, от кожи оттекала кровь и он становился даже пугающим со своей белизной, темными кругами под красными воспаленными глазами от бессонных ночей, проведённых за университетскими лекциями.       Родион нарочито специально не обращал внимания на Бориса. Пускай знает, что не указ ему. Да и беседа с Евгением затягивала и согревала парня, князь всегда был ему очень близок. Когда они общались, что было редко, Родиона как будто закутывали в теплый шерстяной плед, такой же, как и у его почившей матушки, немного пахнущий свежими опилками. Он всем сердцем хотел бы чаще видеть князя, но старый барин не позволял им видеться, ссылаясь на бессмысленность этих встреч.       Обсуждая все на свете, Родион иногда поглядывал в сторону Бориса, узнать его реакцию на наглое нарушение правил приличия. Но тот лишь смотрел в даль и пил очередной бокал вина. Один раз он смотрел на графиню, что вызвало гнев у Роди и тот начал с еще большим запалом перешептываться с Евгением, который был только за.       Через полчаса Родион опять обратил внимание на Бориса и ужаснулся. Глаза барина лихорадочно блестели, лицо и те самые аристократичные руки были белыми как мел, а сам он будто обмяк. — Борис Григорьевич, — Родион аккуратно коснулся руки хозяина, которая теперь напоминала восковую, — С Вами все в порядке? — он нагнулся и обеспокоенно заглянул в глаза Борису. Родиона как молнией поразил страх. — Спасибо, Родя, со мной все хорошо. Не обращай внимания.       Борис бессовестно врал, игнорируя болезненный стук в голове.       Князь Дикий в это время молча наблюдал за картиной. Его удивила такая быстрая смена настроения Родиона. Вот он смеется и попивает вино, а тут на его лице отпечаток нервозности и страха. Впрочем, Борис Григорьевич и вправду выглядел болезненно. — Евгений, прошу, помоги ему. — совсем жалко сказал паренек. — Конечно, видимо, вам действительно дурно.       Заметив копошение в ближнем конце стола, Кристина Витальевна, беседовавшая с отцом, встрепенулась и прислушалась. Среди гула чужих голосов она выделила все, что было важным, а именно: «Борису Григорьевичу плохо». Сказав отцу, что ей нужно отойти, она привстала одновременно с князем Диким, придерживающим уже не сопротивлявшегося врачебной проверке Бориса.       Хозяина, уже немного пошатывающегося, под одну руку повел князь, под другую — Родя. Завершала процессию Кристина Витальевна, тихо ступавшая на расстоянии, которую заметили в самый последний момент, когда уже открывали дверь в хозяйскую спальню. Никто не возражал ее присутствию, хотя бы потому, что всем было не до этого.       Столовая находилась на первом этаже, но идти в ближайшую комнату на первом этаже не представлялось возможным, они уже были заняты теми, кто пришли покутить и обесчестить несколько дам.       Родион впервые был в комнате Бориса, хоть в доме жил уже давно. Старый барин ему ни в коем случае не разрешал туда заходить, а Родя слишком боялся его гнева и того, что он запросто может его выгнать, поэтому не рисковал беспокоить это бывшее место обитания блудного сына.       Бориса положили на кровать, он что-то тихо прошептал, но услышал слова только Евгений Александрович, который в это время считал пульс.       Родя присел в небольшое кресло, оглядывая комнату, которая в свое время так его интересовала. Его взгляд застыл на профиле с острыми чертами.       Бледное лицо подсвечивалось полной луной, светившей из незанавешенного окна. Борис выглядел еще бледнее и неживее. Это навевало Роде мысли о смерти отца нового барина. Парень точно также сидел в кресле, в самом углу комнаты и был страшно перепуган. Мурашки побежали по телу от жутких воспоминаний.       Графиня стояла в углу, теребя оборку темно-зеленого цвета на своем платье. Она вообще не была уверена, должна ли она здесь присутствовать, но беспокойство побеждало все предрассудки и она все также стояла и наблюдала.       Наконец, князь разогнулся и подошел к Роде, посчитав верным сообщить ему первым. — У него анемия, друг мой. Он немного перебрал, вот и последствия. Думаю, ему нужно отдохнуть и наладить питание. Он очень слабый, я думаю, как раз из-за халатного отношения к собственному здоровью и питанию. Сейчас Борис Григорьевич задремал, нам можно его оставить. Если это представится возможным, посади девку-сиделку, чтобы следила за состоянием.       Родион вздохнул облегчением и вышел из комнаты, получив сразу два недоуменных взгляда вслед: графини и Дикого. Они пробыли в молчании около минуты, пока князь прикладывал руку ко лбу барина, чтобы понять, есть ли у того жар.       В комнату опять зашел Родя, держа в руках плед. Он подошел к кровати и накрыл ее хозяина. — Могу я применить травы в его лечении? — спросил Родион полушепотом у князя. — Да, я думаю, это только на пользу, дорогой. Но это все сделаешь, когда он проснется. Сейчас нам нужно выйти. Все уже явно заметили пропажу хозяина и нескольких знатных гостей. — Пожалуй, я останусь тут. Не доверяю я всяким сиделкам. Посижу с заженной свечей, почитаю. Работу над альманахом продолжу. Лицо графини на этих словах скривилось. Везде лезет этот холоп. Пользы от него здесь не будет. Дикий очень удивился, но перечить не стал, молча кивнул. — Я отправлю служанку за твоими вещами. Жди, тебе принесут сюда. ¹ Трехчастная форма — музыкальная форма в произведении. Извините, мое музыкальное образование проснулось, и я решила вставить деталь, которая не очень понятна.