Барин

      Капли мерно стучали, стукаясь о слегка обгоревший деревянный пол, и исчезали между щелями в прохудившихся досках. Из небольшой прогнившей дыры в крыше стекал ручеёк по стене, промакивая и так вздувшиеся, а местами и отваливающиеся куски потускневших грязно-желтых обоев.       Из-под штукатурки и деревянных панелей показывались усики маленьких насекомых с черными блестящими глазками. Они проснулись около месяца назад и с тех пор не переставая работали, ползали по стенкам и, иногда, грелись на солнышке, выглядывавшем из вечно задернутых пыльно-серых ажурных занавесок.       В углу старого флигеля (а это он и был) лежала большая куча сена, а поверх нее — простынь, такого же цвета, что и материя на окнах.       У больших широких окон, занимавших почти весь периметр, стояли два длинных стола, заваленные то ли кухонной утварью, такой как чайные и десертные ложки, ступки и пестики, чугунки и черпаки, горшки и банки, то ли всяким хламом и книгами в потрепанных обложках и с порванными корешками. У самого стекла стоял чайник, весь покрытый странной тиной, накипью и паутиной, рядом с ним покоился утюг, который служил уже явно дольше, чем должен. На большом пеньке, по всей видимости, служившим стулом, лежала сумка через плечо из мягкой кожи со странной бахромой и смятые льняные рубахи.       Это помещение не было похоже на чулан, как остальные флигели, в которых побывал тот, кто сейчас развалился на сене и сладко посапывал, изредка почесывая нос во сне. Комната была подобна древней и ветхой веранде в заброшенной усадьбе.       Как оказалось, усадьба, на землях которой стоял этот домишко, была совсем не заброшенной.       Черная копна волос, напоминавшая чем-то гнездо синички, зашевелилась, смуглая узкая рука с намотанными на запястье бусами и веревочками потянулась к лицу и сдвинула спутанные пряди. Показалось совсем не типичное для этих мест лицо. Черные тонкие брови, длинные прямые ресницы и орлиный нос. Человек напоминал торговца с востока цветом волос, но лицом не в полной мере.       Полностью голый, мужчина сладко потянулся на своей простой во всех смыслах кровати. Его совсем не смущало обилие букашек, сырость и холод этого места.       Брюнета можно было описать одним словом — экзотика. И все, что его окружало, сразу попадало под это влияние и приобретало статус «удивительно» или, хотя бы, «необычно». — Кошка. — ласково позвал он, улыбаясь.       В углу что-то зашевелилось и из-под стола выбежала черная как ночь кошка. Он редко звал ее по имени, хоть оно и было — Далила¹. Кошка, просто кошка.       Благородное животное быстро подбежало к хозяину, хотя Фаррух всегда считал, что это она его хозяйка, и начало тереться о его ноги. Что удивительно, парень очень редко ее кормил. Кошка сама находила себе на завтрак, обед и ужин полевых мышей, кротов и птиц.       Далила прыгнула к хозяину на колени и утробно замурчала, чувствуя себя на своем месте.       Было около пяти утра, как внутренними часами почувствовал мужчина. Нужно вставать, пусть он и спал часа четыре от силы, пройти ему предстояло много.       Аккуратно переложив успевшего задремать зверя на сено, он поднялся. Скинув рыжую сумку со стула, Фаррух расправил смятые рубахи и, выбрав ту, что посвежее, натянул ее на себя. Порывшись в сене, мужчина вытянул из своей постели небольшой полотяный мешочек-торбу. Развязав толстый морской узел, он достал черные шерстяные штаны и деревянный гребень с резными цветами на сосновой основе. С пола брюнет подобрал коричневый кафтан. Подхватив сумку и засунув торбу обратно в сено, он собрался уже уходить, но застыл в дверях.       Помедлив, он достал небольшую колоду карт, смахнул все лишнее с пола и уселся на него, раскладывая карты. Кошка, будто почувствовав, что он достал карты, проснулась и заинтересованно, совсем как человек уставилась на них, щурясь.       Решив сегодня отступить от церемоний и бессмысленных тасовок, брюнет вытягивает три карты, рубашками вверх.       Смерть       Ну что ж, неплохое начало.- саркастично подумал иностранец.       Он перевернул вторую карту.       Башня.       Да, у Майского одни перемены в жизни. Только к лучшему ли?       Последняя карта перевернулась.       Луна.       Хм, он в чем-то неуверен. Значит скоро ему придется сделать окончательный выбор. От этого зависит вся жизнь наивного барина.       Хорошо, что хоть не Дьявол выпал — подумал брюнет и сразу же осекся. Нельзя так о картах, а то еще сбудется.²       «Все-таки стоит наведаться к соседним усадьбам. Авось, и поверят в судьбу, заключенную в картах» — размышлял он про себя.       Всю последнюю неделю он гадал нетерпеливой в таких вопросах графине. Все твердил, что карты таро — не игрушка, не стоит на него давить и стоять над ними, выжидая. Нельзя и по нескольку раз спрашивать у карт одно и тоже, они ведь могут обидеться, понять, что ты им не доверяешь.       Но Разумовская все спрашивала о своей судьбе и связи ее с местным барином Майским, которого Фаррух в глаза не видел, но уже сочувствовал. Это же надо быть такой упорной, так хотеть с ним под венец. Но половина гаданий на их совместную жизнь сулили несчастья, а половина — наилучший исход. Карты то ли запутывали, то ли сами не знали, или просто не хотели говорить. А, может, все зависело не от судьбы, а от человека.       Хотя, самый первый расклад сулил всевозможные ужасы, и Фаррух решил придерживаться этого предсказания.       Решившись, он сложил обратно разноцветные прямоугольники картона, в которые вкладывал больше смысла, чем во все свое существование. Но зачем тогда рояль, если на нем не умеют играть? Так вот и он неразрывно существует со своей колодой. Правильно толкует значение карточек далеко не каждый, а Фаррух был свято уверен, что все его предсказания были по крайней мере близки к правде.       Дверь со скрипом открылась, явно готовая развалиться в любой момент, и Фаррух вышел, кошка побежала за ним, как обычно, на поиски не самых приятных приключений.

***

      Кристина Витальевна, сдвинув тонкие бровки, ехала в своей коляске по направлению к отцовской усадьбе. На лбу пролегла глубокая складка, а под глазами лежали тени, но, все равно, она выглядела как нельзя лучше, пусть и хуже, чем вчера.       Бардовое платье было немного смято, но все также хорошо подчёркивало тонкий стан молодой красавицы. Руки в черных шелковых перчатках скручивали и сжимали тончайшую и, несомненно, дорогую кружевную шаль такого же цвета.       Сегодня она просто прошлась гребнем по длинным волосам, оставив их распущенными, давая повод судачить всем дворовым бабам в Майском. Графиню давно уже все ведьмой считают, за взгляд тяжелый и косы вечно неприбранные, за темные одежды и загадочность. Она выглядела и одевалась так, как она чувствует, и перечить ей в выборе гардероба и прически никто не смеет.       Только ее от сплетен не коробит. Пусть думают, что хотят. Холопья, когда гром гремит, думают, что это Илья-пророк по небу на колеснице разъезжает. У них розуму иногда меньше, чем у дворняжки, зато все хитростью откупается. Русский мужик бога слопает.³       Зла она была совсем не на этих презренных крестьян, а конкретно на одного плебейского ребенка — Родю. Взрослым его назвать язык не поворачивался. Пусть в мозговитости он ей не уступал, однако остались в нем низменные, холопские черты. Как верная собака сидит рядом с барином и глаз не сводит.       Везде лезет, всюду ему надо, все ему нужно.       В голове начали всплывать обрывки вчерашнего вечера и ночи, распаляя раздраженность все больше и больше.       Вчера они долго сидели и говорили, она медленно болтала ножкой в воздухе, описывая непонятные фигуры. Все как-то даже и не заметили, что на улице стемнело. Графиня еле уговорила Дикого остаться на ночь, аргументируя тем, что дождь лил непереставая, а в верстах четырех уже сверкала молния. Князь хотел домой к жене и детям, из кожи вон лез, чтобы в свое имение поехать. Но настоял Борис, и все остались в поместье.       Родя и Дикий как два мальчугана пошли просить барина, чтобы князь ночевал у совенка в комнате. Но даже после улыбчивого согласия хозяина Родя все вертелся около него, шептался о чем-то, тыкал пальчиком в книгу на прикроватной тумбочке в его спальне. Графиню ужасно это раздражало, а Майский будто не замечал этой бешеной навязчивости, необузданности. Просто спокойно кивал, улыбался, немного склонялся к уху невысокого, по сравнению с барином, Роди и шептал что-то. А второй лишь неестественно для себя вздрагивал, а уши загорались красным в такие моменты.       От паренька, лично у графини, уже в глазах рябило. Золотая макушка сновала туда-сюда. А Борис только отвечал молчаливым светом ореховых глаз.       Когда все разошлись по комнатам, с конца коридора еще долго слышался заливистый смех, пусть и кто-то старался, чтобы он не был таким громким. Графиня не могла спать в таких условиях. Шорох, смех, а потом еще и скрип дверей, аккуратные шаги по старым потертым половицам. Решив, что она не собирается со всем этим мириться, Кристина Витальевна хотела идти будить барина, а для начала посмотреть, кто там ходит. Соскользнув с высокой и широкой, устланной бессчетным количеством матрасов кровати, графиня босиком подошла к двери.       Лунный свет подсвечивал белую ночную рубаху, делал ее ткань почти прозрачной и бликовал на длинных каштаново-черных волосах. Бледная кожа сияла. С кровати сошла почти что лесная нимфа или русалка. Убийственно красива. Смотри, не попади в ее капкан…       Выглянув в маленькую щель дверного проема, она увидела Бориса в старом, но кричаще дорогом халате. Он нес трофейный подсвечник в руке и шел как раз в конец коридора, к комнате Родиона, а на эту ночь и к комнате князя. Смех все витал в воздухе, казалось, его стало только больше. Даже сейчас барин не утратил своей воспитанности и прилежности. Борис сложил узкую ладонь в кулак так, что острая косточка на запястье, казалось, вот-вот проткнет кожу, и негромко и дробно постучал в дверь спальни. Внутри все резко стихло. Кто-то злобно шикнул (видно, это князь). Дверь медленно отворилась и из-за нее показалась только пара голубых глаз и золотистые пряди в беспорядке. — Что у вас здесь происходит? — Борис старался звучать как можно строже, но в конце реплики не сдержался и из глубины его легких вылетел сдерживаемый смешок.       Родя оценил ситуацию, пробежался глазами по барину снизу вверх глазами, цепляясь ими за открытые рельефные ключицы, и тихо открыл дверь, впуская Бориса внутрь. Послышалось шебуршание. «Что там за мышиная возня? Вот Борис их сейчас приструнит!» — подумала Кристина и пошла обратно в кровать, думая, что на этом всё кончено, и все пойдут уже спать наконец-то, начнут уважать чужое время для сна.       Дверь открылась опять, как по звукам поняла графиня. Кто-то прошелся по коридору и свернул на лестницу, спускаясь. Через минуту все совсем стихло. Кристина Витальевна блаженно закрыла глаза и улыбнулась. Мягкая постель свежий воздух и тишина.       «Родион ужасно грубый и развязный, почему барин его еще не выгнал?»       С такими мыслями графиня погрузилась в беспокойный сон.       Только вот она не знала, что вся компания, теперь уже состоявшая из трех человек, закутавшись в пледы, пошла вниз, по просьбе Бориса, чтобы никому не мешать. Сначала никому не понравилась эта идея, но барин имел козырь в рукаве в виде неприлично дорогой и старой бутылочке шотландского скотча. С непередаваемым энтузиазмом все отправились вниз.       Мужчины не стали садиться на диван или в кресла, они сели прямо на пол у очага. Отсутствие хоть какой-то посуды, чтобы разлить напиток, их не волновало. Бутылка медленно передавалась по кругу, каждый пил из горла. Настроения для повествования ни у кого не было, так что кампания просто тихо пела. Каждый как мог.       Родя пел высоко и пронзительно.       «Ангел» — промелькнуло в голове барина.       Борис пел тихо и очень мягко, согревая, обволакивая и успокаивая. Такое интимное, сокровенное пение Родион слушал бы вечно.       Евгений просто еле слышно мурлыкал себе под нос. Он всегда был не самого высокого мнения о своем певческом таланте.       Утром первее всех проснулась графиня, увидев себя в зеркале изысканного туалетного столика, она ужаснулась — меньше часов сна сказалось на лице. Девушка сбежала по лестнице с необыкновенной резвостью. В столовой никого не было. Может, они уже позавтракали? Ни капли не смутившись, она продолжила ходить по чужому дому в одиночестве.       Заглянув в гостиную, она застала интересную картину: Борис сидел на полу у дивана, облокотившись на него, его рука лежала в области талии Родиона, а голова совенка покоилась на плече Бориса. Рядом с Родей полулежал Евгений, также застыв на плече у парня. Даже здесь он умудрился заставить Бориса сделать что-то неблагоразумное!       Через полчаса все гости и хозяин проснулись и, хрустя затекшими конечностями, пошли завтракать. Как только они закончили, за Кристиной Витальевной приехала коляска. Все вышли на улицу, Родя это делал неохотно. Борис галантно провел девушку до брички и поцеловал тонкую руку. — Могу я пригласить вас в ближайшее время на пикник? Скажем, числа так первого-второго июня. — С радостью, Борис Григорьевич. Уточним все позже, в письмах.       Девушка загадочно улыбнулась и села в бричку.       Как только она покинула поле видимости людей, стоявших на крыльце, улыбка медленно сползла с лица.       Если бы не это холопье отродье, которое неведомым образом научилось грамоте и даже что-то смыслило в науках, Кристина Витальевна обязательно бы поговорила с барином.       Нужно сбить с него эту спесь.

***

      Фаррух провел ребром ладони по лбу, смахивая пот. Он уже третий час таскался по солнцепеку, но упорно шел вперед. До Майского оставалось полверсты и он с завидной целеустремленностью продолжал свой путь.       Кошка шла строго рядом, не желая отставать ни на аршин. Черная шерсть, казалось, вот-вот задымится от такой жары, но она сама будто понимала, что идти вперед сейчас просто необходимо. Что-то внутри отзывалось болезненным предчувствием: не дойдет до заката — случится непоправимое.       Судьба этого провинциального барина вообще не должна была его интересовать, но природная доброта, пусть и скрытая за толстым панцирем, воздвигнутым от всех жизненных невзгод, заставили. А, может, и сама подруга-судьба ему прокладывает путь. Все мы марионетки в ее руках. Верим в случайности, тайные знаки, руны и святую воду. И, конечно, эти верования возникают не просто так. Всегда легче думать, что судьба поможет, сделает лучше.       Но не каждому знаки фортуны сулят одно и тоже. Не стоит пытаться понять того, что человеку не дано.       Солнце прошло уже две трети своего пути по небосклону. Подходя к высокому каменному забору, Фаррух подхватил свою темношерстную спутницу и посадил в просторную кожаную сумку, убедившись, что та себя чувствует хорошо и ей удобно.       Гремя браслетами на смуглой руке, Фаррух постучался в небольшую калитку, ведущую в огромный помещичий сад. Открыл, по всей видимости, дворник. Лицо его было испещрено глубокими морщинами, глазки были маленькие и черные, горящие, почти поросячьи. Седеющая редкая бородка говорила не о самом лучшем состоянии здоровья. На голове была фуражка, явно скрывавшая начинающую появляться лысину. От этой мысли Фаррух прищурился, получая скрытое удовольствие, разгадав совсем очевидную тайну. Большой фартук, почти как у кузнеца, закрывал одежду, в руке покоилась метла. — Чего тебе? — грубо прогремел голос крестьянина.       Такая реакция на свое появление совсем не смутила парня. Он знал, что таких, как он, не любят. Если в этой местности у тебя нет славянской внешности, значит ты — самый отъявленый злодей. А Фаррух еще и цыгана чем-то напоминает своими побрякушками и взглядом гипнотизирующим. — Я к Родиону. Пропусти. — лаконично и холодно ответил парень. Он старался не уступать дворнику в безразличности к персоне напротив. — Никого пускать не положено. Младший барин не предупреждал о вашем приходе. — отчеканил будто заученную, затертую до дыр фразу дворник.       Калитка дернулась под давлением руки Ничипора, он хотел её закрыть. — Да стой ты! — рука скользнула к руке дворника и придержала калитку. — Вот иди и спроси, желает он меня видеть или нет. — подключив все свои таланты, Фаррух произнес: — Еще бы он не захочет видеть старого друга! Ох, тебе попадет, если не пустишь меня! Он ждет меня уже несколько дней! Я-то к нему в конце-концов попаду и со свойственной мне врожденной честностью поведаю, кто меня не пустил к нему раньше!       Фаррух, хоть и не любил лгать, делал это мастерски. Ну, а что? Это ложь во благо. Они только его потом поблагодарят. Фаррух принял свою фирменную позу, будто его ничего не интересует и начал рассматривать ногти на руках.       Пораскинув мозгами («они у него есть!» — иронично подумал Фаррух) и решив, что не хочет получать нагоняй, Ничипор отступил с прохода. — Добре, идем уж.       Парень гордо поднял голову и прошествовал мимо растерянного дворника. — Так бы и сразу. Грубиян. — это он уже сказал почти не слышно.       Пройдя по саду, больше напоминавшему лабиринт, они остановились у черного входа. — Стой здесь. Я сообщу о твоем приходе. Как бишь тебя звать? — Федор. Скажи, что травы ему принес. — опять ложь. ¹ Далила или Дилайла — любимая кошка Фредди. Да, она была совсем другого цвета, и правильнее, скорее всего, Дилайла, но здесь она больше названа в честь Далилы из Ветхого Завета (история про Далилу и Самсона). ² Толкование карт таро основано на моих скромных знаниях и может быть ошибочно. ³ Строки из романа И.С. Тургенева «Отцы и дети» (бессовесно позаимствованы).